Елена Лашкова: Реставрация — это по-питерски
В канун Дня реставратора мы встретились с основателем и главой группы компаний «ГЕОИЗОЛ» Еленой Лашковой, для которой восстановление и воссоздание памятников истории и культуры стало важным и любимым делом. Состоялся содержательный разговор не только о реставрации, но и об особенностях сегодняшнего строительного рынка.
— Елена Борисовна, вы дали интервью нашему изданию год назад. Насколько с тех пор изменился строительный рынок? Какие новые тенденции вы заметили в развитии как строительной отрасли, так и экономики России в целом? Поделитесь своими наблюдениями.
— Строительный рынок, конечно, меняется, но тенденции 2024 года — те же, что и в прошлом году:
- стоимость строительных материалов продолжает расти;
- снижается спрос на жилье;
- значительно уменьшились инвестиции на коммерческую недвижимость.
Основные строительные мощности сегодня - в госсекторе и у крупных монополистов. Это, прежде всего, инфраструктурные объекты. У нашей компании остался в основном госзаказ, а это сложный рынок.
— В чем его основные сложности?
— Во-первых, в государственных расценках, которые ниже рыночных. Во-вторых, в низком качестве проектной документации, которую получает генподрядчик, заходя на объект. Приходится переделывать проект, естественно, за свой счет, что повышает затраты. К тому же в этом случае заказчик вынужден отправлять доработанную документацию на экспертизу, что перегружает экспертные организации и замедляет темп выполнения работ. А сдвигать срок сдачи объекта нельзя, иначе попадешь в реестр недобросовестных подрядчиков. Риск несвоевременного исполнения обязательств по контракту усугубляется и уходом с рынка многих производителей оборудования и технологий, по этой причине приходится вносить соответствующие изменения в проект. Из-за всего этого генподрядчики работают по сути в боевых условиях.
— Сегодня, и это лишний раз продемонстрировал ПМЭФ-2024, наблюдается тренд к укрупнению строительного бизнеса. Возникают гигантские строительные корпорации. Ваше отношение к этому процессу?
— Наверное, для госсектора это оправданно. Знаю, что в нашем профессиональном сообществе многие имеют другое мнение и к укрупнению предприятий относятся отрицательно. Но крупные госкорпорации реализуют долгосрочные проекты и имеют возможность плановой, а значит, более эффективной работы. В конце концов, в нашей стране был период плановой экономики, были и достижения. Это ни в коем случае не значит, что я хочу возврата в советское прошлое. Но почему бы не воспользоваться былым опытом, взяв из него лучшее? Еще раз повторю: это неплохо для государства. А в частном секторе строительной отрасли должны оставаться небольшие предприятия и действовать по рыночным правилам в условиях здоровой конкуренции. В некоторых сегментах рынка, например в реставрации, укрупнение компаний в принципе невозможно.
— И для государственных, и для частных предприятий нужны квалифицированные работники, а они сейчас в дефиците во всей строительной отрасли. Какие кадровые проблемы испытывает ваша компания?
— Те же, что и все. Последние десятилетия из сферы высшего образования постепенно выбыли специалисты, имеющие опыт и производства, и науки, и обучения студентов. Образование стало не только узкопрофильным, но и некачественным. В целом потерялась преемственность поколений. Это относится еще в бо́льшей степени и к среднетехническому образованию.
Выпускники производственных училищ и вузов приходят на производство совсем «сырыми», да еще и не хотят идти работать на линию или рассматривают ее как временную стартовую ступень. Прораб и мастер участка — сейчас самые востребованные должности. Также не хватает энергетиков, механиков. И, конечно же, квалифицированных рабочих. У меня когда-то работала династия сварщиков, которые могли прочитать чертеж, подобрать технологию сварочных работ, предложив альтернативное решение. Сегодня таких людей не найти. Система профтехобразования разрушена, и мы вынуждены учить ребят на ходу, но есть рабочие специальности, которым не научить ни за месяц, ни за два. Таким образом, недостаточно людей на линии, включая руководителей среднего звена, не хватает квалифицированных рабочих.
