Михаил Мамошин: «Наше супрематическое наследие нуждается в осмыслении»
О петербургской архитектурной идентичности, актуальных проблемах современного зодчества и задаче осмысления супрематического наследия «Строительному Еженедельнику» рассказал академик архитектуры (МААМ и РААСН), заслуженный архитектор России Михаил Мамошин, руководитель «Архитектурной мастерской Мамошина».
— Михаил Александрович, на ваш взгляд, каковы основные черты петербургской идентичности в архитектуре?
— Это вопрос сложный и очень многогранный, который можно обсуждать часами. Но есть несколько ключевых моментов, которые, пожалуй, неотъемлемы от этого феномена. Во-первых, уникальность Петербурга в том, что он — «умышленный город». То есть в отличие от подавляющего большинства других исторических поселений он не проходил медленного процесса зарождения, постепенного, достаточно хаотичного расширения и увеличения, обретения новых социальных статусов и функций с соответствующей систематизацией пространства. Петербург изначально строился по плану, по чертежам как единая структура, более того, с самого начала — как столица великой империи. И такой четкий, системный подход к формированию городской среды существовал вплоть до революции, благодаря чему и сложилось то пространство, которое мы называем историческим Петербургом.
Во-вторых, специфика Северной столицы состоит в том, что это сравнительно редкий в мировой практике случай архитектурного развития мегаполиса в формате 2D, что обусловлено равнинным характером ландшафта. В подавляющем большинстве исторические города формировались на холмах, что было естественно с точки зрения оборонительной функции. Соответственно, и архитектурная среда в них формировалась ярусная, с доминантами на естественных возвышенностях. На территории исторического Петербурга все высотные доминанты — искусственные, построенные по плану, что и формирует его уникальный силуэт.
В-третьих, наш город представляет собой крайне редкий феномен мегаполиса, историческая часть которого законсервировалась, застыла в развитии почти полностью в том виде, который сложился к Первой мировой войне. По сути, именно для того, чтобы посмотреть на то, каким был крупный европейский город в начале ХХ века, и приезжают в Петербург миллионы туристов. Если мысленно убрать автомобили на улицах и вернуть гужевой транспорт, визуальные отличия от той эпохи будут минимальными.
В результате этих историко-географических особенностей развития на сегодняшний день и сохранился центр Петербурга, ставший уникальным объектом всемирного наследия ЮНЕСКО и получивший на фоне других российских городов, в значительной мере потерявших исторический облик, своеобразное сакральное значение не только для нашей страны, но и для всего человечества. Думаю, именно благодаря социальным катаклизмам ХХ века, в результате которых Северная столица прекратила развиваться, удалось сберечь этот гигантский объемно-пространственный памятник под открытым небом. Если бы не это, Петербург, скорее всего, ждала бы судьба многих европейских городов, где в 1920–1930-е годы сносились очень качественные барочные и классицистические здания, чтобы строить объекты модернизма.
— Вы думаете, это было неизбежно?
— Во всяком случае, весьма вероятно. Дореволюционная российская архитектура вполне шла в русле мировых трендов, а в периоды после мировых войн происходил глобальный излом архитектуры (да и искусства в целом), переход от традиционных, фигуративных форм к абстрактному формату. Так что должно это было бы коснуться и нас. Но в реальности в нашем городе после революции такого не произошло (пожалуй, это можно назвать одним из немногих позитивных результатов той социальной катастрофы). Тогдашние советские архитекторы — учителя наших учителей — вынесли свои конструктивистские проекты на рабочие окраины, за пределы старого Петербурга. Минимальны были вторжения в историческую среду центра и после Великой Отечественной войны.
— Можно ли говорить о преемственности послереволюционной архитектуры города дореволюционной, той самой, что определила визуальную идентичность города?
— Безусловно. Город вышел из революции в шизофреничном состоянии (в классическом понимании термина — раскол, расщепление сознания). С одной стороны, он был оплотом традиционных архитектурных форм, а с другой — кипучие процессы авангарда 1920-х годов породили новые идеи и концепции. Но, по счастью, практическая реализация последних, как уже говорилось, была выведена из центра.
