Игорь Креславский: «Нас опять ждет рекордный ввод объектов»
Накануне профессионального праздника глава Комитета по строительству Игорь Креславский рассказал о том, как в Петербурге строятся жилье, социальные объекты и новые станции метро.
— Игорь Вадимович, что бы вам хотелось особенно отметить в работе строительного комплекса за прошедшее полугодие? Какими достижениями может гордиться комитет?
— Во-первых, мы придерживаемся намеченных показателей: из запланированных 2,65 миллиона квадратных метров жилья уже введено более 1,23 миллиона, или 47%, по всем показателям видно, что годовой план будет выполнен.
Во-вторых, строительство социальных объектов набрало хороший темп — в этом году нас ждет рекордный ввод: около 100 объектов. Всего за пять лет было построено порядка 400 социальных объектов — это итог совместной работы всего строительного комплекса. Тем самым практически ликвидирована одна из основных проблем Санкт-Петербурга последних лет, связанная с дефицитом социальной инфраструктуры. Теперь школы и детские сады возводятся без форсирования, в плановом порядке, параллельно со строительством жилья. Что касается обеспечения жильем обманутых дольщиков, то к этому году эти вопросы решены окончательно.
Хочу отметить также, что градостроительная комиссия доказала свою эффективность. Если в мае 2021 года, когда принималось постановление о создании новой структуры, мы слышали много критики от застройщиков, то на сегодня практика показала правильность этого решения: при реализации проектов жилья все социальные обязательства со стороны строительных компаний выполняются в полном объеме и в срок. В результате количество новых социальных объектов, построенных за счет инвесторов, выросло в разы.
Как вы знаете, с 1 февраля полномочия по проектированию, строительству и реконструкции объектов метрополитена перешли в ведение комитета. Это сложное направление, но мы активно работаем с новой подведомственной структурой, чтобы она стала более эффективной. Определенные успехи уже есть: объем выполняемых работ кратно увеличился.
— Плановые объемы ввода жилья в этом году (2,65 млн кв. м) уступают предыдущим годовым показателям, хотя, возможно, опять будут перевыполнены на 25%, как это произошло в 2023 году. Новый генеральный план, по которому развивается Петербург с 2024 года, в итоге сократил площадь территорий под жилую застройку с 23% до 20%. На ваш взгляд, плановое сокращение ввода жилья отражает объективные потребности населения города или является равновесием между спросом и предложением? Может быть, есть другие причины?
— Из-за активного жилого строительства город столкнулся с большой нагрузкой на инфраструктуру — дорожную и социальную. Поэтому в рамках реализации федерального проекта «Жилье» был утвержден существующий план по вводу жилья в Петербурге, в нем предусмотрены немногим более скромные показатели.
Изменения в генплане стали результатом долгих обсуждений и выверенных решений по комплексному развитию города. Было решено сохранить промзоны для наращивания производственной деятельности в городе. Если эти территории отдать под жилье и вытеснить промышленность, то рабочие места будут удалены от жилой застройки. Потом эту ситуацию будет уже не поправить.
— Насколько успешно реализуются рекордные планы по строительству соцобъектов — 99 проектов в 2024 году? Какие источники финансирования задействованы при их реализации?
— На самом деле по итогам года их будет больше, а в следующем году количество вырастет до 140. По сравнению с 2019 годом число строящихся соцобъектов выросло в этом году в два с половиной раза — сказывается синергетический эффект от работы Градостроительной комиссии и АИП.
В этом году 39 объектов строятся в рамках Адресной инвестиционной программы, остальные — застройщиками и инвесторами по решению Градостроительной комиссии в тех локациях, где будут размещены жилые комплексы. Но вклад города больше, так как самые сложные объекты — спортивные, медицинские, культурные, охраняемые КГИОП — строятся и реконструируются за счет средств АИП.
— Нехватка рабочих рук в строительстве — вечная тема даже сейчас, когда зарплата в отрасли за год выросла почти на четверть. Как вы видите решение этой проблемы?
