Елена Пучкова: «Когда ты понимаешь, что границ нет, а мы находимся далеко от конечной точки, проще проектировать»
Если верить академическим определениям, современная архитектура — все, что строится, по крайней мере, с середины прошлого века. Но стили, технологии, материалы 1970-х и 2000-х — совсем разные. Следовательно, каждый архитектор может трактовать понятие «современная архитектура» по-своему. У Елены Пучковой, главного архитектора архитектурной компании Генпро, есть собственный взгляд.
— Что лично вы вкладываете в понятие «современная архитектура»?
— Современная архитектура — удовлетворение функций, которые вкладываются в строение, с сохранением эстетического внешнего облика; это красота, это функционал, это архитектура вне времени.
Архитектура имеет свойство устаревать — в основном в попытках удешевить объект.
В разные эпохи были разные стили. Если посмотреть на старые здания, они нам представляются вечными. Старыми, но не устаревшими. Есть разница между старым и устаревшим. Старые — это красиво. У красоты нет времени. А устаревший — это не очень хорошо: нет эстетики, нет красоты. К сожалению, была эпоха проектирования, здания которой очень хочется откорректировать.
Условно архитектуру можно разделить на три эпохи. Первая — когда здания проектировались с позиции в первую очередь эстетики. Вторая — когда здания должны были быть дешевыми и функциональными, укладываться в экономическую модель. Теперь совмещается и то, и другое.
Современные направления позволяют создать такую архитектуру, чтобы она не устаревала. В архитектуру возвращается идея красоты и функционала. В Москве главный архитектор и мэр дают архитекторам возможность фантазировать. Руки у нас больше развязаны.
Мы понимаем, что изначально архитектура вырастала из внешнего облика. Появлялись именитые архитекторы. Эстетика внешнего облика превалировала. Сейчас все считают деньги, и задача — попасть в нормы, в квартирографию, экономику. Ни один девелопер не позволит построить здание, которое не попадает в экономику, но оно должно быть эстетичным. Сегодняшние проекты домов бизнес-класса, даже комфорт-класса направлены на то, чтобы они не устаревали. Чтобы через много лет можно было сказать, что эти здания начала XXI века, но они не устаревшие.
— Появляются ли, на ваш взгляд, сегодня течения, соразмерные стилям прошлых лет — неоклассике, модерну и т. д.?
— Сегодня сложно сказать, что есть какой-то стиль. По-хорошему, все это эклектика. Это слово стало ругательным, потому что не всегда получается хорошо. Но изначально это очень эстетически правильный стиль.
Если в определенной эпохе стиль был надиктован, все делали здания плюс-минус похожими. Сейчас никто не старается придерживаться определенного стиля.
У меня есть версия, что названия стилей — современные. Вряд ли такие названия появлялись в то время, когда здания проектировались. Они появились позже. Может быть, с течением времени появится название у современного стиля. Есть вероятность, что через сто лет студенты МАРХИ будут изучать постройки нашего времени и как-то назовут современный стиль.
— Как правило, оригинальностью могут похвастаться специализированные здания вроде культурных центров, отелей, спортивных сооружений. В какой мере это можно отнести к жилым зданиям?
— Оригинальный музей проще сделать, чем любое жилое здание. Они похожи друг на друга — это связано с функционалом. Но сейчас в Москве есть запрос на уникальную архитектуру. В кейсе нашей компании — много уникальных жилых объектов. Тот же «JOIS», который мы делали для MR Group. Это здание не похоже на другое жилье. Бизнес-центр «Nice Tower» — максимально оригинальная форма, которая в том числе исходила из функционала и эффективности. Мы создаем узнаваемые здания, которые становятся доминантами, точками притяжения. Хороший пример также — бизнес-центр «Upside Kuntsevo», который, в отличие от предыдущих кейсов, не является высотным объектом, но привлекает именно необычной формой и лаконичной структурой фасадных решений.
Есть много зданий уникальных форм. Архитектура уходит от квадратов, от кубиков. В Москве уникальны 90% проектов. Именно жилые дома и офисы сегодня становятся оригинальными.
Архитектура на перспективу
— У каких направлений в архитектуре есть сегодня перспектива для развития?
