Михаил Мамошин: «Наше супрематическое наследие нуждается в осмыслении»
О петербургской архитектурной идентичности, актуальных проблемах современного зодчества и задаче осмысления супрематического наследия «Строительному Еженедельнику» рассказал академик архитектуры (МААМ и РААСН), заслуженный архитектор России Михаил Мамошин, руководитель «Архитектурной мастерской Мамошина».
— Михаил Александрович, на ваш взгляд, каковы основные черты петербургской идентичности в архитектуре?
— Это вопрос сложный и очень многогранный, который можно обсуждать часами. Но есть несколько ключевых моментов, которые, пожалуй, неотъемлемы от этого феномена. Во-первых, уникальность Петербурга в том, что он — «умышленный город». То есть в отличие от подавляющего большинства других исторических поселений он не проходил медленного процесса зарождения, постепенного, достаточно хаотичного расширения и увеличения, обретения новых социальных статусов и функций с соответствующей систематизацией пространства. Петербург изначально строился по плану, по чертежам как единая структура, более того, с самого начала — как столица великой империи. И такой четкий, системный подход к формированию городской среды существовал вплоть до революции, благодаря чему и сложилось то пространство, которое мы называем историческим Петербургом.
Во-вторых, специфика Северной столицы состоит в том, что это сравнительно редкий в мировой практике случай архитектурного развития мегаполиса в формате 2D, что обусловлено равнинным характером ландшафта. В подавляющем большинстве исторические города формировались на холмах, что было естественно с точки зрения оборонительной функции. Соответственно, и архитектурная среда в них формировалась ярусная, с доминантами на естественных возвышенностях. На территории исторического Петербурга все высотные доминанты — искусственные, построенные по плану, что и формирует его уникальный силуэт.
В-третьих, наш город представляет собой крайне редкий феномен мегаполиса, историческая часть которого законсервировалась, застыла в развитии почти полностью в том виде, который сложился к Первой мировой войне. По сути, именно для того, чтобы посмотреть на то, каким был крупный европейский город в начале ХХ века, и приезжают в Петербург миллионы туристов. Если мысленно убрать автомобили на улицах и вернуть гужевой транспорт, визуальные отличия от той эпохи будут минимальными.
В результате этих историко-географических особенностей развития на сегодняшний день и сохранился центр Петербурга, ставший уникальным объектом всемирного наследия ЮНЕСКО и получивший на фоне других российских городов, в значительной мере потерявших исторический облик, своеобразное сакральное значение не только для нашей страны, но и для всего человечества. Думаю, именно благодаря социальным катаклизмам ХХ века, в результате которых Северная столица прекратила развиваться, удалось сберечь этот гигантский объемно-пространственный памятник под открытым небом. Если бы не это, Петербург, скорее всего, ждала бы судьба многих европейских городов, где в 1920–1930-е годы сносились очень качественные барочные и классицистические здания, чтобы строить объекты модернизма.
— Вы думаете, это было неизбежно?
— Во всяком случае, весьма вероятно. Дореволюционная российская архитектура вполне шла в русле мировых трендов, а в периоды после мировых войн происходил глобальный излом архитектуры (да и искусства в целом), переход от традиционных, фигуративных форм к абстрактному формату. Так что должно это было бы коснуться и нас. Но в реальности в нашем городе после революции такого не произошло (пожалуй, это можно назвать одним из немногих позитивных результатов той социальной катастрофы). Тогдашние советские архитекторы — учителя наших учителей — вынесли свои конструктивистские проекты на рабочие окраины, за пределы старого Петербурга. Минимальны были вторжения в историческую среду центра и после Великой Отечественной войны.
— Можно ли говорить о преемственности послереволюционной архитектуры города дореволюционной, той самой, что определила визуальную идентичность города?