— Дефицит кадров — это традиционная проблема в строительстве, и решается она тоже традиционно за счет трудовой миграции. Практика привлечения кадров из ближнего зарубежья не изменилась, но и не превратилась в нерешаемую задачу. Это постоянная работа строительных компаний, причем подрядчикам объектов АИП, к примеру, удалось и в этой ситуации сколотить неплохие команды. Таких подрядчиков у нас порядка тридцати, и все они научились справляться с работой качественно и в срок. Если подрядчики и испытывают трудности с кадрами, то успешно их преодолевают: кто-то за счет более привлекательных зарплат, кто-то за счет лучшего менеджмента.
Но проблема не зависит от работодателей. Многое решает волатильность рубля. Пока строитель из Таджикистана или Узбекистана сможет заработать условную тысячу долларов в рублевом эквиваленте, он будет трудиться на российских стройках. Если нет, то начнет искать работу на других рынках. Более жесткая политика по отношению к миграционной рабочей силе тоже способна остановить приток рабочих рук. Нужна гармония.
— Начиная с 2024 года, в задания на проектирование соцобъектов по заказу Комстроя в обязательном порядке включено требование о разработке сметной документации с использованием ресурсно-индексного метода. Как это сказывается на стоимости объектов?
— Пока никак, потому что это касается объектов, которые еще только проектируются. Сейчас в стройке находятся объекты, спроектированные и прошедшие экспертизу до обязательного введения РИМ. По закону это касается также проектов, направленных на повторную экспертизу.
Кроме того, метод для строительного рынка принципиально новый. Чтобы он стал работающим, систему расчетов еще предстоит наполнить объективной стоимостной информацией о различных ресурсах от поставщиков стройматериалов, оборудования, услуг и т. д. Это тысячи позиций, которые производителям надо будет предоставить, а строителям — проанализировать, прежде чем использовать в сметах. Пока не будет полноценного наполнения таких «библиотек», говорить об эффективности ресурсно-индексного метода рано.
— Как вы думаете, почему в городе так мало «зеленого» строительства: новых зданий класса энергоэффективности А, применения альтернативных источников энергии, тепловых насосов и т. п.?
— Во-первых, здания все-таки строят энергетически эффективными согласно региональным нормативам, с применением современного инженерного оборудования и с минимальными потерями тепла, что показывают обследования вводимых в эксплуатацию объектов. Это достигается, в том числе, благодаря использованию в проектах эффективных теплоизолирующих материалов. Действительно, премиальному жилью присваивают самый высокий класс энергоэффективности, но, если судить по теплопотерям, то никаких отличий от проектов жилья комфорт-класса, получающих в основном класс В, нет.
Во-вторых, я не вижу разницы между «зелеными» и энергоэффективными зданиями. Многое из того, что служит критериями для присуждения зданию зеленого сертификата (например собственная котельная), зависит от начальных технических условий и возможностей подключения объекта к магистральной сети. Эти решения продиктованы не желанием застройщика, а развитием города и схемой теплоснабжения.
Ну, и об экономической эффективности забывать нельзя: какой смысл инвестору вкладываться в солнечные панели, если их производительность на широте Петербурга будет заведомо низкой? Обслуживание возобновляемых источников энергии и тепла обойдется дороже, а надежность в масштабах капитального строительства пока вызывает много вопросов на практике даже за рубежом, где накоплен опыт внедрения ВИЭ.
— Что бы вы хотели пожелать коллегам по случаю Дня строителя?
— Терпения, и все будет хорошо.
Накануне Дня реставратора «Строительный Еженедельник» побеседовал с врио председателя комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры (КГИОП) Алексеем Михайловым.
Именно комитет в 2006 году учредил профессиональный праздник в связи с созданием 1 июля 1945 года Ленинградской архитектурно-реставрационной мастерской для послевоенного восстановления памятников архитектуры.
— Алексей Владимирович, хотелось бы начать разговор с законодательной основы деятельности комитета. Какие перспективы развития законодательства в сфере охраны памятников в Санкт-Петербурге существуют на сегодняшний день? На какой стадии принятия находится новая редакция Закона Санкт-Петербурга «О границах объединенных зон» № 820-7, которая вызвала столько споров у профессионалов и общественников?
