Михаил Мамошин: «Наше супрематическое наследие нуждается в осмыслении»
О петербургской архитектурной идентичности, актуальных проблемах современного зодчества и задаче осмысления супрематического наследия «Строительному Еженедельнику» рассказал академик архитектуры (МААМ и РААСН), заслуженный архитектор России Михаил Мамошин, руководитель «Архитектурной мастерской Мамошина».
— Михаил Александрович, на ваш взгляд, каковы основные черты петербургской идентичности в архитектуре?
— Это вопрос сложный и очень многогранный, который можно обсуждать часами. Но есть несколько ключевых моментов, которые, пожалуй, неотъемлемы от этого феномена. Во-первых, уникальность Петербурга в том, что он — «умышленный город». То есть в отличие от подавляющего большинства других исторических поселений он не проходил медленного процесса зарождения, постепенного, достаточно хаотичного расширения и увеличения, обретения новых социальных статусов и функций с соответствующей систематизацией пространства. Петербург изначально строился по плану, по чертежам как единая структура, более того, с самого начала — как столица великой империи. И такой четкий, системный подход к формированию городской среды существовал вплоть до революции, благодаря чему и сложилось то пространство, которое мы называем историческим Петербургом.
Во-вторых, специфика Северной столицы состоит в том, что это сравнительно редкий в мировой практике случай архитектурного развития мегаполиса в формате 2D, что обусловлено равнинным характером ландшафта. В подавляющем большинстве исторические города формировались на холмах, что было естественно с точки зрения оборонительной функции. Соответственно, и архитектурная среда в них формировалась ярусная, с доминантами на естественных возвышенностях. На территории исторического Петербурга все высотные доминанты — искусственные, построенные по плану, что и формирует его уникальный силуэт.
В-третьих, наш город представляет собой крайне редкий феномен мегаполиса, историческая часть которого законсервировалась, застыла в развитии почти полностью в том виде, который сложился к Первой мировой войне. По сути, именно для того, чтобы посмотреть на то, каким был крупный европейский город в начале ХХ века, и приезжают в Петербург миллионы туристов. Если мысленно убрать автомобили на улицах и вернуть гужевой транспорт, визуальные отличия от той эпохи будут минимальными.
В результате этих историко-географических особенностей развития на сегодняшний день и сохранился центр Петербурга, ставший уникальным объектом всемирного наследия ЮНЕСКО и получивший на фоне других российских городов, в значительной мере потерявших исторический облик, своеобразное сакральное значение не только для нашей страны, но и для всего человечества. Думаю, именно благодаря социальным катаклизмам ХХ века, в результате которых Северная столица прекратила развиваться, удалось сберечь этот гигантский объемно-пространственный памятник под открытым небом. Если бы не это, Петербург, скорее всего, ждала бы судьба многих европейских городов, где в 1920–1930-е годы сносились очень качественные барочные и классицистические здания, чтобы строить объекты модернизма.
— Вы думаете, это было неизбежно?
— Во всяком случае, весьма вероятно. Дореволюционная российская архитектура вполне шла в русле мировых трендов, а в периоды после мировых войн происходил глобальный излом архитектуры (да и искусства в целом), переход от традиционных, фигуративных форм к абстрактному формату. Так что должно это было бы коснуться и нас. Но в реальности в нашем городе после революции такого не произошло (пожалуй, это можно назвать одним из немногих позитивных результатов той социальной катастрофы). Тогдашние советские архитекторы — учителя наших учителей — вынесли свои конструктивистские проекты на рабочие окраины, за пределы старого Петербурга. Минимальны были вторжения в историческую среду центра и после Великой Отечественной войны.
— Можно ли говорить о преемственности послереволюционной архитектуры города дореволюционной, той самой, что определила визуальную идентичность города?
— Безусловно. Город вышел из революции в шизофреничном состоянии (в классическом понимании термина — раскол, расщепление сознания). С одной стороны, он был оплотом традиционных архитектурных форм, а с другой — кипучие процессы авангарда 1920-х годов породили новые идеи и концепции. Но, по счастью, практическая реализация последних, как уже говорилось, была выведена из центра.
