Николай Шумаков: «Перегоны — это движение и жизнь»
Народный архитектор Российской Федерации, академик РААСН и РАХ, президент Союза архитекторов России Николай Шумаков рассказал об особенностях проектирования объектов повышенной сложности, реализации оригинальных архитектурных решений и о том, почему девелоперу неинтересно строить зеленый город.
— Николай Иванович, вы всегда беретесь за объекты повышенной технической сложности. Вас это увлекает?
— Начнем с того, что всю жизнь я проектировал метро. С середины 1970-х годов и по настоящее время — это более 50 станций. Подземный внеуличный скоростной транспорт — моя стихия. Много усилий, но и результат видят ежедневно миллионы пассажиров. Объект повышенной технической сложности требует буквально от каждого — от конструкторов, технологов, архитекторов — максимальной отдачи, на все двести процентов! Конечно, это и ответственность огромная. В нашем деле некачественный проект — это не просто невозможность пройти экспертизу, речь идет о безопасности людей. Небрежность в работе даже на стадии проекта может обернуться большой бедой. Вот этого нельзя допускать ни при каких обстоятельствах.
— Многие годы вы работали главным архитектором «Метрогипротранса», затем главным архитектором института «Мосинжпроект», фактически определяли образ Московского метрополитена. Поменялся ли он за последнее время в связи с высокими темпами строительства новых станций?
— Тут важно обратиться к истории вопроса. Речь идет о стратегии. Когда она есть, изначально проработана с учетом возможных вариаций, темпы строительства логично встраиваются в этот процесс. Так случилось и в момент, когда мэром Москвы стал Сергей Семенович Собянин. Утверждая программу развития метрополитена, он четко представлял реальные объемы работ, трудозатрат, финансирования. Чтобы сократить сроки и минимизировать вложения в строительство новых станций, мэр предложил типовое проектирование для объектов мелкого и глубокого заложения. Мы сделали это в институте «Метрогипротранс», где я тогда работал, и представили мэру проект, который получил одобрение. Но параллельно предложили свое архитектурное видение развития метрополитена в духе традиций, которые определяли художественную ценность подземных интерьеров. Их же не зря называли дворцами для народа. Да они и были таковыми еще со времен первых линий, заложенных в 1930-е годы. Московский метрополитен — визитная карточка столицы, как и храм Василия Блаженного, Красная площадь, Кремль. Большая удача, что Сергей Семенович согласился с нами, с тем, что нельзя опускать «планку», надо поддерживать этот уровень. И началось творчество: мы проектируем всякий раз индивидуально и на самом высоком уровне.
— Какие из осуществленных проектов вы считаете наиболее удачными?
— Есть четкий регламент. Платформа — 162 метра, потом полтора километра перегон, потом опять станция и опять перегон… Все знают: больше всего я люблю перегоны и тоннели. Во-первых, я их никогда не проектировал, это делают конструкторы, технологи. А во-вторых, они абсолютно безупречны с точки зрения архитектуры. Пропорции, цвет, форма — в них все хорошо. Поэтому всегда ими восхищаюсь. Ну и многими станциями тоже. Мне нравится работать с художниками, они добавляют объекту интригу, индивидуальность. Только закладывать эти художественные элементы в проект нужно с самого начала. Тогда интерьеры обретают гармонию и целостность. Например, на станции «Сретенский бульвар» я предусмотрел 30 подсвеченных ниш, в которых Иван Лубенников сделал металлические коллажи. На «Фонвизинскую» я приглашал Костю Худякова, и там на пилонах появились иллюстрации к «Недорослю». Саша Рукавишников на станции Большой кольцевой линии «Электрозаводская» создал огромное полотно: 162 метра в длину и восемь в высоту. Примеров много, и все они, на мой взгляд, удачные. А главное — пассажирам нравится.
— Вы проектировали метро не только в столице, но и в регионах: в Омске, Челябинске, две станции в Санкт-Петербурге — «Казаковскую» и «Путиловскую». К сожалению, их строительство постоянно тормозится. С чем это связано?