— Законодательство об охране культурного наследия не только на городском, но и на федеральном уровне претерпевает изменения, связанные с накопленной практикой и пониманием того, что избыточные административные издержки не способствуют, а, скорее, мешают сохранению культурного наследия. Исправления этих положений закона не повлекут ухудшения качества контроля за охраняемыми объектами.
Сейчас идут обсуждения по изменению Федерального закона «Об объектах культурного наследия народов Российской Федерации» № 73-ФЗ, и мы принимаем в них самое активное участие.
Я бы обозначил несколько направлений этих изменений. Прежде всего, это конкретизация требований к различным видам работ на охраняемых зданиях: противоаварийным, реставрационным, ремонтным, по приспособлению объектов. В смежных отраслевых нормативных документах выделены также работы по текущему и капитальному ремонту. Мы считаем — и это поддерживается регионами, — что детализация работ пойдет только на пользу всем участникам процесса. Например, работы по текущему ремонту на самом деле не требуют разрешения комитета. Подрядная организация, имеющая лицензию Минкульта и штат нужной квалификации, может выполнять эти работы, минуя дополнительные административные процедуры. В многоквартирных домах Петербурга ряд работ уже имеет уведомительный порядок вместо разрешений и согласований. Это значительно сокращает сроки и бюрократические мероприятия.
Есть работы, для которых важно максимально сохранить объект культурного наследия, что требует проведения историко-культурной экспертизы и ее общественного обсуждения. Обычно это касается проектов по приспособлению объекта с изменением функций. В этом случае необходимо соблюдать все уровни регулирования. Но если речь идет исключительно о реставрации, которую имеют право выполнять только организации определенного вида силами аттестованных специалистов, то есть ли смысл выносить на общественное обсуждение узкопрофессиональные реставрационные проекты? Нам кажется, что это избыточно, и это мнение разделяют наши коллеги.
Кроме того, есть ряд документов, которые сегодня выглядят формальными. Например, задание комитета на проведение работ. Если раньше это был творческий документ, в котором специалисты комитета описывали историю объекта и его развитие, указывали, что надо обследовать, а что нет, то после реализации административной реформы с учетом антикоррупционного законодательства это может быть лишь сухой административной бумагой с данными, которые заявитель может сам найти в реестре и не тратить на ее получение 30 дней. А задание комитет может оставить как рекомендательный документ.
Что касается местного законодательства, то свою позицию по поправкам к закону № 820-7 комитет неоднократно озвучивал. Мы следуем опыту наших предшественников, начинавших с комплексного изучения исторической застройки города, инициированной в конце 1960-х годов архитектором Борисом Александровичем Розадеевым. Именно тогда был сформирован первый список выявленных объектов и их ранжирование по категориям.
— Предлагаемая в поправках к закону 820-7 категорийность все-таки другая...
— И сам предмет уже другой! В нашем городе состав и ценность объектов культурного наследия понятен. Корректировки есть и будут, но точечные. Сейчас мы делаем шаг к конкретизации перечней исторических зданий, которых только в историческом центре порядка 14 000 (важно понимать отличие этого статуса от статуса объекта культурного наследия), потому что практика применения закона подводит к тому, что настало время переходить от общей охраны к более конкретной. Это никак не противоречит предшествующей работе.
Понятно, что возникает много споров к спискам объектов, и больше всего разногласий — по поводу списка неценных, то есть утративших ценность объектов. Но здесь готовых рецептов ни у кого нет: ни у нас, ни у стороны, считающей это неправильным. Это вопрос профессиональной оценки и поиска компромиссных решений. Поэтому мы намеренно не стали торопиться с принятием закона, а предусмотрели длительное время для экспертного и общественного обсуждения. Первая волна обсуждений прошла в декабре прошлого года, сделаны определенные выводы, проведена работа над ошибками, но от самого заявленного в законе принципа никто не отказывается. Сейчас идет рассмотрение следующих вопросов: надо ли вводить какой-то режим сохранения для объектов, утративших свою ценность; каков состав этих объектов; по каким критериям они будут включены в этот перечень. Последний вопрос особенно важен, потому что критерии — это ограничительный барьер от необоснованных притязаний. В этом мы видим свою задачу и, как никто другой, заинтересованы, чтобы навести порядок.
