Михаил Копков: «Классика и современность петербургской архитектуры»
Михаил Копков, архитектор, генеральный директор ООО «Архитектурная мастерская М. П. Копкова» / Сегодня в Санкт-Петербурге проектируются и возводятся объекты как в современной стилистике, так и с использованием исторических форм классической архитектуры. По моему мнению, и то и другое уместно, если соответствует петербургской традиции, вписано в градостроительный контекст и сохраняет дух города. Свою позицию поясню на различных примерах произведений петербургского зодчества, включая здания, построенные по собственным проектам: бизнес-центр «Морская столица», жилой комплекс «Город мастеров» и база отдыха у озера Разлив.
Генетический код Петербурга
На рубеже XX и XXI веков в профессиональной среде архитекторов и исследователей архитектуры появилось понятие «генетический код города». Оно призвано объяснить основы формирования градостроительного комплекса Санкт-Петербурга. Новая столица Российской империи была изначально «умышленным» городом. Основные руководящие положения для застройки города разрабатывались еще при Петре Первом выдающимися архитекторами, поступившими в те годы на русскую службу. В их числе — Доменико Трезини, Жан-Батист Леблон, Иоганн Готфрид Шедель, Георг Иоганн Маттарнови и многие другие. Их труды и составляют основу генетического кода Северной столицы.
Генетический код города включает в себя такие элементы, как регулярная планировка, прямоугольная форма участков под застройку и городских кварталов, за исключением территорий с естественными береговыми линиями рек и каналов. Это регулирование высоты построек и системный подход к формированию геометрических параметров застройки. Образцовым примером служит улица Зодчего Росси, где одинаковы высота зданий от земли до карниза и ширина улицы — 22 метра. В то же время длина улицы превышает эту величину ровно в десять раз — 220 метров. Принципиально отличались лицевая и внутриквартальная застройка — власти стимулировали деятельность застройщиков по украшению корпусов, оформляющих красную линию квартала. Генетический код Петербурга подразумевает модульность планировки и ансамблевый подход к застройке города — эстетически одно здание становится продолжением другого.
Благодаря своему равнинному рельефу с широкими просторами, сочетанию прямолинейности городских кварталов с изгибами каналов и рек, разнообразию и в то же время гармонии множества архитектурных стилей наш город приобрел неповторимый архитектурный облик.
Неотъемлемой составной частью генетического кода Северной столицы, я полагаю, является особая ментальность истинного петербуржца, сформированная под влиянием культурных достижений нашего города, включая великую архитектуру.
Гордость Петербурга — архитектурные ансамбли
Отдельно отметим такую важную составляющую генетического кода Петербурга, как ансамблевый подход, который стал гордостью нашей архитектуры и градостроительства. Этому принципу следуют лучшие зодчие. Причем во все времена. В XVIII веке на Дворцовой площади Бартоломео Франческо Растрелли возвел Зимний дворец в стиле пышного елизаветинского барокко. В XIX веке Карл Росси на той же площади построил здание Главного штаба совсем в другом стиле — поздний классицизм или ампир. И Дворцовая площадь стала одним из самых ярких архитектурных ансамблей Северной столицы.
В XX веке архитекторы Евгений Левинсон и Владимир Мунц спроектировали Дом культуры промкооперации, сейчас это Дворец культуры им. Ленсовета. Здание было построено на Каменноостровском проспекте. Столь же органичным для этого района стал жилой дом для партийной элиты, возведенный по проекту Евгения Левинсона и Игоря Фомина на углу набережной Карповки и проспекта Медиков. Следует отметить блестящую работу Ноя Троцкого — Дворец культуры им. С. М. Кирова, построенный между Большим и Средним проспектами Васильевского острова. Все эти здания возведены в 1930-е годы в стиле конструктивизма, новаторского для того времени предвестника массовой жилой застройки второй половины XX века. Однако они прекрасно вписаны в архитектурный контекст исторических районов и соответствуют генетическому коду города. Воспитанные на шедеврах петербургского зодчества прошлого, лучшие представители архитектуры эпохи авангарда не могли работать иначе.
Есть примеры из нашего XXI века. Считаю очень удачным проект жилого дома «Иматра» Олега Сергеевича Романова по адресу: Малый проспект Петроградской стороны, 30. Фасад здания акцентирован изящными ломаными эркерами, что создает иллюзию падающей воды. На мой взгляд, дом прекрасно гармонирует с окружающими постройками в стиле модерн. Видимо, автор безошибочно ощутил «музыку» и ритмику архитектурных форм соседних домов.
