Евгений Барановский: «Тянуть время больше не получится»
Ситуация на строительном рынке — впрочем, как и во всей стране, непростая, но Ленинградская область — как всегда на высоте. О том, как в регионе работают государственные программы, как идет адаптация к новым реалиям, что происходит с проблемными объектами, со «Строительным Еженедельником» в интервью поделился Евгений Барановский, заместитель председателя Правительства Ленинградской области по строительству и жилищно-коммунальному хозяйству.
— В связи со сложившейся ситуацией есть ли изменения в АИП?
— Последние несколько месяцев стали стресс-тестом для строительного комплекса, но уже сегодня отрасль чувствует себя уверенно. За первое полугодие объем ввода жилья в Ленинградской области достиг 2,1 млн кв. м, поэтому можно говорить, что меры поддержки, утвержденные Правительством и Минстрой РФ, действуют.
Планомерно работаем по адресной инвестиционной программе, федеральным и национальным проектам. С начала года ввели в эксплуатацию восемь современных образовательных учреждений, два объекта здравоохранения, Дом культуры и ветеринарную лечебницу. Тем не менее принято решение пока не включать новые стройки в региональную АИП, которая сегодня состоит почти из сотни объектов. На ее исполнение в 2022 году предусмотрено около 8,5 млрд рублей. Всего до конца года планируется ввести в эксплуатацию 38 социальных объектов, благоустроить 124 общественные территории и провести капремонт более чем в 900 домах.
— Какие механизмы использует правительство региона для привлечения средств в строительство инфраструктурных объектов?
— Мы стараемся по максимуму использовать инструменты, которые предоставляет федеральный закон. Это и национальный проект «Жилье и городская среда», и новые возможности, которые открывает нам «Инфраструктурное меню», и, конечно, региональные программы, позволяющие привлекать средства из внебюджетных источников.
Отдельная тема — инфраструктурные бюджетные кредиты. Это крайне кропотливый труд, который требует глубокой проработки документов и внимательного отношения к деталям. Необходимо подтвердить источники финансирования, рассчитать социально-экономические эффекты. Наконец, заключить соглашение о намерениях с инвестором, создать бизнес-план. Иными словами, инвестиционный проект должен быть «красиво упакован». Но это дает свой результат: Ленинградской области удалось привлечь около 11 млрд рублей инфраструктурных кредитов, которые позволят нам начать строительство подъезда к ТПУ «Кудрово», продолжить Пискаревский проспект, провести реконструкцию около 6 км третьего и четвертого этапов трассы «Санкт-Петербург — Колтуши» и проложить инженерные сети для нового микрорайона «ЛСР. Ржевский лес».
— Есть ли решение возобновить программу «Стимул» в регионе?
— Мы активно поддерживаем возвращение в программу образовательных учреждений, но решение об этом принимают на федеральном уровне. В то же время нельзя сказать, что по «Стимулу» регион больше не строит детских садов и школ. До конца года планируем достроить крупные школы в городе Мурино и городе Кудрово. С 2018 года построили две школы в поселке Новогорелово, две в поселке Бугры, по одной — в городе Мурино, городе Сертолово и поселке Янино-1, а также пять детских садов: по два в городе Кудрово и поселке Бугры и один — в поселке Новогорелово.
Поэтому мы продолжаем стройку социальных объектов по программе «Стимул». Разница в том, что акцент сегодня сместился на дорожную и инженерную инфраструктуру. Это неслучайно: большинство масштабных проектов в строительстве уже завершено, а для новых инженерная подготовка и строительство дорог обладают первостепенной важностью. Уже сегодня по программе ведется строительство дорог в поселке Новоселье и поселке Бугры.
— Успевает ли сегодня строительство социальных объектов за строительством жилья?
— В районах Петербургской агломерации существует дисбаланс, созданный до 2016 года, когда полномочия по выдаче разрешений на строительство находились в ведении органов местного самоуправления. Ситуация выравнивается благодаря активной работе губернатора Ленинградской области Александра Дрозденко в этом направлении. За последние десять лет возведено свыше 300 объектов социального назначения. Столько не строили даже во времена строительного бума 1980-х годов! До конца 2025-го поставлена задача полностью преодолеть сложившийся дисбаланс. В регионе уже сложилась правильная, с нашей точки зрения, традиция: прежде чем получить разрешение на строительство, застройщик заключает соглашение по программе «Соцобъекты в обмен на налоги» или иной государственной программе и создает новый объект. Это хорошая практика. Мы ее продолжим.
