Никита Явейн: «Основа хорошей архитектуры — профессионализм архитектора»
Народный архитектор, действительный член РААСН, профессор Никита Явейн более 30 лет руководит архитектурным бюро «Студия 44», в котором были созданы проекты таких знаковых для Петербурга зданий, как Академия танца и Детский театр балета Бориса Эйфмана, Ладожский вокзал и еще десятки объектов самого разного назначения. Мэтр архитектуры рассказал о том, что он думает о современном градостроительстве, реставрации исторических зданий и перспективах Северной столицы.
— Никита Игоревич, ваше творчество пришлось на новейшее время в российской истории. Некоторые считают его «золотым», потому что за это время архитекторы получили доступ к большим средствам, возможность проектировать без оглядки на авторитеты, шанс очаровать заказчика своими идеями, использовать новые технологии и материалы. А что вы думаете по этому поводу?
— Это было время пошатнувшихся критериев и появления самозванцев, что свойственно любому переходному периоду. Это было время, когда вкус состоятельного заказчика, если понимать под ним общность людей с разными интересами и возможностями, только начал формироваться. А по-настоящему элитарные объекты создают элитарные заказчики.
Единственное положительное, что принесло архитекторам это тяжелое время, была возможность относительно быстрых социальных лифтов, какими бы они ни были. Многое решали личные связи, но не всегда мастерство. А ведь хорошая архитектура — это профессионализм архитектора.
— Не грозит ли сегодня российским специалистам изолированность от мировой архитектуры?
— Конечно, грозит! Но изолированность и в каком-то смысле провинциализм присутствовали в девяностые годы и в начале двухтысячных даже в большей степени. Мы не можем соревноваться с западными студиями ни по рекламе, ни по финансовым возможностям, не можем привлекать такой же объем средств. В изолированности есть свои плюсы и минусы. Не секрет, что для многих субподряд от иностранного архитектора стал возможностью улучшить свою репутацию, хотя это было, мягко говоря, необъективно.
— Какие черты несет архитектура Никиты Явейна и зодчих из «Студии 44»?
— Во-первых, я бы не отделял себя от архитекторов студии: в разных проектах у меня разная степень участия, а в некоторых меня нет. Впрочем, это не означает, что меня в проектах нет совсем или я один всем занимаюсь.
Что касается отличительных черт, то наши проекты в целом не похожи на другую архитектуру. Глядя на них, любой специалист, архитектор или критик, который «купается» в теме, сразу скажет, что проекты сделаны в «Студии 44», потому что в них есть что-то необычное, новое, иногда трудно понимаемое и не принимаемое. Возьмите, к примеру, музейный Центр промышленного прогресса в Выксе или жилой комплекс Imperial Club, спроектированный по петровскому генплану Леблона-Трезини, — до сих пор все плечами пожимают. Почему так получается? Наверно, мы думаем по-другому. Или просто думаем.
— Сейчас в Петербурге происходит смена исторического ландшафта: многие объекты, не имеющие охранного статуса, сносятся под жилое строительство. Нам, горожанам, следует относиться к этому как к неизбежности?
— В последнее время появилось подозрительно много спекуляций на тему сохранения разных по исторической значимости объектов. На самом деле нет российского города, в котором так мало зданий сносилось бы в историческом центре, как в Петербурге. В Москве сносов больше на порядок. Единственное, о чем стоит сожалеть всем нам, это утрата СКК. Вот это явное изменение ландшафта не в лучшую сторону.
— Что ждет архитектурные памятники города? Похоже, что они ветшают быстрее, чем до них доходят средства на реставрацию. Тот же Апраксин двор, по вашим словам, требует серьезных инвестиций в инженерию, которых нет.
— Да, увы, они рискуют не дождаться должного финансирования. Но при этом Петербург тратит на поддержание памятников больше, чем может, и даже больше, чем среднестатистический европейский город, но количество заброшенных исторических объектов все равно растет.