Или, например, здание новой сцены Александринского театра по проекту Юрия Исаевича Земцова. Решение смелое с сочетанием классических и современных архитектурных форм, а также большим количеством стекла. Однако оно изящно смотрится на фоне окружающих зданий. То же самое можно сказать и о торговом комплексе Vanity Opera на Казанской улице, 3, со стеклянным фасадом, выходящим на Старый сад. Перед автором проекта — Михаилом Альбертовичем Рейнбергом — стояла сложная задача ввиду очень яркого и насыщенного архитектурного контекста. Но он с блеском вышел из положения, выбрав решение, нейтральное по своему «звучанию», и его постройка стала весьма уместной паузой в многозвучной симфонии окружающих архитектурных памятников.
Об архитектуре «спальных» районов
Если контекст иной, не насыщенный шедеврами петербургского зодчества, то мы также вправе ожидать качественной современной архитектуры, достойной великого города. При этом архитекторы и градостроители должны не копировать шедевры прошлого, а создавать собственные уникальные произведения, следуя петербургской традиции.
В жилом комплексе «Город мастеров» на проспекте Маршала Блюхера мы стремились создать образ петербургской улицы. Независимо от того, в каком стиле работает архитектор, один дом становится продолжением другого, они образуют неразрывное целое. У архитекторов присутствует «чувство локтя».
Архитектурный облик бизнес-центра «Морская столица», построенного в правобережной части Невского района, перекликается с великими историческими событиями. Петр Первый добился выхода страны к Балтийскому морю и возвел новую столицу, сделав из нее окно в Европу.
К этому славному свершению нас отсылают современные формы здания, напоминающие корабль, который словно плывет вдоль Невы по направлению к заливу. Плавность крупных форм фасада усиливает этот эффект. Здание расположено на открытом пространстве, поэтому здесь не уместна детализация фасадов, которая «просится» на дома, построенные на узких улицах. Бывает, идешь по историческому центру, любуешься архитектурой, разглядываешь детали, подмечаешь для себя что-то новое, ранее не замеченное, и вдруг упираешься в голую плоскость стены с пробитыми глазницами окон. Минимализм плохо воспринимается там, где архитектурный контекст насыщен деталями. Но за счет лаконизма фасадов «Морской столицы», полагаю, нам удалось создать необходимый ассоциативный ряд с морской тематикой.
Мост от истории к современности
Мне кажется, мы смогли перекинуть мост от истории к современности. Функционально «Морская столица» в полной мере соответствует потребностям времени, представляя собой бизнес-центр класса А, где применены новейшие достижения научно-технического прогресса. Это — система приточно-вытяжной вентиляции с рекуперацией, центральная система кондиционирования, панорамные лифты, система видеонаблюдения и контроля доступа, цифровая телефония и т. п.
Современность и технологичность здания подчеркиваются многосветными пространствами.
В обеих башнях созданы атриумы, вокруг которых формируются офисы. Пространства атриумов не замкнуты, а полураскрыты, что создает комфорт посетителям здания.
«Морская столица» расположена на пересечении двух магистралей — Дальневосточного проспекта и Зольной улицы, которая после постройки моста через Неву в ее створе приобретет гораздо большее значение для транспортной инфраструктуры Санкт-Петербурга. Мост станет частью новой Широтной магистрали скоростного движения, и это придаст новый импульс для развития окружающей территории. И «Морская столица» будет играть важную роль в формировании архитектурного контекста.
Творческое осмысление прошлого
В Петербурге немало примеров удачного использования современных архитектурных форм, но они не всегда уместны. В частности, для объекта такого назначения, как база отдыха в живописном уголке Сестрорецка на берегу озера Разлив, хайтек будет диссонировать с его функциональностью и окружающим ландшафтом. Поэтому при проектировании базы отдыха мы пошли по пути осмысления и творческой переработки архитектурного наследия прошлого. Здесь был взят за основу принцип совмещения элементов классической и современной архитектуры, которому я часто следую в работе над подобными объектами.
Здания жилого комплекса «Город мастеров», бизнес-центра «Морская столица» и базы отдыха на берегу озера Разлив совсем не похожи друг на друга по внешнему облику, функциональному назначению и архитектурному окружению. Но я считаю, что они следуют традициям петербургского зодчества, удачно вписаны в архитектурный контекст и соответствуют духу города.