— Идут ли работы по бюджетным объектам в графике, несмотря на экономические проблемы, удорожание материалов и работ?
— Вопрос стоит в повестке еще с 2020 года, когда началась пандемия коронавируса. Я замечу следующее: многие опасаются кризисов и формулируют очень мрачные сценарии. На самом же деле ситуация, в которой мы оказались, принесла достаточно много оптимистичных преобразований: мы значительно упростили административные процедуры, стали теснее работать с подрядчиками и застройщиками, усилили активность в области импортозамещения, начали искать новые подходы к строительству как с технологической, так и с градостроительной точки зрения. Конечно, проблемы есть, но общая тенденция заключается в том, что именно в этом году регион более чем на 20% превзошел прошлогодние показатели по вводу жилья, а ряд соцобъектов вводится быстрее планов. Участники рынка осознали: тянуть время больше не получится. Поэтому многое говорит о том, что именно из-за возникшего дефицита строители начали планировать свою работу заранее и теперь добиваются более качественных результатов.
— Сколько, по официальным данным, в Ленобласти обманутых дольщиков? Добавляются ли новые?
— Никто не скрывает, масштаб проблемы в Ленинградской области достаточно большой. Все же регион выступает одним из лидеров по объемам строительства жилья, и на определенном этапе мы столкнулись с так называемой болезнью роста. Но проблему решаем достаточно эффективно. За последние пять лет регион помог восстановить права свыше 21 тысячи человек, достроив 96 проблемных объектов, помог выплатить компенсации свыше 3000 граждан из 51 долгостроя. И в этом отношении только набираем обороты.
Когда в августе прошлого года я пришел работать в Ленинградскую область, в Единый реестр проблемных объектов было включено 253 объекта. Сегодня их 144, около 18 тысяч дольщиков. За последние двенадцать месяцев нашей команде удалось исключить из реестра 122 проблемных объекта (почти 540 тыс. кв. м жилья) и восстановить права около 7 тысяч граждан. Строительство еще четырнадцати проблемных домов общей площадью 86 тыс. кв. м планируем завершить до конца года.
При этом Ленинградская область выступает лидером по внедрению эскроу-счетов в работу застройщиков. Сегодня 85% проектов в регионе реализуются с эскроу. За три года количество объектов, строящихся с эскроу, увеличилось с 38 домов (десять застройщиков) до 22 домов (61 застройщик). В ближайшее время это позволит полностью минимизировать риски появления долгостроев. Этот результат подкрепляется выводами банка Дом.РФ, согласно которым Ленинградская область — лидер за три года по раскрытию счетов: 85,5 тыс. кв. м и 9,4 млрд рублей.
— Каковы сегодняшние приоритеты в работе строительного комплекса региона?
— У строительного блока администрации Ленинградской области есть конкретные задачи, поставленные губернатором: сократить дефицит между объектами социального и жилого назначения, восстановить права всех обманутых дольщиков до конца 2023 года, способствовать формированию комфортной городской среды и сбалансированному градостроительному развитию региона.
— Давайте поздравим участников рынка с Днем строителя.
— Дорогие строители, коллеги! Поздравляю вас с профессиональным праздником. Именно наша работа служит развитию страны. Желаю качественных современных проектов, интересных решений и, конечно, здоровья, благополучия и счастья. С праздником!
В Санкт-Петербурге немало прекрасных архитекторов, достойно продолжающих дело старых мастеров, чьи шедевры украшают город, а вот системной градостроительной политики Северной столице не хватает. Впрочем, и в этом отношении ситуация постепенно изменяется к лучшему. Об этом «Строительному Еженедельнику» рассказал руководитель архитектурной мастерской «АМЦ-ПРОЕКТ» Сергей Цыцин.
— Сергей Викторович, нередко можно встретить мнение, что хотя градостроительных ошибок, имевших место в 1990-х и нулевых годах, сейчас практически нет, но и по-настоящему интересных, ярких проектов в Петербурге не появляется. Согласны ли вы с такой оценкой?
