«Я не вижу какой-то логики развития города»
Искусствовед, историк архитектуры, научный сотрудник Государственного Эрмитажа Алексей Лепорк в беседе с корреспондентом «Строительного Еженедельника» Анастасией Романовой рассуждает о том, почему в Петербурге нет комфортной среды.
– Алексей, как вы оцениваете развитие города и его новых районов?
– В новых районах нет никакой сбалансированности. Я, конечно, не могу говорить с железной определенностью. Но кажется, что все происходит по принципу «быстро застроить участок с коммуникациями». Я не вижу какой-то логики развития города, исходя из которой на основе мастер-планов происходило бы освоение территорий.
– С этим сложно не согласиться.
– Мне кажется, что со всеми районами происходит одна простая вещь. Я бы сформулировал существующий подход как «берется все, что плохо и близко лежит». Возьмем Обводный канал. Казалось бы, у нас есть самая протяженная в истории традиция градостроительного комитета и генеральных планов города. Но думал ли кто-то о том, как Обводный канал будет выглядеть через пять лет? Даже не 25, которые принято описывать в генеральных планах, а пять? Но уже сегодня Обводный канал выглядит не так, как еще три года назад. То есть пройдет еще несколько лет, и от старого Обводного канала непонятно что останется. Между тем этот район расположен очень близко от центра города.
– Регулирование застройки в центре все-таки строже.
– Но никто не пытается разрешить какие-то общие вопросы. У меня простая точка зрения: если уже ввели регламентацию, определили параметры, то это должно быть навсегда. Без вариантов.
Сейчас нам надо дальше размышлять над тем, как сделать центр города удобным для горожан. Не самая хитрая мысль. Но нам жизненно необходимо решение всех транспортных проблем и создание максимального количества зеленых зон. Мы должны создавать удобства для жизни людей на всех уровнях. Сказать, что это происходит, наверное, мы не можем. Сейчас все носятся с проектом Конюшенной площади и дальше до Новой Голландии, но при этом все понимают, что это сделано только для того, чтобы девелоперы могли заново освоить этот гиперклондайк. А если честно, то там как раз все практически в порядке.
И освоение периферийных районов вызывает аналогичные вопросы. Самый показательный проект – аэропорт. Взяли и построили новый аэропорт. Но так и не решили до самого открытия, как до него добираться. А вскоре появится выставочный комплекс. Это символы всего нашего нового строительства.
– На ваш взгляд, этот вектор можно преломить?
– В Петербурге существуют Комитет по градостроительству и архитектуре и должность главного архитектора, которые надо бы переориентировать на работу в общественных интересах.
– Вас не назовешь оптимистом.
– У меня нет никаких примеров, которые могли бы служить основанием для оптимизма. Я могу найти дома, которые построены лучше, чем многие раньше. Не спорю. Но сказать, что хотя бы одна городская проблема была решена, я не могу.
– Наверное, мы в целом не умеем решать градостроительные вопросы, и дело не в Петербурге.
– То, что мы не умеем их разрешать, очевидно. Но вместе с тем, к примеру, в Москве как ни крути, какие-то вопросы улажены, хотя до идеала и далеко. Простейший пример – сообщение между аэропортом и центром города. Ведь появились же скоростные электрички, и достаточно давно. В Петербурге есть станция «Аэропорт», но она не функционирует. Причина – проданная прилегающая территория. Но ведь отдавал же ее город. Какой смысл тогда в генеральном плане, если продавали и не думали, что в недалеком будущем может потребоваться проложить еще порядка 500 м железной дороги к аэропорту?
– В ретроспективе не всегда так было?
– У каждого советского генерального плана была идея. Было понятно, куда движется город, какие направления надо развивать. К примеру, первый послереволюционный план развивал район от площади Стачек. Все строилось очень последовательно. Жилье и административные объекты, Дворец культуры, баня и фабрика-кухня возводились так, чтобы было легко дойти до завода, который уже существовал. Так же строили Московский проспект.
Был план выйти к морю, и появилась станция метро «Приморская», которая дала шанс эти намерения реализовать. Понятно, что темп изменился, но ведь и отвечающих за градостроительное развитие не стало меньше.
Вместо того чтобы действительно попробовать что-то решить, мы разрабатываем несусветные проекты. К примеру, думаем, как построить велодорожки, а это точно не первостепенная проблема. Самое грустное, что поддержка и тиражирование таких инициатив плохо сказывается на студентах, молодом поколении. В итоге вместо решений придумываются какие-то фикции, которые потом культивируются. На фоне этого решаются интересы конкретных компаний.
