Наталья Бармина: «Будем расширять географию своего присутствия»
Об историческом пути, пройденном холдингом, его сегодняшнем дне и перспективах дальнейшего развития «Строительному Еженедельнику» рассказала генеральный директор ООО «Содружество», президент и председатель совета директоров группы компаний «Звезда» Наталья Бармина.
— Расскажите, пожалуйста, о возглавляемой вами компании. Каковы главные вехи ее истории? В чем ее основная специализация?
— ГК «Звезда» постепенно выросла из одной небольшой компании, начавшей работать на строительном рынке Санкт-Петербурга в далеком уже 2008 году. Первые несколько лет штат и объем выполняемых работ были небольшими. В основном мы занимались специализированными субподрядными заказами, нанимаясь к более крупным подрядчикам. В то время, имея довольно скромный опыт, без налаженных эффективных связей с заказчиками и не располагая достаточным объемом оборотных средств, мы сталкивались с большими трудностями. Однако упорство и труд постепенно сделали свое дело. Мы накопили практический опыт, наработали контакты, доказали рынку свою способность качественно и в срок выполнять взятые на себя обязательства.
Наша специализация — внутренние инженерные сети и системы. На мой взгляд, это один из самых важных и ответственных участков при возведении любого объекта — хоть жилого комплекса, хоть торгового или делового центра, хоть завода или склада. Ведь инженерные сети для здания — это то же самое, что нервная или кровеносная системы для человеческого организма. Именно они обеспечивают нормальное функционирование. Каким бы прочным ни был фундамент и качественными стены и кровля, жить в сооружении, не имеющем надлежащим образом функционирующих систем вентиляции, отопления, водоснабжения или канализации, просто невозможно.
Прорывным для нас стал 2011 год, когда мы выиграли тендер у одного из лидеров строительного рынка Петербурга — ГК «РосСтройИнвест» (РСТИ). Нам доверили монтаж инженерных систем в ЖК «Князь Александр Невский» — самом высоком жилом здании Северной столицы, каковым оно остается и поныне. Корпуса № 1 и № 3, на которых мы смонтировали сети, имеют высоту в 130 м (35 жилых этажей). Не говоря о МДЦ «Лахта Центр» (который по своим характеристикам относится к сверхвысоким объектам), таких сложных высотных объектов в нашем городе всего два: ЖК «Князь Александр Невский» и бизнес-центр «Лидер Тауэр» на площади Конституции.
В 2018 году нам удалось принять участие и в другом интересном проекте. Вместе с заказчиком — ООО Seven Suns Development — нами был произведен монтаж инженерных систем на еще одном знаковом проекте Петербурга — апарт-отеле Apart Cruise. Впечатляют масштаб и сложность этого объекта: восемь этажей паркинга, четырнадцать жилых этажей, восемь входов и 1450 юнитов, 86 тыс. кв. м жилой площади. На сегодняшний день это один из самых больших таких объектов в Петербурге. Поэтому мы гордимся, что силами специалистов ГК «Звезда» в нашем прекрасном городе произведен монтаж инженерных систем в двух столь интересных зданиях.
Всего же за время работы компании наша команда участвовала строительстве объектов жилой и коммерческой недвижимости суммарной площадью примерно 2 млн кв. м. Среди других наших заказчиков такие известные девелоперы, как «Еврострой», «НСК», «СтройИмпульс», «ЛенСпецСтрой», «Л1» «Стройкомплекс XXI Век», ГК «Пионер», ДСК-1 и другие. Многие застройщики плодотворно сотрудничают с нами уже не один год. В числе объектов Петербурга и Ленобласти, на которых мы работали, жилые комплексы «Славянка», «Утренняя Звезда», «Империал», «Медный всадник», «Брусничный», «Привилегия», «Фламинго», «Светлый мир. Я — романтик» и многие другие. Также мы монтировали инженерные системы на объектах Мурманска и Архангельска.
