Рафаэль Даянов: «Большую часть утраченного наследия вполне реально восстановить»
Инициативы воссоздания утраченных объектов архитектуры вызывают неоднозначную оценку. Своим мнением по этому вопросу со «Строительным Еженедельником» поделился руководитель архитектурного бюро «Литейная часть-91», член Совета по сохранению культурного наследия Санкт-Петербурга Рафаэль Даянов.
— Рафаэль Маратович, вы известны как сторонник воссоздания исторических архитектурных объектов, разрушенных при советской власти или во время войны. Обоснуйте, пожалуйста, свою позицию. Некоторые говорят, что в результате все равно получатся новоделы, так что нет смысла и затеваться.
— Прежде всего хочу напомнить, что во время войны многие шедевры русской архитектуры — достаточно вспомнить дворцово-парковые ансамбли под Петербургом — были либо полностью разрушены, либо очень сильно пострадали. И величайшие наши реставраторы сразу после войны взялись за скрупулезное, детальное восстановление дворцов, не считаясь ни с проблемами, ни с трудозатратами, ни со временем. И воссоздали их — возродили былую красоту, которой, кстати, не стесняются сейчас гордиться те самые люди, которые при этом рассуждают о новоделах, когда появляются аналогичные проекты.
На мой взгляд, не надо ничего обосновывать. Надо просто брать пример с наших учителей, с такого мэтра, как Александр Александрович Кедринский, который из руин возродил Екатерининский дворец в Царском Селе. Что бы мы сейчас показывали гостям города, если бы они не восстановили исторические шедевры? Руины? «Посмотрите на эту груду камней и представьте, какой шедевр был возведен на этом месте в XVIII веке»? Венецианская хартия, предлагающая сохранять исторические объекты в том виде, в каком они дошли до нашего времени, — серьезный документ, но разработан он специалистами из других стран для объектов, находящихся совершенно в иных условиях.
Что же касается разрешенных в советское время храмов — это вообще особая статья. Если уж мы позволили их в свое время снести — так тем более сегодня должны восстановить, чтобы оставить потомкам. Мне и говорить-то об этом странно. Кроме того, это не просто архитектурные шедевры, это объекты строго определенной религиозной функции. И если некоторой части общества храмы не нужны, то это не значит, что они не нужны вообще. Не на пустом же месте возникают общины, которые выступают с инициативой воссоздать церкви. Да, эти люди не будут писать в блогах и выступать на митингах, они неинтересны охочим до скандалов СМИ, но это не значит, что этих людей нет. У них были насильно отняты святыни. Как же сейчас можно говорить о ненужности их восстановления?
— Какие объекты, на ваш взгляд, наиболее важно, а главное — физически возможно воссоздать?
— Вопреки расхожим домыслам, большую часть утраченного наследия вполне реально восстановить. Отчасти это учитывается даже на законодательном уровне. И Генплан Петербурга, и 820-й закон фактически резервируют места, где раньше были храмы, учитывая возможность их воссоздания.
Если же говорить о наиболее важных утратах, то это, конечно, пять храмов на Митрофаньевском кладбище, прежде всего собор св. Митрофана Воронежского, который, к слову, считается одним из небесных покровителей нашего города. Его, кстати, очень почитал император Петр Великий, и, когда пришла весть о смерти святителя, он, бросив все дела, поехал на похороны и лично нес гроб. А в это время, между прочим, шла Северная война. Пожалуйста: место свободно, община существует, даже средства находились, но какие-то законодательные нюансы не дают восстановить одну из святынь нашего города.
