Эксперт: Страховать членов СРОС невозможно из-за неопределенности «страхового события»
По мнению доцента кафедры страхования Университета экономики и финансов Дениса Горулева, страхование гражданской ответственности членов СРОС превратится в крупную проблему для страховщиков из-за законодательной недорегулированности самой строительной отрасли. Об этом он заявил на круглом столе о страховании строительных рисков.
«Нет объективной оценки рисков, непонятны их объемы, в отсутствие техрегламентов неизвестно, что считать страховым событием. Поэтому сейчас те, кто занимается страхованием строительных рисков, работают преимущественно с госзаказом, в котором имеются четкие, отработанные правила страхования. Что касается СРОС, то как с ними работать, пока неизвестно. Какие-то СРОС будут работать для повышения качества деятельности своих членов, и требовать от них реального страхового покрытия. Другие – будут созданы только для того, чтобы преодолеть эту законодательную трудность. И ответственность за последних будет полностью переложена на страховщиков. При этом реальной информации о делах компаний никто из страховщиков не получит. Строители не склонны об этом говорить: крупные убытки редки, а мелкие всегда замалчиваются. Нет объективной статистики. Отсюда вытекает простой вывод – у страховщиков нет базы для формирования страховой тарификации», - считает эксперт.
Руководитель отдела страхования имущества КФП «Нибелунг» Дмитрий Жидков прибавляет, что страховые компании сегодня готовы страховать меньше рисков строителей, чем вчера. «Сейчас вообще очень рискованно страховать долгосрочные строительные проекты – кризис. А между тем, сами строители сегодня хотят застраховать больше рисков, чем вчера. Так, многие раньше хотели застраховать только СМР, теперь – и инвестиции, риск банкротства – тоже. А кто этот риск возьмет? Он крупный, его надо перестраховывать, а где? Западные перестраховщики тоже не хотят этого делать», - говорит он.
Директор компании «Пулковские высотники» Сергей Грачев, соглашаясь со страховщиками, отмечает, что многие риски по ответственности членов СРОС перед третьими лицами (которые закон 148-ФЗ и предполагает страховать), застраховать в принципе невозможно. «Как, например, застраховать риски протекания через перекрытия, появления трещин? Ведь все знают, как сейчас ведется строительство. Никто на себя эти риски не возьмет, иначе он моментально разорится. Вот и выходит, что реально страховой полис будет просто бумажкой», - считает он.
«Как определить, где качественно выполнены работы, а где нет? Ни один страховщик не возьмется страховать нечто неясное, не имеющее четкой дефиниции, - подчеркивает старший преподаватель кафедры страхового права Петербургского института управления и права Сергей Краснов. – Кроме того, для контроля ведения строительства при страховании членов СРОС страховщикам придется нанимать огромный штат строительных сюрвейеров, тратить массу средств и времени».
В результате специалисты в области страхования единогласно сошлись на том, что строители – члены СРОС должны страховать себя сами – через общества взаимного страхования.
Появление в историческом центре Санкт-Петербурга новых строений, нарушающих композицию и планировку классических архитектурных ансамблей, не является тенденцией только сегодняшнего дня. Как напомнил на круглом столе «Этика и культурное наследие», состоявшемся в Музее связи, член президиума ВООПиК историк архитектуры Владимир Лисовский, на предшествующем рубеже столетий – в 1890-1910-е гг. - наблюдалось подобное вторжение в сложившуюся среду исторического центра. Общим свойством двух периодов, по мнению эксперта, был расцвет крупного частного капитала и его стремление «обозначить» свой общественный статус, что выражалось и в архитектурной стилистике.
В.Лисовский считает, что к этому феномену вполне применимы этические категории. На первом плане в мотивации инвесторов является преобладание индивидуальных амбиций над общественными ценностями, базирующимися на культурной памяти. Несмотря на то, что в Санкт-Петербурге имеется достаточно территорий для реализации новых проектов, инвесторы используют любую возможность для строительства в историческом ядре города, в особенности для создания объектов с эксклюзивными видами. Между тем площадь центра не превышает 3% территории города, и именно этот незначительный по объему массив застройки, по мнению В.Лисовского, соответствует функции музея. Появление в петербургском «золотом треугольнике» диссонирующих объектов он сопоставляет с изъятием или дорисовкой фрагментов на шедеврах Рубенса или Репина.
По оценке В.Лисовского, решение правительства Санкт-Петербурга отказаться от бюджетного финансирования строительства «Охта-Центра», как и вынесение многих девелоперских проектов на рассмотрение Совета по культурному наследию, свидетельствует о понимании власти возникших проблем, а также о ее реакции на общественные протесты. Однако, по мнению профессора, 80-85% петербуржцев скорее безразличны к нарушению сложившейся архитектурной среды, а оставшиеся 15% делятся на апологетов трансформации среды и ее категорических противников.
Как считает директор Военно-медицинского музея Анатолий Бутко, проблемы культурного наследия сегодняшнего дня отражают общемировые тенденции. Сами музеи, по его оценке, становятся инструментами в коммуникационной сфере, насыщаясь элементами сервиса, не имеющими отношения к коллекции. В европейских странах, как и в России, значительные музейные площади используются для целей обслуживания и релаксации посетителей, а планы развития музеев приспосабливаются к интересам и вкусам клиентов независимо от профиля.
Ориентация на сиюминутные потребности отражает зыбкость настоящего и неуверенность в будущем. Так, взгляды на будущее характеризуются часто не оптимизмом, а страхом, что проявилось в общественных протестах против строительства «Охта-Центра», считает А.Бутко.
По мнению заведующего сектором архитектурной археологии Государственного Эрмитажа Олега Иоаннисяна, в переходный период в России в сравнительном выигрыше оказались архитектурные ансамбли в местах, не пользующихся инвестиционной привлекательностью. Так, совершенно не пострадал облик Ферапонтова монастыря или Старой Ладоги. В то же время безвозвратно утратили исторический вид многие уникальные микрорайоны Москвы или Киева, причем в Киеве этот процесс ускорился, по его мнению, ввиду обретенной столичной функции.
Для переходного периода характерно также сочетание развитого законодательства с его неприменением на практике. Как отмечает О.Иоаннисян, специалисты из ведомства по охране памятников Нью-Йорка удивляются наличию проблем в охране культурного наследия в России: по их оценкам, российское законодательство – в частности, в области охранных обязательств – строже американского. «Они убеждены, что, если существует закон, то не соблюдать его неэтично», - поясняет эксперт.
Характерной чертой переходного времени является не только разрушение, но и, напротив, стремление восстановить уничтоженные прежней эпохой объекты, даже если для этого нет убедительных оснований. Примером этого О.Иоаннисян считает дорогостоящее восстановление храма Христа Спасителя в Москве.
По свидетельству директора Михайловского замка Елены Кальницкой, строительство нового здания вблизи замка было выражением убежденности тогдашних властей Санкт-Петербурга, что подобные инициативы знаменуют наступление новой эпохи. Характерно, что проект одновременно предусматривал «возрождение ради возрождения» исторического канала вокруг замка – который, впрочем, был восстановлен лишь частично и стал застойным водоемом.
Противоречивое и часто легковесное отношение как к культурному наследию, так и к социальной памяти типично для переходного периода, считает профессор кафедры музейного дела СПбГУ Александр Дриккер, когда мало задумываются как о будущем, так и о прошлом, а доступные им культурные ценности используют сугубо утилитарно.