Гидрология не прощает небрежностей

28.03.2013 09:00

Гидрологические изыскания для ЗАО «ЛенТИСИЗ», одной из крупнейших и старейших изыскательских организаций в Санкт-Петербурге, были и остаются важным направлением деятельности. О настоящем и будущем гидрологии в интервью «Строительному Еженедельнику» рассказали Антон Устинов, начальник отдела гидролого-экологических изысканий, и Ольга Ходкина, главный специалист этого же подразделения ЗАО «ЛенТИСИЗ».

– Подход к гидрологическим исследованиям наверняка менялся со временем. В чем для вас самые существенные перемены?

Антон Устинов: Раньше были многочисленные поездки в разные регионы, мы много работали по южному региону, в частности на Северном Кавказе. Практически ЛенТИСИЗом был охвачен весь район Большого Сочи – от Туапсе до Адлера. После 1995 года начали появляться организации, которые занимаются проектированием и изысканием под конкретные объекты, например проектирование автомобильных дорог, и объемы наших работ существенно сократились.

Ольга Ходкина: Чем это плохо для объектов? У нас база данных, богатая библиотека, высокая степень изученности района, качественные архивы (с 1998 года – в оцифрованном виде). Я читаю наши старые отчеты, и они мне кажутся намного более качественными, чем иные современные отчеты сторонних организаций. Изыскания под водозабор, под сброс – да под любой вид работ велись до полугода и дольше. Сейчас полевые работы нередко выполняются в течение одного-двух дней, по упрощенной схеме.

А.У.: Стало уже повсеместной практикой проводить изыскания под строительство, забывая о гидрологии. Заказчики даже не закладывают средство в смету. И когда уже надо заносить проект в экспертизу они понимают или им подсказывают, что не все изыскания выполнены и надо срочно провести гидрологические изыскания за малую цену, а главное быстро.

– Чем именно чревато пренебрежение к гидрологии?

А.У.: Серьезными разрушениями: размыванием берегов, мостовых опор. Некорректно выбранное место для прокладки дюкерного перехода – трубы, по которой будет осуществляться забор либо сброс воды, например на реке со сложным русловым процессом приводит к аварийным размывам.

О.Х.: Неправильный промер глубин ведет к тому, что труба будет заложена выше или ниже требуемого, а это влечет либо деформацию (и заиление), либо закладку оголовка выше необходимого (и в маловодный год он окажется над уровнем воды).

– А какие гидрологические изыскания наиболее характерны для Санкт-Петербурга?

А.У.: В последнее время мы сталкивались с изысканиями для строительства канализационных очистных сооружений (КОС) – это район Шувалово, Мурино, Коломяги. Делали изыскания для нескольких дюкерных пересечений на р. Охте (в районе Мурино).

– Все ли спокойно в районах новой массовой застройки с точки зрения гидрологии?

А.У.: Нет, не все. Например, недавно мы работали вблизи Шуваловского проспекта. Одна строительная организация обратилась к нам в связи с тем, что есть подтопление нового шоссе. Пока ищем решение данной проблемы.

– А муринская застройка проблемна?

О.Х.: В Мурино за железной дорогой предполагается огромный район под застройку – на водосборе ручья, со строительством мостов. Мы провели обследование ручья, а дальше все зависит от опыта и знаний проектировщиков.

– Вашим специалистам-гидрологам опыта хватает?

О.Х.: Не всегда. Сейчас мало найдете гидрологов 45-50 лет. Как правило, люди нашей профессии либо уже в возрасте, либо 30-35-летние. А опыт-то должен передаваться по цепочке. Из-за экономического провала, когда в 1990-е годы не было работы, люди поменяли сферу деятельности ушли от официальной профессии, переквалифицировались, сейчас даже обратиться за советом особо некому.

– Каковы сегодня шансы на развитие рынка гидрологических изысканий?

О.Х.: Это будет зависеть от того, насколько важным считают их проведение проектировщики и, главное, заказчики. Эксперты требуют результаты гидрологических изысканий. Но сами эксперты, к сожалению, не всегда соответствуют требованиям, предъявляемым к специалистам такого ранга. Иногда по замечаниям экспертов понимаем, что в экспертизе далеко не все обладают необходимым уровнем знаний. К сожалению, это характерно не только для гидрологии. В геологии, экологии та же картина.

