Александр Савкин: "В жизни реально все, о чем ты можешь подумать и что тебе важно"
Коучинг как метод консультирования и тренинга, в котором коуч ищет решение проблем совместно с клиентом, начал входить в российскую бизнес-действительность в начале 2000-х годов, однако до сих пор этот инструмент развития используется немногими компаниями. Основатель и директор Института коучинга Александр Савкин рассказал корреспонденту "Строительного Еженедельника" Антонине Асановой о сути коучинга, типичных проблемах компаний и руководителей и пути к успеху.
Какие задачи призван решать коучинг?
– Одна из задач коучинга – помочь людям увидеть свой потенциал, принять его и начать его реализовывать, помочь выйти на свой путь, заниматься своим делом и ставить достойные цели. Этот потенциал есть в каждом, он может быть заморожен, может быть арестован, или же мы можем знать о своих ресурсах, но не уметь ими пользоваться. В жизни реально все, о чем ты можешь подумать и что тебе важно. После этого утверждения почему-то все представляют, что благодаря коучингу у них появится яхта, как у Абрамовича, будет остров… Но на самом деле это важно единицам. Сложность в том, что мы боимся думать о чем-то, что выходит за привычные рамки. А цель должна быть большой – в большую цель проще попадать. Очень важно целиться в звезды – тогда в худшем случае ты попадешь в гору. В бизнесе коучинг дает осознание того, почему человек находится в этой компании, почему сидит в этом кресле. Когда человек подходит к этому осознанно, возникают все остальные задачи: как научиться общаться с другими, как сделать так, чтобы на совещания не уходило впустую 3-5 часов, чтобы люди брали ответственность за результат, чтобы они разделяли его точку зрения.
Многие бизнесмены считают коучинг шарлатанством.
– Обычно происходит так. В компании возникают проблемы – приходят люди, которые заточены на индивидуальное развитие – психотерапевты, консультанты, персональные коучи, – приходят и говорят: "Рыба гниет с головы – нужно работать с владельцами, с топами, когда у них появится понимание ситуации, тогда структура компании заработает". А на самом деле в итоге у человека возникает ужас, потому что теперь он все видит и понимает, но ничего сделать не может. Одного осознания мало. Затем подключаются оргконсультанты и говорят, что на самом деле есть образцы успешных компаний, и надо сделать вот так и вот так. Но кто это будет делать? Потом тренеры заявляют, что все не так, что нужно провести серию тренингов по командообразованию, эффективным продажам, жестким переговорам, и вот тогда будет счастье. Но тренинг без интеграции, без сопровождения, без создания системы мотивации, без понимания, зачем это надо, – это выброшенные деньги. Хотите выбросить деньги – купите тренинг. Когда у человека аппендицит, ему не нужно ставить пиявок. Когда компания сталкивается с проблемами, мешающими ее дальнейшему развитию, нужен интегральный подход, который работает по всем четырем секторам: и с человеком, и с командой, и с жесткими организационными схемами, и с обучением. И тогда – удивительно – оказывается, что все ответы лежат внутри компании. Это один из постулатов коучинга – все ответы лежат внутри человека. Консультант не может знать, как развиваться компании, потому что он не в бизнесе, он не в теме. Коучинг – это о том, чтобы быть не специалистом, который привносит знания, а тем, кто позволяет внутренней системе развернуться, выявить свои слабые зоны и свой потенциал. Важно достать всех скелетов из шкафов, потому что если этого не сделать, они начинают размножаться.
Каковы основные проблемы, сложности в компаниях, с которыми вы работаете?
