Александр Викторов: Сохранение наследия – основа, но не цель
Априорно запретных доминантных высот в Петербурге быть не должно, полагает Александр Викторов, глава «Союз 55».
Этот принцип, по его мнению, применим и при строительстве в близких к центральным районах Северной столицы, например на намывных территориях Васильевского острова. Напомним, в 2014 году именно мастерская «Союз 55» по заказу компании «Терра Нова» разработала концепцию такой застройки в северной части намыва, получившую одобрение Градостроительного совета. Недавно вопрос о соблюдении высотных регламентов на намывных территориях вновь приобрел остроту – уже в связи с застройкой южной части.
– Александр Павлович, какой все-таки должна быть застройка новых территорий Васильевского острова?
– Мы в своей работе закладывали достаточно комфортную среду. Высота зданий – от шести до максимум 18 этажей, ярусная застройка береговой линии с как можно большим количеством видовых квартир. За линией жилой застройки – зеленая зона для размещения в ней детских садов, школ. Далее – вновь жилые дома, уже башенного типа, расположенные таким образом, чтобы обеспечить максимально возможное количество видовых секторов на залив. Мы также предусмотрели защиту будущих жителей от сильных морских ветров. Например, зеленая зона размещена на пониженной отметке. Мне кажется, комбинация жилья разной высотности и плотности – абсолютно разумный подход. И абсолютно запретных высот нет. Напротив, в петербургской традиции высотные акценты замыкают магистрали. Поэтому сама по себе высотность не страшна, но она должна быть уместной: должен соблюдаться принцип «Не навреди» – как у врачей.
– А насколько, на ваш взгляд, соотносятся принципы застройки северной и южной частей намывных территорий Васильевского острова, в том числе проекта Glorax Development?
– Не могу говорить о концепции архитектурного бюро «Б2», поскольку не видел ее представление на Градсовете. Но что касается проекта, разработанного по заказу Glorax Development, то в нем также предусмотрена одна высотная доминанта. Если она будет обоснованной по всем параметрам, не навредит традициям города и реализуется в точном соответствии с проектом, это нисколько не будет противоречить нашим идеям. Пока, считаю, Glorax Development на старте реальной работы, поскольку проект планировки только задает основные позиции. К сожалению, проекта застройки у нас сейчас законодательно не существует.
– Сторонники жесткого контроля высотности в Санкт-Петербурге аргументируют его необходимость стремлением сохранить культурное наследие. А по-вашему, где находится грань между сохранением наследия и все-таки развитием города?
– Я всегда считал, что сохранение наследия – основа, но не цель. А вот главная цель, хотя, может, кому-то не понравится эта формулировка, – развитие.
В свое время, работая над Генпланом Санкт-Петербурга, мы исходили в том числе из слогана «Сохранение через развитие. Развитие через сохранение». Считаю, это абсолютно правильно. Традиции должны и сохраняться, и развиваться. В этом контексте петербургская традиция – как раз некая фиксированная высота с выверенными акцентами. Почему бы ее сейчас не применять? Думаю, это разумный подход города к планам застройщиков. Хотят идти ввысь – пусть обосновывают, но доводами не экономическими, а градостроительными и архитектурными.
– Вам импонирует то, в каком направлении сегодня в Петербурге развиваются идеи сохранения через развитие и развития через сохранение?
– Ответ зависит от того, о чем именно идет речь. Например, развитие событий в связи с Конюшенным ведомством я, честно говоря, не понимаю. Да, там были требования о сохранении внутреннего пространства. Но меняется время – меняется функция. Вряд ли кто-нибудь решит там организовать конюшню, а использовать Конюшенное ведомство под гараж, как это было в течение нескольких десятилетий, – такое и в страшном сне сегодня не привидится. И за что бились? За то, чтобы памятник архитектуры разваливался потихоньку? Считаю, надо находить функцию, которая позволяет сохранить основные, наиболее важные предметы охраны объекта. Историки могут со мной не согласиться, но, по-моему, здесь излишне перегнули палку.