Везде, где нам сопутствовал успех, мы опирались прежде всего на хорошие партнерские отношения с заказчиками, а также профессионализм и трудолюбие своих сотрудников. Качественно произвести монтаж и пусконаладочные работы, сдать горы исполнительной документации мы, безусловно, не смогли бы без наших специалистов. Некоторых из них я хотел бы назвать и в этом интервью. Прежде всего это наш учитель, душа всей компании, ветеран труда Российской Федерации, вице-президент ГК «Звезда» Лев Моисеевич Каплан, а также старшие производители работ — Д. Б. Кулагин, С. Р. Мирзоев, начальники участков — З. А. Абдуллоев и Х. И. Абаев, руководители проектов — А. Ю. Шихтин и А. М. Сергеев. Практически все они работают до сих пор. Некоторые наши работники по тем или иным причинам уходили из компании, но многие из них потом возвращались. А некоторые наши бывшие сотрудники начали собственный бизнес и сейчас возглавляют серьезные компании города.
— Были ли на этих объектах какие-то особо сложные, уникальные задачи и проблемы, которые стояли перед вашей компанией? Как удалось их решить?
— Каждый объект по-своему уникален, неповторим и имеет какие-то свои специфические особенности. И на любом из них возникают те или иные проблемы, которые необходимо решать. Многое, конечно, зависит от качества проектирования, но даже самые грамотные проектировщики не всегда способны заранее предусмотреть все нюансы и частности, с которыми сталкиваешься уже непосредственно при монтаже.
Но, как я говорила, у нас профессиональный коллектив — и ИТР и специалисты-монтажники. Поэтому со всеми появляющимися проблемами мы успешно справляемся, и никаких особых сложностей непосредственно в сфере нашей профессиональной деятельности у нас нет.
Пожалуй, наибольшие проблемы, с которыми столкнулась наша компания, были связаны с заказчиками, из-за недобросовестности или некомпетентности которых мы, к сожалению, несли финансовые убытки и попадали в сложные ситуации. Это такие печально известные застройщики, как О2 Development и «Строительное Управление». Эти компании обанкротились, и те деньги, которые мы в них вкладывали, не вернулись. Это создало определенные проблемы, которые, впрочем, мы сумели преодолеть.
Сложности не сломали нас, а, напротив, только сделали сильнее. Хотя это и были крайне неприятные для нас ситуации, мы смогли извлечь из них ценные уроки. Исходя из полученного негативного опыта, теперь мы более тщательно выбираем партнеров и анализируем состояние дел у наших заказчиков.
— Вы много работали не только в Петербурге, но и в Москве. В реализации каких крупных и интересных проектов вы принимали участие?
— Действительно, с 2019 года мы благодаря нашему строительному партнеру ООО «Сотэкс» (входит в ГК «Балтрос») вышли на столичный строительный рынок. Отмечу сразу, что он, конечно, существенно больше, чем петербургский, но и конкуренция на нем очень жесткая. Так что найти свое «место под солнцем» довольно непросто, но мы, как мне кажется, достаточно успешно справляемся с этой задачей.
Из проектов, в реализации которых мы принимали участие в столице, надо отметить жилой квартал «LIFE-Варшавская» от ГК «Пионер», а также современные жилые дома в Ватутинках.
— Сегодня большую роль играет внедрение современных технологий. Какие из них вы успешно используете в своей работе?
— В нашей компании постоянному повышению профессионального уровня сотрудников уделяется особое внимание. Это не только требование нормативов, но и обязательное условие эффективной работы на современном рынке. Поэтому наша команда постоянно отслеживает новости строительного комплекса, новых технологий производства, сверяясь с запросами заказчиков и на основании полученных данных разрабатывает грамотные и эффективные решения для увеличения скорости (без ущерба качеству) работ с сохранением конкурентной цены.
— Какие задачи вы ставите перед компанией на перспективу? Планируется ли выход в какие-то еще сегменты рынка? Намечается ли расширение географии присутствия?
— Мы уже третий год активно работаем на строительном рынке нашей столицы. И уходить с него не собираемся. Как я уже говорил, московский рынок очень конкурентен, но при этом там реализуется много важных знаковых проектов, участие в которых для нас интересно, в том числе и с финансовой точки зрения.
