Нина Шангина: «Надо пробовать все, что не противоречит законодательству об охране памятников»
Программа льготной аренды зданий-памятников должна быть взаимно интересна как инвесторам, так и государству. При этом не так важно, какую прибыль она принесет в городской бюджет, главное – памятники должны быть восстановлены, считает председатель Совета Союза реставраторов Санкт-Петербурга Нина Шангина.
– Нина Николаевна, есть ли положительные тенденции в работе с памятниками?
– Частные заказчики, владеющие объектами-памятниками или инвестирующие в них на различных условиях, стали более осмысленно относиться к процессу реставрации. Они начали понимать, что ценность этих зданий не в месте их расположения, а именно в том, что они являются памятниками архитектуры. Есть хорошие примеры такого отношения – несколько объектов на Английской набережной, на Галерной улице – и это вдохновляет.
Иногда собственники объектов приходят с заказами с аукционов Фонда имущества и демонстрируют понимание того, что ценность здания будет выше, если его отреставрировать. И это, безусловно, положительная тенденция. Ведь еще 7-10 лет назад владельцы зданий-памятников, имея охранные обязательства, ставили задачу исполнителям работ выполнить их как можно более дешевым способом. В последние годы ситуация качественно изменилась.
Но частные объекты, к сожалению, пока единичны. Для нас ощутимы заказы только на бюджетных объектах.
– А отношение государства к объектам культурного наследия поменялось за последние годы?
– Позитивным примером можно назвать готовящуюся Правительством Петербурга программу льготной аренды объектов культурного наследия «Метр за рубль». Понятно, что бюджета не хватит на восстановление, потому что наследие досталось тяжелое. Очень многие организации выехали из занимаемых ими помещений, был период, когда помещения не использовались, и теперь их состояние фактически аварийное. Объем финансирования, который может понадобиться на восстановление, – головокружительный. Понимание того, что государство не справится без частных инвесторов, было всегда. Поэтому предпринимаемые сейчас конкретные шаги – постановка вопроса, поиск новых методов работы с инвесторами – это безусловно позитивная тенденция.
– Правительство Петербурга скопировало программу льготной аренды «Метр за рубль» у Правительства Москвы. Как Вы считаете, уместно ли применять московскую программу к Петербургу без изменений?
– Начнем с того, что стоимость недвижимости в Москве и в Петербурге сильно разнится. Учитывая местоположение и стоимость аренды зданий в Петербурге, есть риск, что аукционы не принесут таких сумм, как в Москве. Но никто и не проводит их ради прибыли. Главная цель – реставрация здания. И даже если аукционная ставка будет ниже, то результат получится таким же, как в столице – памятники отреставрируют. Других различий не представляю, так как программа продумана (в ее основе лежит европейский опыт) и проверена на практике.
– Насколько, на Ваш взгляд, программа жизнеспособна?
– Петербург строился столицей, и наши памятники совсем другого уровня. Понадобится большой объем инвестиций, но инвестиционная привлекательность должна быть чем-то обоснована. Поэтому не так много есть объектов, которые можно передать, – на дворец с большой площадью мы инвесторов точно не найдем. В Москве ситуация лучше: в столице более «компактные» памятники. Возможно, наш опыт будет не таким положительным, и мы не наберем и 19-ти инвесторов в ближайшие время. Но даже если это будет два-три объекта – это уже прекрасно, так как мы теряем много памятников. Судьба многих зданий сложилась так, что на них еще не оформлены документы, не выявлен собственник. Даже в предварительном перечне КГИОП для включения в программу льготной аренды есть здания, правовое положение которых еще не определено.
– Объекты, попавшие в предварительный список КГИОП, уже неоднократно пытались предложить инвесторам, но затраты на их восстановление настолько велики, что даже крупные девелоперы отказываются от исторических объектов. Так, «Группа ЛСР» в свое время отказалась от дачи князя Вяземского и особняка Игеля на Каменноостровском проспекте…
– Девелоперы получают прибыль за счет жилья, и для них подобный объект может быть интересен разве что в контексте позиционирования себя как инвестора, сохраняющего культурные объекты. Возможно, у крупного бизнеса такие задачи сейчас уходят на второй план. Рассчитывать, что крупные производственные компании будут заниматься восстановлением таких объектов, – неправильно. Я не считаю, что на этом примере можно делать вывод, что других заинтересованных инвесторов не найдется. Это могут быть совершенно другие отрасли, которым памятники подходят по роду деятельности. Например, в Москве здание на ВДНХ восстанавливает Международный Центр Балета. В Петербурге есть пример восстановления деревянного особняка на Большой Пушкарской, 14, Академией танца Бориса Эйфмана.
Весь смысл программы льготной аренды в том, чтобы это была не благотворительность, а процесс, взаимно интересный и для инвестора, и для государства. Какой бы ни была программа – надо пробовать все, что не противоречит законодательству в отношении памятников.
– По каким причинам чаще всего разрываются контракты на выполнение реставрационных работ?