— Проблема одна: финансовая. Конечно, развитие систем метрополитена требует огромных средств. И в этом смысле, чем крупнее город, тем проще ему выделять эти деньги на технически сложные объекты. Поэтому Москва лидирует в данном вопросе. Но я всегда говорю, что Россия должна развиваться равномерно по всей территории, а не концентрировать все ресурсы в мегаполисах. Да, собственно, это не я говорю, это задолго до меня говорили наши великие архитекторы и урбанисты: Лежава, Гутнов, Глазычев... Не могу не вспомнить, что во времена Советского Союза средства распределялись очень строго, но при этом понятно. Если в городе рождался миллионный житель, автоматически проектировалось метро. Причем деньги выделялись планомерно, в достаточном количестве, поэтому метро в других городах хоть медленно, но строилось. Сегодня в этом вопросе накопилось много проблем именно из-за финансирования, вернее, его отсутствия.
Например, в Челябинске были спроектированы четыре станции первого участка первой линии метрополитена: «Тракторозаводская», «Комсомольская площадь», «Площадь Революции» и «Торговый центр». Все получилось достаточно интересно. Каждую станцию «сажали» в сложной ситуации, потому что это центр города. Но мы все сделали, все решили, со всеми согласовали. А в итоге строительство длится уже более тридцати лет! Оно никогда не закончится. Потому что сейчас в Челябинске решили строить не метро, а скоростной трамвай. В Омске произошла похожая ситуация, по-моему, сейчас там даже разговора нет о продолжении строительства. В Санкт-Петербурге надежда на завершение и сдачу этих двух станций пока еще остается.
— Помимо метро, вы проектировали и другие объекты особо сложной категории…
— Масштабные интересные проекты — это каждый раз подарок судьбы. В моей карьере таких несколько. Из реализованных — подземный железнодорожный терминал «Аэропорт Внуково». Первый и пока единственный в России. Железная дорога идет от Киевского вокзала во Внуково. Последний перед аэропортом участок длиной полтора километра и саму станцию мы «увели» под землю, чтобы они не мешали взлетам и посадкам самолетов. Заказчику понравилось качество нашего проектирования и стройки, которая шла очень быстро и завершилась меньше, чем за год. И нам предложили проектировать весь терминал, над которым на тот момент уже работали немцы, но, надо признаться, они этот проект явно «не тянули». Мы же сделали его просто на одном дыхании. Это целый город (с переменной этажностью до восьми), где удалось очень грамотно разделить потоки пассажиров и вообще сделать пространство максимально удобным и комфортным для людей.
А вот другой не менее сложный и масштабный проект — шесть железнодорожных вокзалов на трассе высокоскоростной магистрали Москва—Казань — пока ждет своего часа. С точки зрения архитектуры интересные объекты получились. Они прошли экспертизу, что очень важно, вся документация готова к началу строительства. Однако пока проект лежит без движения, потому что неожиданно изменился вектор: вместо железной дороги решили делать автомагистраль. Признаю, что трасса М-12 «Восток» от Москвы до Казани, которая уже построена и открыта для движения, сделана качественно. Но одно другому не мешает. Основная масса пассажиров в этом направлении чаще пользуется поездами, а не личными автомобилями, и мне кажется, высокоскоростная магистраль из Москвы в столицу Татарстана будет всегда рентабельна. Поэтому ждем, когда появятся средства на реализацию и этого проекта.
— Широко известны и другие сооружения вашего авторства. Например, первый в столице вантовый Живописный мост через Москву-реку, за который вы удостоились престижной архитектурной премии Огюста Перре…
— Вообще-то на конкурс подавались три моих проекта, которые подходят под требования этой премии: применение современных технологий в архитектуре. Мост — один из них, самый лихой, непредсказуемый и интересный с точки зрения архитектуры объект, которым я очень доволен. Два других — метрополитен и терминал «Внуково». Для членов жюри этой премии все было удивительно, и в конце концов они решили, что я ее достоин.
С Живописным мостом связана интересная история. Мы спроектировали двухуровневый Звенигородский тоннель. Его диаметр — 14,2 метра, в верхнем уровне — три полосы автомобильного движения, а внизу — метрополитен. Но тоннель выходит на поверхность, а впереди — Москва-река. Надо было ее преодолевать, для того чтобы соединиться с городской сетью, с проспектом Маршала Жукова. Объявили конкурс на мост. По-моему, в нем участвовали четыре или пять компаний. Мы выиграли, потому что Юрий Лужков любил амбициозные проекты. А наш был именно таким. И в 2007 году в Москве появился первый вантовый мост с огромным основным пролетом 409 метров, с гигантской стометровой красной аркой и стеклянной капсулой, где должна была быть смотровая площадка. И представьте, какой бы популярностью она пользовалась! Но когда Лужков презентовал проект Владимиру Владимировичу Путину, он показал на верхнюю точку арки, где еще ничего не было, и сказал: «А здесь планируется кафешка». Мы были в совершеннейшем замешательстве от его предложения, надеялись, что Лужков сам про это забудет. Не забыл. А слова градоначальника — закон. Пришлось спроектировать ресторан, куда еда в контейнерах должна была доставляться на лифтах из кухни, расположенной на правом берегу. Естественно, отходы жизнедеятельности надо было ночью этими же путями спускать. Мы провели отопление, вентиляцию, канализацию, систему кондиционирования, туалеты сделали — словом, задачу выполнили. Но никто из рестораторов не взял объект в эксплуатацию — уж очень трудозатратно.
