Вместо эпатажного облака из Мариинки-2 получился «коробочный квартал»
Сегодня на суд петербургского Градостроительного совета было вынесено конструктивно-планировочное и архитектурное решение здания второй сцены Мариинского театра. Над проектом работает канадское архитектурное бюро Diamond & Schmitt, победившее в тендере летом 2009 г., и их российский партнер – ООО «ВИПС» (главный архитектор проекта Игорь Седаков).
Как напомнил директор ФГУ «Дирекция по строительству, реконструкции и реставрации Минкультуры РФ» Валерий Гутовский, решение о строительстве было принято на федеральном уровне в 2002 г. На состоявшемся год спустя международном конкурсе победила мастерская Доминика Перро (Франция) c проектом здания в виде золотого облака. Проект не только вызвал протесты общественности в связи с резким диссонансом с застройкой исторического центра, но также был забракован Главгосэкспертизой, представившей около 400 замечаний, в том числе по безопасности несущих конструкций.
По оценке главного архитектора Санкт-Петербурга Юрия Митюрева, в настоящее время эпатажные архитектурные решения воспринимаются с еще большим недоверием, чем 6 лет назад. Эскизный проект Diamond & Schmitt показался архитектурному сообществу более скромным и адекватным. Кроме того, работа канадского бюро привлекла внимание художественного руководителя театра Валерия Гергиева.
На сегодня ООО «ВИПС» и его подрядчики закончили сооружение подземной части театра. Как рассказал гендиректор компании Андрей Панферов, нулевой цикл строительства к концу 2009 г. будет завершен.
Глава канадского архитектурного бюро Джек Даймонд заверил аудиторию в ответственном подходе компании к исторической среде города. Изучая петербургскую архитектуру, канадцы обратили внимание на строгость и непрерывность горизонтальных линий, а также контраст между стенами и завершающими частями зданий.
В отличие от проекта Д.Перро, фасад здания в решении, предложенном Diamond & Schmitt, не имеет ни одной кривой линии. Строго прямоугольные фасады по всем сторонам здания, полностью занимающего квартал, открываются расположенными на разной высоте остекленными обзорными эркерами (на углу Минского пер. и ул. Декабристов эркер занимает 3 этажа) также строго прямоугольной формы, как и вход с нависающим козырьком со стороны Крюкова канала у Офицерского моста. Фасад со стороны уд. Декабристов опирается на асимметрично расположенные прямоугольные колонны. Оконные проемы также расположены асимметрично, со стороны канала – со значительной общей площадью остекления.
Решение кровли над зрительным залом было представлено в двух вариантах – в виде волнообразного навеса и в виде более скромной по площади поверхности, увенчивающей стеклянное продолжение контура зала в высоту.
Д.Даймонд также подчеркнул, что внутреннее пространство театра максимально приспособлено для удобства зрителей: в отличие от традиционных русских театров, фойе, имея множество уровней и переходов, будет сплошным пространством, где посетители легко смогут сориентироваться. Скромным и функциональным будет также зрительный зал на 2000 человек, отделанный деревом. Два эркера из трех, обращенных к каналу, будут использованы для отдыха и питания посетителей и персонала.
Хотя Юрий Земцов, выступавший рецензентом, высоко оценил проект, подвергнувшийся, по его словам, благотворному влиянию «духа места», коллеги не разделили его положительной оценки. По мнению Александра Викторова, решения отдельных элементов – таких, как козырьки, эркеры, мостик-галерея над Крюковым каналом и восстанавливаемый по решению КГИОП утраченный фрагмент рынка работы Кваренги вдоль канала, разобщены, и композиция «рассыпается» на части. С ним согласен Рафаэль Даянов, считающий, что колоннаду бывшего рынка можно было бы «протянуть» на весь фасад со стороны канала, что соответствовало бы и историческому виду.
В свою очередь, Марк Рейнберг увидел единственное достоинство проекта в скромности его фасадов на фоне исторического здания Мариинки – что, по его мнению, здесь и требуется. Другие архитекторы, впрочем, считают, что архитектура не просто упрощена, но и невыразительна. «Получился коробочный квартал», - заявляет Тимофей Садовский. «Что-то подобное предлагалось в конкурсе на торговый центр на Ленинском проспекте», - припомнил Сергей Орешкин. Академик Юрий Курбатов воспринял здание как «большой агрегат». Если канадцы столь пристально изучали старый Петербург, то обратили бы внимание на разную высоту рядов окон в исторических зданиях, отметил Михаил Мамошин. «Все параметры окружающей застройки просто будто увеличены в два раза, включая длину фасада, окошки вразнобой, 7-метровые, но одинаковые, карниз один, пилон один», - перечислил признаки недостаточной фантазии Никита Явейн. Это здание не станет архитектурным событием, - полагают Вячеслав Ухов и Михаил Сарри.
Подводя итоги дискуссии, Ю.Митюрев отметил, что критика может играть и позитивную роль, тем более что канадская компания готова прислушиваться к советам. Он же огласил и решение: одобрить проект при условии доработки.
Неэффективность технического регулирования в России – результат двух негативных явлений, одно из которых является наследием советского периода, а другое – детищем реформ. Такое мнение высказал на пресс-конференции, организованной ССК "Союзпетрострой" руководитель управления по саморегулированию Союза строительных объединений и организаций (ССОО) Сергей Фролов.
Он напомнил, что в советское время производителям, в том числе и в строительной сфере, не приходилось беспокоиться о реализации своей продукции, что не создавало необходимых стимулов для роста качества. В то же время в стране внедрялась детальная и продуманная система строительных норм и правил, государственных стандартов, отраслевых и региональных технических нормативов.
В то же время закон «О техническом регулировании», задуманный с целью совершенствования системы стандартов, на практике привел к тому, что признание большинства нормативов – нормами добровольного применения фактически ликвидировало стимулы к их использованию, считает С.Фролов.
«После повторной переработки для сферы строительства были разработаны проекты двух технических регламентов – о безопасности зданий и сооружений и о строительных материалах и изделиях. Потребовались огромные усилия, чтобы распространить их действие не только на период эксплуатации, но и на весь цикл проектирования и строительства. При этом так и осталось не совсем ясным, какие характеристики конструкций и материалов следует считать влияющими на безопасность, а какие – нет», - отметил С.Фролов. На его взгляд, некорректно сформулированы даже предметы законодательного регулирования, поскольку главной задачей отрасли в сфере качества является обеспечение безопасности граждан, а не зданий и сооружений.
Кроме того, при разработке регламентов не применяются ссылки на базовые документы, в то время как в регламентах европейских стран они содержатся. Столь же легковесным оказался подход законодателей и к сертификации: в Европе ее осуществляют нотифицированные, то есть уполномоченные государством органы, напоминает эксперт.
Наконец, к реформе технического регулирования практически не привлечен отечественный бизнес. Как отмечает С.Фролов, германский институт нормирования (DIN) является частной структурой, работающий на условиях постоянного контракта с государством, но финансируемый бизнесом.
По его мнению, реформе технического регулирования в России также не способствует ликвидация правительственного органа на уровне министерства, отвечающего за строительство: «Федеральные агентства по определению являются поставщиками услуг и даже не обладают законодательной инициативой».