Санкт-Петербург. Дома падают: их не держит земля
06.03.2006 14:46
Практически каждый день в мире происходят техногенные катастрофы: рушатся здания, лопаются трубопроводы, прорывает плотины… Достаточно вспомнить Трансвааль-парк и Басманный рынок в Москве или нашу трагедию на Двинской улице. О проблеме техногенных катастроф, их причинах и способах прогнозирования рассказывает директор петербургской фирмы «Геофизпрогноз» Адам Гликман.
- Адам Григорьевич, почему так много происходит в последнее время техногенных катастроф?
- На самом деле, не больше, чем раньше. Информация о них просто стала доступней. А причина катастроф, в общем-то, одна - разрушаются объекты, построенные в зонах тектонических нарушений. Дом стоит на фундаменте, а фундамент на грунте, который и является истинным фундаментом. Но на него испокон веков внимания не обращали. Не потому, что люди такие ленивые, просто обычно мы замечаем то, что понимаем. А грунт и «чудеса», которые с ним творятся, долго были для людей тайной. Не было метода, который бы все объяснил. Однако люди догадывались, что грунт надо изучать, и с начала ХХ века стали проводить инженерно-геологические изыскания. Суть их до сих пор не изменилась. Прежде чем строить, бурят скважину, извлекают материал, исследуют его прочностные характеристики и принимают решение - быть или не быть зданию. Сегодня такое исследование является обязательным, но оно не предотвращает аварий.
- Дома, которые падают… Там тоже бурили?
- Если эту работу не выполнить, а дом рухнет - тюрьма. Отвести от тюрьмы - это единственное назначение процесса бурения, к сожалению. Поскольку оно абсолютно неинформативно. И все это понимают. Спросите у строителей, когда они его проводят. По уставу положено, естественно, перед проектированием, но поскольку все знают, что это формальность, бывает, что бурят уже во время строительства или совсем не бурят, а просто стряпают документы. И большого греха в этом нет.
- Разве это не подсудное дело?
- Формально подсудное. Но раз это все равно неинформативно, то, в конце концов, какая разница…
- А чем отличается ваш исследовательский метод?
- Я 25 лет «прожил» в Горном институте. Когда-то, в 1977 году передо мной поставили научную задачу - выяснить причины обрушения кровли в угольных шахтах. Я ее выполнил. На свет появился новый геофизический метод - спектральная сейсморазведка и соответствующее оборудование. А в 1993 году эту аппаратуру мы применили для поверхностных неподземных исследований. Выяснилась интересная вещь - около тех зданий, которые находятся в аварийном состоянии, на наших геофизических разрезах проявились некие объекты, похожие на воронку. Природа их была нам совершенно не ясна. Со временем удалось выяснить, что так проявляются зоны тектонических нарушений - трещин в горных породах. Как оказалось, в этих местах грунт обладает очень интересными свойствами, напрямую связанными с процессом разрушения зданий.
Первое - в результате воздействия строительной техники, а потом и самого здания на грунт он начинает терять несущую способность. Перед началом работ провели, скажем, положенное бурение - выяснили, что грунт прекрасный, прочный. А после того, как дом развалился, делают повторное бурение в том же месте и обнаруживается, что там не грунт, а некая полужидкая субстанция. Вывод обычно в таких случаях делают один - при бурении допустили фальсификацию. Буровиков сажают в тюрьму, особенно если погибли люди. А на самом деле никто не виноват. Просто такова природа.
Второе - в этих местах проявляется некая пульсация грунта. Это явление с помощью своей аппаратуры обнаружили ученые Екатеринбурга, в частности профессор Сашурин. Эта пульсация имеет планетарное происхождение. Бороться с ней, естественно, невозможно. Что получается? Мало того, что грунт «уходит из-под ног», так фундамент дома еще и мотает из стороны в сторону. Это приводит к тому, что, казалось бы, прочнейшая конструкция превращается в ошметки. А «специалисты» во всем винят строителей. И наказывают «виновных». Помните, когда в Спитаке произошло землетрясение? Там здания рассыпались, словно карточные домики. Многие говорили: ну конечно, при строительстве украли весь цемент. Нет! В этом городе обилие зон тектонических нарушений. Многие дома давно и медленно разрушались. Землетрясение просто завершило этот процесс.