– Что скажете о доле гидрологии в общем объеме изысканий ЗАО «ЛенТИСИЗ»?

А.У.: Сейчас мы вышли на стабильный уровень. Если год не особо загружен крупными проектами, мы выполняем в среднем 15 объектов. Сложно сказать, какую долю занимают они в общем объеме изысканий треста. Трудозатраты, знания у всех одинаковы. Что касается стоимости и важности изысканий – конечно, мы за то, что геологические изыскания очень важны. Но и гидрологические изыскания на конкретных объектах также немаловажны.

В последнее время в ЗАО «ЛенТИСИЗ» сократилось количество комплексных изысканий. Понятно, что заказчики стремятся оптимизировать затраты. Но при этом забывают, что комплексные инженерные изыскания более качественны и в конечном счете обходятся дешевле.

О.Х.: Мы выполняем работы по определению возможности обеспечения потребностей в воде и организации различных видов водопользования (это как раз касаемо водосбросов и водозаборов). В числе решаемых нами задач – выбор мест размещения площадки строительства для предотвращения ее подтопления, инженерная защита от неблагоприятных метеорологических воздействий. Кроме того, мы выполняем изыскания под проектирование автомобильных, железных дорог (проектирование мостовых переходов), прокладку трубопроводов, дюкерных переходов.

– А какова динамика гидрологических изысканий в ЗАО «ЛенТИСИЗ» в последнее время?

А.У.: Почему-то много заказов на гидрологические изыскания появляется осенью: промерные работы, работы на реках любят заказывать именно в период неустойчивого ледостава. Заказчик не понимает, что осенью условия неблагоприятные. Удлиняются сроки выполнения, плюс за счет эксплуатации оборудования в холода электроника работает очень неустойчиво. Например, электронные тахеометры надежны максимум до -20˚С. Между тем есть прекрасный летний сезон.

О.Х.: Наши изыскания неразрывно связаны с природными явлениями. Например, лучше увидеть половодье – значит, надо поработать весной. Промерные работы лучше выполнять со льда. Упускается подходящий момент, когда можно было приехать и увидеть все натурно.

– Полевые исследования остаются настолько важными?

А.У.: Без натурных наблюдений никаким образом не обойтись. Уже потому, что есть районы малоизученные, где невозможно воспользоваться аналогами: в Новгородской, Псковской областях, на отдаленных территориях Ленинградской области.

О.Х.: Раньше изучением гидрологического режима рек занимались неотрывно, выпускались каждый год ежегодники, в которых находилась информация по постам. Но в 1990-е годы много постов гидрологических наблюдений, на которые мы завязаны, было закрыто. Сегодня, если у нас есть гидронаблюдения до 1990-х годов, этот ряд необходимо продлить. А как это сделать, если пост закрыт? Мы уже не видим тенденцию изменения уровня воды. А сейчас, например, на водотоках Ленинградской области есть тенденция к его снижению. Из-за чего? Так ведь никто не ведет наблюдения. Раньше данные регулярно обновлялись в справочных пособиях. Теперь информацию можно только купить в том же Гидрометцентре.

– Получается, что перспективы вашей отрасли, мягко говоря, не вызывают оптимизма?

А.У.: Пока для проектирования требуются гидрологические изыскания, думаю, ничего плохого с нашей отраслью происходить не будет. Просто хотелось бы, чтобы гидрологию ценили, как она того заслуживает. Мы в этом заинтересованы, и это, на наш взгляд, важно для проектов.

– А какова цена типичного для Санкт-Петербурга контракта на гидрологические изыскания?

А.У.: Минимум – это 150-200 тыс. рублей. Все зависит от объема работы. Тот же сброс может располагаться на мелком ручье или канаве либо на р. Волхове.

О.Х.: Кстати, из-за острой конкуренции стоимость инженерно-гидрометеорологических изысканий падает. Но при этом снижается и качество: чем меньше цена контракта, тем больше необходимых пунктов будет исключено. Чаще всего исключается полевой сбор данных либо изыскания выполняются поверхностно, торопливо. Например, в зависимости от ширины реки делается определенное количество промерных точек, которое при удешевлении работ может быть сведено к минимуму. Сокращается количество проб воды, расходов воды, проведенных в поле.