К тому времени в Москве сменился мэр. Сергей Собянин предложил открыть в этой капсуле Дворец бракосочетания. Естественно, всю ресторанную технологию сломали подчистую. Сделали загс, внизу — один зал, наверху — второй. Но все застопорилось на этапе приемки лифтов. Ростехнадзор счел их небезопасными. Поэтому ждем, когда появится проект на подъемники...
— В одном из интервью вы говорили, что мечтаете максимально приблизить город к природе, превратить все крыши зданий в сады и парки. Сложно ли этого достичь в российских реалиях?
— Мои слова интерпретировали не совсем верно. Речь шла о Новой Москве. Тогда активно говорили о том, что это должен быть зеленый город, что надо максимально понизить этажность, людей приблизить к природе, чтобы каждый дом утопал в зелени. Короче, чтобы все могли ходить босиком по траве: куры, козы, коровы, собаки, ну и люди заодно... Вот такой должен быть там город. В итоге сами знаете, что получилось…
— Сплошные «человейники»…
— Максимальную высоту «гонит» любая строительная компания. Все идет под резким давлением застройщика. Никому не интересно делать зеленый город: с точки зрения девелопера это нерентабельно, невыгодно, а значит — неинтересно. Все хотят строить дешево и быстро, а продавать дорого. Потому что у нас вечно стоит квартирный вопрос! И любой застройщик любого уровня говорит: надо людям дать жилье! Так никто и не спорит: надо! Только в результате этих призывов сложилась известная ситуация, которую, думаю, не переломить в ближайшее время. Бывшие подмосковные луга и поля заняты незаселенными «человейниками». Даже несмотря на то, что цифры ввода в эксплуатацию ИЖС примерно уровнялись: 50 на 50. Но надо понимать, что здесь учитывается и весь «самострой». К сожалению, основная масса таких домов отличается безобразной архитектурой: кто в лес, кто по дрова...
— Облегчают ли новые материалы и технологии, применяемые в строительстве, воплощение самых смелых задумок?
— Чтобы ответить на ваш вопрос, приведу пример. На мой взгляд, наиболее интересная жилая застройка в столице — на Ходынском поле. Это проект начала «нулевых». Мысль великолепная, реализация достаточно интересная получилась. Но прошло немного времени, и фасады вдруг резко обветшали, весь район потускнел. Появились какие-то натянутые защитные сетки, чтобы облицовочные материалы не падали на жителей. А все дело в том, что не было тогда нормальных материалов, которые бы помогли реализовать эту идею в качестве, задуманном архитектором.
Сейчас — другая ситуация. Выбор хороших и качественных материалов — строительных, отделочных, причем как интерьерных, так и экстерьерных, — огромный. И он остается даже несмотря на то, что многие зарубежные компании ушли с нашего рынка. Но так как российские производители всегда работали в тесном контакте с иностранными партнерами, многому учились, сами что-то параллельно изобретали, технологические тонкости изготовления и эксплуатации материалов усвоили и оставили при себе. И, конечно, реализация той или иной архитектурной задачи в большой мере зависит от умения с ними работать.
— Вы уже много лет возглавляете Союз архитекторов России. Какие самые острые вопросы, стоящие перед профессиональным сообществом, сегодня обсуждаются?
— Я еще и Союзом московских архитекторов руковожу. Коллектив большой, более ста человек. Работа за эти годы отлажена. А задачи у нас всегда одни с момента создания союза в 1932 году. И они прописаны на первой странице нашего устава: содействие развитию российской архитектуры как части отечественной истории и культуры; защита профессиональных интересов и прав архитекторов; консолидация российского профессионального сообщества. Это глобально. А локально — каждый новый день несет новые вызовы разного масштаба, но все они так или иначе связаны с вопросами профессионального уровня людей, для которых архитектура — призвание и дело всей жизни.