Спас-на-Сенной — прекрасный храм, который можно возродить почти на прежнем месте и который, несомненно, украсит достаточно унылую Сенную площадь, даст ей яркую доминанту. Благовещенский собор на Благовещенской площади (ныне — Труда). Его снесли когда-то, поскольку он будто бы мешал трамвайному движению. Трамваев там теперь нет — так давайте восстановим, возможность такая есть. Нет никаких принципиальных препятствий, чтобы воссоздать прекрасную Борисоглебскую церковь на Синопской набережной. Посмотрите на тамошние окрестности — там же взгляд остановить не на чем. А храм и зелень вокруг него сразу вдохнут жизнь в этот уголок Петербурга. Также можно воссоздать, например, церковь св. Мирона на Обводном канале, Введенский собор напротив Витебского вокзала, многое другое. Места свободны — восстановить можно.
— Но ведь что-то уже делается в деле воссоздания утраченного?
— Конечно, подвижки есть, хотя их, к сожалению, не так уж много. Из последнего — восстановление храма Рождества Богородицы на Песках. Это храм первых строителей Петербурга, кстати, достаточно нетипичной для города архитектуры. Он занял свое старое место, воссоздан в прежних габаритах и с сохранением исторического облика. Недавно на старом фундаменте началось восстановление колокольни Новодевичьего монастыря на Московском проспекте.
Два храма возвращены усилиями Фонда содействия восстановлению объектов истории и культуры в Петербурге. Это церковь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» с грошиками на проспекте Обуховской Обороны. До революции ее называли одной из красивейших в городе, а в 1933 году она была взорвана. Также из руин восстановлен собор Пресвятой Троицы киновии Александро-Невской лавры, построенный в середине XIX века.
— Вы упомянули храм Рождества на Песках. В связи с его восстановлением была выдвинута идея вернуть и Рождественские улицы, которые именно по нему получили свое название. Как вы относитесь к идее восстановления исторической топонимики?
— Конечно, положительно. Топонимика — это часть исторического наследия, атрибутика архитектурной среды. Традиционно названия улиц и площадей тесно связаны именно с объектами, которые на них находились или к ним вели. Благовещенский собор стоял на одноименной площади. Рождественские улицы вели к Рождественскому храму. Главная магистраль города — Невский проспект — получил свое имя потому, что вел к Александро-Невской лавре. Топонимика — это также живая связь с историей, и ее надо беречь. Для увековечивания героев новых времен есть новые улицы. А старым — надо вернуть их исторические имена.
— Инициативы по воссозданию храмов постоянно сталкиваются с протестами. В чем, на ваш взгляд, дело?
— Да, к сожалению, такое явление имеет место. Особенно странно, что протестуют нередко те, кто лет 20 назад говорил о необходимости воссоздать. Есть и еще одна любопытная закономерность. Как только появляется проект возрождения какого угодно храма, тут же некие «общественники» требуют сделать на этом месте все, что угодно — сквер, детсад, памятник, но только не воссоздавать храм. В этом смысле очень показательна история с храмом Рождества на Песках. Сколько лет на его месте был, извините, «бомжатник» и соответствующий контингент распивал алкоголь. И никого это не волновало. Зато, как только родилась идея восстановить церковь, началась истерика про зеленые насаждения.
Главной проблемы в этом вопросе я уже касался в начале разговора. Некая часть общества произвольно присвоила себе право говорить от всего общества. И другие люди, по их мнению, в общество не входят, и мнение их значения не имеет. Ни к чему хорошему такой подход привести не может.
Тем более что речь не идет о бюджетных средствах, то есть деньгах налогоплательщиков. На мой взгляд, когда появляются меценаты, которые готовы найти средства на возрождение утраченного, их благодарить надо и всячески им способствовать, в конце концов, подправить какие-то законодательные нормы, если они мешают доброму делу, а не строить всяческие препоны. Тот же Фонд содействия восстановлению объектов истории и культуры в Петербурге возродил уже два храма — на практике доказал свое умение работать. Почему же, когда появилась идея воссоздать Борисоглебскую церковь, опять начались разговоры про «невозможность», «незаконность» и «необходимость детсада»?
