Сергей Скуратов: «Садовые кварталы» — это зеркало эпохи
В начале 2022 года была завершена застройка жилых корпусов «Садовых кварталов» — знакового для Москвы комплекса, строившегося более десяти лет. О том, что в проекте удалось, что не удалось, о радостях и трудностях совместной работы звезд архитектуры рассказал знаменитый архитектор Сергей Скуратов.
— Сергей Александрович, как начинался проект и какая концепция в него закладывались?
— Проект начинал банк Российский кредит, это было в 2005 году. Непосредственно стартом «Садовых кварталов» там занимались Вячеслав Попов и Андрей Лукьянов. Был проведен международный конкурс, в котором участвовало порядка пятнадцати российских команд архитекторов, плюс какое-то количество иностранных тоже пригласили.
Жюри собралось, кстати, очень профессиональное, в него, помимо заказчиков, входили лучшие умы того времени в области градостроительства — Вячеслав Глазычев, Евгений Асс, несколько приглашенных архитекторов из-за рубежа. По результатам конкурса и последующих достаточно долгих дискуссий работа была поручена моей команде. В 2006 году мы начали делать предварительную концепцию. На ее основании мы потом совместно с Институтом генерального плана во главе с Сергеем Ткаченко примерно за год, параллельно работая над другими темами этого проекта, выпустили мастер-план «Садовых кварталов».
Основная идея была абсолютно новаторской для Москвы того времени, и ее Александр Викторович Кузьмин очень поддержал. А вот заказчик долго упирался, потому что сутью проекта стало внедрение городского общественного пространства в структуру частной территории. Его пришлось убеждать, что можно на какую-то часть территории, за которую они заплатили достаточно большие деньги, пустить в городское общественное пространство. Я им объяснял, что если не запустить внутрь большое количество людей и не сделать «Садовые кварталы» центром района, то кафе, рестораны, магазины и фитнес-центры не заработают. У меня к тому времени накопился колоссальный опыт строительства закрытых элитных комплексов — с бассейнами, тренажерными залами, сигарными и т. д. Но инфраструктура очень плохо работает, когда большая часть жильцов постоянно живет или за городом или за границей, и дома стоят полупустыми, как в том же Бутиковском переулке. Мне хотелось жизни, а жизнь возникает, только если могут приехать все — и ребята из Люберец и Мытищ, и какие-то архитекторы, и гости, и студенты, и просто люди, живущие вокруг Хамовников или вообще в Москве. Вот как на Патрики сейчас приезжают. Задачу нужно было решить не только архитектурно, с точки зрения безопасности, организации допуска. Требовалось еще выстроить модель того, как все будет функционировать, использоваться, оплачиваться, убираться и т. д. Очень много сил и времени потрачено на создание и функциональной, и экономической моделей.
— А подобного опыта в тогда России не было еще, закрывали территорию?
— Не то что в России, в мире не было. В мире тоже закрывали территорию в тот момент. «Садовые кварталы» — история до сих пор беспрецедентная, потому что мы отдали городу практически четверть территории. Сейчас уже, спустя много лет, появляются проекты, в которых по требованию главного архитектора города и согласно всем новым веяниям в каждом крупном градостроительном девелоперском проекте прочерчиваются на уровне мастер-плана общественные пространства: проходные коридоры, какие-то внедрения и т. д. Все прекрасно понимают, что нельзя аннексировать у города территории. Конечно, нужны безопасные дворы, но первые этажи должны все же «омываться» городом.
— Какие именно решения были применены?