– Разрыв контрактов не всегда случается по вине подрядчика или проектировщика. Причины часто кроются в клубке проблем, который образуется вокруг проектов. Иногда проекты недостаточно качественны из-за того, что обследование зданий невозможно провести объективно. Допустим, если говорить о фасадах, есть проблемы с тем, чтобы попасть в помещение к собственникам для обследования балконов, конструкции заведены в перекрытия, и никто не даст разрушить свое жилье, чтобы провести качественное обследование. Много проблем с подвалами и с тем, что культурный слой выше уровня гидроизоляции. Сказать, по каким причинам реставрация иногда бывает неудачной, вследствие чего контракт расторгают, очень тяжело.
– Контракты иногда остаются и неоплаченными. В связи с этим вопрос – возможна ли диверсификация деятельности реставраторов?
– Риск хозяйственной деятельности никто не отменял. В реставрации он существует, как и в любой другой сфере бизнеса. Такие риски приводят к плачевным результатам. Но сделать нашу деятельность разнообразной – очень сложно, в силу того, что есть еще и обратные процессы. Реставрационные предприятия с трудом приживаются на строительном рынке. Для этого пришлось бы изменить отношение сотрудников к работе. Более того, это было бы губительно для отрасли: представьте ситуацию, если бы реставраторы всерьез восприняли задачу как можно более бюджетно работать и защищать свою прибыль. Такого пути у нас нет. Единственная надежда – на восстановление рынка.
– Какие новые технологии используются на рынке реставрационных работ? Как обстоит ситуация с отечественными материалами и оборудованием?
– Объекты, построенные из российских материалов, в импортных не нуждаются. В советское время существовали достойные российские производства, но затем их вытеснили импортные аналоги. Многие производства были закрыты. Перед нами часто ставят вопрос о том, чтобы их возродить.
Если говорить об оборудовании, то его роль у нас не так велика, как в строительстве, ведь большую долю в реставрации занимает ручной труд. Настоящий мастер скорее воспользуется собственноручно изготовленным инструментом, чем приобретет новый.
При этом мы открыты для импортных технологий, знакомимся с ними и используем, но роль их не так высока, как в современном строительстве или, например, медицине.
Кстати
В последнюю неделю июня этого года Союз реставраторов Санкт-Петербурга при участии КГИОП проведет серию мероприятий, посвященных развитию реставрационной отрасли в России.
Почему проблема с нехваткой квалифицированных рабочих не решается, буксует развитие профессиональных стандартов, а качество образования по-прежнему страдает? Мыслями о том, как будет в будущем складываться ситуация с кадрами на строительном рынке, корреспонденту "Строительного Еженедельника" Антонине Асановой рассказал вице-президент Федерации образования строителей Борис Буданов.
Правительство Петербурга постоянно отчитывается о реализации программ по поддержке профессионального образования, организует объезды колледжей и лицеев. Вы чувствуете увеличение финансирования и поддержку властей?
– Очень слабо. Конечно, если еще 10 лет назад государственного финансирования не было совсем, то теперь оно есть, поступают какие-то средства на развитие материальной базы, хотя и не в таких объемах, как в соседней Финляндии. Но эту помощь можно назвать только разовой – никакой серьезной, системной поддержки со стороны государства по-прежнему нет. Мы пытаемся работать с нашими депутатами. В идеале это они должны разработать закон Петербурга о профессиональном образовании. Но пока никакой законодательной базы для целенаправленной поддержки среднего профессионального образования нет. У нас пока не хватает политиков, которые бы понимали, что главная ценность любого сообщества – это сами люди. Чем выше квалификация людей, тем лучше и для страны, и для отдельно взятой семьи. Если мы не научим наших детей работать лучше, чем в других странах, то Россия будет заселена другими людьми.
А как же российско-финский образовательный проект Edustroi, развивающийся при Комитете по строительству?
– Комитет – это очень маленькая структура, и никакого бюджета на эти работы у нее нет. А по условиям реализации проекта 25% финансирования должна осуществлять российская сторона, и если деньги от России не поступают, то и выделение средств от Финляндии и Европы приостанавливается. И мы, те, кто развивает эти проекты, вынуждены не только работать почти бесплатно, но еще и стараться привлекать деньги бизнеса. А это очень сложно. Но что-то все равно делается. Например, 10 апреля мы будем проводить традиционную конференцию "Строительное образование".
Как складываются взаимоотношения с бизнесом? Со стороны компаний стали привычными разговоры о нехватке специалистов и некачественном образовании.
– Конечно, работодатель, нанимающий сотрудника, должен четко знать, что человек знает и умеет. И квалификацию специалистов призван определять профессиональный стандарт, в котором как раз зафиксировано соответствие навыков и знаний человека определенной профессии. Такие стандарты должны существовать для всех – от сантехника до инженерно-технического работника, от начального до высшего образования. И в идеале уже под эти стандарты должны разрабатываться так называемые федеральные государственные образовательные стандарты – ФГОСы, в которых закреплено, чему и сколько нужно учиться, чтобы получить определенную квалификацию. Но у нас так получилось, что разработаны уже ФГОСы третьего поколения, а профессиональных стандартов нет. И то, чему ли мы учим студентов, непонятно. Связи между бизнесом и образованием нет, они идут параллельно и нигде не пересекаются. Наши работодатели отошли в сторону от процесса образования.