— Безусловно. Город вышел из революции в шизофреничном состоянии (в классическом понимании термина — раскол, расщепление сознания). С одной стороны, он был оплотом традиционных архитектурных форм, а с другой — кипучие процессы авангарда 1920-х годов породили новые идеи и концепции. Но, по счастью, практическая реализация последних, как уже говорилось, была выведена из центра.
Сохранению и развитию старой школы в 1930–1950-х годах способствовало и изменение подходов на государственном уровне: классицизм неофициально был признан «стилем III Интернационала». В Ленинграде советская классика была очень высокого качества, так как основывалась на классицистическом модерне и неоклассике начала XX века (в отличие, надо признать, от многих образчиков в регионах и в Москве). Свидетельством тому — объекты на Каменноостровском, Московском проспектах, в других местах. Эти здания, несомненно, можно считать достойным продолжением дореволюционной архитектурной традиции. Высокое качество ленинградских проектов привело к тому, что многие наши выдающиеся зодчие того времени (Лев Руднев, Иван Фомин, Ассы, Хазановы и др.) были вызваны работать в Москву, потому что специалистов такого уровня столице явно не хватало. По их проектам построено немало знаковых столичных объектов того времени. И это — яркое доказательство класса нашей архитектурной школы, которая являлась продолжением петербургской.
— Но потом началась борьба с «архитектурными излишествами», строительство панельных серий…
— Да, это очень печальная для нашей архитектуры история. Хотя надо отметить, что в самом по себе панельном способе домостроения ничего плохого нет. Еще до появления печально известного постановления 1955 года об «излишествах» отечественные архитекторы разработали целые системы крупноэлементного, панельного сборного домостроения. При этом здания имели геометрию и планировки квартир, в целом типичные для архитектуры 1930–1950-х годов, то есть достаточно комфортные для жизни, а также вполне удовлетворительное фасадное оформление.
Однако с точки зрения сохранения исторического центра Петербурга важен следующий момент. В 1958 году на Всемирном конгрессе Международного союза архитекторов в Москве была принята хартия, декларировавшая принцип вынесения новой активной застройки городов за пределы исторических центров. Этот подход впоследствии применялся не везде и не всегда — как в СССР, так и в мировой практике. Но для нас очень важно, что власти и профессиональный цех Ленинграда старались реализовать этот подход буквально.
Для города это было великое дело, результатом которого стало спасение центра Петербурга от нового строительства и появление районов массовой застройки хрущевками, а затем и брежневками с внешней стороны дореволюционного промышленного пояса. В качестве альтернативного негативного примера можно привести так называемые «цековские дома» в Москве, возводившиеся с 1963 года, жилье в которых предназначалось для членов ЦК КПСС, Совмина, Верховного Совета СССР, высших военных чинов. Вторжение этих (и не только этих) объектов в историческую архитектурную ткань столичной застройки часто носило совершенно неприемлемый характер.
К счастью, Петербург сумел этого избежать (за редкими исключениями) даже в перестроечный период. Тогда сначала в центре появилось некоторое число достаточно добротных ремейков, затем был ряд вполне авторских работ. Но, слава Богу, до сегодняшнего дня в историческом Петербурге так и не возникло объектов абстрактной архитектуры. Все новые здания так или иначе тяготеют к традиционной, фигуративной архитектуре и через те или иные коды вполне сослагаются с принципами петербургской идентичности. Печальные исключения — ТЦ ПИК, ЖК «Монблан» и еще около десятка объектов, что в общегородских масштабах, в общем, немного.
— Что, на ваш взгляд, у нас сегодня делается в городе с архитектурой и насколько она соответствует исторической петербургской идентичности?