Этому посвящены все наши конференции, конкурсы, круглые столы, мастер-классы. Архитектурные фестивали, которые мы проводим по всей стране, в своих деловых программах тоже предусматривают повышение уровня профессионализма современных архитекторов. Фестивалей много: «Зодчество», «Золотое сечение», «Перспектива», «ЭкоБерег», «Архитектурное наследие» и другие. Конечно, мы не подменяем своими мероприятиями вузовское обучение, ни в коем случае. Но, как бы это сказать, немного меняем угол зрения, фокусируем взгляд, особенно молодых, начинающих архитекторов на самых актуальных реперных точках развития зодчества. Это важно и для самой профессии, и для будущего нашего сообщества, активизации молодых сил, успешной реализации огромного числа творческих проектов наших коллег в регионах.
— Существует мнение, что без принятия нового закона об архитектуре ее качество будет страдать. Что вы об этом думаете?
— Мы продолжаем работать. Важно понять, что закон как документ все равно не станет некоей панацеей от всех проблем, существующих в архитектуре и градостроительстве. А потому важно не разбираться, кто и в чем главенствует в этом процессе: строители, архитекторы, девелоперы... Гораздо продуктивнее всем вместе работать на результат: дать возможность профессионалам всех перечисленных направлений работать грамотно, уважительно по отношению к городу, его жителям и друг к другу. Естественно, в рамках существующих законов, правил и норм.
Не так давно состоялись консультации Союза архитекторов с Минстроем России. Мы договорились о внесении в действующий Градостроительный кодекс некоторых важных дополнений, включая положение о главных архитекторах территорий. Это, конечно, полумера. Но было необходимо что-то сделать уже сейчас, не дожидаясь принятия закона. Кроме того, появляются новые технологии в проектировании и градостроительстве, трансформируются подходы к толкованию авторского права в архитектуре, переосмысливается общая терминология. Посмотрим, получим ли какой-то ощутимый результат в ближайшее время. Но это в любом случае движение, определенные действия, в которых рождается если не истина, то более четкое осознание, как решать возникающие вопросы. Поэтому, как я сказал в самом начале, очень люблю перегоны: это движение, а движение — жизнь.
О новациях в городском градостроительном законодательстве, проблемах, связанных с исполнением действующих нормативов, и инициативах по обновлению кварталов постройки 1980–1990-х годов «Строительному Еженедельнику» рассказал председатель Комитета по градостроительству и архитектуре, главный архитектор Санкт-Петербурга Владимир Григорьев.
— Владимир Анатольевич, новая редакция Генплана Петербурга в настоящее время поэтапно проходит процедуры, предшествующие утверждению документа. Расскажите, пожалуйста, об основных отличительных особенностях нового Генплана.
— Прежде всего необходимо отметить, что это не совершенно новый документ, а корректировка действующего Генплана Петербурга, который рассчитан до 2025 года.
Одним из важнейших отличий новой редакции является то, что она — по составу, структуре и оформлению — подготовлена в соответствии с установленными требованиями Градостроительного кодекса РФ. Напомню, что действующий Генплан был принят в 2005 году, поэтому его наполнение несколько не соответствовало новым положениям федерального законодательства.
Еще одним принципиальным новшеством готовящейся редакции является появление в ней объектов регионального значения, планируемых к реализации. Это соответствует положениям недавно принятого Петербургским ЗакСом регионального закона. В соответствии с ним в Генплане должны отображаться намеченные к созданию крупные объекты инженерной, транспортной и социальной инфраструктуры.
Еще одна новация — это более четкая конкретизация функционала земель, ранее отображавшихся в Генплане просто в качестве «перспективных территорий за расчетным сроком», а также указание прогнозируемых сроков вовлечения этих участков в оборот.
Также новая редакция будет содержать в себе ряд более локальных корректировок. В частности, изменения коснутся планируемого жилищного строительства — в основном в южной части города, на бывшей территории совхоза Детскосельский. Определенные корректировки коснутся функционального зонирования города-спутника Южный, поскольку шестая и седьмая зоны влияния аэропорта Пулково накладывают определенные ограничения на использование этих земель. При этом в целом Генплан будет наследовать те планировочные решения, которые заложены в действующей редакции.
— Обязательность отображения в Генплане планируемых объектов регионального значения призвана обеспечить синхронность развития инженерной, транспортной и иной инфраструктуры с жилищной застройкой?