Справка:
ООО «Архитектурная мастерская М. П. Копкова» (ранее ООО «АрКо») была создана в 1989 году на базе петербургского Союза архитекторов. Это одна из первых персональных архитектурных мастерских в Санкт-Петербурге. По проектам мастерской возведено немало объектов жилищной, общественно-деловой, коммерческой недвижимости. В их числе — крупные жилые комплексы «Северное Сияние», «Янтарный берег», «Князь Александр Невский». Архитектор Михаил Копков — автор таких проектов, как жилые комплексы «Петр Великий и Екатерина Великая», «Утренняя звезда», «Город мастеров», бизнес-центра «Морская столица» и многих других
Бизнес-центр класса А «Морская столица» построен в 2022 году в Невском районе Санкт-Петербурга на пересечении Дальневосточного пр. и ул. Зольной. Расположен в 900 м от набережной Невы, в 6,6 км от исторического центра города. Состоит из трехэтажного корпуса и двух башен высотой 15 этажей (50 метров) и 24 этажа (85 м), соединенных переходом. По форме напоминает плывущий морской лайнер. Корпуса имеют панорамное остекление. Общая площадь составляет почти 50 тыс. м2. Имеется наземный и подземный паркинги на 236 мест.
Гил Пеньялоса – учредитель и председатель совета директоров некоммерческой канадской компании 8 80 Cities, а также специальный представитель ассоциации World Urban Parks – международной представительной организации городских парков, общественных пространств и рекреационных зон.
В конце 1990-х Гил возглавил проект по созданию и развитию более чем 200 парков в столице Колумбии, а сейчас консультирует чиновников и организации по всему миру. На форуме 100+ эксперт поделится своим опытом, а пока в интервью рассказал, что значит название его компании «8 80», как мотивировать власть на развитие общественных пространств и почему пожилые люди – это ценный ресурс, в который обязательно нужно вкладываться.
– Вы консультируете руководителей и сообщества по всему миру, помогая им создавать успешные города. Есть ли такие ученики, которые смогли максимально воплотить ваши идеи? Расскажите о них.
– Скажу так: мне посчастливилось работать более чем с 350 городами по всему миру, на всех континентах. И в очень многих городах мои идеи использовали довольно хорошо. Не все, но те, которые были применимы к конкретному городу.
Моя некоммерческая организация называется «8 80». Что это вообще такое? Принцип построен на одном вопросе: что если всё, что мы делаем для города, было бы удобно и для восьмилетнего человека, и для восьмидесятилетнего? От тротуаров и парков до библиотек и всех других общественных мест. Я сейчас не говорю о том, чтобы город был удобен людям от 8 до 80 лет, а именно людям восьмилетнего возраста и восьмидесятилетнего. Если мы будем ориентироваться именно на эти две группы, то город будет удобен абсолютно всем – от нуля до ста лет. Я видел применение этого принципа уже во многих городах в Албании, в Мексике, в Танзании.
Сейчас я живу в Торонто, но какое-то время работал в Колумбии и был ответственным за парковые пространства. Мы реализовали идею с так называемым внезапно появляющимся парком. Идея была в том, чтобы взять улицы – в городе был 121 километр улиц и дорожного пространства – и превратить в один день недели все эти улицы в один взаимосвязанный парк. То есть люди гуляли, бегали, на скейтбордах катались, развлекались и отдыхали. Эту идею применили уже более чем в трехстах городах. И Россия может применить эту идею тоже. Она работает в городах от 50 тысяч до 10 миллионов населения. Где угодно. В Москве эту программу можно держать с мая по октябрь каждый год по воскресеньям. Внешние условия это позволяют.
Некоторые города берут какие-то мои идеи об эффективности движения, другие по созданию парков. Я провожу для этого воркшопы, мотивирую людей, обучаю. При этом я сам учусь. Из моих поездок в Россию я много узнал. Например, в Казани я видел парк, который сделан в лесу и построен только из дерева, никакого пластика. Круто! Увидел, как там дети играют, и очень многое от этого перенял в свою деятельность. И так по всему миру.
– Почему вы выбрали именно такие возрастные группы – 8 и 80 лет?
– Группы восьмилетних и восьмидесятилетних играют роль такого индикатора для определения того, что нужно всем.
Представим ситуацию. Есть у нас велосипеды и автомобили. Обычно в городах для велосипедов проводят какую-то линию и все. Здесь, чтобы применить этот принцип, нужно задать три вопроса. Первый: что если по велосипедной дорожке поедет ребенок? Второй: что будет, если дорожкой воспользуется восьмидесятилетний человек? Третий: если бы кому-то из них нужно было пойти в школу или магазин, были бы мы спокойны за них в ходе их путешествия от дома до нужного места? Если да, то все нормально. Если нет, то что-то нужно менять.
Если говорить о парках, то возьмем в пример детей от новорожденных до четырехлетних. Говорят, что это самый важный период для ребенка, потому что развивается мозг, мышцы. Но в парках на данный момент ничего не делается для них. Нет никаких инструментов для того, чтобы дети развивались наиболее естественным и эффективным для себя образом.