— На сегодняшний день в городе сформированы базовые правила игры в этой сфере, особенно жесткие для центра. Выстроена система фильтров, в которую входит Градостроительный совет Петербурга, согласование в КГА, а если проект находится в зоне охраны культурного наследия — то еще и с КГИОП, для чего необходимо подготовить историко-культурное исследование и пройти ряд процедур. То есть в историческом центре и в непосредственной близости от него вряд ли могут появиться какие-то объекты, диссонирующие со сложившейся архитектурной средой. И заказчики это тоже прекрасно понимают. Существует также градозащитное сообщество, которое, хоть и не всегда взвешенно и профессионально подходит к возникающим проблемам, но в целом свою позитивную роль в охране наследия играет. Так что если сегодня в центре и появляются новые объекты, то это образцы достаточно качественной в большей части традиционной архитектуры, прошедшие через соответствующие фильтры.
Со строительством в ленинградской части города все обстоит, конечно, несколько сложнее. Есть ряд серьезных проблем. Например, некоторые застройщики заводят собственных проектировщиков. Не знаю, как точнее сказать. Их задача как-то раскрашивать и разукрашивать имеющиеся у строителей технологические и проектировочные шаблоны, встраивать здания в участки с целью получения максимального количества продающихся квадратных метров с соблюдением всех имеющихся нормативов. Говорить здесь о каком-то творческом архитектурном процессе, на мой взгляд, не приходится.
Другая проблема уже завязана на процессы, текущие непосредственно в архитектурной среде. Есть определенные космополитичные, поверхностные веяния, тренды, которые сегодня распространяются очень широко и в мировых, и в российских профессиональных СМИ, на сайтах, иных ресурсах. И эти тенденции находят отражение в реализуемых проектах, в результате чего современные части наших городов стали застраиваться формально разными, но по сути совершенно однообразными, типовыми объектами, полностью игнорирующими какие-то местные условия, особенности и традиции. Даже поздние советские серии жилых домов в большинстве случаев по архитектурному качеству превосходят то, что появляется сегодня в рамках этой тенденции «обращения к мировому опыту строительства».
Это очень печальные факторы, в результате действия которых, конечно, значительную часть проектов современной массовой застройки сложно отнести к качественным продуктам работы архитектора.
— Разве использование мирового опыта — это всегда плохо?
— Конечно, не всегда. Плохо то, что мы сейчас идем по «задам» этого опыта, хватаемся за идеи, уже освоенные и отработанные. Вместо того чтобы самим формировать новые оригинальные архитектурные тренды. И это притом что именно в России в 1920-е годы вокруг Казимира Малевича сформировался круг авангардистов, искавших новые формы, принципы, концепции работы. Это и первый супрематический архитектор Лазарь Хидекель, и Армен Барутчев, и Николай Суетин, и Илья Чашник, и другие. Результатом их работы стали очень качественные векторы, посылы, данные в будущее, но, по сути, не получившие должного развития, в результате чего мы не имеем идентичной российской абстрактной архитектуры. Это тем более грустно, что Петербург, Москва, некоторые уральские города (где работали немецкие авангардисты) имеют уникальную базу для создания таких проектов. Импульсы, идеи, которые тогда были заданы, надо подхватывать, изучать, осмысливать, реализовывать в тех или иных формах.
Мы же имеем парадоксальную ситуацию. Сегодня влияние идей Малевича и Хидекеля на европейскую и мировую архитектуру гораздо сильнее, чем на российскую. И уже через зарубежный опыт эти концепции приходят к нам и «открываются» нашими специалистами. И мы в итоге пользуемся вторичными и третичными переработками, хотя можем напрямую черпать идеи в первоисточниках. На мой взгляд, обращение к раннеленинградской абстрактной архитектуре для новых территорий Петербурга сегодня является очень важной и интересной задачей, способной придать новое качество реализуемым проектам, создать современную среду, причем аутентичную именно для Петербурга. Думаю, это очень актуальная тема для обсуждения в профессиональной среде и поиска форм реализации на практике. Своим вкладом в попытку современного осмысления идей супрематизма я могу назвать бизнес-центр на ул. Чайковского, 44, проект отеля «Холидей Инн Пулково», а также спортивный объект для футбольного клуба «Коломяги».