– Вы высказывали мнение о преимуществе небольших кварталов перед большими. В чем оно?
– Огромные кварталы – настоящая беда с точки зрения социализации: у людей, которые там живут, формируется безразличие ко всему. Сегодня важны именно небольшие кварталы, где жильцы как минимум знают друг друга в лицо. Поэтому я ничего плохого не вижу в советской модели квартальной застройки. Наоборот, считаю, что у нее есть преимущества с точки зрения создания комфортной среды, насколько это возможно в нынешних экономических условиях. Когда с деньгами туго, реализовать принцип комфортной среды сложно.
В истории нашего градостроительства уже был такой период, когда архитектура закончилась, потому что нужно было срочно обеспечить как можно больше квадратных метров. Но сравнивая сегодня кварталы постройки 1960-х годов и современные огромные жилые комплекса, я понимаю, что для меня кварталы пятиэтажек имеют больше ценности и прелести.
Другое дело, что старые кварталы не соответствуют современным требованиям к качеству среды по объективным причинам, например в них отсутствуют парковки. Значит, надо думать, как обустроить парковки, как-то еще улучшить потребительские качества среды. Это могло бы стать альтернативой той модели реновации, которая не зарекомендовала себя как эффективная.
– Сейчас начинается работа над новой версией Генплана Санкт-Петербурга. Каким должен быть его основополагающий принцип?
– Все должно быть подчинено созданию комфортной жилой среды и общественных пространств. У нас есть достаточно большие резервы внутри города, которые явно контрастируют с тем, что городу требуется. Сохраняет, например, актуальность тема «серого пояса» в районе Обводного канала. Это значимая зона, расположенная между историческим центром и массовой застройкой 1980-х и более ранних годов, с достаточно большим числом интересных образцов промышленной архитектуры. Здесь важно так определить общественные приоритеты, чтобы они коррелировали с интересами бизнеса. Но я бы не хотел, чтобы «серый пояс» оказался застроенным исключительно жильем. Убежден, что здесь должны быть и зеленые зоны, и жилье, и деловая составляющая, и общественные блоки.
– Вы входите в экспертный совет по градостроительной деятельности Государственной Думы РФ. Какие вопросы сегодня там обсуждаются?
– Действительно серьезные вопросы вызывает развитие института саморегулирования в строительной отрасли. В свое время, создавая его общими усилиями, мы не предвидели ошибки, которые проявились позже. Сейчас мы переходим к пониманию меры личной ответственности каждого профессионала за результаты своей деятельности – это выразилось в создании Национальной палаты архитекторов. Для нас очевидно, что лицензию (допуск) архитектор не должен получать непосредственно после окончания вуза. Право на самостоятельную работу еще надо доказать, а получив его – им дорожить.
Очевидна и необходимость заслона на пути недобросовестных СРО, выдающих допуски буквально «за три копейки».
– Наверняка эти идеи будут реализованы в регламентирующих документах. Каких именно?
– Сегодня разрабатывается новый закон об архитектурной деятельности. А вообще о необходимости изменений в этой сфере свидетельствует то, что за 10 лет существования действующего Градостроительного кодекса было принято порядка 70 законов, вносящих в него поправки. Значит, что-то не совсем так. Значит, работа идет постоянно. И думаю, вскоре вновь станет актуальным вопрос о необходимости утверждения не только проекта планировки, но и проекта застройки. Крупные инвесторы без проекта застройки ничего не делают, даже в отсутствие требований об утверждении этой документации, и это совершенно логичный ход событий.
На мой взгляд, проект застройки необходим уже в силу соблюдения градостроительной дисциплины. Это не означает, что в утвержденном проекте застройки невозможны корректировки. Необходимо прописать возможность внесения поправок в планировочную документацию без повторного согласования проекта в целом, что сегодня также не предусмотрено федеральным законодательством.