- Надеюсь, вы доложили о результатах своих исследований?
- Да. И реакция последовала незамедлительно. Во-первых, за решение еще первой, «шахтной задачи» меня с моей группой ученых уволили из Горного института. Что же касается причин разрушений… Ну представьте себе, что вы маститый академик. Всю свою жизнь положили на развитие строительной науки. А тут появляются какие-то люди и говорят, что все ваши технологии никуда не годятся. Что вы будете делать?
- Но есть же службы МЧС, которые должны быть заинтересованы в ваших исследованиях.
- Как и всякое министерство, МЧС должно финансироваться. А финансирование у них, к сожалению, зависит не от качества прогнозов, а от количества аварий. Деньги выделяют на ликвидацию их последствий. Приведу простой пример. Когда в городе Высоцке, под Выборгом, несколько лет назад неожиданно развалилось здание школы, мы поехали туда вместе с сотрудниками МЧС и провели демонстрационное исследование - показали причину этого происшествия. Вот, говорим, посмотрите, все же по науке! А они нам открытым текстом: «Идите куда подальше, не мешайте жить». То же самое мне говорят на всех уровнях, вплоть до Министерства по чрезвычайным ситуациям. А между тем, президент Путин, посетив МЧС в этом году, обратил внимание на отсутствие реального прогноза в этой области. Их прогнозные службы занимают два этажа колоссального здания, а результат - нулевой. Знаете почему? У них в прогнозной службе работают… астрологи! На ставках математиков. Выходит, государству такой прогноз нужней.
- А в Петербурге ваш метод какие-нибудь городские службы используют?
- Да, Водоканал. Там нашелся человек, который понял, что это серьезно облегчает жизнь. Они взяли нашу аппаратуру и уже несколько лет с ее помощью ищут места разрыва трубопроводов. А трубы, кстати сказать, рвутся только в этих самых зонах. Так что мы можем не только искать места разрывов, но и прогнозировать аварии на нефте- и газопроводах. А знаете, сколько в нашей стране в год происходит таких аварий? Порядка 80 тысяч! У наших «специалистов» какое объяснение? Качество труб плохое. И ни у кого не возникает мысль, что труба здесь ни при чем.
- Работали ли вы на Двинской, где рухнул дом?
- Да. У меня есть данные по этой трагедии. Упавший дом стоял как раз в зоне тектонического нарушения, да еще под ним залегал плывун. Как оказалось, этот плывун шел под находящийся рядом дом-близнец. Этот «близнец» разрушался точно так же. Но когда мы запросили характеристику на это здание, получили заключение, что это дом первой категории, проще говоря, «новье». А он на самом деле был в таком состоянии, что там изогнулась даже шахта лифта. Еще пример. Три года назад мы проводили исследование в парке им. Сахарова (по просьбе местных жителей). Они беспокоились по поводу предстоящей уплотнительной застройки. Мы сказали, что со старыми домами все будет относительно нормально, а вот с новым проблем будет много. Даже показали место, где эти проблемы возникнут. Дом все равно построили (по улице Замшина). Он еще не заселен, но уже в том самом месте, о котором мы говорили, скреплен стяжками. Расползется.
- А строителей вы предупреждали? Разве они не заинтересованы в том, чтобы строить на века?
- К сожалению, на дом всем наплевать, кроме его обитателей. Многим подрядчикам главное - деньги получить. А там хоть трава не расти. Другое дело, если дом частный, хозяин за него переживает. С частниками мы и работаем активно. А из государственных строительных организаций исследования практически никто не заказывает.
- А городские чиновники в Комитете по строительству о ваших заключениях знают?
- Знают. Наши отчеты об исследованиях и прогнозы они получают регулярно.
- А ваши заключения могут служить поводом для судебного разбирательства?