Проблема не в недостатке финансирования, а в другом: прежде, чем начинать реставрацию, для этой недвижимости надо найти собственника, иначе получится напрасная трата средств. У нас в свое время были отреставрированы памятники, и здания без владельцев продержались 3–5 лет, а потом все было растащено. Но собственника отпугивают, во-первых, сложнейшие бюрократические процедуры, которые защищают памятник от неправомерных действий и вместе с тем отбивают охоту у будущего владельца заниматься объектом. Во-вторых, огромное количество разных ограничений и, самое главное, нестыковка законодательств. А уж вмешательство Следственного комитета, который теперь контролирует процессы вокруг спорных исторических зданий в Петербурге, окончательно спугнула инвесторов.
Получается, что мы не можем произвести полноценную реконструкцию, которая вернула бы памятник к жизни. Действующие нормативы позволяют сделать только капремонт, хотя даже с ним дом не доживет до давно назревшей корректировки морально устаревших норм. В результате все участники рынка спустились в «серую зону» и что-то делают на исторических объектах под видом капремонта и реконструкции, хотя по-хорошему малоценные постройки следовало бы сносить и заменять новыми. Этот законодательный тупик рано или поздно придется разруливать, потому что он гораздо опаснее для города, чем один-два сноса в год.
— Какие проекты, на ваш взгляд, были бы необходимы городу, чтобы создавать полноценное городское пространство и пойти ему на пользу?
— Сегодня практически прекращено строительство общественных зданий. Понятно, что город растет, надо развивать транспортную инфраструктуру, чтобы он не задохнулся. Однако и девелоперы не стремятся развивать общественные пространства даже в виде торгово-развлекательных центров. Кроме жилья, мало что строится, и это создает ощущение какого-то безвременья.
— В вашей проектной практике есть объекты самого разного назначения: культурного, научно-образовательного, спортивного, жилого. Какие из них хотелось бы отметить и почему?
— Наверное, Академию танца Бориса Эйфмана, реконструкцию Восточного крыла Главного штаба под экспозицию Эрмитажа, Ладожский вокзал. Вокзал считаю одной из сильнейших работ в архитектурном и технологическом плане. В проекте Академии особенно выделил бы первую очередь — это один из лучших наших проектов, который принес России первую победу на международном конкурсе архитектуры WAF.
Из реставрационных работ отмечу Александровский дворец — для нас это была сложная, мучительная работа, где решены не только многие реставрационные задачи, в том числе по воссозданию отделки и убранства помещений «из ничего», но также применены инженерные, конструктивные решения, авангардные не только для Петербурга или страны, но и для мировой архитектуры. Университетский кампус «Михайловская дача» — тоже во многом прорывная работа.
Из музейных проектов очень люблю томский Музей науки и техники — жаль, что его не построили.
Из жилья, безусловно, Imperial Club на Васильевском острове, жилые комплексы на ул. Типанова и на Московском проспекте на месте комбината «Петмол». В последние годы архитекторы часто обсуждают, каким должно быть жилье в центре города, чтобы оно было и рентабельным, и масштабным, и отвечало бы петербургскому стилю. Вот эти три объекта показывают, что такое для меня на сегодня петербургская архитектура, как мы ее понимаем и какой бы она могла быть.
— Среди музейных объектов комплекс в Выксе выглядит очень необычно. Почему было предложено именно такое решение?
— Это музей металла, который строится на территории Верхневыксунского металлургического завода — одного из старейших в России. В проекте мы возвращаемся к первоистокам железа как архитектурного элемента. Получились три, как мы их называем, храма-периптера разной величины. Металл здесь работает на растяжение. Меня на этот образ вдохновил снесенный СКК, это своего рода дань памяти легендарному зданию.
В проекте предусмотрено применение легированной стали с добавками фосфора, меди и т. д. — аналога кортеновской стали. Такая сталь понемногу меняется, покрываясь окисной пленкой с бархатистой фактурой. Эта плотная пленка, препятствуя дальнейшему проникновению воды к металлу, делает сталь «вечной»: однажды покрывшись патиной, она навсегда сохраняет свой рыжеватый цвет и уже не нуждается в окраске или других видах коррозионной защиты. Пусть те, кто приедет на открытие музея, через пять лет увидят совсем другой образ, пусть это будет инсталляция во времени, которая станет продолжением истории местного металлургического производства.