Сохранению и развитию старой школы в 1930–1950-х годах способствовало и изменение подходов на государственном уровне: классицизм неофициально был признан «стилем III Интернационала». В Ленинграде советская классика была очень высокого качества, так как основывалась на классицистическом модерне и неоклассике начала XX века (в отличие, надо признать, от многих образчиков в регионах и в Москве). Свидетельством тому — объекты на Каменноостровском, Московском проспектах, в других местах. Эти здания, несомненно, можно считать достойным продолжением дореволюционной архитектурной традиции. Высокое качество ленинградских проектов привело к тому, что многие наши выдающиеся зодчие того времени (Лев Руднев, Иван Фомин, Ассы, Хазановы и др.) были вызваны работать в Москву, потому что специалистов такого уровня столице явно не хватало. По их проектам построено немало знаковых столичных объектов того времени. И это — яркое доказательство класса нашей архитектурной школы, которая являлась продолжением петербургской.
— Но потом началась борьба с «архитектурными излишествами», строительство панельных серий…
— Да, это очень печальная для нашей архитектуры история. Хотя надо отметить, что в самом по себе панельном способе домостроения ничего плохого нет. Еще до появления печально известного постановления 1955 года об «излишествах» отечественные архитекторы разработали целые системы крупноэлементного, панельного сборного домостроения. При этом здания имели геометрию и планировки квартир, в целом типичные для архитектуры 1930–1950-х годов, то есть достаточно комфортные для жизни, а также вполне удовлетворительное фасадное оформление.
Однако с точки зрения сохранения исторического центра Петербурга важен следующий момент. В 1958 году на Всемирном конгрессе Международного союза архитекторов в Москве была принята хартия, декларировавшая принцип вынесения новой активной застройки городов за пределы исторических центров. Этот подход впоследствии применялся не везде и не всегда — как в СССР, так и в мировой практике. Но для нас очень важно, что власти и профессиональный цех Ленинграда старались реализовать этот подход буквально.
Для города это было великое дело, результатом которого стало спасение центра Петербурга от нового строительства и появление районов массовой застройки хрущевками, а затем и брежневками с внешней стороны дореволюционного промышленного пояса. В качестве альтернативного негативного примера можно привести так называемые «цековские дома» в Москве, возводившиеся с 1963 года, жилье в которых предназначалось для членов ЦК КПСС, Совмина, Верховного Совета СССР, высших военных чинов. Вторжение этих (и не только этих) объектов в историческую архитектурную ткань столичной застройки часто носило совершенно неприемлемый характер.
К счастью, Петербург сумел этого избежать (за редкими исключениями) даже в перестроечный период. Тогда сначала в центре появилось некоторое число достаточно добротных ремейков, затем был ряд вполне авторских работ. Но, слава Богу, до сегодняшнего дня в историческом Петербурге так и не возникло объектов абстрактной архитектуры. Все новые здания так или иначе тяготеют к традиционной, фигуративной архитектуре и через те или иные коды вполне сослагаются с принципами петербургской идентичности. Печальные исключения — ТЦ ПИК, ЖК «Монблан» и еще около десятка объектов, что в общегородских масштабах, в общем, немного.
— Что, на ваш взгляд, у нас сегодня делается в городе с архитектурой и насколько она соответствует исторической петербургской идентичности?
— На сегодняшний день в городе сформированы базовые правила игры в этой сфере, особенно жесткие для центра. Выстроена система фильтров, в которую входит Градостроительный совет Петербурга, согласование в КГА, а если проект находится в зоне охраны культурного наследия — то еще и с КГИОП, для чего необходимо подготовить историко-культурное исследование и пройти ряд процедур. То есть в историческом центре и в непосредственной близости от него вряд ли могут появиться какие-то объекты, диссонирующие со сложившейся архитектурной средой. И заказчики это тоже прекрасно понимают. Существует также градозащитное сообщество, которое, хоть и не всегда взвешенно и профессионально подходит к возникающим проблемам, но в целом свою позитивную роль в охране наследия играет. Так что если сегодня в центре и появляются новые объекты, то это образцы достаточно качественной в большей части традиционной архитектуры, прошедшие через соответствующие фильтры.