– Все же можно, наверное, назвать успешные примеры создания качественной среды?
– Не знаю. Часто говорят о том, что недостаточно опыта. Но время идет, и ссылаться на это уже довольно смешно.
– Удачные примеры вписывания домов в сложившуюся среду можете назвать?
– Их мало, но все же есть. Дом на Ковенском переулке, рядом с костелом. Это очень качественное, скромное и добротное здание. В этом контексте можно в пример привести и здание на углу Стремянной и Марата, и новое крыло справа от концертного зала Мариинского театра.
– Почему примеров мало, как вы считаете?
– Застройщик амбициозен и хочет, чтобы его объект выделялся. Почему дом в Ковенском переулке хорош? Застройщики согласились на то, что объект не будет бросаться в глаза.
Чаще же девелоперы хотят другого – прогреметь.
В начале 1990-х был построен дом на Фонтанке, рядом с цирком. Это, как и дом на Ковенском, очень удачный пример встраивания в городскую среду. Здание утоплено, и этим подчеркивается то, что рядом Инженерный замок и цирк. Таких примеров проявления уважения к окружающему среди новых проектов очень мало. По большей части вылезает бешеная амбициозность, которая стремится выделяться различными способами, как, например, застройка за гостиницей «Санкт-Петербург».
– Градостроительный совет призван следить за этим.
– Действительно, Градостроительный совет создан для того, чтобы девелоперские инициативы смотреть и как-то отбирать. В принципе, не такая большая работа – вменяемо и внимательно просматривать все проекты как минимум для центра города. Николай I утверждал все здания в Петербурге лично. А мы понимаем, что у него были и другие заботы. Кстати, с архитектурой он справлялся лучше, чем со всем остальным.
Если Градостроительный совет принимает проекты, которые признаются градостроительными ошибками, то, может быть, стоит задуматься? Дом на «Владимирской» как-то же одобрили. Как можно отвечать за появление в Петербурге новых домов, не неся никакой за это ответственности? Если это не изменится, ситуация будет длиться бесконечно.
– Вам ближе реконструкция или создание нового?
– Разрушение в некоторых случаях неизбежно. Но мне жаль этих старых домов, которые в идеале надо бы сохранять. В них есть флер времени. Мне жаль Никольский рынок, потому что его реконструируют и выровняют все плиты. Не останется больше Никольского рынка XVII века, каким он дошел до нас, с неровными плитами и чугунными засовами.
Это какая-то парадоксальная черта постсоветского мышления. Мы говорим про историю, но как только нам попадается предмет старины, мы его моментально полируем, гробим и превращаем в предмет сегодняшнего дня.
Понятно, что нужно делать что-то новое, но любое здание можно тактично реконструировать. Не знаю, переболеем ли мы этим. Слишком много бешеных денег, которые даются в нашей стране без реального труда.
Почему проблема с нехваткой квалифицированных рабочих не решается, буксует развитие профессиональных стандартов, а качество образования по-прежнему страдает? Мыслями о том, как будет в будущем складываться ситуация с кадрами на строительном рынке, корреспонденту "Строительного Еженедельника" Антонине Асановой рассказал вице-президент Федерации образования строителей Борис Буданов.
Правительство Петербурга постоянно отчитывается о реализации программ по поддержке профессионального образования, организует объезды колледжей и лицеев. Вы чувствуете увеличение финансирования и поддержку властей?
– Очень слабо. Конечно, если еще 10 лет назад государственного финансирования не было совсем, то теперь оно есть, поступают какие-то средства на развитие материальной базы, хотя и не в таких объемах, как в соседней Финляндии. Но эту помощь можно назвать только разовой – никакой серьезной, системной поддержки со стороны государства по-прежнему нет. Мы пытаемся работать с нашими депутатами. В идеале это они должны разработать закон Петербурга о профессиональном образовании. Но пока никакой законодательной базы для целенаправленной поддержки среднего профессионального образования нет. У нас пока не хватает политиков, которые бы понимали, что главная ценность любого сообщества – это сами люди. Чем выше квалификация людей, тем лучше и для страны, и для отдельно взятой семьи. Если мы не научим наших детей работать лучше, чем в других странах, то Россия будет заселена другими людьми.
А как же российско-финский образовательный проект Edustroi, развивающийся при Комитете по строительству?
