Роман Рыбаков: «Мы ждем перемен»
Председатель Совета АПО «Союзпетрострой-Проект» Р. Р. Рыбаков: «Смена руководства Минстроя России вселяет надежды на перемены в строительной отрасли. Речь идет об организации строительства, а не о нормативной документации, не требующей изменений, что, собственно, и показали последние годы ее терзаний без существенных новаций и со сплошным переписыванием, прибыльным для так называемых разработчиков».
Запрос на «имитацию»
Динамика реальной стоимости проектно-изыскательских работ в России свидетельствует о стабильном снижении дохода от этого вида деятельности. Беспокоясь якобы за безопасность строительства, чиновники забывают о главном — людях, которые проектируют, строят, производят, а именно их работа обеспечивает развитие отрасли и должна быть комфортной и материально обеспеченной.
Надо менять всю систему распределения заказов, ценообразования, прекратить жлобство на государственном и коммерческом уровнях, когда в погоне за экономией мы утрачиваем качество, сроки, людей и организации. Объяснения традиционны — «так заложено в бюджете». Отсюда истории с банкротствами ряда профессиональных подрядчиков. С точки зрения многих заказчиков, проектная документация нужна лишь для получения необходимых разрешений, что создает спрос на дешевую «имитацию» полноценных проектов.
Переделка не оплачивается
Парадоксальность ситуации не только в том, что доля затрат на проектирование у нас в 2–3 раза ниже мировой практики. Значительный объем работы проектировщиков вообще не включается в смету и не оплачивается заказчиком. Не оплачиваются переделки из-за предложенных заказчиком изменений, из-за несоответствия изыскательских материалов реальности, из-за «хотелок» согласующих организаций, сами согласования и участие в экспертизе. Не оплачиваются дополнительные экземпляры документации. Обидно, что не оплачиваются бросовые работы. Проектировщики вынуждены выполнять пожелания заказчика, даже если могут доказать их несостоятельность. К этому побуждают безапелляционный характер контракта и внушительный перечень штрафных санкций.
Огромный неоплачиваемый объем работ связан с приведением рабочей документации в соответствие с проектной и повторной экспертизой по инженерным объектам. Согласно Постановлению Правительства РФ № 1816, для большинства внешнесетевых объектов экспертизы вообще не требуется. Чаще всего изменения документации не повышают ее качества, поскольку профессионализм и опыт проектировщиков выше, чем у многочисленных контролеров. Облегчает работу с экспертизой введение системы экспертного сопровождения, но органам экспертизы эта работа оплачивается в полном объеме и в срок, а проектировщик исправления и замену документов выполняет бесплатно.
Качество или «прохождение»?
Роль экспертизы в процессе проектирования особая. У органов власти какой-то особый пиетет перед экспертизой: дошло до подмены «качества проектирования» понятием «прохождение экспертизы». Проектно-сметная документация (ПСД) проходит экспертизу в полном объеме по Постановлению Правительства РФ № 87 или в процессе проверки достоверности сметной стоимости строительства, выполняемой, как это ни смешно, на стадии проекта. Смешно потому, что эта проверка, особенно для инженерии, требует дополнительных элементов рабочей документации: спецификации и ведомости объемов работ, вообще нормативно исключенных из состава ПСД и не оплачиваемых. В результате заказчик уходит от разработки рабочей документации, опять-таки занижая доходы проектировщиков. При этом за рубежом вообще нет понятия сметного дела по проектным работам, есть договорная цена как компромисс между заказчиком и подрядчиком.
Экспертиза не принимает ПСД на рассмотрение без совмещенного плана коммуникаций, не предусмотренного составом проекта и выполняемого бесплатно. Государственная экспертиза хочет еще расширить сферу своей деятельности, заявляя о введении экспертизы предпроектной стадии, на сегодня нормативно не существующей.
За чей счет банкет?