Сейчас обсуждения по выработке критериев и методики продолжаются: они уже состоялись в ВООПИК, Всемирном клубе петербуржцев, Законодательном собрании, дважды прошли слушания в Совете по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга. Ни один вопрос на моей памяти не проходил такого количества профессиональных обсуждений, и это связано с его важностью и для нас, и для горожан. Окончательное решение будет принято, когда мы поймем, что предложенные методика и критерии понятны и прозрачны, не вызывают профессионального отторжения. Работа сложная, большая, но необходимая, потому что количество скандалов, связанных с историческими зданиями, в последнее время только растет. Мы сами видим, что здания, построенные после 1917 года, прекрасно вписываются в историческую среду, а мы их иногда утрачиваем. И наоборот, есть здания более ранней постройки, которые уже не соответствуют характеристикам исторической среды, перестроены, изменены. А наш город достоин конкретики и понятных правил регулирования.
— Ваш комитет находится между двух огней: с одной стороны — градозащитники, ратующие за сохранение наследия любой ценой, с другой — преимущественно девелоперы, выступающие за рациональное использование территории. Практически у любого решения появляются и свои критики, и свои сторонники. Как найти баланс в вопросах охраны памятников?
— Это международная проблема сохранения и развития старых городов. Во всех исторических городах есть понимание того, что этот баланс не должен быть разрушен, иначе город не сможет развиваться. В ряде городов (правда, значительно уступающих по масштабам Петербургу) работа, о которой шла речь выше, была проделана, и конкретизация по объектам уже введена. Например, в таком образцовом, с этой точки зрения, городе, как французский Бордо с площадью около 3 га, по каждому зданию подробно расписано, что можно и что нельзя с ним делать. Это идеал, но достигнуть его с нашими масштабами в ближайшем будущем не получится, хотя мы идем именно по этому пути. Мой опыт общения с бизнесом, который хочет инвестировать в историческую среду, показывает, что предприниматели готовы на любые обременения объекта при условии, что правила изначально понятны и не меняются в процессе строительства. Сейчас инвестор зачастую сначала получает участок с определенными данными, а потом по нему начинаются споры, что меняет первоначальные планы. И это раздражает больше всего.
— Как развивается эта работа?
— Пока собраны данные по охранной зоне, то есть исторического ядра, и по зоне регулирования первой категории — все это создано еще в рамках действующей редакции закона. Сейчас мы взялись подвести итог по территории так называемого исторического поселения, которое включает также зону регулирования второй категории, и разобраться с наиболее ценными объектами. Процесс длительный, но важный и понятный обеим сторонам.
— Как вы в целом оцениваете состояние объектов из Перечня объектов культурного наследия и выявленных объектов культурного наследия на территории Санкт-Петербурга, который насчитывает более девяти тысяч единиц? Что влияет на их сохранность больше всего: недостаток финансирования, неумелая реставрация, недобросовестность собственника?
— Да, это наследие требует большого внимания и финансирования, но назвать его состояние неудовлетворительным нельзя. Время от времени поднимается волна общественного негодования по поводу того, что исторические объекты разрушаются. Но я работаю в комитете с 2002 года и по своему профессиональному опыту могу сказать: даже если ничего не делать, «разрушения» затянутся лет на 200–300. А мы над сохранением города работаем: в комитете разработана адресная программа, благодаря губернатору мы имеем стабильное финансирование, которое растет с каждым годом. В этом году город выделил на эти цели более 4 млрд рулей, в том числе 2,8 млрд — на жилые дома в рамках программы реставрации наиболее сложных, насыщенных декором фасадов. Наконец, есть внебюджетные инвестиции. Нашему городу в этом повезло: он привлекателен даже для сторонних инвесторов.
— Можно ли сказать, что ответственность бизнеса по отношению к историческим постройкам изменилась? Насколько оправдала себя льготная аренда исторических зданий?
— Программа «Рубль за метр» — не панацея, это один из механизмов, которые город предлагает лицам, желающим вложить средства в сохранение объектов культурного наследия, чтобы использовать эти объекты как жилье или в коммерческих целях.