Сохранению и развитию старой школы в 1930–1950-х годах способствовало и изменение подходов на государственном уровне: классицизм неофициально был признан «стилем III Интернационала». В Ленинграде советская классика была очень высокого качества, так как основывалась на классицистическом модерне и неоклассике начала XX века (в отличие, надо признать, от многих образчиков в регионах и в Москве). Свидетельством тому — объекты на Каменноостровском, Московском проспектах, в других местах. Эти здания, несомненно, можно считать достойным продолжением дореволюционной архитектурной традиции. Высокое качество ленинградских проектов привело к тому, что многие наши выдающиеся зодчие того времени (Лев Руднев, Иван Фомин, Ассы, Хазановы и др.) были вызваны работать в Москву, потому что специалистов такого уровня столице явно не хватало. По их проектам построено немало знаковых столичных объектов того времени. И это — яркое доказательство класса нашей архитектурной школы, которая являлась продолжением петербургской.
— Но потом началась борьба с «архитектурными излишествами», строительство панельных серий…
— Да, это очень печальная для нашей архитектуры история. Хотя надо отметить, что в самом по себе панельном способе домостроения ничего плохого нет. Еще до появления печально известного постановления 1955 года об «излишествах» отечественные архитекторы разработали целые системы крупноэлементного, панельного сборного домостроения. При этом здания имели геометрию и планировки квартир, в целом типичные для архитектуры 1930–1950-х годов, то есть достаточно комфортные для жизни, а также вполне удовлетворительное фасадное оформление.
Однако с точки зрения сохранения исторического центра Петербурга важен следующий момент. В 1958 году на Всемирном конгрессе Международного союза архитекторов в Москве была принята хартия, декларировавшая принцип вынесения новой активной застройки городов за пределы исторических центров. Этот подход впоследствии применялся не везде и не всегда — как в СССР, так и в мировой практике. Но для нас очень важно, что власти и профессиональный цех Ленинграда старались реализовать этот подход буквально.
Для города это было великое дело, результатом которого стало спасение центра Петербурга от нового строительства и появление районов массовой застройки хрущевками, а затем и брежневками с внешней стороны дореволюционного промышленного пояса. В качестве альтернативного негативного примера можно привести так называемые «цековские дома» в Москве, возводившиеся с 1963 года, жилье в которых предназначалось для членов ЦК КПСС, Совмина, Верховного Совета СССР, высших военных чинов. Вторжение этих (и не только этих) объектов в историческую архитектурную ткань столичной застройки часто носило совершенно неприемлемый характер.
К счастью, Петербург сумел этого избежать (за редкими исключениями) даже в перестроечный период. Тогда сначала в центре появилось некоторое число достаточно добротных ремейков, затем был ряд вполне авторских работ. Но, слава Богу, до сегодняшнего дня в историческом Петербурге так и не возникло объектов абстрактной архитектуры. Все новые здания так или иначе тяготеют к традиционной, фигуративной архитектуре и через те или иные коды вполне сослагаются с принципами петербургской идентичности. Печальные исключения — ТЦ ПИК, ЖК «Монблан» и еще около десятка объектов, что в общегородских масштабах, в общем, немного.
— Что, на ваш взгляд, у нас сегодня делается в городе с архитектурой и насколько она соответствует исторической петербургской идентичности?
— На сегодняшний день в городе сформированы базовые правила игры в этой сфере, особенно жесткие для центра. Выстроена система фильтров, в которую входит Градостроительный совет Петербурга, согласование в КГА, а если проект находится в зоне охраны культурного наследия — то еще и с КГИОП, для чего необходимо подготовить историко-культурное исследование и пройти ряд процедур. То есть в историческом центре и в непосредственной близости от него вряд ли могут появиться какие-то объекты, диссонирующие со сложившейся архитектурной средой. И заказчики это тоже прекрасно понимают. Существует также градозащитное сообщество, которое, хоть и не всегда взвешенно и профессионально подходит к возникающим проблемам, но в целом свою позитивную роль в охране наследия играет. Так что если сегодня в центре и появляются новые объекты, то это образцы достаточно качественной в большей части традиционной архитектуры, прошедшие через соответствующие фильтры.