— Этот фонд, кстати, выступил также с инициативой завершить комплекс Смольного монастыря, как его задумывал Растрелли, построив колокольню. Противники говорят, что это будет 100-процентный новодел, поскольку исторически она возведена так и не была…
— Идея завершения замысла гениального Растрелли вызывает интерес в профессиональном сообществе уже давно. В частности, и наша мастерская в свое время делала предпроектные эскизы, чтобы оценить, как выглядел бы ансамбль, если бы проект был реализован полностью.
Называть же колокольню новоделом — исторически неверно. Она была достроена до второго яруса (фундамент, кстати, сохранился), и лишь Семилетняя война остановила работы. И тут уместно припомнить, что и сам Смольный собор окончательно был достроен только в середине XIХ века. Ничего страшного в том, что реализация проекта будет завершена после продолжительного перерыва. История знает множество таких примеров — и многие из них относятся к мировым шедеврам архитектуры.
На мой взгляд, важнее всего возможность воплотить замысел Растрелли в жизнь. И вообще, зачем слушать мое мнение? Давайте послушаем самого Растрелли. Вот, что он писал о своем проекте: «Посреди просторного двора внутри монастыря я возвел великую церковь с куполом капители, колонны и базы из чугунного литья… большая колокольня, коя будет построена при входе в монастырь, будет иметь 560 английских футов высоты. Нельзя не восхищаться великолепием сей постройки, коя снаружи и изнутри имеет дивную архитектуру».
Чертежи сохранились, находятся в Варшаве. Так что ничего нереалистичного в выполнении воли Растрелли нет. Надо только выполнить его архитектурное завещание. Когда идея возведения колокольни будет рассматриваться на заседании Совета по сохранению культурного наследия Петербурга, которое должно состояться до конца этого год, лично я ее полностью поддержу.
С начала 2020 года Петербургский филиал Главгосэкспертизы России возглавила Анна Копейкина. Она рассказала порталу ASNinfo не только о задачах строительной экспертизы на Северо-Западе, но и планах дальнейшего развития института государственной экспертизы.
- Анна Владимировна недавно Вы были назначены главой Петербургского филиала Главгосэкспертизы. Какие Вы ставите перед собой задачи на этом посту?
- Своей основной задачей считаю выстраивание работы на принципах комплексного предоставления услуг на всех стадиях реализации инвестиционного-строительного проекта, начиная с идеи проекта и заканчивая вводом объекта в эксплуатацию. Также важное и ключевое направление – это совершенствование системы ценообразования. В Петербургском филиале создан региональный центр ценообразования, который занимается верификацией данных о фактической стоимости строительных ресурсов, предоставляемых субъектами СЗФО для пересчета индексов изменения сметной стоимости строительства.
На мой взгляд, огромное значение в нашей работе имеет фактор планирования. Конечно, оно существовало в филиале и раньше, но я хочу совершенствовать эту работу.
- Как вообще можно планировать работу филиала, если ход экспертизы зависит не только от экспертов, но и от людей, которые заказывают строительство?
- Сегодня в Главгосэкспертизе России работает информационная система учета предварительных заявок, ее цель – организация планирования работы. Используя систему удаленного доступа, через личные кабинеты заявители направляют предварительные заявки по сдаче документации на экспертизу.
У Петербургского филиала Главгосэкспертизы есть и своя специфика – мы нередко рассматриваем объекты капитального строительства, имеющие историческую ценность. А вся исходно-разрешительная документация, связанная с реставрацией памятников истории, культуры и архитектуры, очень сложная, при ее составлении надо учитывать множество нюансов.
Поэтому взаимодействие на ранних стадиях проектирования, в том числе – планирование сроков направления объектов на экспертизу, позволяет проводить предварительную проработку основных технических решений на стадии, предшествующей подготовке проектной документации. В перспективе это окажет позитивное влияние на реализацию инвестпроектов.
- Каким еще образом можно улучшить планирование?
- Общаться. Сближаться. Делать так, чтобы заказчики почувствовали необходимость в нас, а у нас достаточно инструментов, которые можно использовать для взаимовыгодной работы.
