Николай Линченко: «До монополизации рынка Петербургу еще очень далеко»
Свой взгляд на актуальные проблемы развития строительного комплекса города, перспективы первичного рынка жилья, совершенствование медицинской инфраструктуры и на многие иные вопросы в интервью «Строительному Еженедельнику» высказал вице-губернатор Санкт-Петербурга Николай Линченко.
— Николай Викторович, прошел год после начала пандемии коронавируса. Сумела ли, по вашему мнению, строительная отрасль города ответить на этот вызов и справиться с возникшими новыми задачами?
— На мой взгляд, и Петербург в целом, и его строительный комплекс в частности достойно проходят период пандемийных ограничений. Коронавирус стал тем вызовом, который стал стимулом для того, чтобы вся отрасль сплотилась и действовала единым фронтом, что очень важно в таких кризисных ситуациях.
Как известно, Петербург был в числе регионов, где работа строительных компаний не прерывалась ни на неделю. Очень четко мы отработали с Росреестром, благодаря чему, несмотря на закрытия МФЦ, ведомство продолжило регистрацию договоров долевого участия. Пауза в этой работе была минимальной, и это позволило застройщикам продолжать продажи и тем самым — финансирование стройки. При этом девелоперами грамотно и системно были предприняты меры, необходимые для предотвращения распространения коронавируса на действующих стройплощадках. Слаженные и четкие действия как городских властей, так и компаний позволили минимизировать влияние пандемии на строительный сектор. Благодаря этому мы можем констатировать, что отрасль завершила прошлый год с хорошим результатом.
Помимо общеотраслевой ситуации, прекрасно, на мой взгляд, отработал Комитет по строительству. Это отразилось и в общих результатах его деятельности, и в реализации спецмер в рамках его компетенций, непосредственно направленных на борьбу с коронавирусом.
Так, при бюджете на 2020 год в объеме примерно 21 млрд рублей Комитетом суммарно было освоено более 26 млрд. В итоге вместо 31 объекта социальной инфраструктуры, которые планировалось ввести в эксплуатацию в прошлом году, по факту было сдано 35. Причем ведомство запросило, получило и освоило сверхплановое финансирование на дополнительные объекты. Комитет продемонстрировал высокое качество работы, что дало не только экономический, но и очень позитивный психологический эффект.
В числе важнейших экспресс-мер, принятых в самом начале еще первой волны пандемии, нельзя не назвать сверхбыстрое развертывание временного госпиталя на площадях «Ленэкспо». За неделю был создан стационар на тысячу коек. Для сравнения: в Китае, который славится организованностью действий и высокой скоростью работ, аналогичный по мощности медицинский объект из вагончиков строили две недели. При этом наш госпиталь в «Ленэкспо» был и более удобен с точки зрения работы медицинского персонала, и технологически более соответствовал противоэпидемическим требованиям (четкое выделение «красной» зоны, дезинфекция стоков и вытяжной вентиляции, грамотная маршрутизация, санпропускники и пр.).
Помимо этого, наши специалисты принимали непосредственное участие в противоэпидемическом приспособлении и переоборудовании 23 действующих стационаров. Кроме того, поликлиника № 20 в Московском районе была оперативно переделана под стационар. И все это при очень сильном не только физическом, но и эмоциональном напряжении.
— Пандемия в целом заставила обратить особое внимание на развитие медицинской инфраструктуры города. Что сделано в этом направлении и какие строятся планы на перспективу?
— Главное достижение — это, конечно, стремительное строительство нового корпуса Госпиталя ветеранов войн — так называемого трансформера. Отмечу, что Петербург стал и идеологом и новатором в создании таких объектов в целом в России.
Термин «трансформер» в названии объекта указывает на специфические конструктивные особенности здания. В обычном режиме работы это лечебно-диагностический корпус госпиталя. В случае же возникновения эпидемиологических проблем, как в настоящее время, корпус очень быстро трансформируется в автономный стационар для инфицированных больных. Кроме того, при необходимости возможно оперативное изменение функционала отдельных блоков. Все необходимые инженерно-технические решения для выполнения этих задач заложены еще на стадии проектирования.
