Рафаэль Даянов: «Большую часть утраченного наследия вполне реально восстановить»
Инициативы воссоздания утраченных объектов архитектуры вызывают неоднозначную оценку. Своим мнением по этому вопросу со «Строительным Еженедельником» поделился руководитель архитектурного бюро «Литейная часть-91», член Совета по сохранению культурного наследия Санкт-Петербурга Рафаэль Даянов.
— Рафаэль Маратович, вы известны как сторонник воссоздания исторических архитектурных объектов, разрушенных при советской власти или во время войны. Обоснуйте, пожалуйста, свою позицию. Некоторые говорят, что в результате все равно получатся новоделы, так что нет смысла и затеваться.
— Прежде всего хочу напомнить, что во время войны многие шедевры русской архитектуры — достаточно вспомнить дворцово-парковые ансамбли под Петербургом — были либо полностью разрушены, либо очень сильно пострадали. И величайшие наши реставраторы сразу после войны взялись за скрупулезное, детальное восстановление дворцов, не считаясь ни с проблемами, ни с трудозатратами, ни со временем. И воссоздали их — возродили былую красоту, которой, кстати, не стесняются сейчас гордиться те самые люди, которые при этом рассуждают о новоделах, когда появляются аналогичные проекты.
На мой взгляд, не надо ничего обосновывать. Надо просто брать пример с наших учителей, с такого мэтра, как Александр Александрович Кедринский, который из руин возродил Екатерининский дворец в Царском Селе. Что бы мы сейчас показывали гостям города, если бы они не восстановили исторические шедевры? Руины? «Посмотрите на эту груду камней и представьте, какой шедевр был возведен на этом месте в XVIII веке»? Венецианская хартия, предлагающая сохранять исторические объекты в том виде, в каком они дошли до нашего времени, — серьезный документ, но разработан он специалистами из других стран для объектов, находящихся совершенно в иных условиях.
Что же касается разрешенных в советское время храмов — это вообще особая статья. Если уж мы позволили их в свое время снести — так тем более сегодня должны восстановить, чтобы оставить потомкам. Мне и говорить-то об этом странно. Кроме того, это не просто архитектурные шедевры, это объекты строго определенной религиозной функции. И если некоторой части общества храмы не нужны, то это не значит, что они не нужны вообще. Не на пустом же месте возникают общины, которые выступают с инициативой воссоздать церкви. Да, эти люди не будут писать в блогах и выступать на митингах, они неинтересны охочим до скандалов СМИ, но это не значит, что этих людей нет. У них были насильно отняты святыни. Как же сейчас можно говорить о ненужности их восстановления?
— Какие объекты, на ваш взгляд, наиболее важно, а главное — физически возможно воссоздать?
— Вопреки расхожим домыслам, большую часть утраченного наследия вполне реально восстановить. Отчасти это учитывается даже на законодательном уровне. И Генплан Петербурга, и 820-й закон фактически резервируют места, где раньше были храмы, учитывая возможность их воссоздания.
Если же говорить о наиболее важных утратах, то это, конечно, пять храмов на Митрофаньевском кладбище, прежде всего собор св. Митрофана Воронежского, который, к слову, считается одним из небесных покровителей нашего города. Его, кстати, очень почитал император Петр Великий, и, когда пришла весть о смерти святителя, он, бросив все дела, поехал на похороны и лично нес гроб. А в это время, между прочим, шла Северная война. Пожалуйста: место свободно, община существует, даже средства находились, но какие-то законодательные нюансы не дают восстановить одну из святынь нашего города.
Спас-на-Сенной — прекрасный храм, который можно возродить почти на прежнем месте и который, несомненно, украсит достаточно унылую Сенную площадь, даст ей яркую доминанту. Благовещенский собор на Благовещенской площади (ныне — Труда). Его снесли когда-то, поскольку он будто бы мешал трамвайному движению. Трамваев там теперь нет — так давайте восстановим, возможность такая есть. Нет никаких принципиальных препятствий, чтобы воссоздать прекрасную Борисоглебскую церковь на Синопской набережной. Посмотрите на тамошние окрестности — там же взгляд остановить не на чем. А храм и зелень вокруг него сразу вдохнут жизнь в этот уголок Петербурга. Также можно воссоздать, например, церковь св. Мирона на Обводном канале, Введенский собор напротив Витебского вокзала, многое другое. Места свободны — восстановить можно.