— Понимаете, это ведь вообще было очень депрессивное место в Хамовниках. Здесь стоял завод «Каучук», который производил в основном шины для эскалаторов Московского метро, он очень загрязнял воздух. К тому же территория — достаточно большая, 16 га, — не была проходной, не соединяла улицы. И я предложил такую идею: в центре квартала сделать общественную зону, пробить 3-ю Фрунзенскую улицу до Пироговки и сделать выходы из центральной зоны на все четыре улицы — на Ефремова, на Усачева, на Трубецкую и на 3-ю Фрунзенскую. Таким образом у нас получались четыре жилых квартала и квартал с конгресс-центром, он должен был появиться между вторым и третьим кварталами, на пересечении Усачева и продолжения 3-й Фрунзенской. Первый квартал выходил на угол Трубецкой и Ефремова, четвертый — на Ефремова и третий — на улицу Усачева. Между первым и третьим кварталами возникало еще пространство для строительства школы. Основная идея заключалась в том, что все приватные жилые кварталы были объединены так называемой «дорогой в школу», которая проходила по уровню вторых этажей. Таким образом, дети могли спокойно и безопасно перебегать из квартала в квартал, пользоваться всеми четырьмя внутренними дворами и так же совершенно безопасно попадать в школу.
Центральная зона была тоже решена в двух уровнях. Основной уровень площади вокруг пруда был почти на 4,5 метра ниже уровня окружающих улиц, т. е. все дорожки, проходы спускались вниз. Отметка же пруда находилась на глубине 9 метров, что давало возможность организовать выход из нижнего уровня подземной парковки прямо к пруду.
Кстати, два уровня нужны были еще и для полноценного озеленения. У нас только студенты рисуют на парковках целые леса деревьев, в жизни-то это сделать нельзя.
— Над «Садовыми кварталами» работало несколько самостоятельных независимых архитекторов. Так и предполагалось на старте?
— Изначально концепция была моя, мастер-план мой, дизайн-код мой, проект планировки — тоже мой. После того как мы сделали архитектурную концепцию всего комплекса, сделали мастер-план, у банка «Российский кредит» и, в частности, у Андрея Лукьянова возникла идея на какие-то дома пригласить других архитекторов, чтобы застройка стала более разнообразной. Это не значит, что они мне не доверяли. Это не значит, что я не мог сделать все 36 домов. Они хотели, чтобы появились и другие архитекторы, но не просто какие-то другие, а именно знаковые, топовые, которые в содружестве со мной смогли бы поработать в собственной творческой манере, сохраняя, естественно, сделанный уже до этого дизайн-код. Главенствующую роль — и дирижера, и первой скрипки, и композитора — играл все равно я. Со мной список обговаривался и согласовывался.
В результате из 36 домов 22 сделали мы. Это все дома, выходящие на центральную часть, и восемь домов в третьем квартале. Также мы выполнили трансформаторные подстанции. Одна из них — очень интересная, между вторым и четвертым кварталами, троллейбусная подстанция, сделанная как маленький архитектурный шедевр. Еще мы должны были сделать конгресс-центр, но проект, к сожалению, не состоялся. Мы разработали все внешнее благоустройство и всю подземную часть.
Помимо нашей команды, в проекте появились Юрий Григорян — это «Меганом», Владимир Плоткин — ТПО «Резерв», Александр Скокан — бюро «Остоженка» и только начинающий активно работать в Москве Сергей Чобан. Ему с Сергеем Кузнецовым достался один дом в третьем квартале. Два дома из первого квартала получила мастерская Алексея Михайловича Куренного, занимавшего на тот момент должность руководителя отдела согласования проектов Москомархитектуры.
И еще одна команда появилась, скажем так, вопреки моим возражениям, хотя мы и близкие друзья. Это скандальное и очень известное тогда бюро, которое называлось Art-blya, Лабазов и Чельцов. Я говорил, что ребята не будут работать в моем дизайн-коде и вообще они хулиганы. В общем, свой валенок в четвертом квартале — они его сделали.
Фактически мы приглашали архитекторов только на отдельные дома и, по сути, только на фасады. Потому что и планировки были уже нарисованы и дома стояли на подземной части. Фактически они поменяли только рубашку фасадов, причем в материале, предполагавшемся дизайн-кодом. Единственные, кто нарушил полностью все, — это Art-blya. К примеру, должна была быть медь — они сделали алюминий под медь. Все остальные сработали в том материале и в том дизайн-коде, который, собственно, был.
Как начиналось строительство?
