Никита Явейн: «Сложившаяся система не подразумевает необходимости архитектора»
О качестве петербургской архитектуры, роли современных зодчих в реализации проектов, о нехватке политической воли и о совещательной функции Градсовета «Строительному Еженедельнику» рассказал руководитель Архитектурного бюро «Студия 44» Никита Явейн.
– Никита Игоревич, некоторое время назад раздавалось немало упреков в низком качестве современной петербургской архитектуры. Как Вы оцениваете ее сегодняшний уровень и можно ли говорить о повышении качества?
– Для понимания ситуации прежде всего необходимо развести понятия «качество работы архитекторов» и «качество архитектуры реализованных проектов». Сегодня это совершенно разные вещи. Примерно две трети возводимых сейчас зданий (если не три четверти) строятся вообще без участия архитектора – по крайней мере, в таком качестве, как мы понимаем эту профессию, то есть человека, осуществляющего проектирование объекта и несущего за это определенную ответственность.
Большая часть строительства идет по разработкам проектных бюро или проектных подразделений при строительных компаниях. И их задача – чисто техническая и сводится, по большому счету, к обеспечению необходимого количества «квадратов» в объекте под разный функционал, созданию квартирографии, желаемой девелопером, и контроле за соблюдением многочисленных нормативов.
Второй довлеющий фактор – общее стремление к снижению себестоимости строительства. По сути, мы дошли до «хрущевской» идеи добиться максимального снижения цены жилья (пусть даже в ущерб всему), чтобы обеспечить им как можно больше людей. Только если в 1950–1960-х годах это была государственная задача и над снижением себестоимости работали целые институты, то сейчас это «воля рынка», а точнее, значительной части девелоперов, которые на нем работают. Но принцип отсечения «архитектурных излишеств», а по большому счету – излишности самой архитектуры – при этом сохраняется.
Еще один фактор влияния – огромное число различных нормирующих документов, регламентирующих каждую мелочь, которые превращают проектирование в своего рода математическую игру, целью которой становится найти способ извлечь из имеющегося участка максимальную прибыль. Главная задача при этом – все учесть и между собой как-то увязать, что совсем непросто, учитывая то, что нормы сплошь и рядом противоречат друг другу. Дополнительной пикантности процессу добавляют постоянные изменения действующих нормативов, что приводит к необходимости переделывать проект.
В этой ситуации говорить о качестве архитектуры или кризисе профессии не приходится. Речь идет о сформировавшейся практике, о ситуации, сложившейся в сфере проектирования и строительства в России вообще и в Санкт-Петербурге в частности. И эта система в значительной степени просто не подразумевает необходимости архитектора как такового. Соответственно, обвинять архитекторов в низком качестве проектов, при том, что они не принимали никакого участия в их разработке, просто нелепо.
– То есть профессия архитектора практически исчезла?
– Нет, конечно, не до такой степени ситуация запущена. Есть серьезные архитектурные организации, которые прошли через все наши пертурбации последних лет, научились выживать в «безвоздушном пространстве». Это и опытные специалисты, и молодые талантливые архитекторы, которые продолжают работать, доказывая, что наша профессия сохранилась. И надо отметить, что многие петербургские проекты получают признание и на российском, и на международном уровне. Так что мы умеем делать хорошую архитектуру, в лучших своих проявлениях как минимум не хуже европейской. Другое дело, что потенциал этот, к сожалению, пока недостаточно востребован.
– И все-таки, возвращаясь к общей ситуации, можно ли говорить, что в среднем качество реализуемых проектов за последние, скажем, 10-15 лет выросло?
– В общем и целом – да. Это, конечно, касается, конечно, не всего, что строится в городе, но усредненно можно говорить, что общий уровень проектирования вырос. Прежде всего это, конечно, касается проектов, в которых архитекторы приняли хотя бы мало-мальски заметное участие.
При этом, конечно, надо понимать, что даже если девелоперы привлекают серьезную архитектурную организацию, задача снижения себестоимости строительства все равно остается. То есть архитекторы понимают, что свои «изыски» они должны уложить в определенный бюджет, за пределы которого выйти в любом случае не получится.
Есть и такой фактор, как стоимость проектирования в общем объеме инвестиций в строительство объекта. Она и раньше была невысока, а сейчас снизилась до совершенно смешного уровня. Фактически это 1–2% от общего объема инвестиций, если 3% – это уже много. В Европе эта доля тоже существенно снизилась – и, как раньше, 10% от общей суммы инвестиций на проектирование уже не выделяют. Но в зависимости от функционала объекта доля варьируется в диапазоне 5–8%. Мы о таком не можем и мечтать.