- Есть даже пример международного уровня. Дело было несколько лет назад. На 16-й линии В.О. около реки Смоленки мы провели исследование и показали, что рядом со старым домом ничего строить нельзя - развалится и старое, и новое. Не послушали. Все поползло. А заказчик (житель этого дома) оказался настырный. Дошел до Страсбургского суда и дело выиграл благодаря нашему заключению.
- Вы сказали, что у зон тектонических нарушений два ключевых свойства. Есть и другие?
- Да, и тоже важные. Третье - грунт в этих местах находится в своеобразном состоянии. Это так называемая «твердая жидкость» - как бы недоспрессованный песок. Он очень проницаем. Если туда забуриться, то можно получать прекрасную родниковую воду. Эту воду застройщики, например, высвободили на ул. Замшина. Год тонули. Пытались забить сваи. Не получилось. Тогда положили плавающее основание из железобетона. Но и оно лопнуло.
Четвертое - такой грунт проницаем и для газов. Поэтому в зонах разломов на поверхность выходит масса глубинных вредных газов: радон, ртуть, глубинный метан, соли тяжелых металлов и многое другое. Человек, который живет в такой зоне на первом этаже, быстро погибает. Такие зоны еще называют геопатогенными. По мнению врачей из Екатеринбурга, которые занимаются этой проблемой, многие тяжелейшие болезни на земле, в том числе онкология, возникают по этой причине. Есть в Петербурге один дом около больницы Костюшко, я о нем без содрогания не могу вспоминать. Первый этаж - весь онкология. И люди не виноваты в этом.
Пятое - если вы совершенно случайно, не зная о свойствах грунта, устроите в таком месте помойку или захоронение токсичных или радиоактивных отходов, то все это начнет «проваливаться» и заражать землю на невообразимые глубины. Заразит ту воду, которую можно было бы брать в качестве родниковой, а через нее зараза расползется на колоссальные километры вокруг. Если хотите посмотреть в натуре на эту страшную картину, поезжайте в Красный бор.
Шестое - некоторые из зон тектонических нарушений имеют такие свойства, что там возможно возникновение техногенных землетрясений. Их еще называют «горные удары». Помните байку о том, как взвод солдат шел по мосту: мост вошел в резонанс с их шагом и развалился. Примерно то же и здесь. Если в зоне тектонического нарушения вы поставите вибрирующую технику и частота ее вибрации случайно окажется близкой к частоте, характеризующей данное место, то возникнет резонанс. Амплитуда колебаний возрастет многократно, и сооружение в какой-то момент провалится в землю. Так произошло, кстати, в Чернобыле. Вы не ослышались. По отчетам сейсмологов известно, что в момент аварии было зафиксировано два толчка непосредственно под четвертым блоком. Но поскольку там не сейсмоопасная зона, «специалисты» решили, что этого не может быть никогда. Были даже попытки изъять эту информацию из первичных источников.Останки блока, как вы знаете, одели в саркофаг, и он уходит в землю и разрушается.
- А на каких объектах капитального строительства в Петербурге побывать удалось?
- В Ольгино, на очистных сооружениях. Там периодически проваливается насосная станция и разрушается стакан аэрации. Это последствия «горных ударов».
- Адам Григорьевич, есть ли у Вас предположения по поводу случившегося в Трансвааль-парке?
- Там, где построили аквапарк, был овраг и били родники. Это надежные признаки зоны тектонического нарушения. Точно знаю, что при строительстве аквапарка на «кисель» грунта положили железобетонную плиту, и негибкий железобетон оказался в условиях, когда на него действует планетарная пульсация. Кроме того, внутри в аквапарке был аттракцион - океанская волна. Это динамическая нагрузка. В результате возник резонанс и плита лопнула.
- А Басманный рынок?
- Согласно опросам очевидцев, сначала упала крыша, и в этот же момент прорвало трубу с горячей водой. Это дополнительный признак «подвижек». Сразу упали стены. Почему? Им же, чтобы устоять, крыша не нужна - они сами по себе. Все это произошло из-за подвижек грунта, что характерно для зон тектонических нарушений. Стены при уходе в грунт наклонялись (объекты практически никогда не уходят в землю без наклона). В результате балки вышли из зацепления и перекрытия рухнули. То же самое было в Катовицах. Там, кстати, прямо перед аварией пошли трещины в полу…
- Вы не думали создать карту геопатогенных зон города?