— Но ведь что-то уже делается в деле воссоздания утраченного?
— Конечно, подвижки есть, хотя их, к сожалению, не так уж много. Из последнего — восстановление храма Рождества Богородицы на Песках. Это храм первых строителей Петербурга, кстати, достаточно нетипичной для города архитектуры. Он занял свое старое место, воссоздан в прежних габаритах и с сохранением исторического облика. Недавно на старом фундаменте началось восстановление колокольни Новодевичьего монастыря на Московском проспекте.
Два храма возвращены усилиями Фонда содействия восстановлению объектов истории и культуры в Петербурге. Это церковь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» с грошиками на проспекте Обуховской Обороны. До революции ее называли одной из красивейших в городе, а в 1933 году она была взорвана. Также из руин восстановлен собор Пресвятой Троицы киновии Александро-Невской лавры, построенный в середине XIX века.
— Вы упомянули храм Рождества на Песках. В связи с его восстановлением была выдвинута идея вернуть и Рождественские улицы, которые именно по нему получили свое название. Как вы относитесь к идее восстановления исторической топонимики?
— Конечно, положительно. Топонимика — это часть исторического наследия, атрибутика архитектурной среды. Традиционно названия улиц и площадей тесно связаны именно с объектами, которые на них находились или к ним вели. Благовещенский собор стоял на одноименной площади. Рождественские улицы вели к Рождественскому храму. Главная магистраль города — Невский проспект — получил свое имя потому, что вел к Александро-Невской лавре. Топонимика — это также живая связь с историей, и ее надо беречь. Для увековечивания героев новых времен есть новые улицы. А старым — надо вернуть их исторические имена.
— Инициативы по воссозданию храмов постоянно сталкиваются с протестами. В чем, на ваш взгляд, дело?
— Да, к сожалению, такое явление имеет место. Особенно странно, что протестуют нередко те, кто лет 20 назад говорил о необходимости воссоздать. Есть и еще одна любопытная закономерность. Как только появляется проект возрождения какого угодно храма, тут же некие «общественники» требуют сделать на этом месте все, что угодно — сквер, детсад, памятник, но только не воссоздавать храм. В этом смысле очень показательна история с храмом Рождества на Песках. Сколько лет на его месте был, извините, «бомжатник» и соответствующий контингент распивал алкоголь. И никого это не волновало. Зато, как только родилась идея восстановить церковь, началась истерика про зеленые насаждения.
Главной проблемы в этом вопросе я уже касался в начале разговора. Некая часть общества произвольно присвоила себе право говорить от всего общества. И другие люди, по их мнению, в общество не входят, и мнение их значения не имеет. Ни к чему хорошему такой подход привести не может.
Тем более что речь не идет о бюджетных средствах, то есть деньгах налогоплательщиков. На мой взгляд, когда появляются меценаты, которые готовы найти средства на возрождение утраченного, их благодарить надо и всячески им способствовать, в конце концов, подправить какие-то законодательные нормы, если они мешают доброму делу, а не строить всяческие препоны. Тот же Фонд содействия восстановлению объектов истории и культуры в Петербурге возродил уже два храма — на практике доказал свое умение работать. Почему же, когда появилась идея воссоздать Борисоглебскую церковь, опять начались разговоры про «невозможность», «незаконность» и «необходимость детсада»?
— Этот фонд, кстати, выступил также с инициативой завершить комплекс Смольного монастыря, как его задумывал Растрелли, построив колокольню. Противники говорят, что это будет 100-процентный новодел, поскольку исторически она возведена так и не была…
— Идея завершения замысла гениального Растрелли вызывает интерес в профессиональном сообществе уже давно. В частности, и наша мастерская в свое время делала предпроектные эскизы, чтобы оценить, как выглядел бы ансамбль, если бы проект был реализован полностью.