— Ваши специалисты работают в Петербурге, Калининграде и в других городах. В чем разница в проектировании объектов в разных городах? Как культурный и архитектурный контекст каждого города влияет на проекты?
— Все города совершенно не похожи: в них различный архитектурный ландшафт и культурный контекст, решения принимают разные люди. Поэтому взаимоотношения с каждым городом тоже складываются по-разному. В Нижнем Новгороде нам комфортно, в Москве сложно, в Калининграде очень своеобразная атмосфера. Допускаю, что для кого-то из коллег все будет наоборот. Зависит ли диалог с городом от конкретного архитектора? Наверное, зависит.
Коллапса из-за передачи градостроительных полномочий на уровень субъекта РФ не произошло, заявил Евгений Домрачев, председатель КАГ Ленобласти.
– В конце года в Заневском сельском поселении создан прецедент: д. Янино-1 стала поселком городского типа. Возможно, это сигнал и для других сельских поселений Ленобласти в прилегающих к Санкт-Петербургу районах?
– Я глубоко убежден, что таким поселениям, как Заневское, Муринское, Новодевяткинское, Бугровское, уже давно менять надо статус. Тип застройки там формируется совершенно городской. И от сельского хозяйства (кроме как в Буграх) уже мало что осталось. В том же Муринском сельском поселении земель сельхозугодий, если память мне не изменяет, всего 160 или 170 га, и в основном это неудобья под транзитными коммуникациями. Целесообразно, кроме того, идти на объединение Мурино и Нового Девяткино. Это единая агломерация с весьма условной границей по р. Охте. Когда-то это была единая территория с единой системой социальных объектов.
– С начала прошлого года на ваш комитет были возложены в полном объеме полномочия по утверждению градостроительных документов поселений. Каковы результаты первого года работы по новым правилам?
– Не скрою, были злопыхатели, которые предрекали коллапс. Но этого не произошло, и особых претензий у застройщиков нет. Я вообще считаю абсолютно правильным принятое решение. Потому что документация, поступавшая к нам от муниципалитетов, в основном была крайне низкого качества. Это видно по статистике: например, мы возвращали на доработку практически треть из 4741 градплана. Очень много нареканий по документации, изменяющей параметры территории и ее освоения. Как правило, пытаются обойти такие важнейшие процедуры, как публичные слушания, оповещение соседей на прилегающих земельных участках.
– Наверное, в основном это характерно для Всеволожского района?
– Во Всеволожском районе ведется наиболее активная градостроительная деятельность. Но если соотнести объемы строительства с долей возврата документации из-за ее низкого качества, то получим примерно ту же пропорцию, что и для других районов Ленобласти.
– В 2015 годы были внесены поправки в Региональные нормативы градостроительного проектирования. С пониманием ли восприняли их специалисты на местах, проектировщики?
– Недовольные в муниципалитетах были. Но наша позиция в таких случаях однозначна: решить споры может только обращение в суд с иском об отмене соответствующего областного закона, внесенного губернатором в Законодательное собрание Ленобласти после того, как он ознакомился с данными об объемах выявляемых недоработок и возврата документов.
Строительный бизнес воспринял новшества спокойно: обращаться по всем вопросам «в одно окно» проще, чем «бегать по кругу».
– А как развивались события в связи с утверждением ряда неоднозначных генеральных планов поселений? Например, пос. имени Тельмана?
– По Тельмановскому поселению мы подали исковое заявление об отмене генерального плана, утвержденного местной властью с нарушением, и суд принял нашу сторону.
– Но генплан все равно должен быть разработан.
– Хорошо, что вы затронули этот вопрос. Действительно, генеральные планы и Тельмановского, и других сельских поселений должны быть утверждены, потому что в противном случае с июля 2016 года невозможно будет утвердить проекты планировки в таких поселениях. И это требование федерального законодательства.
– Работа по подготовке генеральных планов на местах активизировалась?