- Это невозможно. Геопатагенные зоны беспорядочные, маленькие, и информация о большинстве из них абсолютно бессмысленна. Какое дело жителю, что в сквере по соседству проходит нарушение. Важно, когда это касается дома, где он живет. А вокруг здания исследование всегда можно провести.
Беседовала Наталья Ковтун
27.06.2005 17:37
О новых требованиях к правилам продажи земельных участков под застройку рассказывает председатель Фонда имущества Санкт-Петербурга Андрей Степаненко.
– Так какие требования к аукционам устанавливает новый Градостроительный кодекс?
– В законе говорится, что потенциальный покупатель должен представить объемно-планировочное решение, в установленном порядке говорящее о пространственных характеристиках возводимого объекта. Это достаточно расплывчатая формулировка. В документе не расшифровано, согласовывается ли это «решение» какой-нибудь «градостроительной комиссией» или градостроительным советом. Не конкретизируется и то, как должна выглядеть заявка.
– И к чему эта новация приведет?
– Может это и прискорбно звучит, но короткий пакет «пролезает» в ту схему, которая устанавливается Градостроительным кодексом. Единственное, пожалуй – станет логичнее отдавать территории не по пол гектара, а по 3-5 га. Возможно, с 1 октября покупатели будут предоставлять некий буклет из 5-10 страниц, где будет описываться – что они предполагают построить на участке. Пока непонятно, будут ли эти предложения кем-нибудь утверждаться – КУГИ, КС, Фондом имущества или КГА – этот вопрос прорабатывается. Но в любом случае этот документ не будет для нас принципиальным. Мы полистаем его, убедимся, что требование федерального законодательства соблюдено, и этим ограничимся. В заявку на покупку придется внести еще один пункт, где будет оговорена планируемая площадь будущих зданий. При этом хочу сказать, что мы, по-прежнему, будем проводить аукционы. Критерий, по которому будет определяться покупатель, останется один – цена.
Новые правила торгов, которые Фонд имущества сейчас активно пишет, в любом случае будет направлен на согласование в КУГИ. Возможно, для регламентации новых правил придется выпустить некий совместный акт КУГИ и Комитета по строительству.
– А после совершения сделки покупатель сможет корректировать свои предложения по объему застройки? Ведь невозможно заранее определить, какова будет точная площадь.
– Безусловно, корректировка цифры, после заключения сделки будет возможна.
– Можете ли Вы сказать, а зачем нужны все эти новации?
– Законодатели, когда принимали эти нормы, вероятнее всего, думали о надежности рынка. И намеревались ввести ограничения для тех фирм, которые приходят на торги не для того чтобы строить, а для последующей перепродажи прав на земли.
Кстати, о перепродаже. Наши объекты – я имею в виду участки под строительство – в этом смысле выгодно отличаются от участков, которые предлагает вторичный рынок. Во-первых, город несет ответственность за свои продажи и в случае возникновения непредвиденной ситуации может вернуть деньги. Потом, мы продаем шестилетнюю аренду – это выгодно. Весь этот срок в распоряжении застройщика. А на вторичном рынке продается акционерное общество с неизвестной кредитной историей; сроки исполнения договора зачастую уже подходят к концу, а чтобы продлить договор, нужно выходить на правительство. Все это чрезвычайно рискованно и сложно. Я уже не говорю о том, что к моменту продажи на этом объекте может висеть кредит и исполнение обязательств по нему тоже ляжет на плечи нового собственника. Так что на вторичном рынке проблем существенно больше.
– И тем не менее, в последнее время появились случаи, когда земельные участки, выставляемые на торги Фонда имущества в рамках процедуры «короткого пакета», остаются непроданными. Не говорит ли это о снижении спроса со стороны строителей?