Называть же колокольню новоделом — исторически неверно. Она была достроена до второго яруса (фундамент, кстати, сохранился), и лишь Семилетняя война остановила работы. И тут уместно припомнить, что и сам Смольный собор окончательно был достроен только в середине XIХ века. Ничего страшного в том, что реализация проекта будет завершена после продолжительного перерыва. История знает множество таких примеров — и многие из них относятся к мировым шедеврам архитектуры.
На мой взгляд, важнее всего возможность воплотить замысел Растрелли в жизнь. И вообще, зачем слушать мое мнение? Давайте послушаем самого Растрелли. Вот, что он писал о своем проекте: «Посреди просторного двора внутри монастыря я возвел великую церковь с куполом капители, колонны и базы из чугунного литья… большая колокольня, коя будет построена при входе в монастырь, будет иметь 560 английских футов высоты. Нельзя не восхищаться великолепием сей постройки, коя снаружи и изнутри имеет дивную архитектуру».
Чертежи сохранились, находятся в Варшаве. Так что ничего нереалистичного в выполнении воли Растрелли нет. Надо только выполнить его архитектурное завещание. Когда идея возведения колокольни будет рассматриваться на заседании Совета по сохранению культурного наследия Петербурга, которое должно состояться до конца этого год, лично я ее полностью поддержу.
Строительные материалы европейского качества занимают прочные позиции на отечественном рынке. О том, как российскому представительству финского концерна Kiilto, отмечающему в этом году 25-летие, удалось не только занять свою нишу в сегменте строительно-отделочных материалов, но и войти в тройку самых успешных подразделений международной компании, рассказывает генеральный директор Kiilto в России Евгений Абрин.
- Четверть века присутствия Kiilto в России. Евгений Олегович, какие достижения представительства считаете наиболее значимыми
- За эти 25 лет мы прошли путь от импортера до производителя. В первые годы работы российского представительства компания открыла собственный офис в Санкт-Петербурге. Начали с импорта продукции из Финляндии, сотрудничали с небольшими узкоспециализированными магазинами. Но достаточно быстро Kiilto в России выросла в высокоэффективную компанию с полным циклом производства. В 2008 году запустили выпуск клеев на заводе в подмосковном Раменском, а в 2011 году приступили к производству сухих строительных смесей в Калужской области. Таким образом, мы расширили ассортимент предлагаемой продукции за счет собственного производства. В числе наших клиентов сегодня – ведущие предприятия отрасли (например, застройщики «Bonava», «YIT», «ПИК» и др.) и крупные DIY-сети, такие как «Петрович», «Максидом», «Аксон», «Агава», OBI и др.
Активно развиваем направление Research & Development, в структуре российской компании работает собственный центр исследования и разработки продукции. Гордимся успехами Kiilto Pro Academy – центра обучения профессионалов в области ремонта и отделки в Санкт-Петербурге. Ежегодно в Академии проходят обучение 2 тысячи профессионалов. Планируем открыть Академию в Москве. В этом году из-за ограничений на проведение «живых» семинаров, мы запустили проект — Kiilto Pro Academy Online, и обучение стало доступно для слушателей, в том числе и из дальних регионов. Ключевое отличие данного онлайн обучения от традиционных вебинаров заключается в том, что помимо теоретической части мы не исключаем практическую часть. Современные платформы и оборудование позволяют максимально приблизить по качеству онлайн тренинги к традиционным, а с точки зрения охвата аудитории по количеству и условной географии - это совсем другой уровень возможностей.
Уделяем внимание и общественной деятельности, являясь участниками отраслевых организаций «Российской ассоциации деревянного домостроения» (РАДД), «Союза производителей сухих строительных смесей» (СПСС), «Финско-российской торговой палаты» (ФРТП).
- В петербургском офисе в 1995 году начинали работать 7 человек. Каковы сегодня численность сотрудников предприятия и объемы производства?