— И в действующем Генплане, и в новой редакции приоритет, безусловно, отдается сбалансированному развитию новых территорий в части обеспечения их инфраструктурой. Применительно к социальным объектам важнейшую роль играют также Правила землепользования и застройки (ПЗЗ), которые принимаются после Генплана, развивают, конкретизируют и детализируют его положения, а также четко прописывают механизмы их практической реализации. Эта схема действует и сейчас.
При этом наличие объектов регионального значения в новой редакции документа позволит начать работу по отраслевым программам комплексного развития (ПКР). Это даст возможность детализировать перспективы появления новых объектов по срокам и источникам финансирования. Реализация ПКР позволит синхронизировать и увязать между собой строительство тех или иных объектов (в том числе жилья) с развитием необходимой инфраструктуры.
— Вы сказали, что ПЗЗ также ждет обновление. В чем будут основные отличия новой версии от действующей?
— Непосредственным поводом к корректировке ПЗЗ стала проблема, которая возникла со строительством вышки, необходимой для обеспечения безопасной работы аэропорта Пулково. Нынешняя редакция Правил не допускает появления в этой локации объекта требуемой высоты, поэтому ее необходимо подправить.
Поскольку было принято принципиальное решение обновить документ, Комиссия по рассмотрению предложений по изменению ПЗЗ рассмотрела и другие инициативы в этой сфере, 35 из которых были поддержаны. Со своей стороны КГА также внес ряд предложений, которые касались в основном строительства жилья на территориях, где жилая застройка является условно-разрешенным видом использования земли. Нашей целью было разрешить имеющуюся в законодательстве коллизию. Дело в том, что в соответствии с ПЗЗ условно-разрешенная функция не может занимать более 50% площади участка. В то же время, по Земельному кодексу РФ, на территории, отведенной под строительство жилого дома, не допускается возведение не относящихся к нему напрямую объектов. Сочетание этих двух положений фактически выводило из использования половину таких участков. Предлагаемая нами корректировка допускает использование под жилой объект 100% площади участка, но не более 50% всей соответствующей зоны функционального использования. Таким образом, саму идеологию принципа условно-разрешенного использования земли мы сохраняем, но правовую коллизию устраняем.
— Обсуждение Генплана и других градостроительных документов сейчас осуществляется в онлайн-формате. Некоторые считают, что это ограничивает возможность участия общественности в подготовке документа.
— Действительно, по нашей инициативе ЗакСом принят законопроект, который предполагает возможность проведения общественных обсуждений с использованием онлайн-ресурсов вместо очных публичных слушаний.
Здесь нужно выделить два ключевых момента. Во-первых, Градкодексом РФ такая возможность была предоставлена еще 2,5 года назад. Ряд субъектов РФ, например, Москва, уже полностью перешли на эту форму. Мы же решили реализовать этот формат только на период действия ограничений, связанных с распространением коронавируса. Очевидно, что нельзя останавливать градостроительное развитие города. Соответственно, необходимо было изыскать такой формат участия общественности в обсуждении тех или иных проектов, который реализуем на практике в сложившейся ситуации. После снятия проблемы COVID-19 публичные слушания будут возобновлены.
Во-вторых, я не согласен с тем, что онлайн-формат ограничивает возможность участия общественности в обсуждении того или иного документа. Действительно, для участия в них необходимо иметь доступ к сети Интернет. Но, скажем прямо, это сейчас не слишком недоступная вещь. Представители старшего поколения, которым сложно освоить новую технологию, могут, в конце концов, попросить помощи у кого-то помоложе. Но в целом получить доступ к онлайн-сервисам совсем не сложно.
При этом, если стоит задача донести свое мнение при обсуждении какого-либо вопроса, такой формат даже более удобен, чем личное посещение: не надо подстраивать свои бытовые или служебные обстоятельства, чтобы в назначенное время быть в месте проведения публичных слушаний. Изложить и отослать свою позицию можно в любое удобное для человека время, а срок приема обращений — достаточно длинный, чтобы все желающие успели откликнуться. В Москве, кстати, активность граждан очень высокая.
Единственное, что не позволяет сделать работа в онлайн-формате, это превратить обсуждение в митинг — трибуну для публичного декларирования своих позиций, выдвижения требований, провоцирования скандалов. На очных публичных слушаниях такое порой, к сожалению, бывает. И это не способствует ни взвешенному обсуждению имеющихся проблем и разногласий, ни нахождению взаимоприемлемого компромисса.