– Недавно мы повторно выставляли на торги участки в Невском и Приморском районах. В Невском районе нам не удалось продать часть золоотвала. Причина – достаточно высокая цена. Сейчас мы совместно с Комитетом по строительству решили уценить «пятно» и снова выставить его. В целом же, нельзя говорить о падении спроса. Поверьте мне, на ликвидный товар – участки под жилье – спрос устойчивый. 11 мая мы продавали территорию в 2 га на Барочной улице, это Петроградский район. Так там начальная цена выросла в шесть с лишним раз. В итоге годовая аренда составила почти $1,5 млн. А изначально была – 200 тыс. Так что все, в конечном счете, зависит от предложения. Тем более, как показывает практика, правила выхода на строительный рынок ужесточаются. И вряд ли строителям целесообразно ждать принятия новых нормативных актов – они наверняка не упростят ситуацию.
– И покупатели найдутся независимо от того, сколько город выставит участков?
– Их же не будет 500. И мы не насытим рынок, выставляя, как сейчас, 30 участков в месяц. Тем более что продается примерно две трети из них. Остальное переходит на следующий месяц.
– Проводились ли подсчеты, какое количество земли нужно передать строителям и из каких цифр при этом исходили?
– Такие подсчеты, безусловно, проводились. Как именно это делалось, я сказать не могу, ведь мы лишь давали свои предложения по ликвидности отдельных категорий земель и предпочтительных размерах участков. Однако мне кажется, что это делалось таким образом, чтобы площадок хватило для выполнения планов по строительству 3 млн кв. метров жилья в год. При этом учитывались и те земли, которые выделялись целевым назначением в прошлом году. Но назвать цифру – каково соотношение между землями, выделенными целевым назначением, и теми, которые должны быть проданы с торгов, я не готов.
– Сколько аукционов будет проводиться в ближайшее время?
– В июле мы будем продавать 32 коротких пакета. 13 июля – 11 участков, 20 июля еще 21. Это и Приморский район – 36 и 59 кварталы, это и Невский район – 19 квартал, Курортный район – Зеленогорск, и Петродворец. Большая часть этих «пятен» – больше 85 процентов – предназначены под жилье. Есть и торговля, паркинги, административные здания.
Мы разбили участки на небольшие площадки от 0,5 до 2 га. Таким образом, шанс на покупку есть у небольших и средних компаний. Всего в программе на август и сентябрь по 25-30 участков. Для сравнения: в прежние месяцы в продажу поступало не больше 10 участков.
– А когда начнутся массовые продажи по «полному пакету»?
– Мы планировали, что это произойдет в июне. Но пока нам попало лишь три «полных пакета»: две АЗС и участок под строительство ресторана, которой как готовил, так и купил МС’Доналдс. В ближайшее время должно поступить еще две АЗС.
– Нет разговоров о том, чтобы отменить программу продаж по полном пакету?
–Нет. Полный пакет это идеал, это то, к чему мы стремимся. Правда складывается впечатление, что Комитету по строительству придется придумывать новые пути для подготовки документов. Ведь сегодня бизнесу не интересно готовить документацию за 5 процентов. Думаю, что инвесторы не захотят это делать и за 10 процентов. Их интересует «право первой ночи». Девелоперские компании с удовольствием занялись бы согласованиями и за 1 процент, но только если бы они потом получили право на реализацию проекта целевым назначением. А вот брокеров, которые занимались бы только подготовкой бумаг, на рынке Санкт-Петербурга явно недостаточно.
– Некоторые строители уже высказывают претензии к «полному пакету». Говорят, что эта документация не так уж и полезна. Ведь потом, когда появится окончательная ясность с тем, что строить, часть согласований придется проводить заново.
– Какую-то шлифовку граней на стадии реализации проекта, конечно, придется проводить. Но градостроительные предложения, общественные слушания, согласования подключения к электроэнергии, экология – все это уже есть в пакете. И это серьезный труд. И если возникает необходимость дополнительно подготовить еще, примерно, 10 процентов документации, то в этом ничего страшного нет.
