Сергей Цыцин: «Архитектура несет миссию гуманизма как важнейшее средство коммуникации и интеграции общества»
С повышением требований к комфорту городской и жилой среды возрастает значение архитектуры и градостроительства. Об эволюционном пути этих направлений человеческой деятельности за последние десятилетия, их роли в развитии больших и малых городов беседуем с архитектором Сергеем Цыциным, основателем и бессменным руководителем компании «АМЦ-ПРОЕКТ».
— Сергей Викторович, вы начали трудовую деятельность в период «застоя», на ваших глазах сменились несколько эпох в развитии общества. Как вы охарактеризуете эволюционный путь архитектуры и градостроительства за это время?
— Как говорят философы, что-то теряешь, что-то находишь. Так устроена жизнь. То же самое можно сказать про архитектуру и градостроительство последних сорока лет.
С одной стороны, в советской плановой экономике было системно выстроено градостроительное развитие, отработаны механизмы управления строительством, включая проектирование, согласование документации, организацию работ и т. д.
С другой стороны, в архитектуру еще со времен Никиты Хрущева были введены жесткие ограничения, которые существенно обезличили внешний облик зданий и сооружений. Индивидуальный подход к проектированию был возможен только для самых знаковых объектов — гостиниц, дворцов спорта, театров, концертных залов и др.
Перестройка «развязала руки» архитекторам, дала некую творческую свободу. Снизились бюрократические барьеры, появились частные инвесторы, которые стали ставить строителям интересные задачи. С интеграцией страны в мировую экономику с Запада хлынули новые для нас технологии и материалы, которые давали интересные возможности.
Необходимо также отметить, что при этом одновременно из сферы деятельности архитекторов и градостроителей ушло долгосрочное планирование. Города стали развивать по пути наименьшего сопротивления, перестали думать о городе в целом и в принципе прекратили заниматься градостроительством, решать только текущие задачи.
— И это породило градостроительные ошибки, в частности в Петербурге. Их можно исправить?
— Можно и нужно, но трудно, долго и дорого. В этом направлении сделан ряд шагов. Продолжая тему эволюции архитектуры и градостроительства, нужно сказать, что в конце 1990-х начали вновь шаг за шагом создавать систему градостроительного регулирования. Разработали Градкодекс, взялись за нормативные документы. Если за десять лет моей работы в советский период с 1982 по 1991 год СНиПы на архитектуру и генплан не подвергались изменениям, то сегодня своды правил меняются каждые полтора года, причем достаточно радикально. Я часто вспоминаю роман Германа Гессе «Степной волк», где прозвучала китайская пословица, ставшая крылатой фразой: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен!»
— Получается, что от советских пятилеток с их жестким планированием мы, глотнув свежего воздуха перестройки и погрузившись в хаос свободного рынка, в результате приплыли к зарегулированной экономике?
— И сильно формализованной. А важным отличием советской эпохи от нынешней было системное мышление, стратегическое планирование и отсутствие лишних бюрократических препон. В Советском Союзе планировали не только на пять лет, но и на долгосрочный расчетный период — на 25 лет и дальше. Советское государство, будучи единственным собственником, выступало квазидевелопером, которого нам не хватает сегодня. У нас много частных девелоперов, но требовать от них столь нужного сейчас стратегического подхода было бы странно. Необходимо направлять их частные инвестиции, чтобы они работали на длительную перспективу. А долгосрочное планирование важно именно для градостроительства и объемно-пространственного развития территорий, потому что это всегда долгий процесс.
— Какие позитивные явления вы бы отметили в российской архитектуре и градостроительстве сегодняшнего дня?
— Несмотря на не всегда обоснованные нормативные ограничения, архитекторы продолжают создавать яркие индивидуальные объекты. В жилищном строительстве растет конкуренция, клиенту сегодня нужны не только квадратные метры, но и здоровая, комфортная, красивая среда обитания. Девелоперы начинают понимать, что экологичность становится конкурентным преимуществом, и последние лет семь мы наблюдаем расцвет проектов озеленения и благоустройства. Немало таких проектов реализовала и наша компания, особенно в родном Петербурге у новых жилых комплексов, памятников.