— Наступил век новых технологий. Мы тяготеем все к компьютеризации, к машинным технологиям. По сути, те же бионические формы возникли именно из-за компьютеризации проектирования. Появился стиль параметрика, он же — алгоритмическая архитектура. Патрик Шумахер, который ныне руководит бюро Захи Хадид, сформулировал Манифест параметризма. Архитектор берет компьютер, задает ему код, компьютер делает архитектуру. Многие не понимают сути этого стиля, думая, что все эти необычные формы рисует человек. Нет. Само название говорит об обратном: «Параметрика» — «параметр», «алгоритмическая архитектура» — «алгоритм». Архитектор задает определенный код или алгоритм, например, условно: «тяготей к этой точке», и компьютер сам генерирует форму. То есть архитектор не знает, что получится в конечном итоге, объем формирует машина, а человек лишь контролирует процесс.
В процесс проектирования все больше внедряется технологий, связанных с искусственным интеллектом. Пока все это на этапе развития, и те же планировки, которые делаются при помощи ИИ, получаются довольно кривыми, но со временем технология будет совершенствоваться, и бо́льшая часть рутинных процессов будет делегироваться машине. И это очень правильно. К примеру, когда я сажаю квартирографию, наношу зонинг, трачу безумное количество времени. Я переберу 20–30 вариантов, а машина за более короткий срок может предложить тысячи. Архитектор должен контролировать машину и внешним обликом заниматься.
Если посмотреть более глобально на те направления, которые будут внедрять в практику через 50–100 лет, основные мировые исследования сводятся к полному уходу от статичности архитектуры. Одно из таких исследований проводила я. Появляются юниты, которые можно перемещать по зданию, менять между собой. Мы говорим не о конкретном здании, которое стоит, а о зданиях, которые могут переконфигурироваться, менять место, видоизменяться. Ведь что такое архитектура будущего как таковая? Это архитектура, которая может удовлетворять все потребности, пожелания человека, у которого сегодня — одно настроение, завтра — другое. Идея — чтобы архитектура удовлетворяла каждый запрос, который на нее поступает.
Это не новая идея. Ее много лет назад предложил Седрик Прайс — «здание, в котором человек может делать все, что он хочет». Это проект «Fun Palace» на месте нынешнего Центра Помпиду в Париже. Проект не был принят.
Сейчас в Нью-Йорке построен арт-центр «The Shed». Он состоит из оболочки и внутренней части. Во внутренней расположен зал, мастерские. Внешняя оболочка, когда трансформируется, образует другой зал.
На самом деле все эти идеи с точки зрения технологий реализуемы и сейчас, но, чтобы сделать полностью трансформируемое здание, где каждая часть перемещается, нужно несколько илонов масков и бюджет нескольких государств. Любая инновация — это дорого. С течением времени, когда начинается фабричное производство, все дешевеет и становится обыденным. Мы уже видели это на примере умного дома.
Поскольку люди любят стабильность, им кажется, будто что-то новое не придумается, не появится, не приживется. Например монолитный железобетон. Если бы о нем рассказали человеку, который жил в XVII веке? А что такое монолит? Если подумать — уникальная вещь. Здание создается единым объемом непосредственно на площадке. Но это уже то, к чему мы привыкли. Почему это надо считать чем-то из разряда фантастики? Сейчас есть много новых материалов, технологий.
— В каком направлении, на ваш взгляд, будут развиваться технологии строительства?
— Уже сегодня используются 3D-принтеры для печати домов. Они позволяют решить одну из главных проблем монтажа — избавиться от швов на стыке материалов. Остаются лишь эстетичные ровные линии послойного нанесения. Надеюсь, что лет через 20–30 швов не будет совсем.
Роботы-манипуляторы занимаются кладкой. Результат более совершенный, чем у человека. Другое дело, что мы тянемся к ручному исполнению, как пример — кирпич ручной формовки. Такой кирпич разный, кладка неровная, но в этом есть особая эстетика.
Развивается модульное строительство, когда на заводе собираются целые комнаты с отделкой, а потом монтируются на площадке. У многих эта технология ассоциируется с хрущевками. У меня такого нет. Но это должны быть очень качественные изделия и исполнение.
Появились модульные фасады. При строительном исполнении ты подходишь к фасаду здания и видишь, что плохо сведено, криво. А при использовании модульных фасадов кассеты производятся в фабричных условиях, их привозят и просто вешают. Это дороже, но эстетически правильнее и долговечнее.
— Какие строительные материалы сегодня в приоритете, на ваш взгляд? Известно, что архитекторы нередко имеют любимые материалы.