А если наложить на это разницу в общих затратах на реализацию строительного проекта (у нас – 1-2 тыс. евро на 1 кв. м здания, в Европе – 5–6 тыс.), то становится ясно, что оплата труда архитекторов в Петербурге в 4–5 раз ниже, чем за рубежом. Расходы же при этом не намного ниже (одно лицензионное программное обеспечение чего стоит). Ну а поскольку архитектурные бюро – это коммерческие организации, они должны поддерживать рентабельность своей деятельности, то, конечно, приходится брать в работу больше проектов, но каждому из них уделять, возможно, меньше внимания, чем хотелось бы.
– Насколько сильное давление заказчики оказывают на архитекторов? Удается ли зодчим отстоять свою позицию в случае разногласий? И меняется ли отношение заказчиков в зависимости от класса объекта?
– «Общего знаменателя» тут нет. Есть архитектурные бюро, условно говоря, более «сговорчивые», максимально старающиеся выполнить требования заказчика. Иногда это молодые компании, которые недавно вышли на рынок, и им нужно на нем как-то закрепиться. Есть менее «сговорчивые» архитекторы, старающиеся отстоять свое видение проекта. Поскольку в целом рынок сложившийся и позиции, занимаемые мастерскими, известны, то девелоперы, в зависимости от своих взглядов на функцию архитектора, обращаются в ту или иную организацию.
Есть, конечно, исключительные ситуации, когда проект привлекает общественное внимание, имеет резонанс, требует широкого обсуждения. Тогда девелоперы предпочитают выбрать архитектора «с именем», он получает достаточно большую свободу для творчества, и его позиция будет учитываться достаточно серьезно. Другое дело, что таких проектов не так много.
Класс объекта, конечно, оказывает влияние на качество проекта. Для элитных проектов и практически всего бизнес-класса девелоперы привлекают архитекторов. Но и здесь ситуации бывают разные. Некоторые предпочитают побольше вложить в отделку, оборудование, инфраструктуру, а архитектурной составляющей объекта особого внимания не уделяется.
– Вы сказали, что в целом уровень проектов в городе вырос. Есть ли в этом заслуга Градсовета?
– На мой взгляд, роль Градсовета положительная. И это видно из одного факта. Когда сталкиваешься с не самыми, мягко говоря, удачными проектами, построенными в городе, выясняется, что обсуждения на Градсовете они почему-то не проходили. Либо же на заседании проект был подвергнут критике, но затем все-таки был реализован. То есть, по крайней мере, самые неудачные варианты по большей части все-таки отфильтровываются.
Кроме того, у людей часто неверное представление о том, что такое Градсовет. Это не решающий орган – решения принимаются на уровне Комитета по градостроительству и архитектуре, главным архитектором города. Градсовет – это орган совещательный, на его заседаниях профессионалы высказывают свой взгляд на тот или иной проект. Часто мнения различны. Важен сам факт, что обсуждение состоялось, экспертное сообщество обменялось взглядами. А главный архитектор волен как согласиться с высказанными мнениями, так и нет; это его зона ответственности. В этом смысле, на мой взгляд, даже голосование в Градсовете – избыточно, поскольку решающего значения оно не имеет.
– В начале беседы Вы описали довольно печальную ситуацию в сфере проектирования. Можно ли как-то изменить сложившееся положение?
– В принципе, изменить ситуацию мог бы социальный запрос на хорошую архитектуру. Но, к сожалению, его пока нет, в том числе и со стороны состоятельных людей, которые могли бы себе позволить нанять лучших мастеров. Этого пока не происходит. Пока взгляд на архитектуру остался на уровне «красные пиджаки с золотыми пуговицами – это красиво».
Вторым фактором, способным повлиять на положение, может стать политическая воля власти. Во Франции, например, архитектурные конкурсы на крупные проекты общенационального масштаба курируют непосредственно президенты страны. У нас и близко такого нет, даже на уровне участия региональной власти. Не говоря уже о том, что часто конкурсы проводятся, архитекторы представляют свои работы, проходит экспертное обсуждение, запускается голосование в Интернете, жюри определяет победителя. И на этом все заканчивается, проект так и не строится. Я и сам не раз оказывался в такой ситуации.