Меняется к лучшему мышление людей, ответственных за объемно-пространственное и градостроительное развитие городов, компетентность и кругозор застройщиков, которые приносят свои плоды. Больше всего это заметно в Москве, также в Петербурге и ряде крупных городов России.
— А сами архитекторы и градостроители меняются в соответствии с требованиями времени?
— Градостроителей пока не хватает из-за провала в развитии этого вида деятельности в начале перестройки. Работу специалиста в этой области можно сравнить с созданием восточного ковра с узором из кварталов, дорог, зеленых зон и т. д. Не каждый градостроитель достаточно глубоко понимает, что скрывается за каждым элементом узора — по каким нормативам он возводится, как должна быть оборудована площадка, как будет организовано строительство. Но ему нужно иметь об этом понятие, так же, как и архитектор должен быть интегрирован в градостроительные процессы. Любое здание или сооружение возводится в городской или природной среде, оно должно визуально обогащать окружающий ландшафт, не создавая дисгармонии. Градостроительство — это широкая сфера деятельности, которая, помимо архитектуры, охватывает инженерную инфраструктуру, транспорт, экологию, социальные вопросы и многое другое. Поэтому будущим архитекторам и градостроителям нужно получить очень качественное образование, причем комплексное. Это позволит архитектору и градостроителю нести ответственность за то, что он делает. Каждое вторжение в среду не должно ее ухудшить, каждое здание должно обогащать градостроительный облик города.
— Что вы вкладываете в понятие «комфортная жилая среда»?
— Во всем мире принята градация жилой среды по плотности: от высокоплотной (high density) для жизни в гуще города до низкоплотной (low density) — для жизни в загородном доме с обширным участком земли. Комфортной может быть среда любой плотности.
Высокоплотная среда комфортна, когда практически полностью разделены пешеходные и транспортные потоки, которые пересекаются только в пересадочных узлах. Например, в знаменитом Down-town в Торонто транспортные потоки выведены наружу, а жизнь протекает в подземном пространстве, куда человек даже зимой может спуститься из своей квартиры в домашних тапочках, чтобы зайти в магазин, аптеку, отделение банка и т. д. Доступность и близость этих и других сервисов — тоже важное условие комфорта высокоплотной среды. Разделение пешеходных и транспортных путей можно осуществить и по-другому: открытое пространство снаружи отдать пешеходам, а транспорт пустить под землю. Этот вариант, на мой взгляд, предпочтительнее. Можно организовать высокоплотную среду и на одном уровне с разделением потоков по принципу пальцев сомкнутых рук.
В низкоплотной среде на первый план выступает природный фактор. Важна экологичность, безопасность, энергоэффективность и рациональная эксплуатация недвижимости во избежание больших расходов. Сегодня, безусловно, возрастает роль зеленого строительства, которое необходимо развивать и активнее внедрять соответствующие стандарты в практику архитекторов, градостроителей и строителей.
— Поэтому вы регулярно собираете экспертов на конференции по экоустойчивой архитектуре и зеленому строительству?
— Да, с 2012 года под эгидой Санкт-Петербургского Союза архитекторов мы провели восемь таких конференций с участием архитекторов, градостроителей, девелоперов, представителей власти различных уровней. Эти мероприятия вызывают широкий резонанс, вырабатываются решения по дальнейшему внедрению в практику зеленых стандартов, предлагаются меры, стимулирующие зеленое строительство.
— Можно ли создать комфортную среду в нашем родном Петербурге?
— Петербург — это великое произведение архитектурно-градостроительной мысли, создавая которое, Россия смогла внимательно изучить и использовать передовые достижения Европы и даже во многом превзойти европейцев. Для формирования современной комфортной среды в Петербурге нужно решить ряд важных задач, в частности повышать уровень полицентричности, создавать транспортный и водно-зеленый каркас города.
— Какие для этого есть способы? Общие с другими городами или свои, особые?