А.У.: Камеральные работы при этом тоже страдают. Потому что пишем заключение просто по изученности района, без подробностей. Страдаем из-за того, что если хотим оттолкнуться от какого-то аналога, должны купить данные по нему. Например, показатели расхода воды за 10 лет. Но это в разы увеличивает смету. Так, на выписку материалов по расходам воды за 15 лет работы поста может быть потрачено 60-90 тыс. рублей. Заказчик соглашается на такое удорожание далеко не всегда.

– Как меняется территория вашего присутствия?

А.У.: Дальних объектов стало очень мало. А мы бы хотели на них работать – это интересно, это расширяет кругозор. Санкт-Петербург и Ленинградская область для нас районы хорошо изученные. С другой стороны, и здесь есть речки, на которых мало проводилось работ. Например, интересна р. Оредеж (мы как раз недавно там выполняли изыскания). Представляет интерес для гидролога и р. Вруда, протекающая в верхнем течении в зоне карста. Зацикливаться на канавах, безусловно, нет желания. Хотелось бы заниматься именно гидрологией.


ИСТОЧНИК: АСН-инфо
МЕТКИ: ЛЕНТИСИЗ

Санкт-Петербург. Дома падают: их не держит земля
06.03.2006 14:46

Практически каждый день в мире происходят техногенные катастрофы: рушатся здания, лопаются трубопроводы, прорывает плотины… Достаточно вспомнить Трансвааль-парк и Басманный рынок в Москве или нашу трагедию на Двинской улице. О проблеме техногенных катастроф, их причинах и способах прогнозирования рассказывает директор петербургской фирмы «Геофизпрогноз» Адам Гликман.

- Адам Григорьевич, почему так много происходит в последнее время техногенных катастроф?

- На самом деле, не больше, чем раньше. Информация о них просто стала доступней. А причина катастроф, в общем-то, одна - разрушаются объекты, построенные в зонах тектонических нарушений. Дом стоит на фундаменте, а фундамент на грунте, который и является истинным фундаментом. Но на него испокон веков внимания не обращали. Не потому, что люди такие ленивые, просто обычно мы замечаем то, что понимаем. А грунт и «чудеса», которые с ним творятся, долго были для людей тайной. Не было метода, который бы все объяснил. Однако люди догадывались, что грунт надо изучать, и с начала ХХ века стали проводить инженерно-геологические изыскания. Суть их до сих пор не изменилась. Прежде чем строить, бурят скважину, извлекают материал, исследуют его прочностные характеристики и принимают решение - быть или не быть зданию. Сегодня такое исследование является обязательным, но оно не предотвращает аварий.


- Дома, которые падают… Там тоже бурили?

- Если эту работу не выполнить, а дом рухнет - тюрьма. Отвести от тюрьмы - это единственное назначение процесса бурения, к сожалению. Поскольку оно абсолютно неинформативно. И все это понимают. Спросите у строителей, когда они его проводят. По уставу положено, естественно, перед проектированием, но поскольку все знают, что это формальность, бывает, что бурят уже во время строительства или совсем не бурят, а просто стряпают документы. И большого греха в этом нет.


- Разве это не подсудное дело?

- Формально подсудное. Но раз это все равно неинформативно, то, в конце концов, какая разница…


- А чем отличается ваш исследовательский метод?

- Я 25 лет «прожил» в Горном институте. Когда-то, в 1977 году передо мной поставили научную задачу - выяснить причины обрушения кровли в угольных шахтах. Я ее выполнил. На свет появился новый геофизический метод - спектральная сейсморазведка и соответствующее оборудование. А в 1993 году эту аппаратуру мы применили для поверхностных неподземных исследований. Выяснилась интересная вещь - около тех зданий, которые находятся в аварийном состоянии, на наших геофизических разрезах проявились некие объекты, похожие на воронку. Природа их была нам совершенно не ясна. Со временем удалось выяснить, что так проявляются зоны тектонических нарушений - трещин в горных породах. Как оказалось, в этих местах грунт обладает очень интересными свойствами, напрямую связанными с процессом разрушения зданий.