На сегодня у филиала 35 заключенных соглашений о взаимодействии с ключевыми заказчиками и порядка 277 предварительных заявок на предоставление проектной документации на экспертизу. Мы проводим постоянный мониторинг состояния этих проектов, заказчики предоставляют нам сведения о планах по заходу своих объектов на экспертизу. Но нужно стремиться к большему.
Произойдут ли изменения, которые сделают прохождение экспертизы проще и удобнее для заявителей?
- Уже сегодня в Главгосэкспертизе реализуется новый формат взаимодействия, который позволяет участнику процесса на ранних стадиях проектирования обратиться за консультацией, уточнить планируемое проектное решение либо набор исходно-разрешительной документации.
В конце 2019 года в Градкодекс РФ были внесены изменения, направленные на оптимизацию процессов строительства. Так, одной из важнейших новелл стало введение механизма экспертного сопровождения проекта. Во-первых, оно позволит оптимизировать общий срок его реализации. Во-вторых, объединит процесс внесения изменений в проектную документацию при проведении экспертизы с общим процессом реализации проекта – до момента ввода объекта в эксплуатацию. При внесении изменений в проектную документацию, получившую положительное заключение, организация, выдавшая это заключение может провести экспертное сопровождение проекта. В его рамках будет проведена оценка соответствия изменений, внесенных в проектную документацию, требованиям технических регламентов, заданию застройщика или техзаказчика на проектирование, результатам инженерных изысканий. И если в ходе экспертного сопровождения в нее будут внесены изменения, требующие проведения экспертизы, то организация, проводившая работу, выдаст о них соответствующее заключение. Сведения о нем подлежат включению в Единый государственный реестр. В таком случае проведение повторной экспертизы не требуется – а это сэкономит застройщику время и деньги.
Договор об экспертном сопровождении заключается на один год. В период его действия застройщик сможет неограниченное количество раз представлять экспертам изменения в проектную документацию, а они в течение 10-20 рабочих дней должны будут их рассмотреть и выдать соответствующее заключение. Такой механизм позволит застройщику более оперативно принимать решения о реализации изменений, возникающих в ходе строительства.
На сегодня наш филиал заключил несколько таких договоров. Эксперты осуществляют оценку внесенных изменений, по результатам рассмотрения выдаются заключения.
Недавно Правительство РФ приняло решение, что по федеральным объектам, а также объектам, инвестируемым из госбюджета, задание на проектирование будет формироваться при участии органов экспертизы. Работу по этому направлению уже активно ведет Главгосэкспертиза во взаимодействии с региональными госэкспертизами, определяется объем документов, необходимый для согласования задания на проектирование, форма и формат, в которых такие документы должны предоставляться на согласование, а также его порядок. По результатам общения с руководителями региональных экспертиз выявлено, что в некоторых субъектах эта практика существовала и раньше. Такой подход позволит избежать серьезных ошибок, связанных с недостаточно глубокой проработкой основных требований и решений, которые сейчас экспертиза выявляет только на стадии проектирования и поэтому их приходится решать в сжатые сроки.
- Сейчас в практике построения успешных бизнес- и некоммерческих компаний принят свободный подход к организации труда сотрудников. Какой вы видите работу экспертов: творческой, самостоятельно регулируемой или вертикально структурированной, с жесткой иерархией и четко определенными процедурами?
Я – за второй вариант, за дисциплину, когда понятно, кто за что отвечает и какого результата ждать, когда принимаются взвешенные решения по каждому этапу процесса. Организация должна работать как единый механизм, и каждый сотрудник обязан понимать конечную цель всего проекта, а не только своей части работы. В Главгосэкспертизе России налажен именно такой процесс: все очень четко. Начальник ведомства Игорь Манылов сформировал команду единомышленников, все друг друга понимают с полуслова и прекрасно работают в команде. Конечно, в жизни бывают разные ситуации, и если ты по какой-то причине не можешь выполнить свое задание, то должен предупредить об этом, чтобы минимизировать отрицательные последствия для всего дела. Это тоже закон командной работы. Несмотря на модные тренды построения рабочего процесса – со свободным посещением, творческой активностью и максимальной самостоятельностью сотрудников – строительной экспертизе, на мой взгляд, такой формат не подходит. Экспертиза – это жесткие рамки, выстроенная процедура, четкий график, строгая подотчетность и совместная работа. И хотя, как мы видим в свете сложившейся ситуации с пандемией коронавируса, офис при необходимости может стать и виртуальным, дисциплина в нем по-прежнему должна сохраняться на высоком уровне.