Со строительством в ленинградской части города все обстоит, конечно, несколько сложнее. Есть ряд серьезных проблем. Например, некоторые застройщики заводят собственных проектировщиков. Не знаю, как точнее сказать. Их задача как-то раскрашивать и разукрашивать имеющиеся у строителей технологические и проектировочные шаблоны, встраивать здания в участки с целью получения максимального количества продающихся квадратных метров с соблюдением всех имеющихся нормативов. Говорить здесь о каком-то творческом архитектурном процессе, на мой взгляд, не приходится.
Другая проблема уже завязана на процессы, текущие непосредственно в архитектурной среде. Есть определенные космополитичные, поверхностные веяния, тренды, которые сегодня распространяются очень широко и в мировых, и в российских профессиональных СМИ, на сайтах, иных ресурсах. И эти тенденции находят отражение в реализуемых проектах, в результате чего современные части наших городов стали застраиваться формально разными, но по сути совершенно однообразными, типовыми объектами, полностью игнорирующими какие-то местные условия, особенности и традиции. Даже поздние советские серии жилых домов в большинстве случаев по архитектурному качеству превосходят то, что появляется сегодня в рамках этой тенденции «обращения к мировому опыту строительства».
Это очень печальные факторы, в результате действия которых, конечно, значительную часть проектов современной массовой застройки сложно отнести к качественным продуктам работы архитектора.
— Разве использование мирового опыта — это всегда плохо?
— Конечно, не всегда. Плохо то, что мы сейчас идем по «задам» этого опыта, хватаемся за идеи, уже освоенные и отработанные. Вместо того чтобы самим формировать новые оригинальные архитектурные тренды. И это притом что именно в России в 1920-е годы вокруг Казимира Малевича сформировался круг авангардистов, искавших новые формы, принципы, концепции работы. Это и первый супрематический архитектор Лазарь Хидекель, и Армен Барутчев, и Николай Суетин, и Илья Чашник, и другие. Результатом их работы стали очень качественные векторы, посылы, данные в будущее, но, по сути, не получившие должного развития, в результате чего мы не имеем идентичной российской абстрактной архитектуры. Это тем более грустно, что Петербург, Москва, некоторые уральские города (где работали немецкие авангардисты) имеют уникальную базу для создания таких проектов. Импульсы, идеи, которые тогда были заданы, надо подхватывать, изучать, осмысливать, реализовывать в тех или иных формах.
Мы же имеем парадоксальную ситуацию. Сегодня влияние идей Малевича и Хидекеля на европейскую и мировую архитектуру гораздо сильнее, чем на российскую. И уже через зарубежный опыт эти концепции приходят к нам и «открываются» нашими специалистами. И мы в итоге пользуемся вторичными и третичными переработками, хотя можем напрямую черпать идеи в первоисточниках. На мой взгляд, обращение к раннеленинградской абстрактной архитектуре для новых территорий Петербурга сегодня является очень важной и интересной задачей, способной придать новое качество реализуемым проектам, создать современную среду, причем аутентичную именно для Петербурга. Думаю, это очень актуальная тема для обсуждения в профессиональной среде и поиска форм реализации на практике. Своим вкладом в попытку современного осмысления идей супрематизма я могу назвать бизнес-центр на ул. Чайковского, 44, проект отеля «Холидей Инн Пулково», а также спортивный объект для футбольного клуба «Коломяги».
Завод ROCKWOOL в Выборге в этом году отмечает 15-летие своей работы. Об итогах деятельности предприятия, выпускаемой продукции, а также ситуации на рынке «Строительному Еженедельнику» рассказала генеральный директор ROCKWOOL Russia Марина Потокер.
— Марина, заводу компании в Выборге — пятнадцать лет. Каковы текущие объемы производства и номенклатура предлагаемой продукции?
— Площадка ROCKWOOL в Выборге появилась в 2006 году. За прошедшее время совокупные инвестиции компании в предприятие составили более 5,7 млрд рублей. Сегодня завод — современное, эффективное производство мирового уровня. Здесь выпускают продукцию для разных направлений — частного домостроения, гражданского и коммерческого строительства, огнезащиты.