— Мы говорим о фасадах зданий. Есть норматив, при котором какие-то материалы нельзя использовать — например горючесть: нельзя использовать горючие материалы для зданий выше 75 метров. Лично я всегда подбираю материал под конкретный фасад. Каждый заказчик имеет свое видение. Многие просят сделать один массинг (массинг — термин в архитектуре, который относится к восприятию общей формы, а также к размеру здания. — Примеч. ред.) и к нему — несколько вариантов фасадов. Мне проще сделать три массинга и к каждому — свой фасад. К сожалению, существует частая практика оптимизации уже на этапе строительства — замена материалов более дешевыми. Я обычно стараюсь на этапе концепции продумать материал согласно бюджету. Если здание не очень высокое — фасад может быть в композите например. Определенной форме здания походит определенный материал: матовый, с отливом, определенного цвета.
Плюс ограничения финансовые. Был один объект, где мы хотели зеленый фасад. Можно было использовать глазурованный кирпич, терракоту, металл. Выбирали согласно бюджету.
Сегодня чаще используется алюминий, стеклофибробетон. Уходит на второй план керамогранит — есть проблемы с нарезкой: если неправильно нарезать, фасад выглядит ужасно. Кляймеры запрещены. Мелкоштучные материалы активно используются — бетонная или клинкерная плитка; стали возвращаться к керамическому кирпичу.
Я стараюсь предлагать несколько вариантов. Бывают объекты, которые сделаешь — и понимаешь: это оно. И заказчик сразу принимает, и инстанции проходим сразу. Бывает, заказчику не нравятся отдельные моменты. Их можно переделать, но за материал я обычно сражаюсь. Если металл — должен быть металл, если кирпич — то кирпич. Хуже всего — имитация, когда, к примеру, пытаются рисунком на керамограните создать ощущение дерева или металла. Всегда смотрится как подделка.
Большая стройка
— Насколько важна при проектировании экономика проекта?
— Экономика сейчас — самое важное. У нас задача — соединить в одно целое архитектуру, город, девелопера. Мы стараемся максимально.
— В каком направлении развивается современное строительство?
— Есть площадки, которые застраиваются кластерами — Шелепиха, ЗиЛ. Бывает, что какая-то площадка становится модной, застраивается разными девелоперами в рамках КРТ.
Сегодня много объектов, которые строятся в несколько очередей.
Если мы говорим о планировках, становится больше маленьких квартир. Если посмотреть на квартирографию, которая была несколько лет назад, — квартиры более просторные.
Квартирография в домах бизнес-класса — как в классе «комфорт» три года назад.
Может быть, хорошо, что квартиры становятся меньше, — цены выросли. Можно меньше квадратных метров купить, но все функции в квартире будут. Я давно не видела классических квартир, почти все девелоперы заказывают европланировки. Чаще отказываются от коридоров. Раньше было больше комнат, но меньше функциональных помещений. Теперь — все наоборот: комнаты уменьшаются, появляются дополнительные помещения — гардеробные, постирочные, кладовые.
Но в чем большой плюс — все строят разное, и площади становятся более функциональными.
— На одном из недавних форумов вы заявили: «Конечная цель должна заключаться в отказе от традиционного проектирования зданий». Что вы подразумеваете под нетрадиционными методами?
— Выступая перед аудиторией, я каждый раз пытаюсь донести, какова конечная цель архитектуры. Это здание, которое может удовлетворить любой запрос человека, которое взаимодействует с человеком. Пока архитектура и человек существуют отдельно.
А представьте здание, которое знает своего хозяина. Ты моргаешь — значит, хочешь есть, оно раскладывает стол. Зеваешь — раскладывает кровать. Можно иметь квартиру 12 квадратных метров, а не 80, но там могут быть все функции.
Почему важно думать, к какой конечной точке мы стремимся: когда архитектура начинает понимать человека? Проблема большинства архитекторов — зашоренность сознания, они боятся сломать рамки, в которых существуют. Когда ты рассуждаешь и понимаешь, что границ нет, а мы находимся далеко от конечной точки, проще проектировать, искать много вариантов. Это если мы говорим про нетрадиционные методы.
Что касается проектирования, повторюсь: все рутинные операции должны передаваться машине. Я не боюсь, что машина заберет у меня работу. Потому что машина не станет Норманом Фостером, хотя она может стать Захой Хадид. Мы не ругаемся на «мышку» или карандаш, не боимся, что они отберут у нас работу. За человеком остается контроль и направление процессов, он занимается красотой и эстетикой, и даже эти вещи в какой-то степени можно делегировать машине.