Со строительством в ленинградской части города все обстоит, конечно, несколько сложнее. Есть ряд серьезных проблем. Например, некоторые застройщики заводят собственных проектировщиков. Не знаю, как точнее сказать. Их задача как-то раскрашивать и разукрашивать имеющиеся у строителей технологические и проектировочные шаблоны, встраивать здания в участки с целью получения максимального количества продающихся квадратных метров с соблюдением всех имеющихся нормативов. Говорить здесь о каком-то творческом архитектурном процессе, на мой взгляд, не приходится.
Другая проблема уже завязана на процессы, текущие непосредственно в архитектурной среде. Есть определенные космополитичные, поверхностные веяния, тренды, которые сегодня распространяются очень широко и в мировых, и в российских профессиональных СМИ, на сайтах, иных ресурсах. И эти тенденции находят отражение в реализуемых проектах, в результате чего современные части наших городов стали застраиваться формально разными, но по сути совершенно однообразными, типовыми объектами, полностью игнорирующими какие-то местные условия, особенности и традиции. Даже поздние советские серии жилых домов в большинстве случаев по архитектурному качеству превосходят то, что появляется сегодня в рамках этой тенденции «обращения к мировому опыту строительства».
Это очень печальные факторы, в результате действия которых, конечно, значительную часть проектов современной массовой застройки сложно отнести к качественным продуктам работы архитектора.
— Разве использование мирового опыта — это всегда плохо?
— Конечно, не всегда. Плохо то, что мы сейчас идем по «задам» этого опыта, хватаемся за идеи, уже освоенные и отработанные. Вместо того чтобы самим формировать новые оригинальные архитектурные тренды. И это притом что именно в России в 1920-е годы вокруг Казимира Малевича сформировался круг авангардистов, искавших новые формы, принципы, концепции работы. Это и первый супрематический архитектор Лазарь Хидекель, и Армен Барутчев, и Николай Суетин, и Илья Чашник, и другие. Результатом их работы стали очень качественные векторы, посылы, данные в будущее, но, по сути, не получившие должного развития, в результате чего мы не имеем идентичной российской абстрактной архитектуры. Это тем более грустно, что Петербург, Москва, некоторые уральские города (где работали немецкие авангардисты) имеют уникальную базу для создания таких проектов. Импульсы, идеи, которые тогда были заданы, надо подхватывать, изучать, осмысливать, реализовывать в тех или иных формах.
Мы же имеем парадоксальную ситуацию. Сегодня влияние идей Малевича и Хидекеля на европейскую и мировую архитектуру гораздо сильнее, чем на российскую. И уже через зарубежный опыт эти концепции приходят к нам и «открываются» нашими специалистами. И мы в итоге пользуемся вторичными и третичными переработками, хотя можем напрямую черпать идеи в первоисточниках. На мой взгляд, обращение к раннеленинградской абстрактной архитектуре для новых территорий Петербурга сегодня является очень важной и интересной задачей, способной придать новое качество реализуемым проектам, создать современную среду, причем аутентичную именно для Петербурга. Думаю, это очень актуальная тема для обсуждения в профессиональной среде и поиска форм реализации на практике. Своим вкладом в попытку современного осмысления идей супрематизма я могу назвать бизнес-центр на ул. Чайковского, 44, проект отеля «Холидей Инн Пулково», а также спортивный объект для футбольного клуба «Коломяги».
ВТБ Девелопмент приступил к строительству инфраструктуры III очереди индустриального парка «Марьино» в Петродворцовом районе Санкт-Петербурга. О ходе реализации проекта «Строительному Еженедельнику» рассказал директор по инвестициям компании Александр Паршуков.
— Началось строительство III очереди «Марьино». Значит ли это, что все земли II очереди уже нашли резидентов?
— Да, на сегодняшний день остался только один свободный участок площадью 3 га. Все остальные уже куплены или забронированы, и договоры по ним будут заключены до конца года. Это и стало основной причиной начала строительства III очереди нашего проекта.