– Каждая компания проходит определенные этапы развития. Их подробно описал Ицхак Адизес. Грубо говоря, компания из 3-5 человек начинает развиваться. Никому ничего не надо повторять дважды, все работает. Через какое-то время компания разрастается, все больше времени начинает уходить на коммуникацию, объяснения. Роли основателей меняются, кто-то становится во главе. Появляется необходимость ввести структуру. У главы компании появляется помощница. И тут все понимают, что нужно драться за тело. Кто ближе к телу – у того уверенность, гарантии, ресурс. Начинаются подсиживания, подковерные игры, политиканство. В этот момент нужно вводить "догоняющую" бюрократию – постепенно, столько, сколько нужно. Кризис проходит. Компания разрастается дальше. И начинается этап так называемой ловушки основателя. Главе компании страшно признать, что теперь он не единственный и самый умный в компании, что теперь самых умных должно быть много, что теперь кто-то другой тоже может генерировать идеи и брать на себя ответственность. И если основатель компании не поделится полномочиями, компания не умрет, но перестанет развиваться. Дальше наступают другие кризисы. И на этих граблях танцуют практически все. Кто-то знает об этих этапах. Но знать – одно, а уметь преодолевать – совсем другое.
Почему эти этапы невозможно преодолеть самостоятельно?
– Все упирается в человеческий фактор. Кто-то, например, очень любит людей. Он не может просто уволить человека, не может его обидеть. И в компании возникает проблема "золотых коров". Где-то мы боимся быть справедливыми, называя это жесткостью. Где-то мы боимся сказать: это твоя задача, и ты должен ее решать. Боимся что-то потребовать. А часто не умеем поддержать, не умеем похвалить. Марсиаль Лосада более 20 лет исследовал секрет успеха команд-чемпионов и вывел минимальное соотношение похвал и выражений недовольства, необходимое для поддержания квазистабильности группы. Это число три: для того чтобы группа оставалась эффективной и не деградировала, на три похвалы должен приходиться один упрек. Тогда как у команды чемпионов это соотношение равняется семи: на семь раз "похвалить" должен приходиться один раз "поругать". И приходится учить людей адекватно благодарить. Плюс у руководителей высокого уровня часто возникают проблемы в семьях, потому что человек пропадает на работе по 12‑15 часов в сутки. Человек должен быть гармоничным – должны быть и хобби, и дом, и семья, и любовь, и здоровье. А у многих этого нет.
Сколько времени уходит на решение подобной задачи?
– В среднем решение 70% задач укладывается в 5-10 часов. Бывает, можно решить проблему за 1-3 часа. Хотя затем могут проводиться дополнительные встречи. Если говорить о решении проблем в компаниях, для ведения интегральных проектов мы заключаем договор на год.
Насколько результаты, которых вы достигаете по прошествии года, соответствуют тем критериям, целям, что заявлялись в начале?
– Конечно, не на 100%. Хитрость в том, что иногда люди думают, что хотят одного, но в процессе работы компания начинает двигаться в другую сторону. И в итоге даже если заявленные цели не соответствуют результату, заказчик признает, что это и есть то, к чему он стремился. Мы ведем всего по 2-3 проекта в год и не работали бы на этом рынке, если бы заказчик не оставался доволен. Эта удовлетворенность измеряется по трем критериям: во-первых, глава компании чувствует себя хорошо в личностном плане, во-вторых, его бизнес успешен, и в-третьих, он понимает, куда ему двигаться дальше.
На ваш взгляд, чем отличается успешный человек от неуспешного?
– Успешный человек знает, чего он хочет, успешный человек позитивно относится к жизни и умеет учиться на собственных ошибках. У успешных людей есть определенное мировоззрение. Когда Томаса Эдисона спросили, как ему удалось преодолеть тысячи неудач, – а он провел более тысячи экспериментов, прежде чем загорелась лампочка, – он ответил: "У меня не было ни одной неудачи – у меня была тысяча ступеней, которые вели меня к успеху". Кроме того, успешным людям свойственны высокий уровень внутренней энергии, постоянное стремление учиться, ведь за 5 лет более 80% знаний устаревают, умение общаться с любыми людьми и формировать команду под свои задачи.
В последнее время в бизнес-среде ведется много разговоров о необходимости изменения подходов к управлению компаниями, об их гибкости, инновационности. Какими, на ваш взгляд, должны становиться современные компании?