— Застройщики нередко жалуются на избыточность многих требований по застройке. Например, по зеленым насаждениям общего пользования внутри жилых проектов. Или по машино-местам, которые девелоперы вынужденно строят, а покупатели жилья не хотят приобретать. Что вы могли бы ответить на такую критику?
— Требования, закрепленные в городском градостроительном законодательстве, избыточными я не считаю. Все они имеют только одну цель — обеспечить достаточный уровень комфортности проживания в новых жилых массивах, которые возводятся в городе. Гарантирование современного качества жилой среды (будь то социальная инфраструктура, зеленые насаждения или машино-места в паркингах) — в интересах самих девелоперов, поскольку повышает интерес покупателей к их проектам, обеспечивает спрос.
Возьмем зеленые насаждения. У нас на законодательном уровне закреплена норма «зелени» на каждого проживающего человека. В 70% случаев районы до этой нормы не дотягивают. Соответственно, если, например, в ходе редевелопмента «серого пояса» во внутренних районах города появляются новые жилые массивы, то показатель, и так не соответствующий норме, ухудшается еще сильнее. Какой есть выход, чтобы обеспечить комфортные условия проживания, помимо обязывания застройщиков выделить часть земли проекта под зеленые насаждения?
— Может быть, городу имеет смысл самому выкупить участок земли в «сером поясе» и разбить там большой общественный парк? Тем более что в рамках Генплана часть земель, предназначенных для редевелопмента, имеет именно рекреационную функцию.
— Мы ни в коем случае не против появления новых общественных зеленых пространств в Петербурге. Лучший пример тому — проект Тучкова буяна на Петроградской стороне. Но надо понимать, что финансовые ресурсы города небезграничны. Кроме того, я думаю, что жители больше заинтересованы в зеленых насаждениях, расположенных в шаговой доступности от места их проживания, нежели в большом парке в нескольких кварталах от дома, до которого надо добираться на транспорте.
Та же самая история с машино-местами. Автомобилизация населения продолжает расти. Практически каждая семья имеет машину. Их же надо куда-то ставить. И так все дворы — а порой и газоны с детскими площадками — забиты припаркованными абы как машинами. Отсюда — требования по обеспечению парковками, а вовсе не из-за особой зловредности городской власти.
— Но, если взять сегмент масс-маркет, на практике мы имеем такую картину: застройщик выполнил требования, построил паркинг, но у людей нет лишних денег, чтобы покупать машино-места. В результате паркинги стоят полупустые, а машины, как вы и сказали, паркуются во дворе. В итоге требования закона выполнены, но проблема не решена.
— Согласен. Поэтому сейчас и принимаются законы, ужесточающие наказание для автолюбителей за неправильную парковку во дворах. Отменив норму по машино-местам, мы вопроса не решим, поскольку автомобили надо где-то парковать. Альтернативы-то все равно нет! Значит, нужно прививать людям ответственное отношение, понимание, что, если ты покупаешь личную машину, ты должен озаботиться и решением сопутствующих проблем. Между прочим, есть страны, где автомобиль приобрести нельзя, если не можешь доказать, что у тебя есть место, где его парковать.
— Ранее вы говорили о подготовке «пилотов» по обновлению кварталов постройки 1980–1990-х годов. Расскажите, пожалуйста, об этой инициативе. Что уже сделано? Что в планах?
— «Идеология» этой инициативы достаточно проста. Очевидно, что качество жизни в микрорайонах, построенных в тот период, не соответствует современным представлениям о комфортности. При этом речи о реновации быть также не может: застройка достаточно молодая, а в Петербурге еще вопрос хрущевок не решен. Соответственно, нужно подумать о том, что можно сделать, чтобы обеспечить повышение уровня качества жизни в таких микрорайонах без капитального строительства и при сравнительно небольшом финансировании.
Концепции мы предлагаем создать для территории нескольких кварталов района Ржевка-Пороховые. Проведен ряд мероприятий с участием представителей районной администрации, местного самоуправления и местных жителей, чтобы учесть их мнение по этому вопросу. Получено заключение КГИОП по возможностям использования объектов, находящихся в его юрисдикции и находящихся на территории проектирования. Сейчас идет подготовка к проведению конкурса среди архитекторов, который планируется объявить до конца этого года. Участникам предстоит подготовить свои предложения по мероприятиям, которые повысят комфортность проживания горожан в выбранных районах. Подведение итогов конкурса намечено на первый квартал будущего года. Лучшие идеи участников, я надеюсь, получат практическое воплощение.