Наша работа в столице уже наглядно доказала свою перспективность и экономическую эффективность. В результате в настоящее время объем выручки нашей ГК «Звезда» в Москве вдвое превышает аналогичный показатель по Петербургу. И это несмотря на сложности, привнесенные в жизнь строительной отрасли, да и всей страны пандемией коронавируса и мерами, направленными на борьбу с ней.
На сегодняшний день годовой оборот нашей компании превышает 400 млн рублей. Мы ставим перед собой амбициозную, но, на наш взгляд, вполне достижимую цель — увеличить за ближайшие два года этот показатель до 1 млрд рублей. По нашим оценкам, для этого у нас имеются все необходимые предпосылки. У нас есть отличный ИТР-состав, прекрасные монтажники в количестве 200 человек, свой автопарк и склады в Петербурге и Москве.
Кроме того, мы планируем в ближайшее время расширить географию своего присутствия. Прежде всего хотим выйти на строительный рынок Крыма, который, по нашему мнению, имеет огромный потенциал. И пусть там есть свои трудности, нас это не смущает. Мы верим, что со временем экономические и политические вопросы в Крыму будут решены и полуостров станет одним из лидеров российского строительного рынка.
В Санкт-Петербурге немало прекрасных архитекторов, достойно продолжающих дело старых мастеров, чьи шедевры украшают город, а вот системной градостроительной политики Северной столице не хватает. Впрочем, и в этом отношении ситуация постепенно изменяется к лучшему. Об этом «Строительному Еженедельнику» рассказал руководитель архитектурной мастерской «АМЦ-ПРОЕКТ» Сергей Цыцин.
— Сергей Викторович, нередко можно встретить мнение, что хотя градостроительных ошибок, имевших место в 1990-х и нулевых годах, сейчас практически нет, но и по-настоящему интересных, ярких проектов в Петербурге не появляется. Согласны ли вы с такой оценкой?
— Я такого мнения не разделяю. Действительно, Петербург — это феноменальный город, в котором за очень краткий по историческим меркам период сложилась уникальная архитектурная среда. Именно она притягивает сюда людей со всего мира. Именно она формирует дух города. И соответствовать ей в самом деле очень непросто. В то же время эта среда и воспитывает, формирует вкус, задает планку в творчестве. И, на мой взгляд, у нас достаточно очень сильных архитекторов, уровень творчества которых вполне достоин традиций Северной столицы. Кстати, надо добавить, что лишь очень немногие работы специалистов из других городов и стран, пытавшихся что-то делать для Петербурга, можно признать успешными.
В то же время есть проблема, из-за которой даже успешные проекты архитекторов часто не производят того положительного впечатления, на которое вполне могли бы рассчитывать. Проблема эта со временем становится все более явной и требующей решения. Заключается она в нехватке цельной, долгосрочной политики градостроительного развития нашего мегаполиса.
Дело в том, что Петербург — «умышленный город», исторически он всегда развивался по плану, существовала доминантная линия развития города и его агломерации. Само начало строительства осуществлялось на основании согласованного генплана Леблона. Позже генплан Еропкина, градостроительная деятельность архитектора Фельтена и других известных зодчих вносили изменения в планы развития, не меняя его основы. Эти принципы сохранялись и в дальнейшем. Архитекторы в целом следовали заданной концепции городского развития. При формировании новых регулярных кварталов всегда появлялась доминанта (обычно это был храм), вокруг которой происходила организация общественного пространства — площадь, улицы, скверы. Таким образом и складывалось гармоническое единство петербургской архитектурной среды, включавшей в себя множество стилистически разнообразных элементов.
В советское время в определенной мере эти подходы сохранялись — отчасти из-за того, что сохранялась старая архитектурная школа, отчасти из-за планового принципа хозяйствования, предполагавшего предварительную теоретическую проработку направлений развития. Во всяком случае, мы имеем немало примеров реализации не только отдельных проектов, но и целых ансамблей с правильно организованным пространством.