– Я часто спрашиваю основателей компаний, в чем цель вашего бизнеса. И до сих пор 90% бизнесменов с удивлением отвечают: в получении прибыли. Но сегодня просто извлекать прибыль – преступление. Сейчас нужно не просто сохранять планету, сейчас важно привносить добавочную стоимость. Важно, чтобы бизнес улучшал экологию, улучшал отношения людей. Например, американские индейцы говорят, что принимают решение исходя из того, чтобы им были довольны предки на пять поколений назад и чтобы потомки, которые будут жить после них, сказали, что это было правильное решение.
Петербург должен оставаться моноцентричным, а основным направлением его развития должна стать реновация окраинных районов. Такие мысли архитектор Рикардо Бофилл-младший, вице-президент архитектурной мастерской его отца Рикардо Бофилла, высказал в беседе с корреспондентом "Строительного Еженедельника" Антониной Асановой.
Рикардо, в вашем портфолио урбанистические проекты для многих городов мира. На ваш взгляд, что следовало бы изменить в Петербурге в масштабе города, чтобы он стал более удобным, более привлекательным?
– Это слишком сложный вопрос, чтобы отвечать на него в одиночку. Вообще видение направлений развития города должно иметь его руководство. В идеале оно формируется благодаря встречам губернатора с экспертами – архитекторами и урбанистами. Должна быть накоплена некая база ответов – насколько важно "развернуть" город к заливу или к реке, или в первую очередь трансформировать индустриальную зону или периферию. Поэтому вам нужен сильный губернатор, который готов брать на себя большое количество рисков. Если же все-таки говорить о моем мнении... Я думаю, самое важное изменение должно произойти на периферии Петербурга. Сейчас на расстоянии 10 км от центра мы не можем строить так же хорошо, как архитекторы, жившие 100-200 лет назад. Окраинные районы – монофункциональные, скучные. Необходимо обеспечивать доступное жилье для каждого, но не с помощью советского блочного строительства. Существуют новые технологии панельного домостроения, новые концепции мультифункциональных кварталов, новые концепции улиц. И в Петербурге необходимо создать качественные, идеальные кварталы на периферии города. Именно в них живет большинство населения, средний и рабочий класс. И это реальная задача для следующих 10 лет.
В одном из интервью ваш отец рассказывал о старте проекта по разработке недорогого социального жилья для регионов третьего мира. Как продвинулась эта идея?
– Это идеалистический проект. Мы старались привнести на окраины городов такое же качество жизни, как и в их центрах. Это основная цель. Убеждение, что из-за того, что дома для рабочего класса находятся вне центра города, а их жители имеют невысокий уровень доходов, пригороды должны быть ужасны, – одно из самых антидемократичных в мире. Моя семья, я и мой отец, имеем социалистические убеждения и стараемся реализовывать проекты развития пригородов, используя классические, исторические подходы, делать пространства снаружи такими же важными, как и внутренние решения. Даже если в вашем климате постоянно идет снег и холодно, к пространствам снаружи домов на периферии должно быть такое же отношение, как если бы это был центр города.
Удалось ли сделать такие проекты дешевыми?
– Такое строительство недешево, но, я бы сказал, экономично. Дело в другом. Например, панельное домостроение в России – одна из самых дешевых технологий. Но если вы обратитесь к московским девелоперам и заявите, что хотите построить из панелей отель, они ответят «нет». Потому что это слишком плохо и скучно выглядит. России нужно отказаться от ДСК, от старых советских заводов. Должны быть созданы новые производства, с новым оборудованием, которое будет производить новые интегрированные системы строительства, позволяющие строить и 24-этажные здания, и 7-этажные дома с возможностью создания не только фасада в любом стиле, но и уникальных структурных элементов здания. Это сложно, но очень важно. И Россия должна через это пройти.
В последнее время в Петербурге активно обсуждается идея полицентричного развития города. Что вы думаете о такой перспективе?