В апреле 2020 года Президент РФ дал поручение: «Прошу также отдельно проработать вопрос увеличения авансов по контрактам в инфраструктурном строительстве. Сейчас авансируется 30 процентов по контракту, предлагаю увеличить эту долю до 50 процентов, за счет этого предоставить строительным и другим компаниям дополнительные оборотные средства, что позволит им ритмично работать, выполнять обязательства перед поставщиками в других отраслях и, главное, сохранить рабочие места, зарплаты своих сотрудников, привлечь новых специалистов». Но на региональном уровне авансов не платят, хотя проектировщики никогда не имеют свободных средств.
Существенное влияние на оплату работ оказывает фактор времени. На сегодняшний день отсутствуют всякие нормативы продолжительности проектирования и безнадежно устарел СНиП по продолжительности строительства. Сроки работ определяются в основном произвольно или в зависимости от выделения бюджетных средств. Своевременное освоение средств — одна из нерушимых заповедей. Подготовка проектирования (ИРД, изыскания, технические условия, имущественные земельные вопросы), экспертиза и согласования на сравнительно небольших объектах занимают не меньше времени, чем собственно проектные работы. Отсюда понятна высокая вероятность срыва срока контракта. Меры в виде формирования компенсационного фонда обеспечения договорных обязательств перекладывают на СРО ответственность за исполнение договоров. При этом заказчик практически не несет ответственности за свои действия.
О проектировании внешних сетей
И еще об обстоятельствах, связанных с проектированием внешних сетей.
- Непрерывно возникают противоречия между желаниями заказчика и требованиями технических условий при прокладках и переустройстве сетей на территориях общего пользования. Не всегда можно удовлетворить все желания монополистов, нужен городской административный ресурс.
- Сдача и приемка в эксплуатацию объектов зависят исключительно от сроков выполнения работ по внешним сетям, особенно при их переустройстве, а сами сроки — от выдачи ТУ и их изменений в процессе строительства. Требуется постоянная координация по ходу проектирования и строительства инженерных объектов.
- Практически всегда возникают несоответствия между результатами изыскательских работ и реальной ситуацией. Причины этого разные, но почти все подобные несоответствия были бы устранены при наличии общегородского фонда исполнительной документации и фонда изыскательских материалов.
- Сейчас отсутствует механизм согласования обоснованных отклонений от требований нормативных документов. Ранее его можно было проводить через разработчика нормативов.
Налог на воздух
Существует в работе проектировщиков ряд других обстоятельств, например, проблемы с уплатой налогов на добавленную стоимость и на прибыль.
Для проектных организаций счет-фактура является основанием для принятия предъявленных сумм НДС к вычету или возмещению независимо от того, получена ли плата за проект или нет. Это бывает очень затруднительно, но заказчик в это время предъявляет те же суммы к возмещению государством. Если при полном отсутствии средств проектная организация покажет убыток, а не прибыль, то она моментально получит налоговую проверку за прошедший период. Невыплата заработной платы может привести руководителя организации даже к уголовному наказанию — неплохая «помощь» для повышения качества проектирования.
Минстрой России в 2021 году планирует продолжить совершенствование нормативно-технической базы в строительстве. Есть надежда, что со временем доберутся до проблем проектировщиков, хотя часть проблем можно было бы решить при работе с заказчиками на местном уровне.
О реставрации и восстановлении разрушенных храмов Северной столицы, искусстве компромисса
и проблемах в сфере сохранения исторического наследия города «Строительному Еженедельнику» рассказал представитель Фонда содействия строительству культовых сооружений Русской Православной Церкви в Санкт-Петербурге Филипп Грибанов.
– Фонд завершает работы уже на втором объекте, однако о его деятельности пока мало кому известно. Расскажите, пожалуйста, немного о проводимой работе.