Первое - в результате воздействия строительной техники, а потом и самого здания на грунт он начинает терять несущую способность. Перед началом работ провели, скажем, положенное бурение - выяснили, что грунт прекрасный, прочный. А после того, как дом развалился, делают повторное бурение в том же месте и обнаруживается, что там не грунт, а некая полужидкая субстанция. Вывод обычно в таких случаях делают один - при бурении допустили фальсификацию. Буровиков сажают в тюрьму, особенно если погибли люди. А на самом деле никто не виноват. Просто такова природа.


Второе - в этих местах проявляется некая пульсация грунта. Это явление с помощью своей аппаратуры обнаружили ученые Екатеринбурга, в частности профессор Сашурин. Эта пульсация имеет планетарное происхождение. Бороться с ней, естественно, невозможно. Что получается? Мало того, что грунт «уходит из-под ног», так фундамент дома еще и мотает из стороны в сторону. Это приводит к тому, что, казалось бы, прочнейшая конструкция превращается в ошметки. А «специалисты» во всем винят строителей. И наказывают «виновных». Помните, когда в Спитаке произошло землетрясение? Там здания рассыпались, словно карточные домики. Многие говорили: ну конечно, при строительстве украли весь цемент. Нет! В этом городе обилие зон тектонических нарушений. Многие дома давно и медленно разрушались. Землетрясение просто завершило этот процесс.


- Надеюсь, вы доложили о результатах своих исследований?

- Да. И реакция последовала незамедлительно. Во-первых, за решение еще первой, «шахтной задачи» меня с моей группой ученых уволили из Горного института. Что же касается причин разрушений… Ну представьте себе, что вы маститый академик. Всю свою жизнь положили на развитие строительной науки. А тут появляются какие-то люди и говорят, что все ваши технологии никуда не годятся. Что вы будете делать?


- Но есть же службы МЧС, которые должны быть заинтересованы в ваших исследованиях.

- Как и всякое министерство, МЧС должно финансироваться. А финансирование у них, к сожалению, зависит не от качества прогнозов, а от количества аварий. Деньги выделяют на ликвидацию их последствий. Приведу простой пример. Когда в городе Высоцке, под Выборгом, несколько лет назад неожиданно развалилось здание школы, мы поехали туда вместе с сотрудниками МЧС и провели демонстрационное исследование - показали причину этого происшествия. Вот, говорим, посмотрите, все же по науке! А они нам открытым текстом: «Идите куда подальше, не мешайте жить». То же самое мне говорят на всех уровнях, вплоть до Министерства по чрезвычайным ситуациям. А между тем, президент Путин, посетив МЧС в этом году, обратил внимание на отсутствие реального прогноза в этой области. Их прогнозные службы занимают два этажа колоссального здания, а результат - нулевой. Знаете почему? У них в прогнозной службе работают… астрологи! На ставках математиков. Выходит, государству такой прогноз нужней.


- А в Петербурге ваш метод какие-нибудь городские службы используют?

- Да, Водоканал. Там нашелся человек, который понял, что это серьезно облегчает жизнь. Они взяли нашу аппаратуру и уже несколько лет с ее помощью ищут места разрыва трубопроводов. А трубы, кстати сказать, рвутся только в этих самых зонах. Так что мы можем не только искать места разрывов, но и прогнозировать аварии на нефте- и газопроводах. А знаете, сколько в нашей стране в год происходит таких аварий? Порядка 80 тысяч! У наших «специалистов» какое объяснение? Качество труб плохое. И ни у кого не возникает мысль, что труба здесь ни при чем.


- Работали ли вы на Двинской, где рухнул дом?

- Да. У меня есть данные по этой трагедии. Упавший дом стоял как раз в зоне тектонического нарушения, да еще под ним залегал плывун. Как оказалось, этот плывун шел под находящийся рядом дом-близнец. Этот «близнец» разрушался точно так же. Но когда мы запросили характеристику на это здание, получили заключение, что это дом первой категории, проще говоря, «новье». А он на самом деле был в таком состоянии, что там изогнулась даже шахта лифта. Еще пример. Три года назад мы проводили исследование в парке им. Сахарова (по просьбе местных жителей). Они беспокоились по поводу предстоящей уплотнительной застройки. Мы сказали, что со старыми домами все будет относительно нормально, а вот с новым проблем будет много. Даже показали место, где эти проблемы возникнут. Дом все равно построили (по улице Замшина). Он еще не заселен, но уже в том самом месте, о котором мы говорили, скреплен стяжками. Расползется.