– Комитет – это очень маленькая структура, и никакого бюджета на эти работы у нее нет. А по условиям реализации проекта 25% финансирования должна осуществлять российская сторона, и если деньги от России не поступают, то и выделение средств от Финляндии и Европы приостанавливается. И мы, те, кто развивает эти проекты, вынуждены не только работать почти бесплатно, но еще и стараться привлекать деньги бизнеса. А это очень сложно. Но что-то все равно делается. Например, 10 апреля мы будем проводить традиционную конференцию "Строительное образование".
Как складываются взаимоотношения с бизнесом? Со стороны компаний стали привычными разговоры о нехватке специалистов и некачественном образовании.
– Конечно, работодатель, нанимающий сотрудника, должен четко знать, что человек знает и умеет. И квалификацию специалистов призван определять профессиональный стандарт, в котором как раз зафиксировано соответствие навыков и знаний человека определенной профессии. Такие стандарты должны существовать для всех – от сантехника до инженерно-технического работника, от начального до высшего образования. И в идеале уже под эти стандарты должны разрабатываться так называемые федеральные государственные образовательные стандарты – ФГОСы, в которых закреплено, чему и сколько нужно учиться, чтобы получить определенную квалификацию. Но у нас так получилось, что разработаны уже ФГОСы третьего поколения, а профессиональных стандартов нет. И то, чему ли мы учим студентов, непонятно. Связи между бизнесом и образованием нет, они идут параллельно и нигде не пересекаются. Наши работодатели отошли в сторону от процесса образования.
Но ведь разговоры о разработке профессиональных стандартов ведутся достаточно давно, и многие организации уже заявляли о начале их подготовки.
– Пока существует только один профессиональный стандарт для строительной отрасли – для специальности "монтажник каркасно-обшивных конструкций". Его разработку финансировала компания Knauf. И стоимость разработки составляет около 5 млн рублей. А по оценке Агентства стратегических инициатив, всего в России необходимо разработать примерно 800 стандартов. И кто будет финансировать эту работу, непонятно.
Разработанный стандарт уже как-то используется?
– Пока его внедрение буксует. Мы пытаемся сделать его обязательным хотя бы на уровне саморегулируемых организаций. Для того чтобы компании, входящие в СРО, аттестовали своих специалистов по разработанному профессиональному стандарту и обязали проходить такую аттестацию претендентов на эту вакансию. Но компании не горят желанием использовать этот стандарт, даже если понимают, что это пойдет им на пользу. Если выполнение норм не прописано законодательно, выполнять их никто не будет. Процесс разработки и внедрения стандартов станет активным, когда в нем будут заинтересованы все. И в первую очередь государство.
А как мотивировать проходить аттестацию самих работников?
– Очень просто: если сотрудник приходит на работу без аттестации – его можно будет поставить на любую работу, даже низкоквалифицированную. А если с подтвержденной квалификацией – то только на ту работу, которая соответствует его уровню. И его зарплата будет соответствующей. Интересы работников должен отстаивать профсоюз. Он должен быть заинтересован в том, чтобы его члены имели самую высокую квалификацию, больше зарабатывали и лучше жили. Хотя у нас пока профсоюзные организации очень слабы и не могут отстаивать права работников.
Какие еще образовательные проекты развиваются сейчас?
– Сейчас активно развивается международный проект WorldSkills Russia (WorldSkills International). Это чемпионат для молодежи рабочих профессий, от поваров до строителей. Он направлен на повышение престижа рабочих специальностей и квалификации участников. С 26 апреля по 1 мая в Тольятти пройдет первый национальный чемпионат WorldSkills в России. В этом году на мировой чемпионат в Лейпциге ездили наши ребята-каменщики из Тихвинского промышленно-технологического техникума и лицея "Метростроя". Оказалось, что многие станки и приспособления, на которых работают их сверстники в Европе, они и в глаза не видели. У нас не знают технологий. Все рассчитывают на труд гастарбайтеров.
То есть в итоге наше образование все-таки некачественное. В чем причина?
– Причина, как я говорил, и в нехватке технологий, и в нехватке высококвалифицированных преподавателей. В Финляндии зарплата наставников – 5 тыс. EUR в месяц при средней по стране чуть больше 2 тыс., устроиться на эту работу очень сложно. Потому что они считают, что преподаватель должен обладать самой высшей квалификацией. Это должен быть очень уважаемый человек. К тому же у нас до сих пор рабочие профессии непрестижны, не ценятся. У студентов нет стимулов совершенствоваться профессионально. А условия труда оставляют желать лучшего. Например, в Германии рабочий в среднем получает от 15 до 20 EUR в час, а сварщик, выполняющий работу в тяжелых условиях, зарабатывает в час от 100 EUR и выше. И дефицит рабочих во всем мире колоссальный. Сейчас эмиграцию рабочей силы из России сдерживает только одно – отсутствие знания языка. За границей русских охотно берут на работу, только говори по-фински, по-немецки или по-английски.