— Подходы к созданию комфортной среды едины. За последние десятилетия накоплен большой мировой опыт в этой области. Достаточно назвать проекты большого Парижа, большого Стокгольма, Ванкувера и его окрестностей — перечислять можно долго. Необходимо взять эти методики за основу и последовательно их осуществлять. У нас ведется много деструктивных разговоров. Например, о том, что трудно осваивать подземное пространство и строить метро из-за слабых грунтов. Но в Амстердаме грунты не лучше, и это не мешает голландцам прямо под каналами обустраивать общественные центры. В Шанхае грунты хуже, чем в Петербурге, но это не помеха для строительства небоскребов.
Тех, кто сомневаются в наших возможностях по сравнению с другими государствами, хочется спросить: у нас иная сила тяготения? Или другое количество кислорода в воздухе? Или не такие элементы, как в таблице Менделеева? Или другие люди? Наших специалистов приглашают работать за рубеж, и они там высоко котируются. До революции в развитии градостроительства Петербург был «впереди планеты всей», зачем же сейчас снижать планку?
— Предлагаю заглянуть в будущее. Что вы думаете о роли искусственного интеллекта (ИИ) и других современных технологий в архитектуре и градостроительстве?
— С искусственным интеллектом я провел интересный эксперимент. Поставил ему задачу изобразить в викторианском стиле фасады зданий малоэтажного квартала в Стрельне, который сейчас проектирует наша компания. Получил очень грамотное решение, говорю как профессиональный архитектор.
— У людей получается хуже?
— Я не сравнивал, но могу сказать, что у любого хорошего архитектора имеется какое-то представление о викторианском стиле. А в распоряжении ИИ — весь массив знаний, накопленных человечеством по этой теме. Уверен, что ИИ не смог бы хорошо спроектировать здание с нуля, но с имитацией архитектурного стиля фасадов он справляется неплохо. Все это означает, что ИИ внедряется в нашу профессиональную жизнь, и его возможности надо использовать. Просто относиться к этому как к реалиям сегодняшнего дня.
— Сегодня многие говорят о вытеснении искусственным интеллектом человека, в том числе из творческих профессий. Этого не произойдет в архитектуре и градостроительстве?
— Нет. ИИ не отберет у человека творческую составляющую, потому что она бесконечно сложная и непостижимая для машины.
— Какие еще технологии стремительно внедряются в архитектуру и градостроительство?
— В части используемых технических средств сейчас совершается глубокая революция. Архитектурное проектирование все глубже уходит в область BIM-моделирования. Я имею в виду не только создание точных 3D-моделей объектов, но и изготовление по этим моделям элементов строительных конструкций с высокой точностью. Расскажу о своем практическом опыте в этой сфере.
Нашу компанию пригласили участвовать в разработке проекта Комбината инновационных технологий компании «МонАрх». Предприятие предназначено для изготовления крупногабаритных железобетонных модулей с максимальным размером 15,5 × 7,5 × 3,45 м.
— Современный домостроительный комбинат?
— Да, только высокотехнологичный, от советских ДСК он отличается кардинально. Продукция изготавливается по индивидуальным проектам на роботизированных линиях с машиностроительной точностью. Там же, в заводских условиях, монтируются инженерное оборудование и сантехника, выполняется черновая и чистовая отделка. Все это происходит в теплом цеху при хорошем освещении с применением высокоточных инструментов. Это не идет ни в какое сравнение со строительными работами, которые подчас вынуждены выполнять в темное время суток на 20-градусном морозе в люльке, раскачиваемой всеми ветрами. Изделие поступает на площадку с 98%-ной заводской готовностью, остается только соединить крупные элементы и прикрыть молдингами стыковые швы.
— Ваша компания проектировала комбинат с нуля?
— Мы были генпроектировщиками, но наши функции оказались шире. Дело в том, что изготовитель роботизированных линий не разбирался в вопросах изготовления строительных материалов. Поэтому нам пришлось вникнуть в эту технологию и выдать ему подробное техническое задание, по которому он спроектировал и создал роботизированные линии.
— Завод уже функционирует?
— Из его продукции возведен жилой микрорайон «Яковлево-2» в Новой Москве. Передовые технологии XXI века не просто внедряются, а уже активно работают.
— Какие масштабные задачи сегодня стоят перед архитектурой и градостроительством?
— Преодолеть конфликт человека, машины и природы. Для этого нужно создавать благоустроенные энергоэффективные и экологичные среды с разведением пешеходных и транспортных потоков. Архитектура несет миссию гуманизма как важнейшее средство коммуникации и интеграции общества.