— Кто ваши основные резиденты? Насколько успешно они развивают свое производство? Есть ли от них какая-то обратная связь по работе в «Марьино»?
— Резидентами являются предприятия различных отраслей промышленности. Дело в том, что мы изначально решили, что хотим создать не специализированный индустриальный парк для какого-то одного кластера. Поэтому у нас работают представители химической, обрабатывающей промышленности, машиностроения, других сегментов экономики. Компании эти продолжают успешно развиваться, никто из тех, кто создал у нас свое производство, с рынка не ушел.
И, действительно, от всех резидентов есть обратная связь, позволяющая говорить о том, что предприятия довольны тем, что разместились в «Марьино». Реальность в полной мере совпала с ожиданиями. На подготовленной территории удалось быстро запроектировать и построить новые производства и начать выпуск продукции. При эксплуатации также не возникает проблем: управляющая компания все появляющиеся вопросы решает быстро и всегда готова к конструктивному диалогу.
Среди резидентов традиционно было много зарубежных фирм, но в последнее время отчетливо проявился рост интереса к «Марьино» со стороны российских компаний. Если раньше пропорция была 70/30 в пользу иностранцев, то сегодня она сохранилась, но уже с преимуществом отечественных производителей.
Хронологически последний введенный на территории индустриального парка завод принадлежит немецкому концерну Sarstedt и выпускает системы взятия капиллярной крови. Строятся предприятие турецкой компании Magmaweld, производителя электродов для сварки, и завод по производству металлоконструкций «ЭнергоПроект». А вот среди новых резидентов, с которыми мы подписали соглашение в этом году на Петербургском международном экономическим форуме, большинство — россияне. Компании ВМПАВТО, «НСК Химия», хостинг-провайдер «Медиа Лэнд», НПК «Провита» и РИТВЕРЦ суммарно намерены инвестировать в создание своих производств более 5 млрд рублей.
— Расскажите, пожалуйста, о III очереди «Марьино». Какие работы сейчас идут? Когда резиденты смогут получить новые площадки?
— Работы по подготовке участков стартовали этим летом на территории 20 га. Они традиционно включают прокладку всех инженерных коммуникаций — электро-, газо-, водоснабжение и водоотведение, а также проездов для транспорта. Причем сети прокладываются непосредственно под дорогами индустриального парка. На участки базовой площадью 1–2 га будут сделаны выводы коммуникаций. К концу года эта работа будет завершена, после чего резиденты смогут получить под свои нужды участки уже необходимого размера, в зависимости от масштабов производства, которое намечено к строительству. В принципе, интересанты могут забронировать территорию уже сегодня, не дожидаясь, когда мы полностью завершим подготовку инженерии. Кстати, несколько участков уже фактически обрели таким образом новых хозяев.
Добавлю, что после освоения земель III очереди в «Марьино» останется всего около 20 га свободных земель под продажу резидентам, которые в будущем составят заключительную, IV очередь строительства.
— Консалтинговые компании говорят о заметном росте интереса к землям под промышленные и складские цели и росте цен на них. Коснулось ли это и «Марьино»?
— Действительно, интерес к таким землям за последнее время существенно вырос. Как уже говорилось, в этом году нами уже заключено пять договоров. Более того, еще пять контрактов находится в финальной стадии проработки — с компаниями уже подписаны протоколы о намерениях. Думаю, до конца года мы получим еще пять новых резидентов. Отмечу, что десять договоров в течение одного года — это рекордный для «Марьино» показатель, которым мы очень гордимся.
В отношении цен проект также вполне соответствует трендам рынка. Впервые за много лет мы подняли стоимость наших земель — примерно на 20%. Это обусловлено как рыночной конъюнктурой, так и объективными причинами, в частности, серьезным ростом цен на строительные материалы и услуги, который мы наблюдаем с конца прошлого года.
— Проект реализуется уже много лет. Изменилась ли с течением времени основная идеология проекта?