— Стройку начала в 2008 году компания «М-девелопмент», дочерняя структура банка «Российский кредит». Надо понимать, что это самые «жирные» и богатые годы были для России. Мы привлекли компанию Strabag, на тот момент — очень известную и очень качественно работающую. Мы построили первый и четвертый кварталы, можно сказать, с фантастическим качеством для Москвы. Вообще, первая очередь явно отличается от всех остальных. И по высотным характеристикам, и по качеству строительства, и по стоимости строительства, и по размеру квартир.
—Все ли удалось в итоге реализовать?
— Я должен сказать, что проект претерпел несколько стадий — и время расцвета страны, и время кризиса страны, и время некоего огосударствления всей девелоперской схемы. В итоге он стал зеркалом времени, не кривым, а настоящим, со всеми трещинками и сколами. Прямым, честным зеркалом эпохи со всеми ее радостями и проблемами, достоинствами и недостатками.
В 2010 году Бидзина Иванишвили, собственник банка «Российский кредит», решил заняться политикой и уехал в Грузию. Проект «Садовые кварталы» был продан компании «Интеко», возглавляемой Олегом Моисеевичем Слащанским, бывшим партнером Елены Батуриной. С этого момента для меня началась сложная история «Садовых кварталов». Во-первых, с экономикой стало стало хуже. Во-вторых, команду банка «Российский кредит» и компанию «М-девелопмент» можно было назвать немножко романтиками, такими очень увлеченными людьми, особенно Андрея Лукьянова и Вячеслава Попова. Олег Моисеевич же человек более приземленный, номенклатурный, несколько из другой сферы. Конечно, у нас начались с ними некоторые трения.
В итоге в проекте не был реализован ряд очень важных вещей.
Во-первых, не была пробита как минимум до Усачевской улицы, а вообще — до Пироговской — 3-я Фрунзенская улица.
Во-вторых, от конгресс-центра на месте пожарного депо на углу 3-й Фрунзенской и Усачева они отказались, и пожарное депо там осталось.
В-третьих, на оставшемся куске между конгресс-центром и третьим кварталом возникла площадка, которую «Интеко» назвали пятым кварталом. Они провели конкурс, меня тоже пригласили. Я сделал очень красивый проект, он есть на моем сайте. Но надо сказать честно — компания «Интеко» была достаточно жадной компанией. В общем, они выбрали ужасный, с моей точки зрения, проект, очень странных каких-то архитекторов, в котором просто квадратных метров было больше. Пятый квартал, который сейчас построен, — я его вообще не воспринимаю, это градостроительная ошибка, это просто ложка дегтя в «Садовых кварталах». Я везде где только можно пишу и говорю, что это не пятый квартал, а просто отдельный проект, который продают под видом пятого квартала.
В-четвертых, территория школы лишилась некого сервитута, гигантской консоли, выходившей в центральную зону, от которой проходила дорога в школу. Они сделали другую нарезку земли и предназначавшийся для консоли участок присоединили к третьему кварталу, лишив школу своего главного достоинства и оставив в урезанном виде. Когда несколько лет назад туда пришел новый заказчик, МГИМО, и захотел с моим участием построить школу, они выяснили, что консоль сделать нельзя. Это дало повод пересмотреть проект школы и попробовать пригласить другого архитектора. Может быть, более дешевого, может — более сговорчивого, не знаю. Но как-то наши отношения с заказчиком не сложились, они провели конкурс, где и я участвовал, выбрали очень слабый проект, потом отказались от него… В итоге пригласили команду, занявшую на конкурсе второе место, — UNK Юлия Борисова. Юлий сделал только концепцию, от дальнейшего участия тоже отказался, поэтому сейчас судьбу школы я не знаю.
В-пятых, очень сильно изменилась структура в целом, сократился бюджет на все. Были уменьшены размеры квартир. Если в первой очереди высота потолков составляла 3,9 м, то уже и во второй, и в третьей опустилась до 3,6 м. Очень сильно упало качество строительства, потому что Олег Моисеевич пригласил свою «домашнюю» компанию «Стратегия». Для того чтобы это не бросалось в глаза, потребовались колоссальные усилия моей команды. Сейчас, если зайти в центральную часть «Садовых кварталов», можно ничего и не заметить, но глаз профессионала, конечно, все ловит.