Кстати:
Доказать мошенничество при выдаче допусков СРО и призвать за эти действия к ответу очень трудно, полагают в экспертном совете по градостроительной деятельности Государственной Думы Российской Федерации.
ЗАО «КировТЭК» – дочернее общество ОАО «Кировский завод», которое обеспечивает предприятия холдинга энергоресурсами: теплом, электричеством, водой. Об истории компании, направлениях ее деятельности и планах на ближайшее будущее рассказывает заслуженный энергетик Российской Федерации – директор ЗАО «КировТЭК» Владимир Сидоров.
– С чего начиналась история современного КировТЭКа?
– Компания «КировТЭК» была создана еще в 1990-е годы, когда вышло постановление правительства о безакцептном снятии денежных средств со счетов промпредприятий за энергоресурсы. То есть деньги по завышенным тарифам автоматически снимались с наших счетов в пользу монополистов, что приводило к большой задолженности перед ними, практически исключало вложение средств в развитие предприятия и парализовывало его финансовую деятельность. Для расчетов с монополистами и была создана наша компания. В 2005 году КировТЭК стал субъектом оптового рынка электроэнергии, внедрил систему автоматизированного коммерческого учета электроэнергии, а затем занялся энергосбытовой деятельностью, для чего внутри КировТЭКа было сформировано специальное подразделение. Впоследствии во исполнение закона, который запрещал вести одновременно сбытовую и сетевую деятельность, на Кировском заводе было создано специализированное ЗАО «Энергосбытовая компания Кировского завода». А КировТЭК сфокусировался на сетевой деятельности. В годы перестройки на КировТЭКе работало более 1200 человек. В его состав тогда входили отдел главного энергетика и 5 цехов. Сегодня на предприятии занято 270 человек, и оно представляет собой мобильную профессиональную службу в составе одного энергоцеха, включающего собственные ремонтные подразделения.
– Внедрялись ли ранее на заводе программы энергосбережения?
– На Кировском заводе уже более 10 лет реализуется комплексная программа энергосбережения и сохранения экологии под названием «Балтийское море». В рамках этой программы была произведена газификация котельной, установлены котлы – утилизаторы «уходящих газов», создана система оборотного водоснабжения металлургического завода «Петросталь», а затем и всего Кировского завода, реконструирована колоссальная сеть подземных трубопроводов больших диаметров. До 1995 года Кировский завод считался одним из основных загрязнителей окружающей среды, потому что все стоки уходили в Большой ковш Финского залива. Мы отделили бытовые стоки от дождевых, ливневых и производственных стоков, потому что до сих пор нет технологии совместной очистки бытового и производственного стоков. Бытовой сток мы по-прежнему передаем в Водоканал по отдельному коллектору, а все остальные стоки завели на комплекс очистных сооружений, после которого очищенная вода поступает на оборотное водоснабжение. Отмечу, что это самые крупные очистные сооружения производственного стока в России, которые мы строили 10 лет. На все эти работы были потрачены десятки миллионов рублей. Ни одно предприятие не может себе позволить такую роскошь. Но если бы мы этого не сделали, нас бы просто остановили, и правильно бы сделали, на мой взгляд. Теперь у нас есть уникальный комплекс очистки производственного и ливневого стока, дающий возможность всем предприятиям холдинга работать в замкнутой сети оборотного водоснабжения и полностью исключить сброс производственных и ливневых стоков в акваторию Финского залива и городскую канализацию. Это позволяет рассматривать данные сооружения как важнейший природоохранный объект не только Кировского завода, но и в целом Санкт-Петербурга.
– Планирует ли КировТЭК поставлять энергоресурсы населению, а также сторонним коммерческим организациям?
– КировТЭК не планирует работать с населением, потому что действующее тарифообразование не позволяет промпредприятию без убытка отпускать энергоресурсы населению. Оно должно было бы получать какую-то компенсацию за эту деятельность, но оно ее никогда не получит. У нашего филиала в Горелово есть опыт подобной работы с населением в жилом фонде и с Минобороны, но мы годами не получали оплату за энергоресурсы. Кроме того, сети, которыми владеет КировТЭК на правах аренды, ограничены площадкой Кировского завода. Находящимся на ней промышленным объектам мы ресурсы и поставляем.