- А строителей вы предупреждали? Разве они не заинтересованы в том, чтобы строить на века?

- К сожалению, на дом всем наплевать, кроме его обитателей. Многим подрядчикам главное - деньги получить. А там хоть трава не расти. Другое дело, если дом частный, хозяин за него переживает. С частниками мы и работаем активно. А из государственных строительных организаций исследования практически никто не заказывает.


- А городские чиновники в Комитете по строительству о ваших заключениях знают?

- Знают. Наши отчеты об исследованиях и прогнозы они получают регулярно.


- А ваши заключения могут служить поводом для судебного разбирательства?

- Есть даже пример международного уровня. Дело было несколько лет назад. На 16-й линии В.О. около реки Смоленки мы провели исследование и показали, что рядом со старым домом ничего строить нельзя - развалится и старое, и новое. Не послушали. Все поползло. А заказчик (житель этого дома) оказался настырный. Дошел до Страсбургского суда и дело выиграл благодаря нашему заключению.


- Вы сказали, что у зон тектонических нарушений два ключевых свойства. Есть и другие?


- Да, и тоже важные. Третье - грунт в этих местах находится в своеобразном состоянии. Это так называемая «твердая жидкость» - как бы недоспрессованный песок. Он очень проницаем. Если туда забуриться, то можно получать прекрасную родниковую воду. Эту воду застройщики, например, высвободили на ул. Замшина. Год тонули. Пытались забить сваи. Не получилось. Тогда положили плавающее основание из железобетона. Но и оно лопнуло.


Четвертое - такой грунт проницаем и для газов. Поэтому в зонах разломов на поверхность выходит масса глубинных вредных газов: радон, ртуть, глубинный метан, соли тяжелых металлов и многое другое. Человек, который живет в такой зоне на первом этаже, быстро погибает. Такие зоны еще называют геопатогенными. По мнению врачей из Екатеринбурга, которые занимаются этой проблемой, многие тяжелейшие болезни на земле, в том числе онкология, возникают по этой причине. Есть в Петербурге один дом около больницы Костюшко, я о нем без содрогания не могу вспоминать. Первый этаж - весь онкология. И люди не виноваты в этом.


Пятое - если вы совершенно случайно, не зная о свойствах грунта, устроите в таком месте помойку или захоронение токсичных или радиоактивных отходов, то все это начнет «проваливаться» и заражать землю на невообразимые глубины. Заразит ту воду, которую можно было бы брать в качестве родниковой, а через нее зараза расползется на колоссальные километры вокруг. Если хотите посмотреть в натуре на эту страшную картину, поезжайте в Красный бор.

Шестое - некоторые из зон тектонических нарушений имеют такие свойства, что там возможно возникновение техногенных землетрясений. Их еще называют «горные удары». Помните байку о том, как взвод солдат шел по мосту: мост вошел в резонанс с их шагом и развалился. Примерно то же и здесь. Если в зоне тектонического нарушения вы поставите вибрирующую технику и частота ее вибрации случайно окажется близкой к частоте, характеризующей данное место, то возникнет резонанс. Амплитуда колебаний возрастет многократно, и сооружение в какой-то момент провалится в землю. Так произошло, кстати, в Чернобыле. Вы не ослышались. По отчетам сейсмологов известно, что в момент аварии было зафиксировано два толчка непосредственно под четвертым блоком. Но поскольку там не сейсмоопасная зона, «специалисты» решили, что этого не может быть никогда. Были даже попытки изъять эту информацию из первичных источников.Останки блока, как вы знаете, одели в саркофаг, и он уходит в землю и разрушается.


- А на каких объектах капитального строительства в Петербурге побывать удалось?

- В Ольгино, на очистных сооружениях. Там периодически проваливается насосная станция и разрушается стакан аэрации. Это последствия «горных ударов».


- Адам Григорьевич, есть ли у Вас предположения по поводу случившегося в Трансвааль-парке?

- Там, где построили аквапарк, был овраг и били родники. Это надежные признаки зоны тектонического нарушения. Точно знаю, что при строительстве аквапарка на «кисель» грунта положили железобетонную плиту, и негибкий железобетон оказался в условиях, когда на него действует планетарная пульсация. Кроме того, внутри в аквапарке был аттракцион - океанская волна. Это динамическая нагрузка. В результате возник резонанс и плита лопнула.