О своем взгляде на текущую ситуацию в сфере жилищного строительства, перспективы его развития, последствия реформы финансирования отрасли, а также на проблемы в области нормирования «Строительному Еженедельнику» рассказал генеральный директор «ЛСР. Недвижимость — Северо-Запад» Юрий Константинов.
— Юрий Викторович, как в целом вы оцениваете ситуацию на рынке жилищного строительства?
— Прошлый год был непростым для всех. Строительная отрасль не стала исключением. Где-то замедлились сроки строительства, где-то — работы были заморожены полностью, пусть и временно. Наблюдался дефицит и импортных строительных материалов, и рабочей силы. «Группа ЛСР» в этом плане оказалась в довольно выгодном положении: у холдинга есть собственные мощности по производству стеновых стройматериалов и бетона, добыче песка и щебня, свой домостроительный комбинат. Поэтому мы особого дефицита не почувствовали. На всех наших предприятиях в подавляющем большинстве работают местные — жители Петербурга и Ленобласти, надежность подрядчиков и субподрядчиков проверена многолетней совместной работой над самыми разными проектами. В общем, наша компания даже в самый острый период чувствовала себя вполне уверенно — велик был запас прочности, в том числе технологический, который позволил очень быстро приспособится к удаленной работе и онлайн-продажам. При этом основное стимулирование спроса обеспечила, конечно, государственная программа льготной ипотеки, которая позволила приобрести новую квартиру тем, кто нуждался в ней, но не мог себе ранее позволить. Интересно, что наиболее благоприятная ситуация сложилась для петербуржцев: под кредитный лимит в 12 млн рублей попадает подавляющее большинство квартир в новостройках. Мы видим, что по мере ослабления ограничительных мер и развития программы отрасль начала восстанавливаться: темпы ввода жилья демонстрируют рост, увеличился объем выданных ипотечных кредитов.
— Изменятся ли в ближайшие годы объемы ввода жилья и вывода на рынок новых проектов?
— Согласно данным Росстата, в 2020 году отрасль не смогла приблизиться к рекорду 2015 года, когда было введено в эксплуатацию 85,3 млн кв. м жилья по всей стране. С учетом того, что за последние пять лет показатель 2019-го — самый высокий, а 2020-й был кризисным годом, падение нельзя считать критичным. Надежные застройщики продолжат планомерную деятельность. К примеру, в 2021 году «Группа ЛСР» в Петербурге собирается ввести в эксплуатацию дома в таких ЖК, как «Цветной город», «Ручьи», «Заповедный парк», «Цивилизация», а также завершить проекты бизнес-класса Riviere Noire и Neopark. В целом по холдингу показатель ввода должен быть, в моем понимании, на уровне прошлого года.
Что касается вывода новых объектов, то мы с оптимизмом смотрим в будущее и совсем недавно уже анонсировали в Питере старт продаж нового премиального комплекса Neva Residence и второй очереди «Морской набережной». Все идет к тому, что в этом году по трем регионам присутствия «Группы ЛСР» мы выведем на рынок существенно больше предложений, чем в 2020-м.
— По вашей оценке, насколько устойчиво сейчас положение ключевых игроков?
— По данным Единой информационной системы жилищного строительства, на десять крупнейших застройщиков (напомню, «Группа ЛСР» — девелопер № 2 по объемам строительства в России) приходится 18,6 млн кв. м, или 19,7% от общего показателя возводимой недвижимости. Это цифры конца 2020 года. В конце 2019-го этот показатель был равен 20%. Я думаю, из этого вполне можно сделать вывод об устойчивости положения ключевых игроков.
Плюс не будем забывать, что отрасль продолжает постепенный переход на проектное финансирование. В среднесрочной перспективе этот фактор тоже положительно повлияет именно на крупных застройщиков, с большим опытом, хорошей репутацией и идеальной кредитной историей — таких как «Группа ЛСР».
— Как реформа финансирования жилищного строительства отразилась на застройщиках с разными объемами бизнеса?