- Да, действительно, начинали небольшим коллективом. Но в начале 2000-х годов руководством головной компании была поставлена задача по локализации производства в России заводов по производству промышленных клеев и сухих строительных смесей. Сегодня доля выпускаемой продукции этих производств составляет около 70% всего ассортимента, реализуемого в России. Численность персонала российского подразделения – более 100 человек. Совокупный оборот продукции в 2019 году превысил 1,5 млрд рублей.
Главное условие получения качественного продукта – четкое соблюдение технологий, пропорций и использование высококачественного сырья. Замечу, что мы стараемся использовать сырье аналогичное тому, что используется нами в Финляндии и Швеции. Это не всегда оптимальный с точки зрения себестоимости выбор, но мы приняли решение соблюдать европейские требования к качеству и следуем этому уже много лет. Большое внимание на заводах Kiilto уделяется экологическим вопросам.
Неслучайно российское подразделение занимает значимое место в семье предприятий Kiilto, насчитывающей сегодня более 12 стран присутствия в Европе. Внутренний рейтинг компании учитывает различные показатели эффективности, в том числе обороты и прибыль, узнаваемость бренда, показатель лояльности клиентов NPS (Net Promoter Score — индекс готовности рекомендовать), степень продвижения продукции и уровень дистрибуции . И мы гордимся тем, что «Киилто Россия» входит в тройку лидеров в общем рейтинге группы компаний Kiilto. В настоящее время часть нашей продукции экспортируется в страны Балтии (Литву, Латвию, Эстонию), Беларусь, Казахстан, Киргизию, Грузию и Молдавию. Доля экспорта составляет пока примерно 5%, но мы видим в данном направлении серьезный потенциал.
- Как пандемия повлияла на работу компании и рынка строительных материалов в целом?
- Являясь частью европейского концерна, мы были готовы к усложнению обстановки на несколько недель раньше и работали на опережение, создавая увеличенные запасы наиболее важного сырья, упаковки, импортной продукции с наших заводов, которая не производится в России. На время эпидемии мы разработали отдельный стандарт безопасности, в котором учли актуальные рекомендации российских и европейских экспертов, профильных организаций и органов власти. Соблюдение этих мер позволило не останавливать деятельность и оставаться надежным партнером для клиентов, что крайне важно для нас.
Что касается рынка в целом, бизнес переживает сейчас беспрецедентный период. Новая реальность, сложившаяся на фоне пандемии, заставляет нас обновлять приоритеты. В эти сложные времена на первый план выходят такие направления как безопасность, повышение эффективности производства, возможность управлять процессами удаленно, развитие сервисов и цифровизация коммуникаций с клиентами. По каждому из этих направлений у нас есть соответствующие наработки. Несмотря на смену внешних обстоятельств, будь то вирус или курс валют, наш принцип работы неизменен – руководствоваться потребностями и целями клиента.
- Какие приоритеты намечены для дальнейшего развития компании?
- Основными ориентирами для нас остаются высочайшее качество продукции, индивидуальный подход к клиентам, безопасное производство и принципы циркулярной экономики: использование возобновляемых ресурсов, биоразлагаемой упаковки, снижение вредных выбросов в атмосферу. Индивидуальный подход в нашем случае выражается в совместной работе с клиентом, когда продукция разрабатывается и улучшается, исходя из пожеланий и нужд клиента.
Поддержание качества обеспечивается ежеквартальными проверками всей выпускаемой продукции на соответствие параметрам, указанным в спецификациях. С помощью проверок мы отслеживаем отклонения параметров входящего сырья и вносим корректировки в рецептуры, обеспечивая стабильность характеристик. Лабораторное оборудование проходит ежегодную поверку в «Ростесте».
Продолжаем работу над развитием ассортимента. Новинки 2020 года – белая гипсовая штукатурка Opti Gyps White, эластичный клей для крупноформатной плитки Premium Fix, выпуск продукции в мелкой фасовке (5 кг) для DIY-сетей, вывод на рынок эпоксидных затирок Epoxy Tile Grouts, специальный состав для напольных покрытий LVT, развитие концепта «Waterproofing as a service» («гидроизоляция как сервис») где мы с партнерами предоставляем не только инновационную мастику KeraPro, но и оборудование для его использования.