Сегодня в этой сфере деятельности завод предоставляет услуги на сумму 1,5 млрд рублей в год, в число которых входят тепло, вода, электроэнергия, канализование. При этом 2/3 объемов – это закупки и продажа электроэнергии ОАО «Энергосбытовая компания Кировского завода».
– Планирует ли ваша компания продолжать внедрять энергосберегающие технологии?
– Мы прошли энергоаудит, подготовили энергопаспорт, в котором подробно расписана программа энергосбережения и повышения энергоэффективности на ближайшие годы. Например, мы планируем заменить котлы в нашей котельной, которая вырабатывает тепло для Кировского завода. Стоимость этих работ оценивается в 90 млн рублей. Общие затраты на отопление предприятия составляют 150 млн рублей в год. С целью снижения теплопотерь предполагаем также менять теплоизоляцию и частично сами трубопроводы тепловых и паровых сетей, общая протяженность которых составляет 30 км. Эти работы обойдутся нам в десятки миллионов рублей. Замены требуют 220 трансформаторов, которые в режиме холостого хода дают огромные энергопотери. Стоимость этих работ оценивается в 200-250 млн рублей.
– Как строится работа ЗАО «КировТЭК» с городской администрацией?
– КировТЭК в качестве сетевой компании зарегистрирован в одинаковом статусе с городскими компаниями-монополистами, поэтому на нас распространяются законы о государственном регулировании монопольной деятельности, о раскрытии информации и о ценообразовании. Ежегодно мы обязаны защищать свой тариф в Комитете по тарифам администрации Санкт-Петербурга. Речь идет даже об обосновании стоимости аренды зданий и передаточных устройств (сетей), которую мы платим ОАО «Кировский завод». Без защищенных тарифов мы не имеем права вести деятельность, иначе все, что мы заработаем на незащищенном тарифе, будет изыматься в казну государства и возвращаться нашим поставщикам. Комитет по тарифам контролирует также соблюдение Закона об энергосберегающих технологиях, который вступил в силу с 2013 года. Этот закон предусматривает участие собственника, то есть ОАО «Кировский завод», в финансировании работ по модернизации энергетического хозяйства. Ведь все сети находятся у ЗАО «КировТЭК» в аренде. Комитет по тарифам уже предупредил нас, что в дополнение к арендным платежам мы должны теперь вкладывать средства в замену кабельных сетей, трубопроводов. Уже несколько совещаний было на эту тему. Пока нам хватает денег на закупочную деятельность, на ремонты, а вот на реконструкцию средств недостаточно, их надо искать вместе с собственником.
– Почему вы не хотите работать с городскими монополистами?
– С самого начала, когда еще создавался КировТЭК, было принято решение, что ни одного метра кабеля или трубопровода не попадет в руки городских монополистов. ОАО «Ленэнерго», ООО «ПетербургГАЗ», ГУП «Водоканал Санкт-Петербург» – наши поставщики энергоресурсов, однако на этом наше сотрудничество заканчивается. Это вопрос нашей экономической безопасности.
– Расскажите о планах на 2013-2014 годы.
– После кризиса Группа компаний вступила в этап интенсивного развития, показывая в течение последних трех лет среднегодовой рост порядка 20%. Мы должны обеспечить энергоподдержку таких темпов, то есть включение дополнительных энергомощностей. Особенно это касается тракторного и металлургического производства. И самая главная задача – это зарезервировать мощности для новых проектов, которые будут реализовываться в Группе компаний «Кировский завод».
Розничное кредитование, набирая обороты, оставляет все дальше позади показатели кризисных лет. Директор по развитию бизнеса коллекторского агентства Filbert Максим Богомолов в беседе с корреспондентом «Строительного Еженедельника» Агатой Марининой рассказал, кто в России покупает долги по кредитам и зачем банкам собственные коллекторские структуры.