— Я такого мнения не разделяю. Действительно, Петербург — это феноменальный город, в котором за очень краткий по историческим меркам период сложилась уникальная архитектурная среда. Именно она притягивает сюда людей со всего мира. Именно она формирует дух города. И соответствовать ей в самом деле очень непросто. В то же время эта среда и воспитывает, формирует вкус, задает планку в творчестве. И, на мой взгляд, у нас достаточно очень сильных архитекторов, уровень творчества которых вполне достоин традиций Северной столицы. Кстати, надо добавить, что лишь очень немногие работы специалистов из других городов и стран, пытавшихся что-то делать для Петербурга, можно признать успешными.
В то же время есть проблема, из-за которой даже успешные проекты архитекторов часто не производят того положительного впечатления, на которое вполне могли бы рассчитывать. Проблема эта со временем становится все более явной и требующей решения. Заключается она в нехватке цельной, долгосрочной политики градостроительного развития нашего мегаполиса.
Дело в том, что Петербург — «умышленный город», исторически он всегда развивался по плану, существовала доминантная линия развития города и его агломерации. Само начало строительства осуществлялось на основании согласованного генплана Леблона. Позже генплан Еропкина, градостроительная деятельность архитектора Фельтена и других известных зодчих вносили изменения в планы развития, не меняя его основы. Эти принципы сохранялись и в дальнейшем. Архитекторы в целом следовали заданной концепции городского развития. При формировании новых регулярных кварталов всегда появлялась доминанта (обычно это был храм), вокруг которой происходила организация общественного пространства — площадь, улицы, скверы. Таким образом и складывалось гармоническое единство петербургской архитектурной среды, включавшей в себя множество стилистически разнообразных элементов.
В советское время в определенной мере эти подходы сохранялись — отчасти из-за того, что сохранялась старая архитектурная школа, отчасти из-за планового принципа хозяйствования, предполагавшего предварительную теоретическую проработку направлений развития. Во всяком случае, мы имеем немало примеров реализации не только отдельных проектов, но и целых ансамблей с правильно организованным пространством.
Слом накатанной системы в 1990-е годы негативно отразился на ситуации. Идеология застройки кардинально поменялась. Каждый девелопер фактически был предоставлен сам себе и отвечал только за свой проект. Соответственно, и архитекторы, которые осуществляли их разработку, не занимались средой в целом. Градостроительные институты пришли в упадок, а сама градостроительная политика утратила опережающий характер и комплексность решения. Отмечу, что негативную роль играет, как мне кажется, не сам факт коммерческого освоения площадей, а сложившаяся тогда система приоритетов, исключившая из сферы своего внимания проектирование и развитие общественно значимых пространств. При правильной градостроительной политике освоение вполне может успешно происходить в рамках коммерческих схем, но оно следует за принятыми на городском уровне базовыми градостроительными основами, полноценно учитывая необходимость гармоничного градостроительного развития. У нас же получилось наоборот: организация среды вторична по отношению к отдельным девелоперским проектам. В итоге стратегия развития города в целом прорабатывалась недостаточно внятно.
— Какие пути выхода из сложившейся ситуации вы видите?
— Нужно возвращаться к системной градостроительной политике. Надо отметить, что та проблема, о которой я говорил, не является новостью ни для архитектурного сообщества города, ни для органов власти, которые ведают этими вопросами, ни лично для главы КГА Владимира Григорьева. И в принципе в последние годы многое для исправления сложившегося положения делается.
Но надо понимать, что градостроение очень инертно, это крайне медленный процесс, и те или иные усилия в правильном направлении получают отражение в реальной жизни лишь спустя многие годы. И, подобно тому, как отрицательный результат приоритета интересов застройщиков в сфере градостроения, который сформировался в 1990-х годах, стал очевиден только в «десятых», так и предпринимаемые сегодня усилия для изменения ситуации станут хорошо заметны только через несколько десятилетий. Однако позитивно само то, что уже наметилось движение в нужном направлении.
— Вы говорили о роли градостроительных доминант в деле формирования городской среды. Что может ими стать, раз уж общество изменилось, и такого числа храмов, как ранее, ему не нужно?
— Действительно, сейчас их востребованность существенно ниже. Но очевидно, что дело не в функциональном назначении объектов. Доминантами могут быть административные, офисные, торговые объекты, общественные пространства. Важно, чтобы они выделялись на фоне рядовой застройки и позволяли вместе с транспортным каркасом формировать пространство вокруг себя. Но, соответственно, к ним и архитектурные требования должны предъявляться не просто по функционалу, но и по их роли в градостроительном процессе. На Западе есть такой термин icons architecture — «иконическая архитектура» — то есть индивидуальная, оригинальная, запоминающаяся архитектура, которая определяет облик квартала, района, города. Именно к ней должны относиться доминанты.