Постоянно меняясь и совершенствуясь, Москва продолжает сохранять собственную идентичность, особенности которой лишь подчеркивают новый кампус мирового уровня для МГТУ имени Баумана, архитектурно выразительные мостовые сооружения, благоустроенные парки, скверы и набережные. О приоритетах в формировании городской среды столицы «Строительному Еженедельнику» рассказал главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов.
— Сергей Олегович, мы видим новости о том, как меняется стратегия пространственного развития страны и подход к развитию миллионников, где основными точками роста становятся объекты транспортной инфраструктуры, благоустройства и социального обслуживания. Расскажите, как на эти вызовы отвечает архитектура столицы? Что претерпевает трансформацию?
— Я не могу сказать, что вызовы изменились, они все те же. Но то, что Москва начала делать с момента прихода Сергея Семеновича Собянина, сейчас становится трендом для всей страны. Со своей позиции я оцениваю происходящее именно так. А мы продолжаем реализовывать идею города для людей, если говорить очень упрощенно. Все должно быть удобно транспортно и разумно спланировано не только с точки зрения эстетики, чтобы выглядеть красивым, но и в части грамотной организации пространства. На эти цели работают благоустройство, развитие инженерных систем, социальной инфраструктуры — каждый компонент, из которых состоит город.
— Если говорить о социальных объектах, то одним из новых веяний становятся университетские кампусы, например комплекс для МГТУ имени Баумана в Москве. Как непосредственный автор проекта расскажите, что представляет собой этот объект мирового уровня? И как удалось его реализовать в таком ограниченном пространстве плотной городской застройки?
— Не знаю, есть ли похожие реализованные примеры, когда кампус в таком объеме развивается на территориях в пределах плотно застроенной городской среды, когда находятся площадки и переформатируются. Думаю, что в стране подобного точно нет, а мире если и есть, то единицы.
Все началось с того, что были подобраны участки, приняты важные решения о передаче земли Московскому государственному техническому университету имени Баумана для развития кампуса. Это было очень важное решение для города со стратегической точки зрения. После этого была принята концепция, которая подразумевала очень важную вещь: кампус не должен быть самостоятельной структурной единицей, огороженной забором. Необходимо было создать квартал со своим функционалом, который будет интегрирован в город. И сейчас, находясь в кампусе, через архитектуру, может быть, концепцию, объекты уличного искусства, навигацию и студентов — повсюду вы понимаете, что находитесь внутри учебного заведения, но у вас абсолютно нет никакого сомнения, что это продолжение городской среды, ведь никакой границы вы не перешагивали. Вся архитектурная концепция построена на этом. Да, здание выполнено в определенном дизайн-коде, он считывается, и вы понимаете, какие из объектов относятся к кампусу. Но, честно скажу, что это не самое главное в проекте. Основное — пространственное решение, в котором есть очень четкая логика создания новых городских кварталов со своим центром композиции и периферией. Здесь есть центральная площадь с парящей кровлей и сквер рядом, которые ведут диалог, есть своя высотная доминанта в виде здания общежития, есть очень важный элемент — пешеходный мост через реку, связующий два берега Яузы. В итоге, на мой взгляд, получился не просто хороший, классный кампус, но и содержательная градостроительная работа.
— Осматривая кампус, вице-премьер Марат Хуснуллин обратил особое внимание на благоустройство прилегающей территории. Сегодня это направление деятельности выходит на первый план? На чем акцентируется внимание специалистов в части архитектуры и планировки городского пространства?
— Есть программы благоустройства, которые каждый год расширяются, но приоритеты всегда одни и те же. Сейчас мы реализуем концепции, позволяющие интересно решать любые небольшие элементы с архитектурной точки зрения, даже малые формы в городе: общественные туалеты, небольшие уличные библиотеки, фонари, канализационные люки, места сбора мусора. Для себя я называю это направление «городом тотального дизайна». Все обладает своей определенной качественной эстетикой, ничего не случайно, продумано, удобно и хорошо выглядит. Звучит немного утопично, но мы решили, что будем к этому стремиться, поэтому стараемся, чтобы проекты смотрелись органично, чтобы не было «прорех», и благоустройство шло встык между коммерческими и городскими застройками. Это кропотливая и постоянная работа, которая сшивает городскую ткань в единое и качественное, привлекательное для человека пространство.