- А Басманный рынок?

- Согласно опросам очевидцев, сначала упала крыша, и в этот же момент прорвало трубу с горячей водой. Это дополнительный признак «подвижек». Сразу упали стены. Почему? Им же, чтобы устоять, крыша не нужна - они сами по себе. Все это произошло из-за подвижек грунта, что характерно для зон тектонических нарушений. Стены при уходе в грунт наклонялись (объекты практически никогда не уходят в землю без наклона). В результате балки вышли из зацепления и перекрытия рухнули. То же самое было в Катовицах. Там, кстати, прямо перед аварией пошли трещины в полу…


- Вы не думали создать карту геопатогенных зон города?

- Это невозможно. Геопатагенные зоны беспорядочные, маленькие, и информация о большинстве из них абсолютно бессмысленна. Какое дело жителю, что в сквере по соседству проходит нарушение. Важно, когда это касается дома, где он живет. А вокруг здания исследование всегда можно провести.

Беседовала Наталья Ковтун


Платные дороги - реальность нового времени
31.01.2006 16:55

В последнее время все громче звучат разговоры о скором появлении в России сети платных дорог. Специалисты подчеркивают, что это совершенно необходимая мера для повышения уровня качества наших магистралей и для ускоренного развития их сети в связи с автомобильным бумом. О перспективах строительства платных дорог в России рассказывает заместитель руководителя Федерального дорожного агентства (ФДА) Евгений Дитрих.


- Евгений Иванович, насколько я понимаю, идея строительства платных дорог пришла к нам с Запада. Действительно ли этот опыт настолько хорош, что его стоит перенимать?

- Конечно, идея строительства платных автомобильных дорог не нова и широко распространена в мировой практике. В настоящее время в мире насчитывается более 140 тыс. км платных автомобильных магистралей и искусственных сооружений, функционирующих в 30 странах. Только в Европе 17 стран, объединенных в Европейскую ассоциацию концессионеров платных автодорог и дорожных объектов (ASECAP), построили и управляют 23 тыс. км платных дорог. В России же сегодня почти 60 процентов федеральных дорог не соответствуют современным нормативно-техническим требованиям. Около трети из них нуждаются в серьезной модернизации или реконструкции. Более 27 процентов или 13 тыс. км федеральных магистралей работают в режиме перегрузки. Особенно тяжелая ситуация сложилась в Московском и Санкт-Петербургском транспортных узлах. Здесь пропускная способность дорог фактически полностью исчерпала себя, и если в ближайшее время не предпринять оперативных и действенных мер, мы можем столкнуться с реальным транспортным коллапсом, когда движение на подходах и внутри «столиц» окажется полностью парализованным.


В последние годы в России прирост автомобильного парка в среднем составляет порядка 7-10 процентов. На фоне этой динамики увеличение протяженности автомобильной сети дорог составляет всего лишь десятые доли процента. То есть дорог строится крайне мало, а существующая сеть уже не справляется с резко возросшей нагрузкой и интенсивностью транспортных потоков, увеличившейся за последние несколько лет на основных магистралях страны более чем в 2 раза.


- В чем же причина?

- Их много. Но одна из главных причин создавшегося положения - неприемлемо низкий уровень финансирования. В прошлом году с учетом ассигнований бюджетов субъектов Российской Федерации объем финансирования составил менее 1,3 процента ВВП. Для сравнения, в 2000 году расходы на дорожное хозяйство составляли около 2,9 процента ВВП. В качестве примера можно привести информацию о доле дорожных расходов и инвестиций, характерной для ряда развитых стран: в Италии и Финляндии они составляют более 4 процентов ВВП, в Великобритании и Франции - более 3,5 процента ВВП. Одним из вариантов решения проблемы мы считаем создание сети платных автомобильных дорог, которые позволят привлечь в этот сектор финансовые средства и ресурсы частного капитала. Второй важнейшей задачей строительства платных дорог является повышение уровня безопасности и качества услуг, предоставляемых пользователям дорожной инфраструктуры, доведение состояния дорожной сети до уровня мировых стандартов.


- А правовая база для строительства и эксплуатации платных дорог в России есть?