Нельзя не отметить крайне сжатые сроки реализации проекта. В штатном режиме шестиэтажный корпус площадью почти 20 тысяч кв. м возводился бы около 3,5 года. На практике же этап проектирования занял всего четыре месяца (при нормативе на такие объекты в двенадцать месяцев). Заложено здание было 9 июля 2020 года и построено менее чем за шесть месяцев (обычный срок — 2,5 года).
Стационар был сдан в последних числах ушедшего года. Интересно, что это был не технический ввод, после чего еще длительный период идет установка и пусконаладка техники. В данном случае речь идет именно о начале работы. К моменту сдачи на объекте уже было смонтировано все необходимое медицинское и иное оборудование. 18 декабря было дано разрешение на ввод в эксплуатацию. 28 декабря корпус получил лицензию на предоставление медицинских услуг, а 29 декабря в него уже поступили первые пациенты.
Полученный опыт планируется тиражировать. Есть планы по созданию еще нескольких аналогичных объектов. Так, станционар-трансформер намечено построить в 2021 году для больницы св. Георгия на Северном пр. в Выборгском районе города. В феврале состоялась церемония закладки первого камня в основание объекта, в которой принял участие губернатор Петербурга Александр Беглов. Поскольку острота проблемы с койко-местами существенно снизилась, сверхскоростей на этом объекте показывать не планируется, работы будут вестись хоть и быстро, но в более спокойном темпе. Однако уже к ноябрю стационар будет сдан, и в декабре сможет принять первых пациентов.
Еще один подобный объект может появиться в Приморском районе, где планируется создание медицинского кластера. Для ускорения процесса там мы тоже планируем использовать опыт, полученный при строительстве нового корпуса Госпиталя ветеранов войн. Также продолжаются плановые работы в рамках АИП: возводятся новые корпуса в больнице св. Марии Магдалины, реконструируется городская больница № 40, строится новый корпус НИИ скорой помощи им. И. Джанелидзе и пр.
Прорабатываются и перспективные планы, в частности, по второй площадке Боткинской больницы. Уже ясно, что в той локации, которая планировалась ранее, ее возвести не получится: новые требования Свода градостроительных правил и СанПиНов не позволяют это сделать. Сейчас рассматриваются альтернативные варианты размещения больницы. После того, как этот вопрос будет окончательно решен, будем начинать проектирование.
— Как вы оцениваете ситуацию с переходом застройщиков на новую схему финансирования жилищного строительства через проектное кредитование и использование эскроу-счетов?
— Оценка доли объектов, строящихся с использованием проектного финансирования, в общем их объеме — вопрос достаточно сложный. Все зависит от того, как считать. Если оценивать тот объем, который находится в настоящий момент в продаже, то да, по новой системе возводится около половины. Если же считать по объектам, получившим разрешение на строительство и имеющим сроки ввода до 2023–2024 годов, то пока больше половины проектов в Петербурге реализуется еще по старой схеме.
Впрочем, на мой взгляд, переход на новую схему в городе в целом происходит хорошо. Надо отметить, что, хотя благодаря государственной программе субсидирования ставки по ипотеке особых проблем со спросом на новостройки во время короновируса и не возникло, проектное финансирование обеспечило психологическую уверенность, что объекты будут вводиться в срок — как для строителей, так и для граждан. Очень важно, что, если бы объемы продаж резко упали, новая схема создала бы необходимую подушку безопасности для всех проектов.
Кроме того, все профессиональные игроки рынка понимают, что госпрограмма льготной ипотеки так или иначе — мера временная, которая будет свернута. Даже если она не будет ликвидирована полностью, скорее всего, произойдет переориентация господдержки на определенные категории граждан. Поэтому уже сейчас застройщики прорабатывают стратегию своих действий в возможной ситуации существенного снижения спроса. И здесь снова свой позитивный эффект даст новая схема финансирования отрасли, играющая мощнейшую стабилизирующую роль. Так что в любом случае проведение этой реформы, безусловно, оправданно.
— Многие отмечают, что она привела к росту монополизации в отрасли. Как вы оцениваете положение в этой сфере и не вызывает ли оно беспокойства у властей Петербурга?