– Наш Фонд – это благотворительная организация, задача которой по мере возможностей способствовать возрождению исторического облика Петербурга путем восстановления уничтоженных или подвергшихся сильному разрушению храмов. Традиционно культовые объекты были доминантами в архитектурной ткани города, и без них, на наш взгляд, говорить о целостной исторической среде не приходится.
Действительно, сейчас завершаются строительные работы на втором нашем проекте – воссоздании церкви Иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» с грошиками. До революции храм называли одним из красивейших в городе, а в 1933 году он был взорван. Благодаря участию неравнодушных людей сейчас церковь возрождается во всем былом великолепии.
Сейчас мы завершаем реставрацию собора Пресвятой Троицы киновии Александро-Невской лавры, построенного в середине XIX века. Этот храм, к счастью, полностью уничтожен не был, но утратил главы и декор. После закрытия в 1937 году он был передан под мастерские Промкомбината. В 2001 году здание вернули Церкви, начались богослужения, но на полноценную реставрацию средств не было. Мы начали восстанавливать объект в середине 2015 года, и в начале 2018 года основные работы были завершены.
– Не сталкивались ли Вы с протестами тех, кого сейчас иногда называют «храмоборцами»?
– Нет, к счастью, никаких подобных эксцессов при реализации наших проектов не было. Мне вообще кажется, что храмы и окружающие их территории должны быть не местом конфликта, а местом общественного примирения. Поэтому мы не только возрождаем «дом молитвы», но стараемся обеспечить благоустройство окружающей территории, выполнить озеленение, создать некое общественное пространство, куда могли бы приходить люди любых взглядов. Рядом с собором киновии мы создали две детских игровых площадки для детей разных возрастов. И, разумеется, туда может прийти кто угодно: крестик на входе проверять никто не будет. У храма иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» тоже будет детская площадка, но одна – из-за ограниченности площадей.
– Вы уже определились со следующим объектом, который поможете восстановить?
– Пока окончательного решения еще нет. В настоящее время рассматриваются три варианта – все очень интересные, но реализация каждого из них связана с различными сложностями. Думаю, что осенью мы уже определимся с объектом, тогда и можно будет его назвать. Пока рано.
– Вы упомянули о сложностях. А с чем они связаны?
– До сих пор наш Фонд работал с объектами наследия, которые не расположены в гуще исторической застройки. Разумеется, охранный статус предполагал определенные требования и ограничения. Проекты обязательно согласовывались нами с КГИОП, и должен отметить, что мы получили большую поддержку со стороны работников ведомства. Иногда они подсказывали интересные решения, которые помогали максимально точно воссоздать утраченное.
Сейчас же мы прорабатываем варианты работы в историческом центре и сталкиваемся с тем, что законодательные требования в этой области отличаются крайней жесткостью, работа предельно зарегулирована.
Подчеркну, что это касается не только культовых сооружений. Действующие требования фактически запрещают многие работы на любых исторических зданиях. Многоквартирные дома в центре невозможно сделать комфортными для проживания – причем вне зависимости от того, хочет ли этим заняться инвестор или сам город. С одной стороны, охранное законодательство не допускает изменения объемно-пространственных характеристик объекта. А с другой – эти характеристики не «укладываются» ни в нормы пожарной безопасности, ни в санитарные нормы, ни в требования по доступности маломобильных групп населения и т. д.
Фактически сложилась ситуация, когда введенные ограничения «консервируют» исторический центр в его нынешнем состоянии, не допуская никакого развития. Хуже того, в этих условиях он обречен на медленное умирание. Посмотрите, сколько в центре исторических зданий с совершенно деградировавшей инженерией, провалившимися крышами, разрушающимися основаниями. А реконструировать их, продлить им жизнь по нынешним нормам крайне сложно. Что бы ни начинали строить или реставрировать в центре, обязательно что-то не так: то визуально не вписывается, то оскорбляет чьи-либо эстетические чувства, то небесную линию нарушает, которая должна, кстати, быть подчеркнута высотными доминантами – без них это просто линия горизонта.