Слом накатанной системы в 1990-е годы негативно отразился на ситуации. Идеология застройки кардинально поменялась. Каждый девелопер фактически был предоставлен сам себе и отвечал только за свой проект. Соответственно, и архитекторы, которые осуществляли их разработку, не занимались средой в целом. Градостроительные институты пришли в упадок, а сама градостроительная политика утратила опережающий характер и комплексность решения. Отмечу, что негативную роль играет, как мне кажется, не сам факт коммерческого освоения площадей, а сложившаяся тогда система приоритетов, исключившая из сферы своего внимания проектирование и развитие общественно значимых пространств. При правильной градостроительной политике освоение вполне может успешно происходить в рамках коммерческих схем, но оно следует за принятыми на городском уровне базовыми градостроительными основами, полноценно учитывая необходимость гармоничного градостроительного развития. У нас же получилось наоборот: организация среды вторична по отношению к отдельным девелоперским проектам. В итоге стратегия развития города в целом прорабатывалась недостаточно внятно.
— Какие пути выхода из сложившейся ситуации вы видите?
— Нужно возвращаться к системной градостроительной политике. Надо отметить, что та проблема, о которой я говорил, не является новостью ни для архитектурного сообщества города, ни для органов власти, которые ведают этими вопросами, ни лично для главы КГА Владимира Григорьева. И в принципе в последние годы многое для исправления сложившегося положения делается.
Но надо понимать, что градостроение очень инертно, это крайне медленный процесс, и те или иные усилия в правильном направлении получают отражение в реальной жизни лишь спустя многие годы. И, подобно тому, как отрицательный результат приоритета интересов застройщиков в сфере градостроения, который сформировался в 1990-х годах, стал очевиден только в «десятых», так и предпринимаемые сегодня усилия для изменения ситуации станут хорошо заметны только через несколько десятилетий. Однако позитивно само то, что уже наметилось движение в нужном направлении.
— Вы говорили о роли градостроительных доминант в деле формирования городской среды. Что может ими стать, раз уж общество изменилось, и такого числа храмов, как ранее, ему не нужно?
— Действительно, сейчас их востребованность существенно ниже. Но очевидно, что дело не в функциональном назначении объектов. Доминантами могут быть административные, офисные, торговые объекты, общественные пространства. Важно, чтобы они выделялись на фоне рядовой застройки и позволяли вместе с транспортным каркасом формировать пространство вокруг себя. Но, соответственно, к ним и архитектурные требования должны предъявляться не просто по функционалу, но и по их роли в градостроительном процессе. На Западе есть такой термин icons architecture — «иконическая архитектура» — то есть индивидуальная, оригинальная, запоминающаяся архитектура, которая определяет облик квартала, района, города. Именно к ней должны относиться доминанты.
Кстати, храмы и сегодня способны быть доминантами. Но для этого необходимо их правильное размещение в городской среде. Ими можно акцентировать площади, зеленые насаждения, общественные пространства. А сейчас они порой строятся «по остаточному принципу». Остается при проектировании жилого комплекса клочок земли, на котором просто невозможно разместить какую-то пригодную к продаже недвижимость, — туда «втыкают» маленький храмик. Конечно, сейчас, когда преобладает высотное домостроение, смотрятся они у подножья высоток просто жалко. Даже при комплексном освоении территории, когда застраивается большая территория и под храм отводится приличный по площади участок, находится он обычно где-нибудь на отшибе и, конечно, градостроительной функции доминанты не носит.
— По вашим словам, к доминантам должны предъявляться особые требования. Недавно губернатор поручил КГА подготовить требования к облику в том числе и нежилых объектов. Вы считаете это шагом в нужном направлении?
— На мой взгляд, вопрос слишком сложен, чтобы урегулировать его какой-то разовой мерой. К решению этой задачи может вести несколько путей, возможно, наиболее эффективна какая-то комбинация из них.
Мне представляется целесообразным наиболее важные, крупные объекты поручать проектировать архитекторам, которые своими прежними работами доказали свой талант, ответственность, уровень качества, способность соответствовать петербургским традициям. Такие люди по определению не будут делать халтуру, им лучше не мешать, не стеснять их творчество формальными требованиями.