— Рассматривая существующее положение, нужно взглянуть на вопрос в комплексе. Во-первых, действительно в конце 1990-х — начале «нулевых» годов, когда строительные процессы в рамках новых схем активизировались, на рынке появилось огромное число игроков. И далеко не все они были профессиональными строителями и обладали необходимым уровнем компетенций. Многим работа на рынке жилья казалась простой: собирай деньги с граждан, нанимай генподрядчика и клади прибыль в карман. Эти иллюзии рынок быстро развеял, особенно в кризис 2008–2009 годов, когда множество застройщиков разорились, оставив в наследство городу долгострои. Так что априори считать обилие компаний на рынке позитивным фактором не стоит.
С тех пор число игроков рынка неуклонно сокращается — как до реформы, так и после нее. При наличии желания этот процесс, конечно, можно назвать «монополизацией». Но в реальности это уход слабых, малопрофессиональных компаний, не имеющих необходимых ресурсов для стабильной работы на рынке, который, увы, но это данность, подвержен влиянию экономических кризисов.
По большому счету, определенное укрупнение игроков рынка и обеспечение работы на нем только надежных и эффективных девелоперских структур было одной из целей реформы и вполне ожидаемым ее результатом. Постоянное решение проблем пострадавших дольщиков — слишком дорогая для государства цена, чтобы искусственно поддерживать существование слабых застройщиков. Они могут перейти работать на генподряд, освоить другие ниши. Лучше пусть девелоперов станет меньше, но в их надежности не будет сомнений.
Что же касается реальной монополизации рынка, то до нее Петербургу еще очень далеко. По данным Комитета по строительству, в городе работает 66 компаний-застройщиков. Для того чтобы злоупотреблять положением на рынке, нужны определенные согласованные действия игроков. Даже двум-трем компаниям сложно о чем-то договориться. Что уж говорить о нескольких десятках? Конечно, в городе есть девелоперы-лидеры, но и между ними, и в целом по рынку существует достаточно жесткая конкуренция. Так что говорить о возможности каких-то злоупотреблений не приходится. И наоборот: мы видим постоянное улучшение качества проектов, появление в них новых опций комфорта, объектов инфраструктуры и различных интересных «фишек», что говорит о борьбе за покупателя между компаниями. И эта конкуренция идет на пользу всем.
— Реформа и особенно введение госпрограммы льготной ипотеки привели к стремительному росту цен на новостройки (почти 30% по итогам прошлого года). Что представляет собой этот тренд, на ваш взгляд: проблему (ведь доступность жилья для граждан снижается) или достижение (ведь финансовая стабильность компаний укрепляется)?
— Я не стал бы ограничивать этими двумя факторами причины роста цен на жилье в новостройках. Это очень сложный вопрос, и здесь действует целый конгломерат причин.
Помимо уже названных, к ним следует отнести и объективные обстоятельства, вызывающие рост себестоимости строительства. В частности, существенно подорожали стройматериалы. В первую очередь это касается металла. На мировом рынке сложилась ситуация, которая вызвала значительный рост цен на металлопрокат, что потянуло за собой и внутренние цены на эту продукцию. Еще один фактор — рост оплаты труда, связанный с нехваткой трудовых мигрантов. Чтобы привлечь рабочих-строителей, компании заметно увеличили заработки. Наконец, есть и чисто рыночные стимулы роста цен. В целом заявляется меньше новых проектов, чем ранее, снизились объемы предложения, что в сочетании с ростом спроса, обеспеченным льготной ипотекой, конечно, толкает цену «квадрата» вверх.
Учитывая общеэкономическую ситуацию и проблемы, вызванные пандемией, я считаю текущее положение на рынке в целом нормальным. Конечно, сейчас на него влияет множество разнонаправленных факторов, поэтому он находится в состоянии некоторого дисбаланса, но, думаю, постепенно будет найдена новая «точка равновесия», и наступит очередной период относительной стабильности, во время которого каких-то резких скачков уже не будет.
— В прошлых наших беседах вы говорили, что Петербург приложил много усилий, чтобы отстоять свою позицию о невозможности роста объемов вводимого жилья. Более того, вы отмечали, что город планирует снижать темпы стройки. Не взвинтит ли это цены на новостройки на совершенно недостижимые для граждан высоты?