– Розничные портфели российских банков растут в объеме. Просроченная задолженность увеличивается параллельно?
– Просрочка в абсолютном выражении меняется вслед за выданными кредитами. А прошлый год для банковской розницы был более чем продуктивным: портфель кредитов физическим лицам ощутимо подрос. Но в процентном выражении доля просроченной задолженности в общем объеме снижается. Сейчас это в среднем не более 7%. В России к настоящему времени физическим лицам выдано около 7 трлн рублей в качестве кредитов. Просрочено из них порядка 300 млрд рублей. В 2011 году соотношение было иным: порядка 4 трлн рублей в качестве выданных займов и все те же 300 млрд рублей просрочки.
– И какую часть долгов удается вернуть, не доходя до суда?
– Часть дел всегда перетекает в судебное производство. Многое зависит от срока задолженности. Задолженность, которая «висит» меньше трех месяцев, удается урегулировать в досудебном порядке в 60 и даже 80% случаях. Шансы же вернуть без суда просрочку сроком более двух лет гораздо меньше – не более 8%.
– Когда у банка опускаются руки и в игру вступают коллекторы?
– Иностранные банки стараются передавать коллекторам раньше, пока не прошло 180 дней. Российские же консервативны. В большинстве случаев сначала пытаются выжать все соки самостоятельно, работая с просрочкой до полутора-двух лет.
– Сомневаются в эффективности?
– Эффективность взыскания во многом зависит от банка и проведенного андеррайтинга. Всегда есть добросовестные и недобросовестные должники. Но если портфель качественный, причины возникновения долга будут объективными. Их, скорее всего, удастся успешно преодолеть.
– В таком случае кто будет заниматься взысканием – не так важно…
– Иногда должники охотнее общаются с коллекторами, потому что в банке им когда-то нагрубили. В целом внутренняя служба обычно не настроена работать, так же как агентство. Отличаются бизнес-процессы, опыт и мотивация. При этом используется одна прописанная в законодательстве схема. Наверное, отчасти поэтому у банков и есть ощущение, что они могут создать свое агентство, выделив свою службу взыскания в отдельное юридическое лицо.
–На прошлой неделе Сбербанк заявил, что создает собственное коллекторское агентство, – почему они не обратились к сторонней, уже работающей на этом рынке структуре?
– Решение Сбербанка, на мой взгляд, обусловлено целым рядом факторов. Во-первых, имеет место оптимизация внутренней структуры. Ведь речь идет о 13 банках, у каждого из которых своя служба взыскания, работающая с разной эффективностью. Во-вторых, для Сбербанка важны репутационные риски и желание контролировать процесс. Стороннее агентство в данном случае может показаться несколько бесконтрольным, хотя это далеко не так. Существенное влияние оказывает правовая неопределенность. Это вызывает настороженность. Даже банки, которые раньше плотно работали с коллекторскими агентствами, решают отдать предпочтение развитию собственных служб – на всякий случай, вдруг запретят.
– А такой риск существует?
– Коллекторские агентства – большая отрасль, закрывающая сервисный блок, с которым банки сами зачастую не в состоянии успешно справиться. В конечном итоге пострадают заемщики. Это все прекрасно понимают. Центробанку достаточно выпустить одно письмо и разослать его банкам. Этого бы хватило, чтобы рынок рухнул. Во всем мире коллекторская деятельность поставлена в рамки, но не запрещена. По большому счету, для банков взыскание задолженности – это непрофильная деятельность, которой им приходится заниматься. Почему функцию, несвойственную организации, нельзя отдавать на аутсорсинг? Краеугольным камнем в этом вопросе является передача персональных данных. Четкого понимания, можно ли это делать, нет. Соответствующий закон постоянно дорабатывается, причем таким образом, что по факту его нарушает половина госучреждений. Но применяют его только выборочно. При этом коллекторские структуры при банках являются отдельными юридическими лицами. К ним могут быть предъявлены аналогичные претензии.