Но ведь разговоры о разработке профессиональных стандартов ведутся достаточно давно, и многие организации уже заявляли о начале их подготовки.
– Пока существует только один профессиональный стандарт для строительной отрасли – для специальности "монтажник каркасно-обшивных конструкций". Его разработку финансировала компания Knauf. И стоимость разработки составляет около 5 млн рублей. А по оценке Агентства стратегических инициатив, всего в России необходимо разработать примерно 800 стандартов. И кто будет финансировать эту работу, непонятно.
Разработанный стандарт уже как-то используется?
– Пока его внедрение буксует. Мы пытаемся сделать его обязательным хотя бы на уровне саморегулируемых организаций. Для того чтобы компании, входящие в СРО, аттестовали своих специалистов по разработанному профессиональному стандарту и обязали проходить такую аттестацию претендентов на эту вакансию. Но компании не горят желанием использовать этот стандарт, даже если понимают, что это пойдет им на пользу. Если выполнение норм не прописано законодательно, выполнять их никто не будет. Процесс разработки и внедрения стандартов станет активным, когда в нем будут заинтересованы все. И в первую очередь государство.
А как мотивировать проходить аттестацию самих работников?
– Очень просто: если сотрудник приходит на работу без аттестации – его можно будет поставить на любую работу, даже низкоквалифицированную. А если с подтвержденной квалификацией – то только на ту работу, которая соответствует его уровню. И его зарплата будет соответствующей. Интересы работников должен отстаивать профсоюз. Он должен быть заинтересован в том, чтобы его члены имели самую высокую квалификацию, больше зарабатывали и лучше жили. Хотя у нас пока профсоюзные организации очень слабы и не могут отстаивать права работников.
Какие еще образовательные проекты развиваются сейчас?
– Сейчас активно развивается международный проект WorldSkills Russia (WorldSkills International). Это чемпионат для молодежи рабочих профессий, от поваров до строителей. Он направлен на повышение престижа рабочих специальностей и квалификации участников. С 26 апреля по 1 мая в Тольятти пройдет первый национальный чемпионат WorldSkills в России. В этом году на мировой чемпионат в Лейпциге ездили наши ребята-каменщики из Тихвинского промышленно-технологического техникума и лицея "Метростроя". Оказалось, что многие станки и приспособления, на которых работают их сверстники в Европе, они и в глаза не видели. У нас не знают технологий. Все рассчитывают на труд гастарбайтеров.
То есть в итоге наше образование все-таки некачественное. В чем причина?
– Причина, как я говорил, и в нехватке технологий, и в нехватке высококвалифицированных преподавателей. В Финляндии зарплата наставников – 5 тыс. EUR в месяц при средней по стране чуть больше 2 тыс., устроиться на эту работу очень сложно. Потому что они считают, что преподаватель должен обладать самой высшей квалификацией. Это должен быть очень уважаемый человек. К тому же у нас до сих пор рабочие профессии непрестижны, не ценятся. У студентов нет стимулов совершенствоваться профессионально. А условия труда оставляют желать лучшего. Например, в Германии рабочий в среднем получает от 15 до 20 EUR в час, а сварщик, выполняющий работу в тяжелых условиях, зарабатывает в час от 100 EUR и выше. И дефицит рабочих во всем мире колоссальный. Сейчас эмиграцию рабочей силы из России сдерживает только одно – отсутствие знания языка. За границей русских охотно берут на работу, только говори по-фински, по-немецки или по-английски.
Лицеи и колледжи ежегодно отчитываются, что на строительные специальности есть конкурс. Почему рабочих не хватает?
- Планирование в сфере профессиональной подготовки, в том числе в строительстве, не ведется совершенно. Потому что пока компании используют серые схемы, пока им выгоднее содержать гастарбайтеров, они никогда не откроют информацию, сколько людей и каких профессий у них работает. В прессе периодически появляются данные, что в строительной отрасли Петербурга работает 200-240 тыс. человек. Откуда эта информация, я не знаю. Но, исходя из того, что ежегодная текучесть рабочей силы - 10%, в год лицеям и колледжам города надо готовить около 20 тыс. специалистов. А все учреждения профессионального образования города и области в год готовят только около 2 тыс. специалистов. Это 10% от потребности. Понятно, кто тогда работает на стройке. При этом другие государства уже поняли, что инвестиции в образование окупаются гораздо быстрее любого другого инвестиционного проекта. Если взять за основу, что подготовка одного штукатура стоит около 20 тыс. рублей в год. После обучения штукатур зарабатывает тоже около 20 тыс. рублей – только в месяц. С них он платит 13% подоходный налог, а фирма, которая его содержит, - еще 34% страховых. Итого - гарантированный возврат инвестиций 47% в месяц! Поэтому в Финляндии профессиональное образование занимает первое место в мире.