– Да, осталось чуть более 50 неутвержденных генеральных планов. Многие сданы на утверждение. Ряд документов согласован и в соответствии с процедурами возвращен в муниципалитеты. В ближайшее время мы планируем провести совещание с «отстающими» главами муниципальных образований и разъяснить: если они получили положительное заключение при согласовании, должны провести публичные слушания, выполнить необходимые процедуры и сдать генеральный план нам на утверждение.
– Будет ли что-то меняться в деятельности Градостроительного совета?
– Будет. Мое мнение – надо ввести в совет еще архитекторов. Очень хорошо, что мы уже инициировали ввод архитекторов из Союза архитекторов: это позволяет слышать мнение коллег-профи. Мне импонирует, что мы уже не сводим обсуждение к допуску каких-либо отклонений от нормативов. Есть закон – давайте его исполнять. Нравится он кому-то или не нравится, но это нормы, через которые формируются среда и уровень ее комфортности. Мы перешли от технических вопросов к обсуждению более творческих: художественного образа, силуэта застройки. Мы намерены еще больше повысить статус Градсовета и еще более серьезно подходить к рассмотрению проектов планировки.
– Какие из рассмотренных в прошлом году проектов были самыми, на ваш взгляд, запоминающимися?
– Интересная работа (правда, одобренная с четвертого раза) – проект планировки части Бугровского поселения. Хотя остается вопрос, как этот ППТ будет реализовываться. Привлек внимание проект отдельного здания, вписываемого в контекст исторической застройки в Выборге.
– Что вы оцениваете как самое важное для комитета событие 2015 года?
– Как субъект РФ мы приняли участие во всероссийском смотре-конкурсе «Зодчество», что происходило за последние годы не так часто. Это была очень масштабная работа. И хотя, конечно, хотелось, чтобы наши труды отметили, но мы даже не ожидали, что займем первое место в номинации «Комплексные проекты развития территории» и получим Золотой знак от Союза архитекторов России и диплом от Министерства строительства и ЖКХ.
В конкурсе участвовал десяток субъектов, и мы, кстати, обогнали Московскую область и Москву.
Мы представили весь спектр работы, в том числе схемы терпланирования, несколько генеральных планов поселений (номинировали генпланы Выборга. Приморска, Старой Ладоги и Усть-Луги). Мы развили тематику градостроительства у воды в диапазоне от документов (генеральных планов, проектов планировки, проектов застройки) до их реализации. Причем строительства не только жилья, но и промышленных объектов, объектов отдыха.
Что еще характерно, за прошлый и предыдущий годы активизировалась работа по проведению конкурсов. Это все-таки подстегивает: любая состязательность способствует появлению свежих идей.
Очень интересная студенческая работа была организована комитетом по разработке концепций благоустройства общественных пространств в Тихвине, где в прошлом году проходил День Ленинградской области. Парочку из десятка представленных студенческих работ можно брать в реализацию хоть сейчас. Считаю, что эту тему надо обязательно продолжать. Потому что, к сожалению, многие города в силу ряда причин, но в первую очередь из-за безразличия местных властей, пренебрежительно относятся к формированию, благоустройству общественных пространств.
– Какие города еще нуждаются в этом?
– Такая работа уже ведется, что импонирует, в Кингисеппе, Приозерске, Выборге. Благоустройство территории – это деятельность муниципальных властей, которая всегда на виду.
– Вы еще год назад подчеркивали важность красоты архитектурного облика районных центров Ленобласти. Что делается в этом направлении?
– Мы инициировали проведение ежегодного конкурса, но, к сожалению, эта инициатива «затерялась в коридорах власти». Поэтому в ближайшее время планируем к ней вернуться, чтобы с нашей помощью муниципалитеты проводили конкурсы на архитектурно-художественное оформление общественных пространств во всех районных центрах, городах и поселках Ленинградской области. Далее – такова моя идея – целесообразно было бы выделять средства из специального фонда на реализацию лучших проектов.
Кстати:
Не во всех районах власти оперативно стремятся исправлять недостатки градостроительной документации. В числе наиболее ответственных в этом смысле – Выборгский, Приозерский, Гатчинский, Кировский, Лодейнопольский, Подпорожский, Кингисеппский районы. В «черном списке» по устранению замечаний – Ломоносовский, Всеволожский районы.