Андрей Василенко: «Страхование ответственности – подушка безопасности от рисков незавершения проекта»
Страхование ответственности застройщиков пользуется все большим спросом. Так считает генеральный директор ООО «Страховая компания «Советская» Андрей Василенко. В беседе с корреспондентом «Строительного Еженедельника» Максимом Еланским он рассказал, что страховой продукт действительно способен снизить количество проблемных дольщиков.
– Андрей Викторович, обязательное страхование гражданской ответственности застройщиков было запущено в начале этого года. Можно ли подвести какие-то предварительные итоги действия этого продукта?
– На сегодняшний день можно констатировать, что данный вид страхования оказался востребованным на рынке строительных услуг. И это несмотря на то, что некоторые эксперты изначально высказывали свои опасения, что такой продукт не сможет полноценно быстро заработать. Отмечу, что его запуск потребовал существенной доработки процессов внутри компании. Также была проведена серьезная работа по координированию взаимодействий всех участников процесса.
Считаю, что в настоящее время технологии реализации данного вида страхования отлажены и полностью соответствуют требованиям Федерального закона № 214-ФЗ. Даже при возникновении каких-либо изменений, будь то поправки в законы или выход новых нормативов, наша компания сможет перестроиться и адаптироваться к новым условиям работы в короткие сроки.
– На ваш взгляд, почему некоторые страховщики не развивают данный вид страхования?
– В первую очередь это объясняется серьезными требованиями к деятельности страховой компании, решившей развивать данный продукт. В частности, Центробанк как регулятор требует от страховщика ответственности застройщиков срок работы на рынке не менее пяти лет. Также по требованию ЦБ страховщик в соответствии с законодательством РФ о страховании должен быть финансово устойчивым как минимум последние шесть месяцев. Кроме того, собственный капитал страховой компании должен быть не менее чем 400 млн рублей, в том числе уставный капитал в размере не менее чем 120 млн рублей. Все это является сдерживающим фактором для выхода большого числа страховых компаний на рынок страхования дольщиков.
– А как, по-вашему, относятся к данному обязательному виду страхования сами застройщики?
– Строительные компании, с которыми мы сотрудничаем, а это организации Петербурга, Москвы, других регионов, – весьма положительно. Их клиент защищен страховым полисом, а значит, доволен. Считаю, что для дольщиков страхование ответственности – подушка безопасности от рисков незавершения проекта.
– Как формируется страховой тариф для строительной компании?
– Страховые тарифы зависят от множества нюансов. В частности, от репутации строительной компании на рынке, ее устойчивости, количества участников долевого строительства на страхуемом объекте. Наша компания разработала собственную методику оценки риска, которая позволяет предложить застройщику индивидуальные условия страхования.
– Что можно считать страховым случаем? Были ли какие-то прецеденты по выплатам?
– Страховым случаем является неисполнение или ненадлежащее исполнение застройщиком обязательств по передаче жилого помещения по договору долевого строительства. Сама же ответственность страховщика наступает со дня государственной регистрации договора об участии в долевом строительстве и действует до предусмотренного им срока передачи застройщиком жилого помещения дольщику. Каких-либо прецедентов по страховым выплатам в нашей компании не было.
– Как вы относитесь к такому формату ответственности застройщиков, как банковская гарантия?
– Любой вариант обезопасить участников долевого строительства положительно сказывается на всей отрасли. Банковская гарантия, как и страхование дольщиков, – это один из способов защиты участников долевого строительства. Поэтому мы относимся ко всем альтернативам страхового продукта исключительно положительно и считаем, что они также должны развиваться.
Руководитель Группы экологии рядовой архитектуры (ЭРА) Алексей Ярэма в интервью «Строительному Еженедельнику» рассказал о технологии борьбы за исторические здания в Петербурге и о том, почему считает диалог с бизнесом бессмысленным.
– Главные оппоненты градозащитников – бизнес и власть. Изменились ли за последнее время отношения между сторонами?
– По существу, мы не общаемся с бизнесом. Попросту нет предмета для разговора, так как у нас противоположные, взаимоисключающие цели. Девелоперы стремятся к извлечению максимальной сверхприбыли за минимальную единицу времени. Закономерное следствие – градостроительный вандализм и уничтожение города. Пик сносов пришелся на 2006-2008 годы. Тогда было решено снести целый квартал. Именно тогда началось возрождение градозащитного движения в городе. Потом был спад. Теперь опять рост. В 2013 и 2012 годах мы потеряли по 20 домов. Предмета для дискуссии между градозащитниками и бизнесом нет. Каждый занимает свою нишу.
– Но попытки же были.
– Некоторые крупнейшие петербургские корпорации, связанные со сносом, пытались с нами договориться. Было даже несколько встреч. Но результата не последовало. Были обозначены позиции. Мы, со своей стороны, ни на какие компромиссы не согласны. У нас есть свои объективные критерии оценки культурного наследия, и мы от них не отойдем. Почвы для дальнейших бесед нет.