— В настоящий момент идет процесс консолидации рынка. Схема работы по новым правилам предполагает, что застройщик получает деньги не напрямую от дольщиков, а привлекает банковские средства путем обращения к проектному финансированию. Для покупателей это означает снижение рисков — сохранность их средств обеспечивается эскроу-счетами, раскрытие которых возможно только по завершении строительства. Риски, связанные с возможным недостроем, берут на себя банки, в результате чего они еще тщательнее проверяются потенциальных заемщиков на предмет надежности. Крупным застройщикам получить проектное финансирование проще, а вот мелкие игроки, которые не смогут соответствовать предъявляемым требованиям, вынуждены будут покинуть рынок. По данным ДОМ.РФ, сейчас через проектное финансирование реализуется более половины от всего объема строительства, но с рынка ушли только 10% игроков. Так что процесс консолидации нельзя считать завершенным.
— Насколько существенно меняется себестоимость строительства жилья в последние годы? Что на это влияет в первую очередь?
— Нельзя выделить какой-то один фактор — это всегда совокупность: растут цены на импортные комплектующие, металлоконструкции, увеличивается инфляция. Не стоит забывать о том, что переход на проектное финансирование еще не закончен. Вкупе с фундаментально неудовлетворенным спросом на жилье в России все это способствует росту цен на квадратный метр. А вот основными бенефициарами этого процесса будут те компании, которые, постоянно улучшая качество и конкурентоспособность, смогут предложить потребителю продукт, максимально соответствующий его ожиданиям.
— Какие правовые и технические нормативы вы можете отнести к наиболее тормозящим развитие жилищного строительства?
— Много уже говорилось о том, что Постановление Правительства РФ от 04.07.2020 № 985, к сожалению, фактически вынуждает снова проектировать мусоропроводы в новых домах. Так получилось, что оно отсылает к санитарным нормам 1972 года. И если для пятиэтажек того времени требования по обязательному наличию мусоропровода могли считаться прогрессивными, то очевидно, что с тех пор технологии по сбору, сортировке и утилизации мусора ушли далеко вперед. Требования обязательного пункта 9.32 этого постановления обязывают: «Во вновь строящихся и реконструируемых многоквартирных зданиях этажностью пять этажей и выше следует предусматривать мусоропроводы». Отрадно, что большинство экспертов сошлись во мнении: это какой-то явный правовой казус, который в скором времени будет разрешен в пользу здравого смысла.
— Что еще, на ваш взгляд, необходимо корректировать в первую очередь?
— Давно вызывает вопросы свод правил (СП) 50.13330.2012 «Тепловая защита зданий». Если разобраться, он создает условия, которые делают фактически невозможным использование при строительстве стен такого нами любимого, долговечного и экологичного материала, как кирпич. Прямого запрета на его использование в СП нет. Но для соблюдения требования по теплопередаче кирпичную стену, получается, надо делать... полутораметровой! Представляете себе стоимость такой стены для конечного потребителя? То есть про кирпичные стены в домах так называемого комфорт-класса можно забыть. Здравствуй, производимый иностранными фирмами синтетический утеплитель, который уже лет через пять начинает вылезать из-под навесного фасада! И до свидания, отечественный производитель кирпичной продукции. Слышали, наверное, что за последние десять лет в России закрылось уже более двадцати кирпичных заводов?
— Какие последние изменения в нормативной базе вы можете оценить положительно?
— Нельзя не отметить, что нашумевшее майское высказывание Президента РФ про «всякие СниПы-хрипы» возымело свое действие. Правительство сейчас ведет масштабную работу по улучшению нормативной базы. Многие тысячи обязательных требований уже стали рекомендательными, часть норм упрощена. Это очень важно, поскольку искусственные ограничения порой просто не позволяют строить более экологичные и долговечные дома и ставят под удар локальных производителей строительных материалов.
— Как меняется рыночный спрос на различные классы жилья, на квартиры разной площади?