– Понятно ли сейчас, насколько успешно идут продажи помещений, обремененных действующими договорами аренды?
– Мы продали около 30 объектов. Средняя цена 1 кв. метра составила $600-650, а сумма сделок превысила годовую арендную плату по этим же объектам в 20 раз. При этом город избавился от необходимости тратить средства на содержание и обеспечение действия договоров аренды по этим объектам, а это, поверьте, немалые суммы. Кроме того, государственный статус сдерживал ремонт этих помещений. Зачем арендатору вкладываться в чужую собственность? Теперь эти помещения стали составляющей частного бизнеса, значит, их приведут в порядок, и город получит отремонтированные подвалы.
В ближайшее время количество сделок с обремененными помещениями будет увеличиваться. До конца года мы должны продать около 500 объектов. Хочется еще отметить, что в 2/3 случаев помещения выкупаются арендаторами или аффилированными с ними лицами. Получается такой псевдоцелевой выкуп, но на открытом аукционе.
Таким образом, очевидно, что опыт продажи помещений с арендаторами успешен. Видимо поэтому по той же схеме планируется продавать и отдельные здания, которые сегодня сдаются КУГИ в аренду по цене ниже 30 у.е. за квадратный метр в год. Список домов, которые первыми попадут на торги, уже известен (см. таблицу). Одновременно с домом, будет продаваться и земельный участок под ним. Но сначала необходимо определить и оформить границы земельных участков, чем мы и займемся в ближайшее время.
– Какова ситуация с продажей аварийных домов с земельными участками?
– Эти объекты пользуются большой популярностью. Дома из списка, принятого в мае, начнут продаваться с августа. При оформлении лотов возникли проблемы с землеустроительными работами. Есть противоречия между городским и федеральным земельными ведомствами. Одни учитывают землеустроительное дело, вторые проводят кадастровый учет. Если бы не это, торги уже были бы объявлены. До ноября этого года мы рассчитываем продать все объекты из этого, майского, списка. В августе-сентябре планируем представить правительству города новый перечень из 30-40 адресов.
Беседовал Григорий Песков
14.06.2005 21:44
«В настоящее время петербургский инвестиционно-строительный комплекс переживает глубокий системный кризис», – говорит в своем интервью президент «Союзпетростроя», депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Владимир Гольман.
– Владимир Михайлович, почему строитель? Что привлекло в этой не самой легкой профессии?
– Прежде всего, пример отца. После шумного дела Маленкова, по которому, как один из руководителей Ленинградской городской партийной организации, проходил и мой отец, он был уволен с руководящей работы и пошел на стройку. Последние 10 лет перед смертью работал в тресте «Ленотделстрой», начальником УНР-78. Кроме того, строитель – это одна из самых мирных и достойных, на мой взгляд, профессий.
– С чего начался Ваш профессиональный путь?
– Начал рабочим в 1957 году, несмотря на уже имеющееся высшее образование. Через полгода стал мастером, потом прорабом, начальником участка. Карьера складывалась неплохо. Но и работал я с удовольствием, не жалея сил. Первые кварталы, которые мы строили в Невском районе – панельные. Сказать, что это были только «хрущевки», нельзя. Потому что это были разные дома, например на углу Ивановской улицы и улицы Седова, в котором живет депутат Наталия Евдокимова. Она этим домом очень довольна, потолки 307 сантиметров, минимальная площадь комнаты более 20 кв. метров, финская встроенная мебель, финские окна. Первые панельные дома, которые мы строили, имеют полное право на существование. Разрушать их никак нельзя, потому что они гораздо долговечнее, чем построенные 100-200 лет назад.
– Получается, что Вас можно назвать родоначальником панельного строительства в нашем городе? Сегодня эти дома, особенно пятиэтажки первых массовых серий, подвергаются яростной критике как со стороны проживающих в них, так и со стороны городских властей: занимают большие площади ценной городской земли.