В-шестых, у меня в проекте центральная зона соединялась с парком Трубецких. Имелось важное обстоятельство — на Трубецкой улице уже был построен другой дом, который присоединил к себе территорию, нужную для организации такого выхода. Когда мы делали проект планировки, то предусмотрели сервитут-проход, даже делали мостик сразу в «Садовые кварталы», чтобы дети из школы могли во время занятий физкультурой пользоваться площадками парка Трубецких. Идею очень поддерживал Александр Викторович Кузьмин, но, когда дело дошло до деления земли, собственники вышеупомянутого дома категорически отказались пропускать через себя будущий поток. В результате школа, которая сейчас проектируется, не имеет своих открытых спортивных площадок. Я даже обсуждал ситуацию с Сергеем Кузнецовым, но он сказал, что без согласия собственника сервитут организовать невозможно, а продавать землю собственник отказывается. В итоге здесь тоже получилась не в полной мере работающая история.
—Что на данный момент в проекте вызывает у вас наибольшее беспокойство?
— Незавершенная до сих пор дорога в школу, потому что между первым и третьим кварталами она еще не закончена. Насколько я знаю, в проекте Юлия Борисова подсоединения к этой дороге вообще нет, оно проигнорировано. Несмотря на то, что декларировалось соблюдение всех принципов проектирования, проект мне даже не был показан, что они в итоге сделали — я не знаю. Если говорить о конкурсном проекте, то, с моей точки зрения, он абсолютно диссонантный и только усиливает негативную роль пятого квартала. Ну и до сих пор не выполнена центральная зона — пруд, благоустройство вокруг него.
— Насколько сейчас возможно реализовать первоначальную концепцию школы?
— Все возможно, когда есть желание всех сторон. Когда этого хочет только архитектор — к сожалению, это невозможно. Школу с консолью и сейчас возможно реализовать в полной мере. Я разговаривал с «Интеко» — там можно было бы передать необходимую для консоли землю обратно школе, но это просто дополнительные затраты, согласования и время.
Планируемые изменения законодательства в сфере охраны памятников на региональном и федеральном уровне, обязательства России перед ЮНЕСКО, получение Северной столицей статуса исторического поселения – об этом и о многом другом «Строительному Еженедельнику» рассказал председатель Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры Санкт-Петербурга Сергей Макаров в преддверии Дня реставратора.
– Сергей Владимирович, в прошлом году КГИОП отметил свое 100-летие. Все ли планы, приуроченные к празднованию юбилея, удалось осуществить?
– Прежде всего скажу, что очень рад, что 100-летие КГИОП выпало на то время, когда я возглавляю Комитет. Это большая честь и большая ответственность. Мне кажется, что празднование юбилея старейшего в России государственного органа охраны наследия удалось, все наши планы были реализованы.
Ряд мероприятий, приуроченных к годовщине создания КГИОП, прошел в рамках Культурного форума. Работали интересные научно-практические конференции с международным участием. В Михайловском театре состоялся торжественный прием, посвященный юбилею. На него мы пригласили всех ныне здравствующих работников нашего ведомства, включая тех, кто уже давно вышел на пенсию. Была издана книга, посвященная истории Комитета: «Сто страниц из истории охраны памятников Ленинграда – Санкт-Петербурга», охватывающая основные вехи жизни КГИОП (желающие могут ознакомиться с ней на нашем сайте).
– Продолжается совершенствование городского законодательства по охране памятников, готовится новая редакция 820-го закона. Какие основные изменения планируется внести?
– Выделю два основных положения, на которые следует обратить внимание. Первое – это введение в закон зон регулирования застройки вокруг объектов наследия, находящихся вне зон охраны. Это необходимо сделать в целях приведения городского законодательства в соответствие федеральному. Напомню, в соответствии со вступившими в силу изменениями в Федеральный закон № 73-ФЗ, вокруг таких объектов устанавливается 100-метровая зона, в которой запрещено любое строительство. Мы провели работу по сокращению в ряде случаев размера этих зон. С одной стороны, очень часто рядом с такими объектами историческая среда не сохранилась –и, соответственно, охранять, по сути, нечего. Во-вторых, в Петербурге таких объектов множество, и формальное следование закону серьезно затруднит развитие города. Это не значит, что защитные зоны отменяются. Они будут введены в нормальный режим, соответствующий месту, где находится памятник, с понятными правилами использования земельных участков.