- Как вы считаете, широко востребованные сейчас soft skills, «гибкие навыки», нужны сотрудникам экспертных организаций?
- Несомненно, они важны. Это дополнительные знания и умения, которые позволяют эффективно общаться с людьми, работать в команде, планировать время. Они не связаны с профессией, но помогают быть успешным в ней.
Экспертиза, как я уже говорила, - это командная работа: специалисты в разных областях работают вместе, и каждый, помимо выполнения технических навыков, должен понимать и видеть проект в целом. Тут нужна способность к коммуникации, навыки координации и взаимодействия, умение брать на себя ответственность и быстро принимать решения. Почти все soft skills развиваются во взаимодействии с другими людьми, а в Главгосэкспертизе России успешно реализуется, например, использование экстерриториального участия экспертов. То есть к рассмотрению проекта привлекаются эксперты из разных филиалов. Состав экспертных команд, которые формируются для рассмотрения, практически не повторяется. Люди учатся друг у друга, принимают положительные наработки, в том числе такие: как расставлять приоритеты, работать с информацией, рационально использовать время, еще лучше планировать процесс. В дальнейшем они используют эти навыки в работе и добиваются лучших результатов.
- В последние годы в России расширяется использование цифровых технологий. Что в этой сфере делается в Петербургском филиале Главгосэкспертизы? Когда вы будете готовы принять на экспертизу BIM-проект?
Это очень важная для нас тема. Кстати, хочу сразу отметить, что термин BIM (Building Informational Modeling) используется зарубежными специалистами, а в российском законодательстве используется иной — ТИМ (технологии информационного моделирования). Сегодня в Главгосэкспертизе функционируют информационные системы, которые позволяют рассматривать документацию, подготовленную с использованием таких технологий. Также ведется работа по формированию базы данных. Наш филиал в составе рабочей подгруппы принимает участие в разработке методических рекомендаций к содержанию и оформлению представляемой на экспертизу проектной документации и информационной модели объекта капитального строительства. В настоящее время таких требований в действующих нормативных документах недостаточно.
Пока законодательство не обязывает экспертные организации выполнять оценку объектов, выполненных с применением ТИМ, и включать соответствующие выводы в заключение госэкспертизы. Но мы готовы принимать в качестве дополнительной информации для прохождения экспертизы информационную модель в формате IFC.
- Ну а когда законодательство обяжет экспертные организации заниматься ТИМ-проектами, с какими трудностями могут столкнуться эксперты?
- Мне кажется, трудности не появятся, а исчезнут. Ведь информационная модель – это более высокий уровень подготовки проектной документации. Проекты, выполненные с применением ТИМ, позволяют быстрее погружаться в объект за счет наглядности информационной модели. Можно будет визуально оценить взаимосвязи конструктивных, архитектурных, объемно-планировочных и других решений, в том числе - выявляя коллизии принятых проектных решений.
Главгосэкспертиза России разработала Единую цифровую платформу, которая окажет значительное содействие интеграции всего института экспертизы в единое цифровое пространство строительной отрасли как части цифровой экономики РФ. Она будет обеспечивать непрерывность накопления и обмена достоверными данными об объектах капитального строительства на протяжении всего жизненного цикла, «бесшовность» информационного взаимодействия обмена информацией и документацией по всей цепочке движения инвестиционно-строительного проекта.