— Действительно, Петербург не мог брать на себя невыполнимых обязательств. Напомню, Минстрой РФ настаивал на росте к 2024 году объемов ввода до 5,35 млн кв. м жилья ежегодно. Эта цифра и по оценке экспертов, и по мнению городских властей совершенно нереалистична. Ни с точки зрения рыночного спроса на жилье, ни по возможностям Петербурга не обеспечить такие объемы необходимой инфраструктурой. Радикальный рост жилищного строительства требует столь же масштабного увеличения финансирования модернизации головных источников и сетей тепло-, электро- и водоснабжения, а также водоотведения. То же касается и пробивки новых улиц, строительства развязок, виадуков и пр. По нашим примерным подсчетам, при вводе порядка 5 млн кв. м жилья в год на развитие всей необходимой инфраструктуры потребуется свыше 750 млрд рублей. Очевидно, что такое наращивание финансирования из бюджета Петербурга — невозможно.
После того, как в прошлом году Президент России Владимир Путин отдал распоряжение скорректировать цели нацпроекта в связи с негативным влиянием пандемии, мы очень быстро сумели согласовать с Минстроем РФ планы по объемам ввода жилья, основываясь на документах стратегического перспективного развития города. Поэтому в ближайшее время Петербург даже ожидает плавное снижение темпов строительства. Если на 2021 год намечена сдача 3,19 млн кв. м, а на 2022-й — 3,41 млн, то в 2023 году этот показатель составит 2,77 млн, а в 2024-м — 2,65 млн кв. м. По нашим оценкам, 2,5–3 млн кв. м — это оптимальный объем ввода, поддерживающий равновесие рынка, позволяющий замещать выбывающий аварийный жилой фонд, планомерно осваивать новые территории. Работать же «пылесосом», вводя избыточные «квадраты» для граждан, переезжающих из других регионов, нашей задачей никогда не было. Мы стремимся к равновесному рынку, обеспечивающему качество проживания, а не «рекорды ввода».
Не думаю, что это вызовет серьезный дефицит жилья и, как следствие, рост цен. Напомню, что до запуска госпрограммы льготной ипотеки, которая вызвала мощный всплеск спроса, в Петербурге в течение нескольких лет, рекордных по объемам ввода, накапливался некоторый избыток предложения. Безусловно, его нельзя было назвать критичным, тем не менее жилья строилось больше, чем покупалось. Отмечу, что девелоперы это тоже видели, и в значительной степени именно поэтому на 2020 год многими застройщиками было намечено снижение объемов вывода нового предложения. Понятно, что взрывного роста спроса из-за льготной ипотеки прогнозировать не мог никто.
Как я уже говорил, госпрограмма, по крайней мере в прежнем виде, скорее всего, будет свернута. Как следствие, спрос существенно снизится. Этот тренд будет тем более заметен, что за время субсидирования ставки практически все, кто нуждался в жилье и имел возможность претендовать на льготную ипотеку, уже взяли кредиты. Собственно, эксперты уже сейчас фиксируют некоторое снижение интереса к программе. Так что думаю, что некоторое снижение объемов строительства будет вполне оправданно и с точки зрения снижения спроса.
— И напоследок традиционный вопрос о долгостроях. Власти города планировали эту проблему в целом решить в прошлом году. Но изменились схемы «инвентаризации» таких объектов, некоторые застройщики стали проблемными. Что сейчас делается в этой сфере и когда понятие «долгострой» уйдет в прошлое?
— Действительно, в связи с изменением системы учета таких объектов на федеральном уровне к проблемным комплексам, признанным таковыми ранее, добавились «объекты со значительным нарушением заявленных сроков по вводу». Отмечу при этом, что, несмотря на данное изменение, Петербург остается одним из субъектов РФ, где проблема долгостроев стоит наименее остро.
Впрочем, сделано в прошлом году было немало. Так, был завершен крупнейший долгострой ГК «СУ-155» — ЖК «Новая Каменка» в Приморском районе. Уже в этом году были ликвидированы последние вопросы — по паркингам, заявленным к строительству этим холдингом. Там не было продано ни одного машино-места, тем не менее они значились в федеральном Едином реестре проблемных объектов. Таким образом, печальное наследие этой компании теперь полностью ушло в прошлое.