— Можно ли сказать, что один из трендов в развитии городского пространства Москвы — благоустройство набережных?
— Я считаю, что да. И здесь вопрос даже не совсем про набережные, а про понимание, роль и отношение к воде в городе. Речь и про водный транспорт, и про застройку берегов, и про очистные сооружения. Когда мы подняли эту тему в 2014 году и начали активно разрабатывать, то увидели, что программа открывает доступ к гигантскому ресурсу развития города. В Москве тема, связанная с водой, является центром основной композиции. Да, Петербург тоже весь пронизывается водой, есть и залив, и море. У нас моря нет, но река пересекает весь город, и для нас это — главная артерия.
— В связи с этим меняется и подход к созданию объектов транспортной инфраструктуры. Например, особо выразительными становятся мостовые сооружения..
— Да, конечно, это часть большой программы по выстраиванию отношений с водой. Сразу скажу, что мы не отказываемся от стандартных конструкций, просто разработали стандарт другого качества. Мы понимаем, что есть знаковые объекты, и их создаем по отдельным проектам как городские события, а есть довольно большой поток базовых объектов: переходов и искусственных сооружений, которые, может быть, и не очень заметны, но всегда играют особое значение при создании качества среды.
— В чем особенность нового стандарта?
— Стандарт состоит из множества компонентов. Мы разложили объекты на элементы и по каждому провели работу, чтобы продумать, как, не усложняя строительный процесс, добиться лучшего качества. По итогам ревизии появились предложения в части того, что можно усовершенствовать при планировании и проектировании искусственных сооружений: по конструктиву, опорным частям, пролетным элементам, ограждениям, системам освещения и так далее. Да, понимаем, что пока каждый мостовой переход мы не можем сделать в виде отдельного архитектурно выразительного проекта, но реализуем то, что можем улучшить даже на базовом уровне.
— Как проходил процесс? Легко ли было найти взаимопонимание у профессионального сообщества мостостроителей?
— Процесс потребовал большого количества усилий, и в отдельных частях возникали дополнительные траты. Да, любое изменение — всегда в чем-то стресс, но город постоянно меняется, и надо понимать, что развитие требует этой энергии. Все знают, что как только мы достигаем определенного уровня, то начинаем осваивать следующий — и так до бесконечности. Идея роста как движения важна сама по себе. Все происходит естественно, так как город постоянно совершенствуется, и было бы странно, если бы мы условно продолжали пользоваться правилами 1960 года. Меняются технологии и подходы, а по мере продвижения мы добавляем требования. Это для всех понятное явление.
— Несмотря на нововведения, Москва сохраняет свою идентичность, и ее всегда можно отличить от других городов. В чем, на ваш взгляд, выражается эта неповторимость столицы?
— Надо понимать, что все города можно отличить один от другого. Конечно, есть молодые города советского периода, застроенные панельными домами, которые очень похожи друг на друга. Но у всех давно сложившихся городов, как у дерева, есть годовые кольца, слои, которые их отличают. Меняются эпохи, люди, их стремления, и каждый период оставляет свой определенный отпечаток, который потом считывается на теле города. Как нет двух одинаковых отпечатков пальца, так нет двух одинаковых городов. И я думаю, что у Москвы этот рисунок — один из самых богатых и причудливых из всех существующих в мире, потому что в пределах каждой эпохи своего развития город успел сделать довольно много, притом что случались такие вещи, как пожар 1812 года, когда многое было утрачено, а затем воссоздано заново; перенос столицы из Москвы в Петербург в 1712 году, а потом обратно в 1918-м и момент активного строительства в послереволюционный период. Весь калейдоскоп исторических событий нашел отражение в архитектуре. Идентичность Москвы для меня как раз в том, что вся история читается очень ярко, мы ее видим в архитектуре и планировке, интересных примерах ампира или конструктивизма, хотя она встречается даже в архитектуре 1990–2000-х годов.