- Правовой базой является федеральный закон «О концессионных соглашениях», вступивший в действие в августе 2005 года. Кроме того, Министерством транспорта разработан проект федерального закона «О платных автомобильных дорогах», в котором раскрывается специфика и особенности предмета концессионных соглашений применительно к проектам в дорожной отрасли, который планируется внести в Государственную Думу в ближайшее время. Специализированное учреждение ФГУ «Дороги России» назначено главным координатором и заказчиком пилотных платных проектов со стороны государства. В соответствии с федеральным законом «О концессионных соглашениях» и подзаконными нормативно-правовыми актами, концессионер будет осуществлять строительство, содержание и оперативное управление платным объектом. Вложенные средства инвестора будут покрыты за счет взимания платы за проезд и использования придорожных сервисных услуг. Распределение прибыли будет производиться по концессионному соглашению в соответствии с процентным соотношением долей участников договора в рамках государственно-частного партнерства.


- Где в первую очередь будут строить платные дороги?

- Вблизи крупных городов и на освоенных территориях, на которых, с одной стороны, строительство имеет весьма высокую стоимость, так как связано с выкупом дорогостоящих земель, сносом зданий и сооружений, переселением жителей, строительством большого количества транспортных развязок, переустройством линий электропередач, кабельных линий и трубопроводов. С другой стороны, интенсивность движения на дороге настолько велика, что для инвесторов может быть привлекательным вложить средства в строительство или реконструкцию на основе концессионного соглашения о последующей эксплуатации дороги на платной основе.


Так, в соответствии с подпрограммой «Экспорт транспортных услуг» федеральной целевой программы «Модернизация транспортной системы России (2002-2010 годы)» намечено строительство платных:
- скоростной автомобильной магистрали Москва - Санкт-Петербург (в мае 2006 года будет завершена разработка обоснования инвестиций в ее строительство);
- Центральной кольцевой автомобильной дороги Московской области (в I полугодии 2006 года будет завершена разработка обоснования инвестиций в строительство);
- соединительной автомобильной магистрали от Московской кольцевой автомобильной дороги в районе транспортной развязки с Молодогвардейской улицей до автомобильной магистрали М-1 «Беларусь» Москва - Минск (в 2006 году будет разработан проект строительства);

- западного скоростного диаметра в Санкт-Петербурге, который на южном участке соединяет Морской порт Санкт-Петербурга с Кольцевой дорогой вокруг Санкт-Петербурга и федеральными автомобильными дорогами «Россия» и «Нарва».

- Это будут первые платные дороги России?
- Нет. К настоящему времени существует ряд платных дорожных объектов, в частности, два участка на федеральной дороге М-4 «Дон» Москва - Воронеж, мостовой переход в Барнауле, ряд участков местных дорог в Псковской области. Вырученных средств хватает на содержание дороги. В большинстве случаев пользователи довольны услугами платных участков, так как при умеренной плате они получают повышенный комфорт и безопасность, большую скорость.

- Даже если начнут усиленно строиться платные трассы, смогут ли они себя окупить?
- Мы исходим из того, что строительство платных дорог будет осуществляться в тех регионах, которые позволят окупить строительство и содержание дорог и искусственных сооружений. Но называть точный срок окупаемости платных автомагистралей сейчас сложно. Международный опыт показывает, что сроки окупаемости платных дорог варьируются в пределах 10-20 лет.

- Может ли так случиться, что со временем все бесплатные дороги России станут платными?
- Исходя из системы расселения в Российской Федерации, которую характеризует менее плотное размещение населенных пунктов по сравнению со странами Западной Европы, размеры движения даже на основных магистралях, за исключением подходов к крупным городам, таковы, что введение платного проезда на них в настоящее время экономически нецелесообразно. Как правило, строительство платных дорог эффективно, когда интенсивность движения на момент ввода магистрали в эксплуатацию превышает 20 тыс. автомобилей в сутки. С учетом перераспределения транспортных потоков между существующими дорогами и планируемыми новыми автодорожными магистралями, на которых можно ввести платный проезд, протяженность таких участков может составлять до 10 тыс. км. Поэтому даже в отдаленной перспективе их доля будет незначительна среди 600 тыс. км протяженности сети автомобильных дорог общего пользования.
Подготовила Наталья Ковтун