Также в 2020 году сданы ЖК «Водолей» в Сестрорецке и старейший долгострой ЖК «Светлана» компании «Невский Луч», который начали строить в далеком 2003 году. Помимо этого, были введены в эксплуатацию пять домов СК «Дальпитерстрой» в Парголово и Шушарах, построенных как раз «со значительным нарушением заявленных сроков». Суммарно в этих домах расположено более 2,4 тыс. квартир
Кроме того, в прошлом году были найдены принципиальные решения по достройке ключевых проблемных объектов на общую сумму 5 млрд рублей (более 7 тыс. квартир). В частности, завершением возведения долгостроев компании «Норманн» — ЖК «На Заречной» и ЖК «Три апельсина» — займется холдинг РСТИ. Два корпуса, находящихся на достаточно высокой стадии строительной готовности, будут сданы до конца этого года. А третий, где был устроен только фундамент, введут в 2023 году — причем там придется даже менять проект. Кроме того, последний корпус еще одного из старейших проблемных комплексов — «Новая Скандинавия» — возведет «БФА-Девелопмент».
Кое-какие объекты из тех, что планировалось сдать в 2020 году, передвинулись на 2021. Так, семь зданий ЖК «Ареал» в Шушарах должны быть сданы до конца первого полугодия. В первом квартале этого года уже введено в эксплуатацию два проблемных дома в ЖК «Славянский-2». В целом в 2021 году на территории Петербурга запланировано завершить строительство двадцати долгостроев общей жилой площадью более 218 тыс. кв. м на 5314 квартир.
Пандемия коронавируса и непростая экономическая ситуация негативно отражаются на производственном сегменте строительной отрасли, в том числе - на рынке сэндвич-панелей. Тем не менее, именно такие внешние факторы заставляют его участников пересмотреть некоторые принципиальные моменты ведения бизнеса, чтобы продолжать развиваться, улучшать клиентоориентированность и наращивать свои компетенции. В этом уверен генеральный директор компании «РосСельПром» Алексей Побегус.
- Алексей Николаевич, как образовалась компания «РосСельПром»? Почему было принято решение заниматься производством именно сэндвич-панелей?
- Мы работаем на рынке почти десяти лет. В следующем году «РосСельПром» отметит свой первый серьезный юбилей. Компанию создала команда профессионалов, имеющая знания и опыт как в решении производственных задач, так и в организации рыночной деятельности предприятий. Выбор в пользу сэндвич-панелей не был случайным. Это один из самых популярных строительных материалов и их производство должно было оказаться востребовано рынком.
Несмотря на серьезную конкуренцию, среди игроков отрасли мы быстро заняли свою нишу и сейчас являемся ведущим производителем сэндвич-панелей не только в Петербурге, но и в СЗФО. Достичь такого серьезного уровня мы бы конечно не смогли без обеспечения высокого уровня качества и надежности наших материалов, без точности исполнения своих договорных обязательств.
- Какие виды продукции вы выпускаете? Кто ваши основные клиенты?
- Изначально мы начинали с выпуска одного вида стеновых сэндвич-панелей. Затем расширили их ассортимент. Также стали производить кровельные, потолочные и акустические сэндвич-панели. Последние являются элементом шумозащитных дорожных экранов. Благодаря модернизированному оборудованию, может выпускаться продукция любой ширины, удовлетворяя разнообразные запросы заказчика. Кроме того, предприятие производит и различные фасонные элементы, герметики и уплотнители, необходимые для монтажа материалов.
Клиентами «РосСельПрома» являются промышленные, дорожностроительные, сельхозперерабатываюшие, судостроительные, торговые предприятия. Среди них много крупных, таких, к примеру, как «Газпромнефть», «Росавтодор», «Мираторг» и т.д. Поставщиками необходимых компонентов для выпуска сэндвич-панелей также являются известные бренды. В частности, с производителем минеральной ваты мы работаем почти с момента своего основания, металла и клея – около пяти-шести лет.
- При строительстве каких известных объектов использовалась продукция «РосСельПрома»?
- Из значимых объектов, на которых применялись наши материалы, могу отметить электродепо «Южное» петербургского метрополитена, открытое в прошлом году. На отдельных объектах грузовых портов Усть-Луга и Бронка также были задействованы наши продукты. Кроме этого, «РосСельПром» принимал участие в поставке шумозащитных экранов для транзитного дорожного кольца вокруг Калуги, панелей на автотранспортное предприятие в Сочи.