Также, если посмотреть на парки, мы увидим там людей всех возрастов, кроме стариков. Стариков там гораздо меньше, потому что им там нечего делать. Я говорю о людях, которым за шестьдесят. Если в среднем говорить, это треть населения нашего мира.
Если человеку исполнилось 60, у него еще есть много времени, чтобы быть счастливым. Он вышел на пенсию, у него должны быть возможности для деятельности, какой-то активности. В то же время эти люди могут много полезного дать обществу. У них много опыта, знаний, и они могут этим делиться. И все, что в них вложили, вернется с лихвой. В целом только в последние два года жизни у человека начинаются проблемы со здоровьем.
Нам нужно привыкнуть к той идее, что люди такого возраста еще могут что–то отдать обществу. Успешный парк в этом контексте – это не тот, который получает какие–то архитектурные награды, это парк, в который людям хочется возвращаться. А причиной для того, чтобы люди возвращались в парки, будут являться как раз-таки активности, которые там организованы. И еще нужно помнить, что парки – место для круглогодичного времяпровождения.
– Вы уже бывали в России, например, в Казани. Какое впечатление у вас осталось? Умеют ли у нас обустраивать парковые пространства и создавать точки притяжения?
– Впервые я попал в Россию 35 лет назад. Был в Санкт-Петербурге, Москве. За последние три года посетил еще Казань и могу сказать, что был очень впечатлен. Буквально за восемь лет Казань преобразилась: из города, в котором не было вообще качественных парков, она стала местом, в котором построили более сотни новых парков. Это правильный подход.
Для того чтобы пространство было качественным, в городе нужен не просто один хороший парк, а целая система парков. Допустим, в Москве есть парк Горького, он отличный, но для целого города этого недостаточно. Нужны парки поменьше, районные, где можно гулять, всегда видеть своих же соседей, то есть что-то более локальное. Это требуется для сбалансированного развития. Но в целом я хочу сказать, что в России хорошо. Я увидел изменения.
Но когда мы говорим об общественных пространствах, о точках притяжения, недостаточно упоминать одни только парки. Если посмотреть на любой город сверху, мы увидим, что от 25 до 30% занимают улицы. И улицы – это тоже общественные пространства. Улицы должны быть для всех. Например, в случае с Россией, да и, наверное, многими другими местами, еще 10 лет назад, 25 лет назад машины были везде. Всё было сделано для автомобилей. Их можно было даже ставить на тротуары. Сейчас ситуация улучшилась. Машины не стоят на тротуарах, тротуары только для пешеходов. И это тоже важно, поскольку тротуары – это место, где люди гуляют, а не просто идут из точки А в точку Б.
– Многие считают, что в Екатеринбурге недостаточно парков и в целом зелени. Как мотивировать власть на изменения?
– Я бы сказал так: не нужно фокусироваться на самих парках. Нужно фокусироваться на преимуществах, которые эти парки могут дать всем. Это психическое здоровье, климатические и экономические преимущества. Также преимущества в благосостоянии и более удобном передвижении по городу.
Если мы встречаем чиновника, который заинтересован в экономике, то ему нужно донести идею того, что люди хотят жить в городах, в которых есть парки, потому что это удобней и комфортней.
Если же мы разговариваем с ответственным за здравоохранение, то нужно донести идею о том, что людям полезно много гулять. Да даже немного, хотя бы 30–60 минут, но постоянно, как минимум пять дней в неделю. И единственное условие, при котором люди смогут это делать, – если будут подходящие пространства.
Особенно мы увидели важность этого в условиях COVID-19. Нам сейчас, например, нужно пространство для того, чтобы соблюдать социальную дистанцию. То есть нам нужны широкие тротуары, большие парки, чтобы была возможность выйти прогуляться.
– Тема форума 100+ в этом году – «Осознанное строительство». Что оно дает обычным горожанам?
– Первое, что может дать осознанное строительство простому горожанину – равенство. Если мы посмотрим на ситуацию, которая сложилась с коронавирусом, мы увидим, кто больше подвержен смертности – это люди в возрасте. Но кроме них умирают бедные люди. Богатые люди не так часто переносят коронавирус, потому что они могут работать из дома, а люди, которые работают на улице и живут в состоянии стресса, заражаются чаще.
Второе – это устойчивость. В мире есть проблема посерьезнее коронавируса. Это изменение климата. Сейчас как никогда важно работать всем вместе. Если мы не можем все вместе справиться с COVID, куда уж нам тягаться с глобальными проблемами вроде изменения климата. Если это не получится, то не получится ничего.
Поэтому простому горожанину нужны условия, в которых физическое и психологическое здоровье поддерживаются у всех. А это дают равенство и устойчивость.