Второй важнейший момент: мы начали работу по своего рода сортировке исторических зданий по категориям. Эта работа назрела в связи с тем, что такие здания сейчас охраняются чуть ли не серьезнее, чем памятники. При этом совершенно очевидно, что их историческая ценность очень различна. Поэтому предлагается ввести три категории для таких объектов – по степени их значимости и, соответственно, жесткости охраны. Совершенно очевидно, что построенный до 1917 года дровяной сарай во дворе доходного дома не может быть защищаем так же, как здание эпохи модерна, выходящее фасадом, скажем, на Каменноостровский проспект. Рядовая историческая застройка, по существу, ценна не сама по себе, а как элемент сложившейся архитектурной среды. Если она утрачена, а само здание никакого интереса как объект наследия не представляет, то почему бы не разрешить его реконструкцию, а в отдельных случаях и демонтаж, с появлением нового объекта, соответствующего требованиям, предъявляемым к этому месту? Сейчас мы проводим анализ ситуации и оцениваем, насколько такие изменения в закон можно провести уже в рамках ближайшей редакции. Принятие ее ЗакСом мы намечаем на весну 2020 года, а вступление в силу – на начало 2021-го.
– Как развивается ситуация по «легализации» взаимодействия с ЮНЕСКО в вопросах оценки влияния новых проектов строительства на объект всемирного наследия?
– Минкультуры подготовило и направило в Правительство РФ законопроект, вносящий поправки в Федеральный закон № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия...», регулирующие вопросы соблюдения Россией обязательств по охране объектов всемирного наследия. В соответствии с ним, любые проекты, реализуемые на их территории, в обязательном порядке должны проходить процедуру оценки воздействия и получать согласование со стороны ЮНЕСКО.
Данная норма совершенно адекватна для всего всемирного наследия в России, кроме объекта «Исторический центр Петербурга и связанные с ним комплексы памятников». Это самый большой в мире градостроительный объект охраны ЮНЕСКО. В нашем городе зона охраны достигает 26 тыс. га, к этому надо добавить еще около 10 тыс. га в Ленинградской области. Суммарно – более 36 тыс. га. Ни один архитектурный объект всемирного наследия (включая расположенные в России) даже не приближается к этой цифре. На этой территории реализуется огромное число проектов, согласование которых с ЮНЕСКО – явно избыточно.
Согласно Конвенции 1972 года, Россия обязана уведомлять Центр всемирного наследия о планирующихся крупномасштабных восстановительных или строительных работах в пределах объекта. Сразу возникает вопрос: что же такое «крупномасштабный» применительно к территории площадью 36 тыс. га? Когда в Москве было принято решение восстановить Чудов монастырь, ни у кого не возникло сомнений, что на объект «Московский кремль и Красная площадь» этот проект окажет серьезное влияние. Ну а как быть с нашими масштабами? Понятно, что любая цифра в этой ситуации будет достаточно условна. Пока же – даже ориентира нет, а в проекте закона на данный момент значится норма даже не об уведомлении, а о согласовании с ЮНЕСКО любых строительных работ на территории объекта, для чего предлагается выполнять оценку влияния планируемого строительства.
Пока закон еще не принят, но совершенно очевидно, что реализация заложенных в нем идей на практике остановит как минимум половину строек города. Мне кажется, что применительно к Петербургу вопрос согласования должен касаться только действительно крупных проектов, способных оказать влияние на объект всемирного наследия.
– КГИОП Петербурга предлагает сократить бюрократические барьеры при реализации проектов реконструкции объектов наследия. В чем суть этой федеральной законодательной инициативы?
– Это не единственный существующий законопроект в этой сфере. Напомню, что похожий по сути документ, разработанный Минкультуры, получил одобрение в 2016 году на Всероссийском съезде органов охраны памятников. Тем не менее, движения по нему пока нет. Нам показалось целесообразным напомнить о существующих проблемах и дать свое видение их решения.