В целом, в нашем портфолио несколько тысяч заказов. Все они по-своему интересны и уникальны. Сейчас компания участвует в тендере на поставку материалов, необходимых для возведения крупного животноводческого комплекса в Архангельской области. Реализация проекта рассчитана на 2,5 года.
- Не могу не спросить о пандемии и всех связанных с ней событиях. Как они отразились на отрасли производства сэндвич-панелей и на деятельности вашей организации?
- Ситуацию с пандемией я оцениваю как локальное проявление информационного поля. В реальности не столько сам вирус неприятен, сколько экономический кризис, который был и так ожидаем. Covid-19 его только ускорил. Сейчас в России и многих других странах наблюдается снижение доходов населения, у бизнеса растут инвестиционные риски и издержки. Безусловно, все это достаточно негативно отражается на многих отраслях, включая производственно-строительную в целом и сегмент сэндвич-панелей в частности.
В апреле мы обсудили и провели экспертное совещание внутри компании. Пришли к выводу, что сейчас имеем ситуацию, очень схожую с той, которая наблюдалась в 2009-2010 годах. Думаю, что последствия этого кризиса будут сказываться на рынке еще в течение трех-четырех лет.
Тут важно добавить, что ситуация на рынке сэндвич-панелей начала меняться не этой весной, а раньше. Во второй половине прошлого года снизились темпы промышленного строительства, стало меньше новых инвестиционных проектов. Из-за этих внешних факторов мы пересмотрели некоторые подходы к своей работе, чтобы не только сохранить свое место на рынке, но и продолжать развиваться.
- Получается, что вы заранее были готовы к тому, что сейчас происходит?
- Наверное, можно сказать и так. Поэтому все происходящее сейчас переживаем менее болезненно. В прошлом году мы запустили программу продаж для B2C рынка и для небольших организаций-заказчиков. Ранее для нас это не было приоритетным направлением деятельности. Кроме того, снизили минимальные требования по объемам заказов для крупных клиентов, с которыми работаем самостоятельно, а не через дилерскую сеть. За счет внедрения новых маркетинговых инструментов мы стали еще более клиентоориентированными, предлагая действующим и новым заказчикам гибкие форматы сотрудничества и низкие цены на продукцию.
Другое новое правление деятельности, которое мы развиваем, - это шеф-монтаж и монтаж выпускаемых сэндвич-панелей. Данные услуги гарантированно обеспечат правильность их установки, что немаловажно при возведении тех или иных объектов. Таким образом, за последнее время мы, как компания, выросли и по вертикали, и по горизонтали. Нарастили свои компетенции, опыт и навыки.
- Какие планы ставите перед собой на ближайшее время?
- В настоящее время мы снизили горизонты планирования с одного года до квартала. Такое дробление нам помогает максимально оперативно реагировать на изменения рынка, в том числе - в части востребованности той или иной продукции. Кроме того, мы продолжаем работу, направленную на снижение себестоимости продукции при сохранении ее высоких качественных характеристик за счет повышения производительности труда. Все это сделает деятельность компании еще более эффективной и конкурентоспособной.
Инициативы воссоздания утраченных объектов архитектуры вызывают неоднозначную оценку. Своим мнением по этому вопросу со «Строительным Еженедельником» поделился руководитель архитектурного бюро «Литейная часть-91», член Совета по сохранению культурного наследия Санкт-Петербурга Рафаэль Даянов.
— Рафаэль Маратович, вы известны как сторонник воссоздания исторических архитектурных объектов, разрушенных при советской власти или во время войны. Обоснуйте, пожалуйста, свою позицию. Некоторые говорят, что в результате все равно получатся новоделы, так что нет смысла и затеваться.
— Прежде всего хочу напомнить, что во время войны многие шедевры русской архитектуры — достаточно вспомнить дворцово-парковые ансамбли под Петербургом — были либо полностью разрушены, либо очень сильно пострадали. И величайшие наши реставраторы сразу после войны взялись за скрупулезное, детальное восстановление дворцов, не считаясь ни с проблемами, ни с трудозатратами, ни со временем. И воссоздали их — возродили былую красоту, которой, кстати, не стесняются сейчас гордиться те самые люди, которые при этом рассуждают о новоделах, когда появляются аналогичные проекты.