Вообще основатель нашего города Петр I задумал его как прорывной с множеством доминант, а первым «небоскребом» стал Петропавловский собор. Многое из того, чем мы восхищаемся, на момент создания было высотным строительством.
Мы все гордимся тем, что Санкт-Петербург – это «музей под открытым небом». Как максима, как красивая фраза – это прекрасно, но нельзя буквально реализовывать ее на практике. Жить в разрушающемся музее нельзя.
– Каким Вы видите выход из ситуации?
– К историческим объектам нельзя относиться унифицировано. Они разные, имеют различную историческую и культурную ценность. Нелепо с одинаковой строгостью охранять шикарные особняки, выходящие фасадами на главные магистрали города, и «архитектурный облик» третьего проходного двора-колодца. Отношение к каждому зданию должно быть индивидуальным. По каждому проекту должно приниматься отдельное решение, исходя из конкретного объекта, его реальной исторической и архитектурной ценности.
Я не призываю вернуть «беспредел» 1990-х годов, когда многие старинные здания действительно варварски уничтожались, поскольку охраны не было никакой. Сегодня есть довольно много контролирующих структур, которые не допустят ничего подобного. Но нужно отказаться от крайностей, в том числе и в таком важном деле, как охрана наследия. Хотелось бы жить в прекрасном, изобилующем шедеврами архитектуры, сохраняющем историческую среду, но при этом живом, развивающемся городе.
– Не уверен, что градозащитники согласятся с таким подходом.
– Я очень уважаю градозащитников. Они в самом деле очень многое сделали для сохранения наследия города, особенно в тот период, когда законодательство в этой сфере было неразвитым. Но мне кажется, что иногда они довольно некорректно отождествляют только себя со всеми горожанами. Между тем общество у нас разнородно, есть разные мнения по любым вопросам. Кроме того, я уверен, что если реализовывать проект открыто, объясняя, почему принято то или иное решение, чем оно обосновано, мы сможем найти общий язык и с градозащитным движением. Всегда можно найти разумный компромисс, учитывающий все интересы.
Справка
Благотворительный Фонд содействия строительству культовых сооружений Русской Православной Церкви в Санкт-Петербурге создан для воссоздания утраченных храмов и полноценного участия в восстановлении исторического облика города. Проекты финансируются на основе пожертвований частных лиц и компаний. Фонд организует работы по проектированию, ремонту, реставрации, воссозданию и приспособлению для современного использования культовых сооружений РПЦ.
Объект
Церковь во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» с грошиками расположена на пр. Обуховской Обороны, д. 24.
История появления храма связана с удивительным событием. Образ Богородицы находился в деревянной часовне. 23 июля (по ст. ст.) 1888 года в Санкт-Петербурге бушевала сильная гроза. В часовню ударила молния, начался пожар. Почти вся она сгорела, но икона осталась невредимой. К ней приплавились рассыпавшиеся из ящика для пожертвований мелкие монеты, поэтому к названию добавилась приставка «с грошиками».
На месте сгоревшей часовни в 1894–1898 годах по проекту архитекторов Александра фон Гогена и Александра Иванова был возведен каменный храм в старо-русском стиле. Однако в 1932 году его закрыли, а в 1933 – взорвали.
В 2012 году уцелевшие подвал и фундамент храма были признаны объектом культурного наследия регионального значения. В 2015 году начались работы по проектированию, а в 2017 году – воссоздание церкви на существующем фундаменте.
При проектировании выяснилось, что на глубине 8 м под фундаментом расположен коллектор, который собирает стоки со всего Невского района. После долгих исследований решением проблемы стал перенос фундамента на сваи и создание конструкции, обеспечивающей безопасность коллектора.
Весь наземный объем храма воссоздан по архивным чертежам и фотографиям. В настоящее время капитальное строительство практически завершено. Еще около 1,5–2 лет потребуется на роспись и изготовление иконостаса.