Лицеи и колледжи ежегодно отчитываются, что на строительные специальности есть конкурс. Почему рабочих не хватает?
- Планирование в сфере профессиональной подготовки, в том числе в строительстве, не ведется совершенно. Потому что пока компании используют серые схемы, пока им выгоднее содержать гастарбайтеров, они никогда не откроют информацию, сколько людей и каких профессий у них работает. В прессе периодически появляются данные, что в строительной отрасли Петербурга работает 200-240 тыс. человек. Откуда эта информация, я не знаю. Но, исходя из того, что ежегодная текучесть рабочей силы - 10%, в год лицеям и колледжам города надо готовить около 20 тыс. специалистов. А все учреждения профессионального образования города и области в год готовят только около 2 тыс. специалистов. Это 10% от потребности. Понятно, кто тогда работает на стройке. При этом другие государства уже поняли, что инвестиции в образование окупаются гораздо быстрее любого другого инвестиционного проекта. Если взять за основу, что подготовка одного штукатура стоит около 20 тыс. рублей в год. После обучения штукатур зарабатывает тоже около 20 тыс. рублей – только в месяц. С них он платит 13% подоходный налог, а фирма, которая его содержит, - еще 34% страховых. Итого - гарантированный возврат инвестиций 47% в месяц! Поэтому в Финляндии профессиональное образование занимает первое место в мире.
Генеральный директор ОАО "Санкт-Петербургские электрические сети" Владимир Самоталин рассказал корреспонденту "Строительного Еженедельника" Григорию Тихому об основных сложностях, которые возникают у сетевиков со строительными компаниями, и поделился своим видением того, как сократить время подключения построенных объектов к объектам энергии.
Вы наверняка часто сталкиваетесь со строителями. Являются ли они вашими основными клиентами?
– Я бы не сказал, что строители – наши главные клиенты, но мы, безусловно, с ними часто сталкиваемся. Заявки от них составляют до 50% от общего объема всех заявок, которые сегодня поступают. Если говорить о живом общении, то такие встречи происходят не так уж и часто. У нас установлены тарифы, и цены клиентам понятны, поэтому встречи обычно происходят, когда у людей есть сомнение: идти к нам или в другую сетевую компанию.
Сегодня мы работаем с крупными застройщиками, такими как ЛенСпецСМУ, ГДСК, Setl City и "Балтийская жемчужина" – это основные игроки жилищного рынка.
Изменились ли по вашим ощущениям темпы ввода жилья? Увеличилось ли количество заявок от строителей?
– Мы растущая компания, и развиваемся как раз за счет увеличения обращений по техприсоединению, поэтому можно сделать вывод об увеличении темпов строительства нового жилья. Количество заявок на техприсоединение с каждым годом растет.
Сколько в среднем стоит подключить один новый дом?
- По тарифу на ГРЩ, предпочтительному для застройщика, подключить двухсотквартирный дом стоит порядка 65 млн рублей (по второй категории). На каждую квартиру в таком случае приходится до 10 кВт мощности. В моем понимании 65 млн.руб. – это стоимость 10 квартир, соответственно я оцениваю стоимость подключения к электрическим мощностям, до 5% от рыночной стоимости жилья.
Для вас как для сетевой компании в каких районах проще подключать новые дома, а в каких сложнее?
– Прежде всего, нам проще осуществлять подключение в тех районах, где уже есть наши сети. В основном это окраинные районы Петербурга. В самой большой степени – это Красносельский, Петродворцовый районы и Колпино. Если создана инфраструктура и построены трансформаторные подстанции, подключение занимает минимальный срок.
Сложности вызывает подключение в центре города, а максимально сложная задача – осуществить подключение, когда у нас нет собственного источника. В таких случаях мы запрашиваем мощность у смежных сетевых организации. Этот вариант самый долгий по реализации. Для того, чтобы снизить такие риски, сейчас мы проектируем и строим подстанции 110 кВ практически во всех районах Петербурга.
Цена подключения во всем городе единая или она как-то отличается?