На мой взгляд, не надо ничего обосновывать. Надо просто брать пример с наших учителей, с такого мэтра, как Александр Александрович Кедринский, который из руин возродил Екатерининский дворец в Царском Селе. Что бы мы сейчас показывали гостям города, если бы они не восстановили исторические шедевры? Руины? «Посмотрите на эту груду камней и представьте, какой шедевр был возведен на этом месте в XVIII веке»? Венецианская хартия, предлагающая сохранять исторические объекты в том виде, в каком они дошли до нашего времени, — серьезный документ, но разработан он специалистами из других стран для объектов, находящихся совершенно в иных условиях.
Что же касается разрешенных в советское время храмов — это вообще особая статья. Если уж мы позволили их в свое время снести — так тем более сегодня должны восстановить, чтобы оставить потомкам. Мне и говорить-то об этом странно. Кроме того, это не просто архитектурные шедевры, это объекты строго определенной религиозной функции. И если некоторой части общества храмы не нужны, то это не значит, что они не нужны вообще. Не на пустом же месте возникают общины, которые выступают с инициативой воссоздать церкви. Да, эти люди не будут писать в блогах и выступать на митингах, они неинтересны охочим до скандалов СМИ, но это не значит, что этих людей нет. У них были насильно отняты святыни. Как же сейчас можно говорить о ненужности их восстановления?
— Какие объекты, на ваш взгляд, наиболее важно, а главное — физически возможно воссоздать?
— Вопреки расхожим домыслам, большую часть утраченного наследия вполне реально восстановить. Отчасти это учитывается даже на законодательном уровне. И Генплан Петербурга, и 820-й закон фактически резервируют места, где раньше были храмы, учитывая возможность их воссоздания.
Если же говорить о наиболее важных утратах, то это, конечно, пять храмов на Митрофаньевском кладбище, прежде всего собор св. Митрофана Воронежского, который, к слову, считается одним из небесных покровителей нашего города. Его, кстати, очень почитал император Петр Великий, и, когда пришла весть о смерти святителя, он, бросив все дела, поехал на похороны и лично нес гроб. А в это время, между прочим, шла Северная война. Пожалуйста: место свободно, община существует, даже средства находились, но какие-то законодательные нюансы не дают восстановить одну из святынь нашего города.
Спас-на-Сенной — прекрасный храм, который можно возродить почти на прежнем месте и который, несомненно, украсит достаточно унылую Сенную площадь, даст ей яркую доминанту. Благовещенский собор на Благовещенской площади (ныне — Труда). Его снесли когда-то, поскольку он будто бы мешал трамвайному движению. Трамваев там теперь нет — так давайте восстановим, возможность такая есть. Нет никаких принципиальных препятствий, чтобы воссоздать прекрасную Борисоглебскую церковь на Синопской набережной. Посмотрите на тамошние окрестности — там же взгляд остановить не на чем. А храм и зелень вокруг него сразу вдохнут жизнь в этот уголок Петербурга. Также можно воссоздать, например, церковь св. Мирона на Обводном канале, Введенский собор напротив Витебского вокзала, многое другое. Места свободны — восстановить можно.
— Но ведь что-то уже делается в деле воссоздания утраченного?
— Конечно, подвижки есть, хотя их, к сожалению, не так уж много. Из последнего — восстановление храма Рождества Богородицы на Песках. Это храм первых строителей Петербурга, кстати, достаточно нетипичной для города архитектуры. Он занял свое старое место, воссоздан в прежних габаритах и с сохранением исторического облика. Недавно на старом фундаменте началось восстановление колокольни Новодевичьего монастыря на Московском проспекте.
Два храма возвращены усилиями Фонда содействия восстановлению объектов истории и культуры в Петербурге. Это церковь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» с грошиками на проспекте Обуховской Обороны. До революции ее называли одной из красивейших в городе, а в 1933 году она была взорвана. Также из руин восстановлен собор Пресвятой Троицы киновии Александро-Невской лавры, построенный в середине XIX века.