– Не могу согласиться с теми, кто считает, что «хрущевки», как это сделали в Москве, надо сносить. В Москве дома первых массовых серий строились по своей, особой технологии. Там была принята система поперечных несущих стен с навесными панелями. И эти навесные панели, шаг этих панелей, ориентировал все остальные параметры. Более того, утеплителем там применялся такой материал, как стекловата, который сваливался и опускался вниз. И такие «хрущевки», может быть, и был смысл сносить.
Наша же система совсем иная. У нас было три продольных несущих стены. Даже если все закладные части убрать с этого здания, наши «хрущевки» все равно будут жить. Они могут еще лет 100 простоять. Продольные несущие стены говорят о том, что их можно надстраивать. Мое мнение – до 10 этажей. Дома с продольными несущими стенами, а это 50 процентов всего жилья в городе, можно целиком реконструировать, и будет нормальное жилье. Да, нужно поменять электрику, сантехнику, они уже износились. Может быть, где-то нужно пристроить дополнительный лифт. И надстраивая сегодня мансарды или верхние этажи можно увеличить полезную площадь этих домов. Такие проекты могут быть коммерчески выгодными и инвестиционно привлекательными.
Таково мое мнение в этом вопросе. Уверяю вас, наша ленинградская система с 3-4 продольными несущими стенами проживет еще 100-150 лет. Приглашаю вас посмотреть на них в следующем веке.
– Спасибо. Постараюсь воспользоваться Вашим приглашением. Но давайте вернемся в наш день. Чем еще гордится Владимир Гольман?
– Мне не было еще 30 лет, когда я был назначен управляющим трестом №18 «Ленуниверситетстроя». Я стал самым молодым руководителем такой крупной структуры. Комплекс ЛГУ в Петергофе строил наш трест. Так что мы с вами оба – университетские. Вы там учились, а я его строил. Из объектов, которыми можно гордиться, я бы назвал уникальный объект – свинооткормочный комбинат в поселке Нурма под городом Тосно на 12 тыс. свиней. Кроме того, можно назвать птицефабику в Синявино. Это тоже уникальное сооружение на 4,5 млн кур. Аналога ему в мире нет. Даже в Америке под Чикаго есть система птицефабрик на, примерно, такое же поголовье кур, но она объединяет несколько сооружений. Синявинская птицефабрика расположена на территории в 400 гектаров. Рядом возведен прекраснейший поселок на 15 тыс. жителей, который на всех конкурсах в то время занимал первые места в области и стране. Это жилой комплекс со всем жизнеобеспечением и целым рядом социально-культурных объектов. Там есть торговые комплексы, школы, несколько детских садов, банно-прачечный комбинат, дом культуры, свои садовые участки, современные жилые дома. Поселок находится в лесу, на берегу речки Назия. Может, он и сейчас процветает. Кстати, трест №18 восстанавливал Ташкент после землетрясения, построил там 50 тыс. кв. метров.
– Ваша молодость пришлась на годы хрущевской оттепели, полетов в космос, триумфа, как тогда полагали, советской системы. Как Вы считаете, молодежь той эпохи, сильно отличается от нынешней молодежи?
– Я полагаю, что молодежи в любые годы свойственны романтизм, вера в собственные силы и желание создавать определенные материальные ценности. Брюзжать на молодых могут только несостоявшиеся люди, недовольные своей судьбой. Другое дело, что сегодняшние условия значительно отличаются от времен нашей молодости. У нас не было таких возможностей, мы не знали, что такое дискотеки, мы не знали пивных фестивалей, мы не знали рок-музыки, но были в годы войны и после нее песни, которые и сегодня молодежь с удовольствием слушает и поет. По категориям ценностей духовных и та, и нынешняя молодежь друг другу соответствуют. Другое дело, что сегодня можно что-то приобрести за деньги, а в наше время, даже если бы и были деньги, то купить что-то было невозможно. Люди жили мыслями о будущем. Возможно, благодаря этому они сумели победить в войне, отстроить послевоенное хозяйство, смогли выйти в открытый космос, создать те технологии, которыми мы сегодня можем только гордиться. А то, что у нас сегодня нет национальной идеи, за которую бы люди боролись, это плохо.