— Основным драйвером спроса в 2020 году стала недвижимость комфорт-класса благодаря программе льготной ипотеки — порядка 70% сделок «Группы ЛСР» в Петербурге было заключено с использованием кредитных средств. В этом сегменте наибольшую популярность набирают эргономичные компактные квартиры с гибкими планировочными решениями. Например, это планировки с двумя проходами из кухни (в комнату и прихожую), которые можно оставить свободными, а можно закрыть мобильной перегородкой или мебелью в зависимости от потребностей. Есть и квартиры с увеличенным количеством окон, что позволяет функционально разграничивать жилое пространство. Такие варианты у нас представлены в проекте «Цветной Город», где продажи в 2020 году выросли на 71%. При этом эргономичность становится важным критерием во всех категориях недвижимости. По нашим оценкам, наиболее популярны квартиры около 40 кв. м. При этом очевиден тренд на уменьшение средней площади. Мы замечаем его даже в элитном сегменте и подстраиваемся под потребителя, выводя на рынок такие проекты как Neva Residence.
— Какие локации Петербурга вы считаете наиболее перспективными для застройки?
— Я думаю, самым перспективным районом сейчас является Васильевский остров, и у него есть все шансы «выстрелить» так же, как это произошло с Приморским районом. Во-первых, это исторический район, близкий к центру, со сложившейся инфраструктурой. Во-вторых, здесь появляются совершенно новые территории, которые будут определять морской фасад города. В-третьих, появление новых жителей даст толчок к развитию малого бизнеса — будут в большом количестве открываться сервисные предприятия, магазины, общепит и прочее. При этом вся инфраструктура на намывных территориях будет абсолютно новой, заточенной под актуальные потребности.
В смысле элитного жилья, конечно, вне конкуренции Петровский остров, который уже снискал себе славу новой престижной локации, пришедшей на смену уже почти полностью застроенному Крестовскому. Петровский — это, с одной стороны, уединенность и однородность социального окружения, а с другой — 10–15 минут либо до сердца Петроградки, либо до Невского проспекта, где вечно кипит жизнь. Плюс соответствующие видовые характеристики.
— Как меняются ожидания покупателей от жилых комплексов?
— Современный покупатель хочет получить максимальное качество по приемлемой цене. Если раньше в массовом сегменте стоимость лота имела решающее значение, то теперь клиент обратит внимание на пусть более дорогой, но качественный проект, в котором выполнено благоустройство, предусмотрена понятная социальная и бытовая инфраструктура. При этом в более дорогом классе покупатель не готов тратить деньги на ненужные ему дополнительные опции или квадратные метры, которые нельзя будет использовать максимально функционально. Эргономика и проработанность проекта задают тренд во всех сегментах рынка.
Но если говорить о фундаментальных предпочтениях покупателей, то они остаются неизменными уже не один год — это надежность застройщика, местоположение комплекса и его транспортная доступность. В комфорт-классе к этому добавляется еще и наличие полной отделки, так как с каждым годом становится все больше покупателей, которые рассматривают уже полностью готовое к переезду жилье.
— Какие опции, ранее присущие недвижимости более высокого класса, получают распространение в классе более низком?
— Сегодня невозможно представить качественный проект без продуманного благоустройства: разнообразные детские площадки, прогулочные и велодорожки, зоны для занятий спортом. Если мы посмотрим на комплексы, которые строились лет десять назад в сегменте массового спроса, то увидим, что их наполнение было гораздо беднее. Это касается не только благоустройства, но и других решений для комфорта проживания — появляются кладовые, которые можно приобрести в собственность, общие колясочные. Более того, сейчас даже в проектах массового спроса застройщики предлагают интересные опции, которые бы увеличили комфорт жизни: создают общественные пространства, облагораживают набережные. Также с каждым годом все больше внимания уделяется безопасности: комплексы проектируются так, чтобы дворы были закрыты, устанавливаются системы видеонаблюдения, выделяются специальные помещения для консьержа.