— Вы упомянули храм Рождества на Песках. В связи с его восстановлением была выдвинута идея вернуть и Рождественские улицы, которые именно по нему получили свое название. Как вы относитесь к идее восстановления исторической топонимики?
— Конечно, положительно. Топонимика — это часть исторического наследия, атрибутика архитектурной среды. Традиционно названия улиц и площадей тесно связаны именно с объектами, которые на них находились или к ним вели. Благовещенский собор стоял на одноименной площади. Рождественские улицы вели к Рождественскому храму. Главная магистраль города — Невский проспект — получил свое имя потому, что вел к Александро-Невской лавре. Топонимика — это также живая связь с историей, и ее надо беречь. Для увековечивания героев новых времен есть новые улицы. А старым — надо вернуть их исторические имена.
— Инициативы по воссозданию храмов постоянно сталкиваются с протестами. В чем, на ваш взгляд, дело?
— Да, к сожалению, такое явление имеет место. Особенно странно, что протестуют нередко те, кто лет 20 назад говорил о необходимости воссоздать. Есть и еще одна любопытная закономерность. Как только появляется проект возрождения какого угодно храма, тут же некие «общественники» требуют сделать на этом месте все, что угодно — сквер, детсад, памятник, но только не воссоздавать храм. В этом смысле очень показательна история с храмом Рождества на Песках. Сколько лет на его месте был, извините, «бомжатник» и соответствующий контингент распивал алкоголь. И никого это не волновало. Зато, как только родилась идея восстановить церковь, началась истерика про зеленые насаждения.
Главной проблемы в этом вопросе я уже касался в начале разговора. Некая часть общества произвольно присвоила себе право говорить от всего общества. И другие люди, по их мнению, в общество не входят, и мнение их значения не имеет. Ни к чему хорошему такой подход привести не может.
Тем более что речь не идет о бюджетных средствах, то есть деньгах налогоплательщиков. На мой взгляд, когда появляются меценаты, которые готовы найти средства на возрождение утраченного, их благодарить надо и всячески им способствовать, в конце концов, подправить какие-то законодательные нормы, если они мешают доброму делу, а не строить всяческие препоны. Тот же Фонд содействия восстановлению объектов истории и культуры в Петербурге возродил уже два храма — на практике доказал свое умение работать. Почему же, когда появилась идея воссоздать Борисоглебскую церковь, опять начались разговоры про «невозможность», «незаконность» и «необходимость детсада»?
— Этот фонд, кстати, выступил также с инициативой завершить комплекс Смольного монастыря, как его задумывал Растрелли, построив колокольню. Противники говорят, что это будет 100-процентный новодел, поскольку исторически она возведена так и не была…
— Идея завершения замысла гениального Растрелли вызывает интерес в профессиональном сообществе уже давно. В частности, и наша мастерская в свое время делала предпроектные эскизы, чтобы оценить, как выглядел бы ансамбль, если бы проект был реализован полностью.
Называть же колокольню новоделом — исторически неверно. Она была достроена до второго яруса (фундамент, кстати, сохранился), и лишь Семилетняя война остановила работы. И тут уместно припомнить, что и сам Смольный собор окончательно был достроен только в середине XIХ века. Ничего страшного в том, что реализация проекта будет завершена после продолжительного перерыва. История знает множество таких примеров — и многие из них относятся к мировым шедеврам архитектуры.
На мой взгляд, важнее всего возможность воплотить замысел Растрелли в жизнь. И вообще, зачем слушать мое мнение? Давайте послушаем самого Растрелли. Вот, что он писал о своем проекте: «Посреди просторного двора внутри монастыря я возвел великую церковь с куполом капители, колонны и базы из чугунного литья… большая колокольня, коя будет построена при входе в монастырь, будет иметь 560 английских футов высоты. Нельзя не восхищаться великолепием сей постройки, коя снаружи и изнутри имеет дивную архитектуру».
Чертежи сохранились, находятся в Варшаве. Так что ничего нереалистичного в выполнении воли Растрелли нет. Надо только выполнить его архитектурное завещание. Когда идея возведения колокольни будет рассматриваться на заседании Совета по сохранению культурного наследия Петербурга, которое должно состояться до конца этого год, лично я ее полностью поддержу.