— Это то, что было раньше, когда император поручал, условно, Монферрану или Стасову построить собор и фактически давал им карт-бланш. Работала система: талант зодчего плюс развитый эстетический вкус государя, итого — шедевр. Как сейчас определить, кто, кому и на каких условиях дает свободу творчества? Сразу же найдутся недовольные…
— Да, конечно, этот путь трудно формализуется. Он основан на высокой культуре и развитости вкуса, на нравственности и заказчика, и исполнителя, и в значительной мере - общества в целом. Тем не менее уже до революции получили распространение архитектурные конкурсы, в рамках которых представлялось несколько авторских проектов, и специалисты отбирали наиболее интересный из них. Этот путь, хотя и в несколько других условиях, возможно реализовать и сегодня. Кстати, конкурсы-то проводятся, и выигрывают их обычно действительно очень интересные проекты. Но нередко возникает вопрос с реализацией. Достаточно вспомнить историю с новым Музеем блокады. Поэтому, конечно, помимо проведения конкурса, нужна еще и политическая воля для воплощения проекта.
Второе направление — создание системы архитектурных кодов, архетипов застройки. Они очень помогают гармонизировать среду — вплоть до цветовых решений. Но формирование систем требований — это очень сложное дело, где важно, как говорится, не перегнуть палку и не стать заложником формальных требований. У нас архитектурная деятельность и без того предельно зарегулирована. У меня есть нормативы в этой сфере, действующие в Финляндии. По сравнению с Петербургом норм меньше, наверное, в 150 раз. Очень многое отдается на волю проектировщика и заказчика. Разве в Финляндии плохая архитектура?
У нас же введены требования по массе параметров — от плотности проживания и высоты зданий до инсоляции и числа машино-мест. С одной стороны, вроде все правильно: не должны в исторической части города появляться небоскребы, не надо строить человейники, нужна комфортная среда и зеленые зоны. Но с другой — задается некий средний стандарт, шаблон, под который подгоняются все проекты. Архитектор предельно ограничен в творчестве — на все есть норматив. Что же удивляться, что в городе появляется много «среднестатистических» проектов и мало ярких, запоминающихся, о чем вы говорили в начале беседы. Оригинальность замысла сплошь и рядом требует выхода за прокрустово ложе действующих требований. Творчество плохо поддается нормированию. Да, конечно, существует комиссия по получению разрешения на отклонение от предельно допустимых параметров. Но это требует немало времени, да и результат неизвестен, а большая часть девелоперов не готова «терять время», поэтому обычно требует от архитекторов строго уложиться во все нормы.
Так что, на мой взгляд, для того что бы появлялось больше интересных проектов, необходимо искать некий баланс между нормативами и архитектурным творчеством.
Ковидный год стал тяжелым испытанием для большинства сегментов рынка коммерческой недвижимости. Формат коворкингов — не исключение. Однако это не окажет принципиального влияния на глобальный тренд их все более широкого распространения, считает президент Becar Asset Management Александр Шарапов.
— Александр Олегович, вы известны как большой энтузиаст новых форматов недвижимости, в т. ч. коворкингов. На чем основывается ваша уверенность в перспективности этого формата, ведь в России далеко не всегда следуют западным трендам.
— Отличия — климатические, психологические, исторические — конечно, есть. Но они не могут отменить общих принципов развития экономики как системы извлечения прибыли путем предоставления товаров или услуг в той или иной сфере (читайте Адама Смита). При этом технологии ведения бизнеса с течением времени, естественно, совершенствуются. И чем более качественные товары или более комфортные услуги бизнес может предложить, тем более успешен он будет.
Возьмем простой, но яркий пример. В XVIII веке состоятельный путешественник по Европе, приезжая в чужой город, тоже останавливался в съемных помещениях. При этом из обоза извлекалась «походная» мебель, которой обставлялось арендованное жилье. Фактически ему приходилось возить с собой не только слуг, запасы одежды, кухонной и иной утвари, но и предметы меблировки. Можно ли сейчас представить себе что-то подобное? Разумеется, нет. Гостиничная недвижимость эволюционировала — все необходимо предоставляется на месте.