Представляется необходимым удалить из оборота ряд совершенно избыточных, на наш взгляд, документов. Это серьезно облегчит работу – причем не только бизнесу, но и самим органам охраны памятников. В качестве иллюстрации: когда я пришел в КГИОП в 2014 году, у нас было примерно 42 тыс. входящих документов в год. По итогам прошлого года, их число достигло 76 тыс. Это связано в первую очередь с изменениями, внесенными в Закон № 73-ФЗ.
В результате новаций сложилась нелепая ситуация, при которой на реставрацию уникального объекта наследия и на перенос установленной в советское время перегородки в квартире, расположенной в доме-памятнике, нужен один и тот же пакет документов. Мы предлагаем оставить государственную историко-культурную экспертизу только в тех случаях, когда она действительно нужна – при реставрации или реконструкции объекта с приспособлением под современное использование. Заключения трех экспертов для переноса стенки в бывшей коммуналке в центре города или для проведения косметического ремонта – совершенно не нужны.
Также бессмысленна рассылка охранных обязательств по почте. Дело в том, что документ вступает в силу только в случае получения его собственником или пользователем объекта наследия. То есть недобросовестный пользователь может просто отказаться от получения документа – и никаких обязанностей по сохранению объекта у него не возникнет. Представим себе аналогию: обязательства по соблюдению правил дорожного движения возникают в тот момент, когда водитель получает их по почте, а в случае нежелания их получать – он имеет право ПДД не соблюдать.
Необходимо также упростить работу с выявленными объектами наследия. Если в их ценности нет сомнений, предлагается включать их в реестр без длительных дорогостоящих процедур прохождения историко-культурной экспертизы.
Я не очень рассчитываю на то, что наш законопроект может быть быстро рассмотрен и принят Госдумой РФ, но считаю, что вопрос улучшения положений 73-го закона весьма актуален, и напомнить об этом необходимо.
– Есть информация, что заканчивается работа по присвоению Петербургу статуса исторического поселения. Что это будет означать для города?
– Да, соответствующий приказ Минкультуры находится в высокой стадии готовности и будет подписан, видимо, в июле. Статус исторического поселения коснется не всего Петербурга в его административных границах, а только исторической части (Центральный, Петроградский, отчасти Адмиралтейский и Василеостровский районы).
После вступления приказа Минкультуры в силу к КГИОП перейдут полномочия по согласованию архитектурного облика всех проектов строительства и реконструкции на этой территории.
– То есть вместо Градсовета и КГА этим будете теперь заниматься КГИОП?
– Мы с коллегами из КГА обсуждаем, как будет работать новая схема, чтобы никому не навредить. Дополнительное согласование – это всегда лишний административный барьер. Но надо постараться сделать так, чтобы участники рынка на себе этого не почувствовали.
– Какие основные объекты попали в программу реставрации этого года?
– Объем реставрационной программы у нас уже несколько лет достаточно стабилен – около 2,8–2,9 млрд рублей в год. Соответственно, и число объектов сохраняется примерно на одном уровне – 60–70 ежегодно. При этом надо понимать, что подавляющее большинство из них – переходящие, то есть работы там идут по нескольку лет.
В этом году мы заканчиваем несколько интересных объектов. В июле будет открыта церковь Св. Петра в Лахте. Это, кстати, один из примеров реставрации деревянных объектов наследия, о чем сейчас много говорится. Еще один подобный проект – дача Громова в Лопухинском саду, но там работы завершатся в будущем году.
Из других объектов, где уже проводится реставрация или разрабатывается проектная документация, можно выделить Аничков и Юсуповский дворцы (долгосрочные проекты), буддистский дацан (начали в 2014 году, закончить надеемся в 2020-м), подворье Коневского монастыря на Загородном проспекте, дома Бецкого и Гротена (здание Университета культуры) на Суворовской площади.
Не могу не отметить готовящуюся программу реставрации фасадов жилых зданий-памятников. На ее реализацию в ближайшие 10 лет планируется выделить из городского бюджета порядка 17 млрд рублей; в предварительном перечне – 255 объектов. Так что работы у реставраторов прибавится.