Если будет государственная воля в это сфере – изменится и качество архитектуры. Екатерина II знала архитектуру на уровне лучших зодчих своего времени. Интересовалась, вникала во все последние веяния. И Александр I тоже был хороший знаток. И Николай I, как бы к нему кто ни относился, – тоже знал толк в архитектуре, разбирался в этом очень серьезно. Ну так все и получалось, тогда строились шедевры, которые восхищают нас по сей день. Сейчас, к сожалению, общее отношение к архитектуре – как к чему-то второстепенному. Ну и результат соответствующий.
Кредитный комитет АО «АБ «Россия» в среду одобрил выделение кредита для завершения самого проблемного долгостроя в Ленинградской области — ЖК «Силы Природы». Переговоры вела «дочка» администрации региона — Агентство ипотечного жилищного кредитования (АИЖК), которая получит средства банка и станет оператором достройки. «Строительный еженедельник» спросил заместителя председателя правительства региона Михаила Москвина, как планируется распорядиться деньгами.
— Михаил Иванович, деньги на завершение этих четырех домов есть, что дальше?
— Дальше будет подписан кредитный договор — это дело нескольких дней. Затем мы начнем выполнять отлагательные условия банка для открытия финансирования. Есть список из строительных, организационных и административных мероприятий, которые АИЖК будет выполнять пока за свои средства. Например нужно сделать новый строительный проект, актуализировать техусловия, сделать проект прозрачным с финансовой точки зрения. И да, процедура банкротства застройщика, с управляющим от администрации Ленобласти, смена менеджмента проекта— это одно из главных условий банка.
— Компания О2 Development, контролирующая этот недострой, неоднократно заявляла, что она предоставила все документы и проект максимально прозрачный. Почему не возьмете так?
— «Взять так», как предлагает компания, это значит понести ответственность за финансовые обязательства и деятельность компании O2 Development, которая привела стройку к остановке. Мы не знаем, сколько квартир выведено и на какую сумму у них не оплаченных договоров, векселей и кредитов. У нас есть данные движения средств только по одному банковскому счету, представлена неполная и противоречива информация и количестве пайщиков и дольщиков.
— Поделитесь?
— В официальном реестре пайщиков по состоянию на май 2017 г. приведено 2350 человек, которые оплатили 4,481 млрд рублей, в то же время по расчетному счету ЖСК «Муринское — 1» сумма поступлений физических лиц по договорам паевого взноса составляет 4,613 млрд руб — и поступления отражены от 3114 человек. С учетом того, что часть взаиморасчетов производилась наличными денежными средствами, считаем эти данные недостоверными. Для оценки настоящего количества реальных дольщиков и пайщиков необходимо проанализировать полный пакет правоустанавливающих документов на каждую квартиру, что и должен сделать суд в процедуре банкротства.
— Хорошо, когда начнется процедура банкротства и АИЖК сможет выйти на стройку?
— Сейчас рассматривается несколько дел о банкротстве структур O2 Development, но компания сопротивляется введению процедуры наблюдения — они не строят сами и не дают другим. В октябре будет рассматриваться иск к ООО «Романтика», там уже будет наша кандидатура управляющего. В данной ситуации мы можем работать только в правовом поле, консолидировать кредиторов и искать новых. С введением процедуры стройка оживет.
— Почему так важна кандидатура управляющего в деле о банкротстве?
— От него зависит прозрачность объекта на выходе из процедуры. Приведу простой пример. Сейчас идет конкурсное производство в деле о банкротстве компании «Спецкаспстрой» — застройщика ЖК «Воронцов» в Мурино: дольщики активно включаются в реестр требований, сейчас там уже около 300 человек. Вместе с тем, поступило около 50 сомнительных заявлений: требования и ДДУ написаны, что называется «под копирку», документы оплаты у всех одинаковые — квитки о внесении полной суммы за квартиру с подписью одного и того же человека. При этом деньги по этим ДДУ на расчетный счет компании не поступали. Этих неожиданных требований там на сумму свыше 150 млн рублей, если они будут признаны, это полностью разрушит всю экономику достройки. Управляющий — единственный человек, который сможет повлиять на ситуацию и не допустить легализации сомнительных сделок.
- И последний вопрос: тяжело ли было договориться с банком насчет выделения кредита на достройку «Сил Природы»?
- Непросто, так как объект на грани рентабельности и очень рискованный. Но самое важное уже сделано. В результате переговоров правительство Ленобласти нашло деньги на достройку этих домов. В решении этот вопроса я отдельно благодарю губернатора Александра Дрозденко, вице-губернатора по финансам Романа Маркова и главу АИЖК Евгения Рафаленка.