– Я думаю, что в городе должен оставаться основной центр – исторический. Но могут появиться и подцентры, которые смогли бы стать основой для развития местных сообществ и идентификации районов. То есть, строго говоря, город должен оставаться моноцентричным, но иметь полицентричный вид. И он не должен далее расти вширь. Этот рост необходимо остановить природной границей или буферной зоной следующего города. Подробнее говорить сложно, я не изучал мастер-план Петербурга.
А что вы скажете о центре города? Есть ли в нем место новой архитектуре?
– Мы не можем давать на этот вопрос однозначный ответ: да или нет. Во-первых, существуют определенные правила: высотный регламент, СНиПы, необходимость строить в соответствии с условиями исторического контекста. А во-вторых, строительство в центре должно отвечать условию органичности. Должно найтись соответствующее место, должна быть необходимость возведения здания. Если, например, в центре есть пустырь, оставшийся на месте рухнувшего или снесенного дома и создающий проблемы для людей, живущих по соседству, то почему бы не построить на этом месте красивое городское здание? Поэтому ответ на ваш вопрос всегда зависит от многих факторов, мы должны смотреть на каждую конкретную ситуацию. Но если вы все-таки формулируете вопрос категорично: строить в центре новые здания или нет, – я скажу "да". Баланс нового и старого – это самый сложный вопрос в архитектуре. Но развитие города продолжается, и копировать прошлое невозможно. Вы можете только искать вдохновение в истории.
Какой тогда должна быть архитектура новых зданий в историческом центре?
– Фасад может быть украшен колоннами, деревом, чем угодно – это эстетические категории. Стиль не важен. Главное – облик здания должен соответствовать прекрасному прошлому Петербурга, выглядеть гармонично в окружении исторических зданий. Строения должны быть реальными, правдивыми, теми, которые необходимы именно здесь, на этом месте. Никакой архитектуры для примадонн, никаких капризов заказчиков. Исторический центр стоит уже века, а мы имеем возможность творить всего 20-30 лет. Вклад одного человека очень мал, он всего лишь один из маленьких листочков большого дерева. И здания должны быть скромными, спокойными, их строительство – обсуждаться с большим количеством различных экспертов: архитекторов, градозащитников. Для меня Петербург не менее красив, чем Венеция. Вы можете представить новое здание в Венеции без непрерывной связи с историческим прошлым? Вы должны принимать исторический фактор в расчет при принятии решения, потому что Петербург совершенно уникален и на самом деле не такой и большой. А разрушение центра большими башнями и стеклянными зданиями, во-первых, противоречит закону. И во-вторых, я думаю, это не добавит ничего нового.
Политики и общественные деятели часто говорят об особом петербургском стиле, но никто еще не сформулировал, что же это такое. Есть ли он, на ваш взгляд, и как бы вы его охарактеризовали?
– Стиль изменяется во времени, и у архитектуры Петербурга нет одного четко выделенного стиля. Балтийский классический стиль – это концептуальная эволюция, эволюция материалов, функций. И я не думаю, что формирование этого стиля уже закончено. Уникальность петербургского стиля в том, что это не внешний вид отдельных объектов, это прежде всего концепция города, планирование имперской столицы. И в истории, скрывающейся за красивыми фасадами, – воля Петра Великого, грязь и болота, в борьбе с которыми построен город, и большие человеческие жертвы.
Справка:
Рикардо Бофилл-младший участвовал в качестве архитектора в проектах, развивавшихся более чем в 20 странах. В его портфолио урбанистические проекты, проекты общественных сооружений, жилых, офисных и мультифункциональных зданий, выполнявшиеся с начальных этапов и до авторского надзора за строительством. В числе его проектов новый порт Барселоны, Национальный театр Каталонии, главный офис Сообщества всемирных межбанковских финансовых телекоммуникаций SWIFT в Бельгии; в России – конгресс-центр "Константиновский" в Стрельне, ЖК "Aлександрия" на Новгородской, 23, и проект жилого комплекса ЗАО "ЮИТ Санкт-Петербург" на Смольном проспекте, 17.