— Концепцию «Марьино» мы менять не намерены. Несмотря на не самые, может быть, быстрые темпы «заселения» индустриального парка, его идеология подтвердила свою обоснованность и востребованность. Мы изначально понимали, что такого продукта, который мы готовы предложить потребителю — а именно инженерно и транспортно обеспеченные участки, полностью готовые к тому, чтобы оперативно можно было развернуть строительство нового производства, — на рынке очень мало. А именно этот формат востребован, особенно со стороны иностранных производителей, не привыкших самостоятельно заниматься полным циклом девелопмента. Сейчас к такому подходу пришли и многие отечественные компании. Конечно, непростая экономическая и международная ситуация иногда несколько притормаживают процесс прихода резидентов в наш индустриальный парк, но практика наглядно подтвердила стратегическую правильность выбранной нами концепции.
Изменение условий льготного ипотечного кредитования несколько снизило уровень спроса, но не смогло изменить растущего тренда. По прогнозам, суммарный объем выдачи ипотеки в этом году превзойдет прошлогодние показатели. Об этом заявил в ходе онлайн-конференции «Банковская розница-2021: вызовы, итоги, перспективы» заместитель председателя правления Банка Уралсиб Станислав Тывес.
Мероприятие было посвящено экспертному разбору текущей ситуации, актуальным тенденциям, а также перспективам розничного бизнеса банковского сектора России. К слову, розничный кредитный портфель Банка Уралсиб на 1 июля 2021 года достиг 185,6 млрд рублей, увеличившись на 15% по сравнению с аналогичным показателем годичной давности. Это позволило ему войти в топ-15 рейтинга российских банков с наибольшим розничным портфелем, составленного финансовым порталом Банки.ру.
Дела ипотечные
Ипотека в этом году стала одним из ключевых драйверов роста розничных продаж банков. А стимулом для нее, в свою очередь, стали льготные госпрограммы.
— Мы видим, что после основного витка пандемии сформировался отложенный спрос на кредитование и в 2021 году в целом по банковской системе наблюдается серьезный рост кредитных портфелей, причем по всем видам продуктов. Это и потребительское кредитование, и ипотека, и автокредитование. Банковская отрасль показывает рекордные цифры по объемам выдачи кредитов, клиенты поняли, что ситуация с ковидом может быть более долгосрочной, чем ожидалось, хотя такого локдауна уже не будет, можно возвращаться к своей привычной жизни и решению насущных задач. Плюс программы льготной ипотеки, безусловно, способствовали активному росту количества сделок», — отметил Станислав Тывес.
Следствием активного развития ипотечного сектора стало то, что Банк Уралсиб по итогам первого полугодия 2021 года увеличил объемы кредитования в этом сегменте в 1,5 раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Всего за январь-июнь этого года банком было выдано около 6,5 тысячи ипотечных кредитов на общую сумму 22,3 млрд рублей. Всего же по итогам 2021 года Уралсиб планирует выдать рекордные для себя 42 млрд рублей ипотечных кредитов с ростом портфеля до 110 млрд рублей.
Стоит отметить, что рост объемов ипотечного кредитования имел и обратную сторону, заключавшуюся в довольно сильном повышении цен на рынке жилья. В среднем по стране подорожание оценивается экспертами примерно в 20%.
Напомним, что в результате российское правительство приняло решение изменить с 1 июля условия программы льготного ипотечного кредитования. Теперь она стимулирует прежде всего рынки жилья в небольших регионах. В то же время улучшены условия по другой льготной программе — семейной ипотеке.
Последствием этих мер стало существенное замедление и даже остановка роста цен на квартиры. По словам спикера, цены на рынке жилья с июня остановились — если судить по тем тысячам ипотечных сделок, которые проходят через банк. Но в то же время наметилось снижение активности объемов ипотеки — на уровне порядка 20%.
Тенденция, сложившаяся на ипотечном рынке ко второй половине 2021 года, вполне очевидна.