На последних форумах многие размышляли, кто будет нести ответственность, если машина неверно рассчитала конструкцию, и здание упало. У нас есть большое количество технологических вещей в мире. Падают даже такие совершенные механизмы, как самолеты. Я исследовала этот вопрос: 85% авиакатастроф — ошибка человека, то есть машина срабатывает точнее. Если что-то произошло, идет расследование до конца, до мельчайших деталей — выясняется все, чтобы исправить ошибку. И после этого ошибочную деталь заменяют на всех самолетах. В архитектуре должна быть такая же практика.
Санкт-Петербургскому государственному бюджетному учреждению «Центр экспертно-технического сопровождения» (СПбГБУ «ЦЭТС») исполняется 10 лет. Об истории организации, ее сегодняшнем дне и перспективах «Строительному Еженедельнику» рассказал директор ГБУ Вечеслав Метёлкин.
– Вечеслав Михайлович, возглавляемой Вами организации исполняется 10 лет. С чего все начиналось?
– Наш Центр – это бюджетное учреждение, подведомственное Службе государственного строительного надзора и экспертизы Санкт-Петербурга, которую возглавляет в настоящее время Евгений Никифорович Ким. Причиной создания СПбГБУ «ЦЭТС» стали не очень приятные события, имевшие место в начале «нулевых» годов, когда получила широкое распространение практика уплотнительной застройки. И, естественно, строительные работы оказывали влияние на соседние дома, что было особенно опасно для исторической части города, где здания непосредственно примыкают друг к другу. Появились прецеденты настолько разрушительного воздействия, что городским властям приходилось даже принимать решения о расселении пострадавших домов с целью их ремонта.
Именно поэтому 29 августа 2008 года тогдашний губернатор Петербурга Валентина Ивановна Матвиенко подписала постановление городского правительства о создании нашей организации. Главной нашей задачей тогда был контроль за сохранностью зданий в центральной части города, которые попадают в зону влияния нового строительства. Наши специалисты осуществляли мониторинг работ и при выявлении критических, сверхнормативных значений их влияния на окружающую застройку извещали об этом наше головное ведомство – Госстройнадзор, который приостанавливал строительство. Затем обычно изыскивались решения, позволявшие вести стройку, снизив воздействие на соседние дома, и работы продолжались. Могу без ложной скромности сказать, что в том, что серьезных эксцессов в этой сфере с той поры в городе не было, а потенциальные проблемы были ликвидированы, так сказать, в зародыше, значительную роль сыграл именно ЦЭТС.
– Но сегодня ЦЭТС занимается не только мониторингом строительства в исторической части города…
– Совершенно верно. Наша организация не стояла на месте, а активно развивалась и расширяла сферу своей деятельности. Достаточно сказать, что при создании ЦЭТС его штатная численность составляла всего 9 человек и работа заключалась только в техническом сопровождении объектов, а сегодня в Центре трудятся 66 сотрудников – и число решаемых задач серьезно увеличилось. Кроме того, если изначально географически мы действовали только в центре, то сегодня – по всему Петербургу.
В ЦЭТС создана своя строительная лаборатория, оснащенная примерно 60 различными современными приборами измерения и контроля. С их помощью мы осуществляем проверку строительных материалов и конструкций (это и бетон, и металл, и кирпич, и кровельные материалы, и многое другое). Осуществляем геодезический контроль, замеряем уровень шума, контролируем динамическое воздействие на здания при строительстве по соседству и т. д.
Огромную работу проводит отдел геотехнического мониторинга, который возглавляет один из лучших в городе специалистов в этой области, один из разработчиков Территориальных строительных норм по геотехническому мониторингу – кандидат технических наук Лариса Михайловна Глозман. Эта структура решает как раз самую первую задачу, которая исторически стояла перед нашим Центром, – контроль за влиянием строительных работ на окружающие здания.
Отдел негосударственной экспертизы и анализа проектных решений, помимо работы с частными заказчиками, по заданиям Службы госстройнадзора осуществляет проверку обоснованности и допустимости изменений, внесенных в проектную документацию в процессе строительных работ на объекте, уже после прохождения экспертизы.
Наш отдел технического сопровождения и строительного контроля проводит обследование состояния зданий и сооружений. Много работает по контрактам с коммерческими компаниями. А по поручениям Госстройнадзора выполняет проверки на объектах строительства, по которым у инспекторов Службы возникли сомнения относительно качества производимых работ. С недавнего времени нами выполняются также проверки по объектам, которые по Градкодексу РФ не проходят экспертизу и, соответственно, не подлежат государственному строительному надзору (здания площадью до 1,5 тыс. кв. м, высотой не более трех этажей). По заданиям Госстройнадзора мы проводим проверку на предмет соответствия построенного выданному разрешению на строительство, после чего Служба выдает разрешение на ввод объектов в эксплуатацию.