– С властью отношения складываются аналогичным образом?
– С исполнительной властью мы принципиально не общаемся по тем же причинам, что и с бизнесом. Прокуратуру пытаемся регулярно инициировать к действию. В законодательной власти у нас есть пара опорных депутатов, с которыми мы работаем в нормальном режиме.
– Само градозащитное сообщество претерпело какие-то изменения за последние годы?
– Никакого единого градозащитного сообщества в городе нет. Есть различные организации, которые, по большому счету, делятся на две коалиции: либеральную и радикальную градозащиту.
– Необходимость объединяться есть?
– Я предпочитаю отталкиваться от реальности. Что-то было бы лучше, что‑то – хуже. Точно было бы меньше возможностей маневра в тактике защиты объектов. До 2010 года у нас было единое градозащитное сообщество, но ни к чему хорошему это не привело. В результате появились люди, которые четко ориентированы на продвижение во власть. Но, на мой взгляд, градозащитники в Смольном – абсолютное противоречие.
– Разве так не легче отстаивать свою точку зрения?
– Это можно делать в прессе, организацией демонстраций и митингов, прямым действием, подачей петиций. Я убежден, что совершенно бессмысленно говорить, если точно знаешь, что конкретно ответит другая сторона.
– Тогда к чему это все? Если результат предрешен.
– Даже в таких тяжелых условиях, как нынешние, нам иногда что-то удается сделать. Хотя в основном это те случаи, которые можно обозначить как последствия интриг во власти, столкновений интересов определенных коммерсантов и определенных чиновников. Или резонанс оказался слишком сильным и перешел все границы.
– То есть градозащитное сообщество анализирует общий фон и пытается использовать возникающие ситуации в своих целях?
– Совершенно верно. Информационно-аналитическая служба – наше важнейшее подразделение.
– Информационная война?
– Не только. Мы ведем борьбу на разных фронтах. У нас огромный объем канцелярской переписки. Организуем акции прямого действия. Мы стараемся использовать все рычаги давления, которые возможны.
– Вам какой больше метод по душе?
– Все зависит от ситуации. Но, если честно, мне лично импонируют радикальные акции прямого воздействия.
- Вы революционер?
– Наверное, да. Но, возможно, при других обстоятельствах моего революционного пыла могло быть и меньше. Стоит признать, что практика показывает, что радикальные действия, как правило, имеют большую эффективность, нежели канцелярская переписка. Остановили же мы снос дома Зыкова на Фонтанке, 145. Три месяца мы удерживали Варшавский пакгауз. Конечно, в итоге сложилось печально. Мы не спасли этот пакгауз, но пять других зданий на охрану поставили. Сейчас идет снос на Дегтярном, 26. Переписка по этому объекту велась на протяжении нескольких лет. Впервые дело к нам попало в 2007 году. Но к 2014 году все средства были исчерпаны. Оставалось только блокировать.
– Принципиально ситуацию что-то может изменить?
– Стратегически, на мой личный взгляд, стоит делать то, что делалось в феврале в Киеве. Без радикальных политических изменений переломить вектор будет невозможно.Сейчас мы работаем как полиция Чикаго в 1930-е годы, применяя тактику комариных укусов. Хватаем отдельные здания и пытаемся их спасти.
В идеале мы должны иметь на каждом объекте второй пакгауз Варшавского вокзала. Это могло бы переломить нарастающую динамику сносов и прекратить разрушение в таких масштабах.
– Разработкой документов и законов делу не поможешь?
– Сейчас в закон о зонах охраны должны были быть внесены изменения, касающиеся таких формулировок, как «за исключением случаев необратимой аварийности». Я видел документ, который в итоге получился. На мой взгляд, стало только хуже.
– Периодически звучат заявления о проплаченности градозащитных акций.
– Я бы соврал, если бы стал это полностью отрицать. В некоторых случаях это правда. Но ЭРА финансируется только за счет членов. Мы живем за свой счет. И с нами договориться таким образом точно не удастся.
– Какие у организации планы на 2014 год?
– Кроме тех сносов, которые ведутся сейчас на Карповке, 27-29, мы ожидаем похожую ситуацию на Сытнинской. Но в основном мы реагируем на то, что происходит.
– Вы группа быстрого реагирования?
– Конечно. И если где-то что-то будет происходить, будем принимать оперативные меры.
– Вы чувствуете поддержку горожан?
– Как правило, горожане заняты своими делами. Их интересы в основном не распространяются на объекты, которые от них далеки. Исключения – редчайший случай. Но с возникающими на отдельных объектах инициативными группами мы работаем.
– Какими силами ведется постоянная деятельность?
– Сейчас нас шесть человек. Группа всегда была небольшой. Даже ее пиковая численность не превышала девять человек. Собственно говоря, для наших целей больше и не надо. Создавать армию нам ни к чему.
– Вы лично не устали от всего происходящего?
– В какой-то степени да. Но кто-то же должен это делать.