— Отложенный спрос большей частью реализовывался, также на спрос повлияло изменение программы льготной ипотеки. Все-таки в период роста сказывалась возможность получить кредит по ставке в 6,5%, а реально банки давали ставку еще ниже. Сейчас ставки находятся на уровне 8% годовых, и понятно, что это клиентам менее интересно. Особенно с учетом роста цен на недвижимость, который произошел за год. Видно, что пыл несколько охладился, — резюмирует эксперт.
Но все же в целом по году, по словам Станислава Тывеса, стоит ожидать объем выданной ипотеки выше, чем в прошлом году, потому что рынок продолжает расти.
— Определенная недокредитованность есть и есть необходимость улучшать условия жизни у некоторого процента населения, поэтому мы считаем, что рынок будет расти, просто не теми темпами, что мы видели в феерическом 2020 году, — отметил спикер.
Как считает банкир, в дальнейшем нужно смотреть на ключевую ставку и на то, что будет делать Правительство с точки зрения льготных программ. Если ставка продолжит расти, то, скорее всего, можно ожидать очередную программу льготной ипотеки для поддержки рынка. Если ставка не будет расти, в 2022-м к 2021 году рост объемов в 15–20% точно будет, а больше значение можно будет увидеть, только если ключевая ставка пойдет вниз, либо будет еще какой-то виток программы льготной ипотеки.
Этот прогноз вполне коррелирует с оценкой аналитиков Центробанка России, которые ожидают увеличения объемов выдачи ипотеки в России в этом году на уровне 20%. При этом рост показателя по итогам 2020 года составил порядка 35% (до рекордных 4,3 трлн рублей).
Плюс диджитализация всей страны
— Цифровизация и максимальное усовершенствование клиентских процессов в банковском обслуживании — ключевой тренд 2020 года, — считает руководитель розницы Уралсиба.
Практически все банки в последние несколько лет занимались развитием цифровых каналов обслуживания, но пандемия дала этому процессу огромный стимул. При этом если раньше участники рынка в основном фокусировались на возможности онлайн-оформления потребительских кредитов (например, в Уралсибе такая возможность предоставляется с 2016 года, и сегодня 30% всех потребкредитов выдаются полностью в онлайн-банке), то по направлениям курьерской доставки карточек, оформления накопительных счетов, дебетовых карт банки сделали колоссальный рывок.
Один из флагманов цифровизации — ипотечный бизнес. Сегодня благодаря профильным онлайн-сервисам клиент Банка Уралсиб может купить квартиру в ипотеку у застройщика и полностью провести сделку удаленно. Подписание сделки и регистрация происходят удаленно, в итоге — меньше документооборота, меньше бюрократии, легче процессы, дешевле и для клиента в итоге выгоднее. Но пока это тот самый случай, когда банк технологически обгоняет потребности клиентов — возможность дистанционной покупки используют пока порядка 10% покупателей первички. Но, по оценкам эксперта, на горизонте трех лет этот показатель будет на уровне 50%.
Цифровая эволюция банков продолжится и станет долгосрочным трендом, а для клиентов качество станет важнее цены.
— Конкурировать банки будут не только за счет цены, но, в большей степени, качеством процессов. Ценовая война сохранится, но уйдет на второй план, — говорит Станислав Тывес. — Сейчас идет борьба буквально за то, сколько кнопок надо нажать в банковских приложениях. И чем меньше манипуляций, тем больше вероятность, что клиент к тебе вернется еще раз. На первый план выходит качество и удобство сервисов, в том числе цифровых, кастомизация, профессионализм в консультациях банкиров. Это в будущем главным образом и будет определять конкурентные преимущества.
При этом уход в цифру и закономерное снижение числа физических офисов банков — не самоцель. Отделения банков не исчезнут полностью под давлением цифровой революции, но изменят свое предназначение.
«Есть сложные темы, связанные с выбором клиента. И ключевое значение при этом играет доверие, возможность взглянуть человеку в глаза, услышать мнение профессионала. И вот здесь живое общение людей заменить невозможно. Офисы превратятся в своего рода экспертные, консультационные центры, куда люди будут приходить, чтобы посоветоваться, получить профессиональную оценку по финансовым вопросам. А все стандартные продукты и услуги по максимуму уйдут в онлайн», — заключает Станислав Тывес.