Теперь вернемся к коворкингам, которые, кстати, получили широкое распространение не только на Западе, но и в Азии, и в Латинской Америке. По сути, это этап эволюции офисов, предлагающий сравнительно более комфортные условия за сравнительно меньшие деньги и зарабатывающий на росте оборота и повышении эффективности использования каждого квадратного метра.
В классическом офисном центре собственник предлагает площади и возможность подключения к сетям. На этом его задача фактически заканчивается. Каждый арендатор сам решает вопросы с созданием переговорной, комнаты отдыха, кухонного уголка с обеспечением — от офисной мебели и оргтехники до канцелярских товаров, с секретарской, иногда охранной функцией и пр. Для малого бизнеса и стартаперов — это все лишние затраты. Индивидуальным предпринимателям, самозанятым, фрилансерам — также необходимо оборудованное место для работы. Именно эти вопросы и решают коворкинги. Фактически это офис на аутсортинге с предоставлением арендаторам полноценной офисной инфраструктуры. При этом пользователи снимают помещения именно в тех объемах и на то время, когда они нужны, что позволяет экономить в сравнении с постоянной арендой помещений. Кроме того, гибкость формата позволяет при необходимости быстро увеличить или уменьшить объем снятой недвижимости. В то же время за счет более интенсивной эксплуатации площадей сменяющимися пользователями, роста оборота это выгоднее и собственникам коворкинга. Это, собственно, и есть основа, каркас формата, условно говоря — hard.
Может возникнуть вопрос: почему же эта схема не была реализована ранее? Очень просто: для этого не было необходимых технологий. Пользователи в коворкингах меняются очень быстро, появляются новые, уходят старые, арендуются дополнительные площади или отдельные помещения (переговорные, конференц-залы и пр.). Необходим постоянный контроль эффективности использования каждого «квадрата», пополнения «расходников», предоставления эксплуатационных услуг и пр. Диджитализация сделала эту схему возможной.
Отмечу, что на практике для коворкинга эта «тонкая настройка» управления недвижимостью оказалась существенно сложнее, чем даже для гостиниц. Пять лет назад мы купили у 1С платформу, ориентированную на управление фитнес-центром, и стали адаптировать ее под свои нужды. Могу сказать, что только недавно мы довели эту программу, что называется, «до ума». Теперь она действительно охватывает все стороны функционирования коворкинга и удобна в использовании — прежде всего для самих арендаторов. Soft — это второй ключевой фактор, необходимый для развития формата.
Но есть и третья составляющая успешного коворкинга — социум. Это очень сложный вопрос, слабо поддающийся решению формальными мерами. Общеизвестно, что любой человек социален, зависим от окружения, подвержен влиянию, «зеркалит». Соответственно, попав в офис, где люди «отсиживают» рабочее время, «перекладывают бумажки», сплетничают и выражают недовольство всем, человек будет трудиться хуже; и наоборот, если окружение «заточено» на активную работу, генерацию идей, достижение результата, — то лучше. Этому вопросу мы уделяем очень много внимания. Существуют различные приемы, психологические практики, позволяющие улучшить атмосферу в коллективе.
По совокупности, при учете этих трех ключевых факторов, коворкинг как бизнес будет успешен. А в целом формат получит дальнейшее мощное развитие.
— Некоторое время назад наметился тренд аренды коворкингов не стартаперами и профессионалами-индивидуалами, а корпорациями. С чем вы это связываете? Продолжает ли этот тренд развитие?
— Конечно, корпорации никогда полностью не вытеснят из коворкингов малый бизнес и фрилансеров. Однако действительно формат доказал свою привлекательность и для больших компаний. Причина достаточно проста. Мы живем в очень динамичное время, генерируется масса новых идей, инициатив, предложений. К их реализации подключается и крупный бизнес.