– В ближайшее время ситуация может проясниться?
– Сейчас Минфином готовится законопроект о потребительском кредитовании, в котором содержатся нормы, касающиеся процесса взысканий. Есть вероятность, что к осени документ будет принят. Думаю, в нем будет предусмотрена возможность передачи данных.
НАПКА (Некоммерческая организация «Национальная Ассоциация Профессиональных Коллекторских Агентств». – Ред.) выступает инициатором разработки и принятия закона о коллекторской деятельности. Пока законопроект в Минэкономразвития.
Иными словами, коллекторы сами за то, чтобы обозначить рамки.
– При этом лицензирование коллекторской деятельности не предусмотрено?
– В целом нет. Некоторые госорганы считают, что требуется лицензия по технической защите информации, но пока никто не доказал необходимость этого в суде. Регулировать отрасль поможет высокий финансовый порог вхождения.
– А легко выйти на этот рынок?
– Сам процесс типового взыскания не требует существенных вложений. К примеру, для того чтобы начать работать с должниками по ЖКХ, можно нанять несколько человек и договориться с местным ТСЖ. Выход на уровень федеральных банков потребует затрат. Банки не работают с небольшими агентствами, которые имеют 2-3 филиала. Надо располагать сетью по стране, штатом сотрудников, оборудованием, колл-центром. На все это нужны средства. Создание серьезного коллекторского агентства может потребовать инвестиций свыше 500 млн рублей. Одна компания, выходя на рынок 3 года назад, тратила по 100 млн рублей на развитие ежегодно. В число лидеров они вошли не так давно.
– То есть ожидать появления новых игроков не стоит?
– Сейчас организовать серьезную структуру может только Сбербанк, который обладает необходимыми ресурсами. Но даже он выйти на рынок сможет не ранее чем через 2-3 года. Если речь идет не о банковской структуре, то шансов практически нет.
– Коллекторский бизнес высокодоходный?
– На данный момент скорее нет. Маржинальность очень низкая, ставки, по которым работают коллекторы, упали, затрат много. Это тяжелый бизнес, на котором непросто зарабатывать. До 2008 году было легче. Кризис сыграл злую шутку. На пике коллекторские агентства разрослись, а потом объем просрочки спал. В результате ставки в среднем сократились на 30-40%. Пришлось сокращать и издержки. Конкуренция стала очень жесткой. На сегодняшний день на рынке работает около 30 крупных агентств. Этого более чем достаточно.
– Банки сегодня чаще выбирают агентское соглашение или договор цессии?
– Доля цессии стабильно растет. В 2007 году 90% приходилось на агентские договоры и 10% на цессию. Через два года, в 2009-м, это соотношение было уже 70 и 30%. Сейчас – 50 на 50%. К следующему году доля цессии достигнет 60%. Ничего не остается, как покупать, вкладываться и брать на себя риски. Все больше агентств готовы покупать. В одном тендере может участвовать 40 компаний. Раньше их было не более 10.
Кстати, за границей коллекторы ничего для себя не покупают. Этим занимаются специальные фонды. Приобретенные у банков долги передаются на аутсорсинг коллекторским агентством.
В России эта схема также получит распространение. Сейчас у нас не более 5 фондов, которые действительно покупают. В основном это иностранные игроки. Они считают это неплохим вложением и постепенно увеличивают активность.
– Как в таком случае будет развиваться рынок?
– Кредитование растет, и рынок так или иначе будет увеличиваться. Хотя пока тенденция такова, что в целом доля тех долгов, которые передаются банками коллекторам, немного сокращается.
Но у нас еще не охвачены долги, которые практически никто не взыскивает, – налоги, штрафы, ЖКХ. Сейчас это не более 20% рынка. Как быстро этот сегмент будет расти, зависит от закона о персональных данных.
Мы надеемся на создание института частных приставов. Рано или поздно, лет через 5-7 лет рынок к этому придет.