Именно в Выборге запущено первое в России производство акустических потолков и панелей на основе каменной ваты Rockfon. В целом же там выпускают широкую линейку продукции для профессионального и DIY-сегментов. Это плиты для кровли и решения для разных типов фасадов, включая уникальные плиты двойной плотности (когда в структуре одной плиты скомбинировано два слоя — более мягкий нижний и более жесткий верхний). Очень востребована звукоизоляционная продукция. Мы выпускаем разные типы плит, вплоть до эксклюзивных решений, например, плит толщиной всего 27 мм. Они одинаково эффективны с решениями 50 мм, а главное — позволяют экономить полезное пространство.
Все решения производятся из натурального камня, который добывается на российских месторождениях. Продукция способствует значительному повышению энергоэффективности зданий, кроме того, она пожаробезопасна и экологична. Последнее подтверждается экологической декларацией продукции (Environmental Product Declaration, EPD). Применение таких материалов при строительстве позволяет повысить рейтинг экологичности зданий по международным системам оценки LEED и BREEAM.
— При реализации каких крупных, знаковых проектов использовалась продукция завода? Какова современная география ее поставок?
— Предприятие обеспечивает тепло- и звукоизоляцией весь Северо-Западный федеральный округ, часть продукции идет в Центральный федеральный округ и экспортируется в Финляндию.
Продукция выборгского завода ROCKWOOL использовалась при реконструкции знаковых объектов: центрального корпуса Государственного музея Эрмитаж, знаменитого цирка на Фонтанке, пространства «Никольские ряды», острова Новая Голландия. В новом строительстве продукция ROCKWOOL использовалась при возведении жилых комплексов «Солнечный», «Времена года», Svetlana Park. Каменной ватой ROCKWOOL утеплены ультрасовременный комплекс «Лахта Центр», крупный бизнес-центр «Петровский Форт», завод «Хендай», перинатальный центр Алмазова, магазины сетей Леруа Мерлен и ОКЕЙ.
В 2020 году решения компании применялись при возведении лечебных учреждений, в частности, нового корпуса Госпиталя ветеранов войн и многофункционального медицинского центра на территории 422-го городского военного госпиталя. Знаковыми объектами для нашей компании также стали зимовочный комплекс антарктической станции «Восток» и ледокол «Виктор Черномырдин».
— Ваша оценка рыночной ситуации — какую позицию на нем занимает компания?
— Каменная вата — один из самых востребованных теплоизоляционных материалов. Она способствует повышению энергоэффективности зданий, позволяет сократить расходы на отопление. Кроме того, многочисленные испытания подтверждают исключительную пожарную безопасность материала, что играет существенную роль при выборе утеплителей как для коммерческой, так и для частной застройки. Каменная вата экологична, она создает в зданиях комфортный микроклимат и, что особенно важно, сохраняет свои свойства на протяжении всего срока службы, а это не менее 50 лет.
Спрос на каменную вату был и остается высоким, ведь все хотят использовать лучшие и актуальные материалы. Пандемия, конечно, внесла свои коррективы, но, тем не менее, по сравнению с другими отраслями экономики строительство переживает это непростое время несколько легче. Идет возведение крупных объектов, реализуются программы по капремонту и реновации, так как есть огромный объем жилого фонда, который требует реконструкции, действует программа льготной ипотеки, увеличивается спрос на недвижимость — все это предопределяет и высокую потребность в решениях из каменной ваты. Таким образом, мы наблюдаем рост, особенно в части материалов для утепления фасадов — по итогам 2020 года он составил 6%, в этом году ожидаем дальнейшего увеличения.
Высок и интерес частных потребителей — об этом позволяет судить анализ продаж наших тепло- и звукоизоляционных материалов DIY-сегмента, а также статистика поисковых запросов «Яндекса». Компания ROCKWOOL старается максимально упростить процесс приобретения материалов, поэтому представила свою продукцию на крупнейшем маркетплейсе страны Ozon, в интернет-магазине «Петрович». Теперь заказать качественные и надежные решения с доставкой можно в один клик.
— Какие новинки предлагает компания на рынке?
— Последнее время компания сосредоточилась на выпуске узкоспециализированных продуктов, поскольку потребители хотят получать максимально эффективные решения для конкретных областей применения. В 2020 году линейка продукции ROCKWOOL пополнилась плитами ФАСАД БАТТС БАЛКОН для утепления лоджий, балконов и мест общего пользования. Продукт разработан с учетом того, что в этих конструкциях отсутствуют постоянные атмосферные воздействия, а непрерывная высота теплоизоляционного слоя ограниченна. Материал также является основанием для нанесения штукатурного слоя.