– У нас есть деление на зоны, но я бы сказал, что ценовое отличие между зонами не превышает 2%. Практически за одни и те же деньги мы подключаем и в центре, и на окраине. Я считаю, что так и должно быть. Не вижу смысла в дискриминационном делении внутри города.
Сколько времени в среднем уходит на подключение одного нового дома?
– В среднем на подключение требуется полтора года. Если на готовых территориях этот период можно сократить до года, то на неподготовленных он занимает два года и больше. В среднем мы заключаем договоры сроком на 1,5-2 года, и в трех из десяти случаев допускаем просрочку, которая может доходить до полугода. Она связана с созданием новых сетевых объектов.
На что уходит больше всего времени?
– По затратам 40% уходит на проектно-изыскательские работы и на их согласование, 60% оставшегося времени – на строительную часть. Сам процесс присоединения очень затратный и с точки зрения времени, и с точки зрения необходимых усилий.
Получается, что можно снизить подключение в два раза, если убрать лишнюю бюрократию?
– Я бы не стал говорить, что в два раза, но снизить сроки возможно. Город имеет развитую инфраструктуру, поэтому я не вижу возможности исключить, как вы говорите, бюрократию в большинстве случаев. Потому что мы согласовываем прокладки сетей, учитывая все градостроительные составляющие, архитектурные вопросы и прочее. В основном все эти вопросы обоснованы.
Возникают ли у вас сложности со строительными компаниями? И существуют ли типовые проблемы?
– Сложности, безусловно, возникают. Главная, на мой взгляд, заключается в том, что мы далеко не всегда можем обеспечить застройщику строительную мощность. Обычно у застройщика достаточно длительный график набора мощности. Например, подается заявка на 10 МВА, при этом набор нагрузки происходит в течении 5-6 лет – на протяжении всего строительства жилого комплекса. При этом застройщик готов выйти на площадку уже через 3-4 месяца после подачи заявки, и уже тогда ему понадобится строительная мощность примерно в 1 МВА.
Наша задача – дать ему эту мощность в сжатые сроки. Наиболее эффективно это можно сделать за счет строительства сети, которую в будущем можно будет использовать для постоянной схемы. Но это мощная сеть, а это значит большое проектирование и длительное время строительства. Очень сложно сделать это все в сжатые сроки.
Кстати, для сокращения сроков мы вводим этапность строительства, либо застройщик может взять часть схемы в собственное производство (присоединение на РП).
Здесь возникает вторая сложность – согласование проектирования и приемка собственных сетей застройщика. Бывают ситуации, когда застройщик экономит на сетях либо нанимает некомпетентную организацию по ведению СМР на электросетях. Из-за этого в дальнейшем могут возникнуть сложности при вводе объекта в эксплуатацию.
В целом политика профессионального застройщика – переложить вопросы по энергетическому обеспечению на нас. Поэтому разногласия у нас обычно не возникают, и работать с застройщиками на мой взгляд достаточно комфортно.
Кто получил у вас максимальную мощность в прошлом году?
– Основным заявителем в прошлом году стал Комитет по строительству, который ведет достаточно активную политику в жилищном строительстве. Мы подключали застройку 20 и 21 квартала юго-западной приморской части "Балтийской жемчужины". В этом году мы заключили договоры с ЛенСпецСМУ на проекты "Ласточкино гнездо" и в районе Московской-Товарной, 78 квартал, и Блюхера, 12, – проекты ГДСК. Все эти проекты мощностью порядка 10 МВт каждый. Если взять весь объем заключенных договоров и исключить такие крупные объекты, как "Лахта-центр" Газпрома и аэропорт, 20% жилищных объектов заберут у нас 80% мощности. Сегодня нашей стратегией является работа с крупными жилищными застройщиками с высокой единичной мощностью. И компания к этому готова, и люди понимают, что мы имеем уже достаточно опыта.
Сегодня для всех больная тема – это реагенты.
– Для нас она больная в меньшей степени. У нас на сегодня 10 подстанций 110 кВ, 9 из них – новые закрытые подстанции, все оборудование находится в здании. Соответственно, на это оборудование не влияют внешние погодные факторы. Сегодня в нашем распоряжении лишь одна открытая подстанция – "Красный Октябрь", на которой, во-первых, ведется реконструкция, а во-вторых, она удалена от больших транспортных объектов.
Не кажется ли вам, что проблема с реагентами - надуманная?
– Я бы не стал сбрасывать эту проблему со счетов. Думаю, что здесь играет роль совокупность факторов: несвоевременное обслуживание, устаревшее оборудование и, возможно, в какой-то степени погодные условия.