В этом году создан еще один отдел – по взаимодействию с межведомственными комиссиями, существующими в каждом районе Петербурга. Туда поступают проекты перепланировок, которые собственники или пользователи хотели бы осуществить в своем жилье. В нашу же задачу входит проверка этой документации, чтобы намеченные работы не повредили зданиям.
– Таким образом, ваши структуры работают не только по поручениям Госстройнадзора, но и на рынке…
– Да, уставом ГБУ предусмотрено, что Центр имеет право заниматься деятельностью, приносящей доход. Могу отметить, что работаем мы с прибылью, благодаря чему, собственно, и смогли развиваться, расширяться, осваивать новые сферы деятельности, приобретать для лаборатории современное оборудование и т. д.
Наши услуги на рынке весьма востребованы, в том числе и потому, что мы можем предложить заказчикам комплекс услуг по сопровождению строительства – от экспертизы проекта и первоначального обследования зданий окружающей застройки, с выявлением всех дефектов, до мониторинга геотехнической ситуации на объекте после его ввода в эксплуатацию. И все это своими силами, без привлечения субподрядчиков, поскольку имеется серьезный штат высококвалифицированных сотрудников и прекрасно оборудованная собственная лаборатория. Могу отметить, что после работы с нашими специалистами клиенты к другим обычно уже не обращаются.
– На каких объектах работал Центр?
– Их очень много, уже около сотни, и все перечислить нет возможности. Назову лишь несколько, самых, наверное, знаковых, известных всему городу. Это, например, торговый центр «Галерея» на Лиговском проспекте. На этом объекте мы осуществляли мониторинг состояния объекта культурного наследия «Дом Перцова», административного здания и перронов Московского вокзала. Очень сложная была стройка, приходилось останавливать работы, искать оптимальные технические решения, но в итоге все удалось сделать без заметного ущерба для окружающих зданий.
Похожий объект – торговый центр Stockmann, на углу Невского проспекта и улицы Восстания. Тоже большие сложности, самый центр города, непосредственная близость и исторических зданий, и вестибюля станции метро. И вновь приостанавливали работы, находили пути для снижения динамических воздействий на окружающие здания. Но все проблемы удалось решить. Мы даже в течение пяти лет после окончания строительства продолжали вести мониторинг влияния здания на окружающие дома, и никаких критических воздействий не выявили.
Еще один объект в самом центре Петербурга – станция метро «Адмиралтейская». Снова очень высокая плотность окружающей застройки, исторические здания, необходимость контролировать и минимизировать воздействие строительства (а ведь там были огромные подземные работы, включая проходку наклонного тоннеля для эскалаторов). Но и там никаких эксцессов мы не допустили.
Мы же вели мониторинг воздействия ремонтных работ на здании Малого Эрмитажа. При строительстве Западного скоростного диаметра ЦЭТС отслеживал влияние работ на объект наследия «Дача Дашковой». Ту же задачу выполняли на объекте «Группы ЛСР» на углу набережной Фонтанки и Невского проспекта, рядом с Домом журналиста. И везде наши специалисты помогли строителям избежать серьезных проблем.
– Какие Вы видите перспективные направления для дальнейшего развития?
– По большому счету, мы уже охватили практически весь круг работ, находящихся в сфере наших компетенций. В то же время останавливаться на достигнутом мы не собираемся. Я уже упоминал о создании в этом году нового отдела, а также о дополнительных функциях, порученных нам Госстройнадзором. Сейчас активно осваиваем эти направления.
Серьезную работу мы планируем вести в сфере совершенствования нашей деятельности, освоения новых технологий и методов, обеспечения лаборатории современными приборами и оборудованием. Кроме того, мы оцениваем перспективность освоения новых направлений работы.
– Чего бы Вы хотели пожелать сотрудникам Центра в преддверии 10-летия организации?
– Нашим специалистам я бы пожелал крепкого здоровья, активной жизненной позиции, плодотворной работы на благо ЦЭТС. Самому Центру хотелось бы пожелать не стоять на месте, а продолжать активное развитие, для чего все мы постараемся приложить необходимые усилия. Ну а всем участникам строительного процесса напоминаю, что ЦЭТС готов оказать высококвалифицированную профессиональную помощь при реализации самых сложных проектов.