Еще один подобный продукт — легкие компрессированные плиты КАРКАС БАТТС. Они идеально подходят для всех каркасных конструкций, легко монтируются и обладают повышенными прочностными характеристиками.
В линейке DIY продуктов есть уникальная новинка АРКТИК — это первые плиты двойной плотности для частного домостроения. Их ценность в том, что в структуре одной плиты совмещаются верхний прочный слой и нижний более мягкий. Это обеспечивает высокие прочностные и теплотехнические характеристики, существенное сокращение трудозатрат и времени на монтаж, уменьшение слоев утеплителя. Благодаря однослойному утеплению сокращается объем обрезков, проще выявить дефекты при монтаже.
В 2020 году ROCKWOOL расширил и ассортимент технической продукции: специально для объектов с повышенным риском возникновения коррозии под изоляцией появились прошивные маты ProRox WM 970 RU в обкладке сеткой из гальванизированной или нержавеющей стали. Решение отличается повышенной плотностью и обеспечивает требуемый уровень изоляции при меньшей толщине, способствуя рациональному использованию энергоносителей.
Помимо этого, мы постоянно развиваем digital-сервисы, так как сегодня мир очень активен в онлайне и чрезвычайно важно коммуницировать с клиентами и партнерами по всем типам каналов. ROCKWOOL сейчас активно развивает образовательную платформу — Онлайн-университет. На ней собраны тематические курсы для представителей строительных и монтажных организаций, дизайнеров, архитекторов и частных домовладельцев. Ежемесячно мы проводим вебинары для широкой аудитории, и именно наша компания стала первым производителем утеплителей, который в прямом эфире провел тренинг по выбору решения для частного дома. Специалисты ROCKWOOL рассказывали о свойствах разных материалов и проводили наглядные тесты, показывающие, чем один тип теплоизоляции отличается от другого. Посмотреть вебинар можно на нашем YouTube-канале. Там же собраны полезные инструкции по монтажу и ролики о свойствах материалов.
У нас есть и удобные digital-сервисы для партнеров. В этом году компания внедрила трек-отслеживание грузов. Теперь в любой момент можно увидеть статус и местоположение поставки. Это очень удобно для заказчика, так как не нужно тратить время на связь с менеджерами. Также в компании внедрен электронный документооборот, мы стараемся уйти от бумаг, чтобы экономить и время, и природные ресурсы.
— Какие перспективы развития предприятия вы видите? Какие планы в этой сфере есть у компании?
— Российский рынок теплоизоляции имеет долгосрочный потенциал роста, и компания ROCKWOOL, являясь опытным экспертом, продолжает развиваться на этом рынке, постоянно внедряя новые производственные инициативы. Кроме того, сейчас много внимания уделяется проектам в области устойчивого развития — это долгосрочный вклад в будущее.
С 2020 года завод ROCKWOOL в Выборге принимает на переработку остатки фасадной и кровельной теплоизоляции из каменной ваты, образующиеся после проведения монтажных и ремонтных работ. Отходы, ранее предназначавшиеся для захоронения на полигонах, получают вторую жизнь и превращаются в перспективный источник сырья. Срок службы каменной ваты составляет не менее 50 лет, но с внедрением технологии переработки он стремится к бесконечности. Технология успешно протестирована и отлажена, появились постоянные партнеры, такие как «Группа ЛСР», Setl Group, агрокомпания «Выборжец» в части переработки субстратов Grodan.
Компания ROCKWOOL стремится поддерживать и развивать экоидеи на всех уровнях, именно поэтому с 2020 года штаб-квартира поддерживает регату SailGP. Это первый климатически позитивный чемпионат на катамаранах — восемь команд из разных стран состязаются в парусном спорте на самых захватывающих водных трассах мира. В этом году подразделение холдинга в Выборге присоединилось к инициативе — мы стремились активно популяризовать регату и среди российских зрителей. Устойчивое развитие — это содержание и главная цель нашего бизнеса, который направлен, в том числе, и на достижение глобальных целей в сфере улучшения климата. Парусный спорт близок к природе и в этом смысле идеально списывается в ценности ROCKWOOL.