Кстати, храмы и сегодня способны быть доминантами. Но для этого необходимо их правильное размещение в городской среде. Ими можно акцентировать площади, зеленые насаждения, общественные пространства. А сейчас они порой строятся «по остаточному принципу». Остается при проектировании жилого комплекса клочок земли, на котором просто невозможно разместить какую-то пригодную к продаже недвижимость, — туда «втыкают» маленький храмик. Конечно, сейчас, когда преобладает высотное домостроение, смотрятся они у подножья высоток просто жалко. Даже при комплексном освоении территории, когда застраивается большая территория и под храм отводится приличный по площади участок, находится он обычно где-нибудь на отшибе и, конечно, градостроительной функции доминанты не носит.
— По вашим словам, к доминантам должны предъявляться особые требования. Недавно губернатор поручил КГА подготовить требования к облику в том числе и нежилых объектов. Вы считаете это шагом в нужном направлении?
— На мой взгляд, вопрос слишком сложен, чтобы урегулировать его какой-то разовой мерой. К решению этой задачи может вести несколько путей, возможно, наиболее эффективна какая-то комбинация из них.
Мне представляется целесообразным наиболее важные, крупные объекты поручать проектировать архитекторам, которые своими прежними работами доказали свой талант, ответственность, уровень качества, способность соответствовать петербургским традициям. Такие люди по определению не будут делать халтуру, им лучше не мешать, не стеснять их творчество формальными требованиями.
— Это то, что было раньше, когда император поручал, условно, Монферрану или Стасову построить собор и фактически давал им карт-бланш. Работала система: талант зодчего плюс развитый эстетический вкус государя, итого — шедевр. Как сейчас определить, кто, кому и на каких условиях дает свободу творчества? Сразу же найдутся недовольные…
— Да, конечно, этот путь трудно формализуется. Он основан на высокой культуре и развитости вкуса, на нравственности и заказчика, и исполнителя, и в значительной мере - общества в целом. Тем не менее уже до революции получили распространение архитектурные конкурсы, в рамках которых представлялось несколько авторских проектов, и специалисты отбирали наиболее интересный из них. Этот путь, хотя и в несколько других условиях, возможно реализовать и сегодня. Кстати, конкурсы-то проводятся, и выигрывают их обычно действительно очень интересные проекты. Но нередко возникает вопрос с реализацией. Достаточно вспомнить историю с новым Музеем блокады. Поэтому, конечно, помимо проведения конкурса, нужна еще и политическая воля для воплощения проекта.
Второе направление — создание системы архитектурных кодов, архетипов застройки. Они очень помогают гармонизировать среду — вплоть до цветовых решений. Но формирование систем требований — это очень сложное дело, где важно, как говорится, не перегнуть палку и не стать заложником формальных требований. У нас архитектурная деятельность и без того предельно зарегулирована. У меня есть нормативы в этой сфере, действующие в Финляндии. По сравнению с Петербургом норм меньше, наверное, в 150 раз. Очень многое отдается на волю проектировщика и заказчика. Разве в Финляндии плохая архитектура?
У нас же введены требования по массе параметров — от плотности проживания и высоты зданий до инсоляции и числа машино-мест. С одной стороны, вроде все правильно: не должны в исторической части города появляться небоскребы, не надо строить человейники, нужна комфортная среда и зеленые зоны. Но с другой — задается некий средний стандарт, шаблон, под который подгоняются все проекты. Архитектор предельно ограничен в творчестве — на все есть норматив. Что же удивляться, что в городе появляется много «среднестатистических» проектов и мало ярких, запоминающихся, о чем вы говорили в начале беседы. Оригинальность замысла сплошь и рядом требует выхода за прокрустово ложе действующих требований. Творчество плохо поддается нормированию. Да, конечно, существует комиссия по получению разрешения на отклонение от предельно допустимых параметров. Но это требует немало времени, да и результат неизвестен, а большая часть девелоперов не готова «терять время», поэтому обычно требует от архитекторов строго уложиться во все нормы.
Так что, на мой взгляд, для того что бы появлялось больше интересных проектов, необходимо искать некий баланс между нормативами и архитектурным творчеством.