В старой схеме применительно к недвижимости это выглядело так: ищутся вакантные офисные помещения за умеренные деньги в приемлемой локации, снимаются необходимые объемы площадей, делается ремонт, покупается мебель, компьютеры, оргтехника, все это устанавливается и подключается, после чего набранный штат начинает работу. Вся эта история может занять несколько месяцев. Более того, далеко не каждая инициатива доказывает свою состоятельность и экономическую привлекательность. Если результат работы неудовлетворителен для заказчика, происходит «откат»: увольняются нанятые «под проект» люди, продаются или перемещаются на склады мебель и офисное оборудование, расторгается договор аренды (тут многое зависит от условий, на которых он был заключен).
Сейчас все гораздо проще: корпорация быстро арендует необходимые площади в оснащенном коворкинге, собирает временную команду фрилансеров-профессионалов, и буквально через несколько дней начинается работа над проектом. Если все удачно и он переходит в стадию постоянной реализации — может возникнуть запрос и на классический офис, и на постоянный штат. Если нет — работа так же быстро сворачивается с минимальными расходами для компании. Плюс существенный выигрыш во времени. Конечно, эта схема привлекательна для корпораций, и уверен, что часть площадей коворкингов и впредь будет арендоваться именно крупным бизнесом.
— Как пережили коворкинги ковидный год? Сдержит ли коронакризис развитие формата в Петербурге?
— В целом год для сегмента, естественно, был непростым в силу ввода — и в России, и в других странах — ограничительных мер разной степени строгости. Если говорить глобально, то сильнее всего пострадали самые крупные сети, которые в течение ряда лет вели очень агрессивную политику по расширению занимаемых площадей. Подавляющая их часть не приобреталась, а бралась в долгосрочную «оптовую» аренду по фиксированным ставкам. Возможно, не будь коронавируса и связанных с ним локдаунов и запретов, этот подход и не создал бы особых проблем, но пандемия резко поменяла ситуацию. Обязанность платить за снятые в огромных объемах площади, с одной стороны, и резкое снижение спроса — с другой, поставили такие коворкинги в очень сложное положение, часто на грань банкротства. При этом надо отметить, что корень проблемы — не в самом формате как таковом, а в крайне рискованной политике конкретных компаний по быстрому расширению сетей без учета возможности нештатных ситуаций.
В России этот фактор также имел место, хотя и в существенно меньших масштабах — просто в силу значительно меньшей развитости формата. Самый сложный период — первая волна, причем ключевую роль сыграл скорее психологический фактор. Заполняемость коворкингов упала в два (и более) раза — с 80–85% до 30–40%, и скидки и иные акции особо не помогали. С рынка ушло некоторое число проектов. Однако постепенно ситуация выправилась. Конкретно в Петербурге к концу года заполняемость приблизилась к доковидным значениям — порядка 75–80%. Более того, в 2020 году были запущены новые проекты и в целом рынок коворкингов, несмотря на все проблемы, вырос примерно на четверть. Думаю, что, если бы не коронакризис, рост мог бы достигнуть 45–50%.
— Пандемия задала новый тренд — распространение удаленной работы. По данным опросов, очень многие компании намерены сохранить эту практику и после завершения проблем с коронавирусом. Какое влияние это окажет на распространение формата коворкингов?
— Удаленка как временная антиковидная мера, на мой взгляд, разумное и естественное решение. Однако в качестве постоянной схемы — это проигрышная стратегия. И это не мое личное мнение, это факт, подтвержденный практикой.
Такой гигант как IBM еще с 1980-х годов проводил эксперимент по постепенному выводу все большего числа сотрудников на удаленную работу. В 2009 году компания заявляла, что 40% из 386 тысяч ее работников вообще не имеют офиса. IBM продала многие свои помещения, выручив почти 2 млрд долларов. Однако в 2017 году компания неожиданно заявила о возвращении значительной части сотрудников в офисы. По оценке экспертов, это напрямую связано с падением производительности труда людей, находящихся вне коллектива, работающих из дома.
Я думал, эта и другие аналогичные истории всем знакомы и выводы очевидны, но, судя по всему, некоторые хотят провести свои эксперименты. Не думаю, однако, что результат будет чем-то серьезно отличаться от мирового опыта.