По-моему, национальной идеей вполне могла бы стать жилищная политика. Обеспечение народа жильем. Жилье может стать тем фактором, тем локомотивом, паровозом, который потянет за собой экономику страны вперед. К сожалению, за последние 15 лет никаких экономических законов мы не приняли, никаких реформ не провели. Очень много на эти темы говорим, а дела не делаем. Отсюда – неверие народа во власть, в то, что она способна управлять страной. Да, есть нецивилизованный рынок, и правительство думает, что он все будет сам регулировать. Но это не так. Рынок тоже требует управления и плановости. А иначе – анархия.
– Владимир Михайлович, а как же тот пакет законов, что Государственная дума приняла в конце прошлого года. Я имею в виду Градостроительный кодекс, закон «О долевом строительстве» и ряд других. Они ведь как раз и направлены на формирование цивилизованного рынка в строительной отрасли и жилищной сфере?
– Мое мнение о Градостроительном кодексе, Жилищном Кодексе и законе «О долевом строительстве», которые приняли популисты из «Единой России» – мое категоричное мнение – их надо отменить, потому что они приняты наспех, за несколько дней до Нового года. Составляло их, в основном, финансовое лобби, которому надо было, чтобы мы отказались от долевого участия и брали бы дорогие кредиты, которых нет нигде в мире.
Они не хотят развивать ипотеку, хотят загубить ипотеку. Они не думают о простых людях, а только об абстрактном государстве, которое, как Молох, поглощает все и всех.
Эти законы надо или перерабатывать, причем, основательно, или хотя бы приостановить действие этих трех документов, а лучше всего – просто отменить. Они совершенно неразумны, необъективны. Люди, которые их принимали, ничего не смыслят в строительстве. Эти документы права на жизнь не имеют, они приведут к развалу строительного комплекса в стране. А строительный комплекс дает, как минимум, 15 рабочих мест: на 1 место в строительстве – еще 15 в других отраслях. Мы загрузили бы военно-промышленный комплекс: нам нужны краны, бульдозеры типа танков, экскаваторы, кабельно-проводниковая продукция. Мы бы вдохнули в промышленность жизнь. Но для этого к строителям надо относиться нормально, и считать строительство национальной идеей.
– Последний год в городе много говорят о стагнации строительного рынка. А как Вы оцениваете состояние этой отрасли в Санкт-Петербурге?
– В настоящее время петербургский инвестиционно-строительный комплекс переживает глубокий системный кризис. Об этом говорит снижение объема подрядных работ в первом квартале на 12 процентов, сокращение численности работников только по крупным и средним предприятиям на 5 тыс. человек, падение реальной заработной платы в отрасли на 5 процентов. Городское правительство отрапортовало о росте объемов введенного жилья на 60 процентов. Но нельзя забывать, что сегодня вводятся в строй дома, начатые еще в 2003 году. А в следующем году мы будем сдавать дома, построенные на участках, приобретенных на торгах. В 2004 году их было реализовано всего 27 из 59, выставленных на аукционы. На них можно построить не более 1 млн кв. метров, а это трехкратное снижение (общий объем построенных в прошлом году жилых и деловых зданий – 3 млн кв. метров). В I квартале нынешнего года число выданных разрешений на проектно-изыскательские работы уменьшилось в семь раз.
К сожалению, чиновники не видят пагубных тенденций и не очень прислушиваются к профессионалам. А у меня, всю жизнь отдавшего строительству, болит сердце при мысли, что строительный рынок может быть разрушен. Разрушить легко. В 1991 году мы с легкостью развалили могучее государство, последствия расхлебываем по сей день и неизвестно еще, сколько будем расхлебывать. Не хочется быть пессимистом, но если срочно не принять мер, то в ближайшие год-два мы сможем наблюдать развал одной из самых крепких, бюджетообразующих отраслей городского хозяйства.
– Надеюсь, что ситуация не так безысходна, как вы ее нарисовали. Все-таки, городское правительство пытается развивать ипотечное кредитование, выделяет средства на строительство социального жилья. Прорвемся?
– Очень хочется надеяться.
Беседовала Лилиана Глазова