Для Санкт-Петербурга этот способ не может быть массовым, потому как объектов, соответствующих критериям для включения в программу, в городе не так много. За последнее время список объектов, предложенных данной программой, сильно сократился. Большинство памятников нашли своих арендаторов, и в них ведутся реставрационные работы; два объекта уже завершены.
Чтобы объект был привлекателен для арендатора, у него, в том числе, должно быть удобное расположение, возможность организации парковки. Все-таки привлекательность города и разумная политика городских властей эти проблемы снимает. В целом город находится в хорошем состоянии.
— Нарушители среди собственников и арендаторов встречаются?
— Конечно. Но мы на самом деле строгая организация — штрафуем, воспитываем, разъясняем, можем к суду привлечь. А можем и субсидии выделить. Например, Иоанновский монастырь получал субсидии несколько лет, в прошлом году еще два культовых пользователя получили средства на реставрационные работы.
— Перечень объектов культурного наследия растет или сокращается? Насколько сложно или легко добиться включения здания в этот список? Как происходит эта процедура?
— Сейчас в списке выявленных объектов культурного наследия почти две с половиной тысячи памятников.
Список постоянно пополняется за счет работы самого комитета и сторонних структур. Процедура выявления новых объектов открытая — с заявлением может выступить даже частное лицо. В этом есть плюсы и минусы. С одной стороны, благодаря инициативе неравнодушных горожан специалисты обращают внимание на объекты, которые законодательно еще не являются памятниками, и иногда это приносит настоящие открытия. С другой — возможность обращения в комитет за экспертной оценкой статуса здания становится методом манипуляции и способом отложить строительство. Реконструкция станции метро «Фрунзенская» — самый яркий тому пример: заявление о придании ему охранного статуса поступило в комитет буквально накануне начала строительных работ, хотя о них было известно заранее.
— Какой уровень финансирования вы сочли бы приемлемым для Петербурга?
— Даже если бы доступных средств было в десять раз больше, то вряд ли получилось бы удесятерить количество подрядных организаций, умеющих работать качественно. Сейчас сложился баланс между поступающими средствами и количеством лицензированных подрядчиков. Будут финансирование и спрос — появятся и новые исполнители.
— Как решается вопрос с профессиональными кадрами?
— Дефицит квалифицированных научных кадров в той или иной степени был всегда. Чтобы его избежать, мы проводим большую работу с профильными учебными заведениями и с профессиональными сообществами. Например, при поддержке Союза реставраторов были разработаны и утверждены профессиональные стандарты. Комитет подписал соглашение с СПбГАСУ о введении специализированного курса для архитекторов с сентября 2024 года и о создании корпоративной кафедры, где студенты из других вузов и специалисты из различных регионов смогут пройти переподготовку и повышение квалификации. Конечно, идеально было бы иметь отраслевой научно-исследовательский и проектный институт, но пока нагрузка по углублению научной работы лежит на учебных заведениях и профсообществах.
Что касается исполнителей, то профессиональная база для реставрации существует и развивается, не теряя своей привлекательности. К примеру, для участия в конкурсе реставраторов на недавней выставке «ИнтерСтройЭкспо» на одно место претендовали три человека. Студенты учебных заведений последних курсов, как правило, уже распределены по организациям. Наша задача — развивать и поддерживать эту преемственность.
— Какие проекты и инициативы планирует реализовать КГИОП в ближайшем будущем?
— Продолжить оптимизацию законодательства на федеральном и городском уровнях. Успешно завершить начатые проекты реставрации Московских триумфальных ворот, Владимирского собора в Кронштадте, ограды Юсуповского сада на Садовой улице, фасадов Гатчинского дворца и других. Также в этом году продолжаем начатую реставрацию фасадов 31 жилого дома и приступаем еще к 19 новым. Начинаем обследование и разработку проектов реставрации 13 памятников истории и культуры на Невском проспекте.
А еще я пожелал бы горожанам больше времени проводить в нашем прекрасном городе, наслаждаться им, воспитываться этим окружением и что-то делать по его охране, а не только критиковать. Все в наших руках: как мы относимся к историческому наследию, так оно и будет сохраняться.