— Наверное, легче сказать, кого хватает?
— Управленцев. Начальников на рынке труда полно! Ко мне на собеседование приходят много ребят, претендующих на должности топ-менеджеров, готовых управлять специально обученными людьми. Но где эти специально обученные люди — квалифицированные рабочие и линейный персонал, который вышел из рабочих и понимает, как строить? Их непросто найти, и их труд сегодня стоит непомерно дорого. В наши дни хороший сварщик встречается реже, чем топ-менеджер, уж точно! Управленцы есть, строителей нет.
— Эту проблему не решить даже за счет мигрантов?
— Мигрантов все меньше, они стоят все дороже. Чтобы удержать квалифицированных рабочих, приходится повышать им зарплату. Но, работая по сметным расценкам госзаказа, мы не можем догнать тех, кто переманивает у нас кадры. У нас сегодня накладные расходы «съедают» даже будущую прибыль. Сегодня ни на одном объекте наша прибыль не превышает трех процентов. Но не должно быть и убытка. Откуда его компенсировать?
— И каков выход из этой ситуации?
— Должны быть повышены государственные расценки, куда заложена сейчас очень низкая заработная плата, в сборниках сметных цен она вообще в два-три раза ниже рыночной. Считаю, что сметные расчеты пора выполнять ресурсным методом: сколько затрачено, столько и нужно заплатить исполнителям.
— От дефицита кадров перейдем к дефициту современных технологий, который вот уже десяток лет, а особенно последние два года, испытывает наша экономика. Как в вашей компании решается проблема импортозамещения?
— Импортозамещение — как раз не проблема, а задача. В этом вопросе я настроена гораздо более оптимистично. Могу с гордостью сказать, что многие наши усилия в этом направлении, скорее, называются импортоопережением. Расскажу одну историю. Более десяти лет назад мы начали закупать продукцию немецкой фирмы Ischebeck. Владелец этой фирмы сказал, что эту технологию мы не сможем повторить, и дал исходные параметры закупаемого сырья. Я приняла вызов и в течение трех лет нами были найдены в России специалисты, которые смогли спроектировать и изготовить оборудование, подобрать нужное сырье на российских заводах.
— После этого я предложила владельцу Ischebeck организовать совместное производство на нашем Пушкинском машиностроительном заводе. Он отказался, увидев, что мы смогли решить все задачи и реально заберем производство на себя, уменьшив загрузку его завода. На самом деле я отношусь к этому человеку с большим уважением за патриотизм и социальную ответственность — он развивал производство прежде всего в своем родном городке Эннепеталь земли Северный Рейн-Вестфалия, где еще в XIX веке его предки организовали семейную фирму, которая сегодня является градообразующим предприятием. Я — тоже патриот своего родного города Петербурга и не менее родного мне города Пушкина и хочу, чтобы здесь развивалось производство, и оборудование изготавливалось руками российских рабочих.
— Пушкинский машиностроительный завод полностью покрывает потребности «ГЕОИЗОЛа» в оборудовании?
— В части оборудования для свайных и гидротехнических работ (анкерные тяги, шпунт и т. д.) обеспечивает на сто процентов, а в целом — на четверть. Сейчас импортозамещение нужно, прежде всего, в области инженерных решений — вентиляция, кондиционирование, слаботочные системы и т. п. В этом и ряде других направлений мы сотрудничаем с поставщиками из дружественных стран. Но многие отечественные предприятия сейчас стараются развивать собственные производства, и думаю, что в ближайшем будущем мы будем закупать большинство необходимых материалов и оборудования в российском промышленном кластере.
— На этой оптимистичной ноте перейдем к важному для вас направлению работ — реставрации. Тем более что представители этой профессии отметили свой праздник 1 июля. Расскажите, как компания «ГЕОИЗОЛ» пришла к этому виду деятельности?
— Компания «ГЕОИЗОЛ» начинала свою деятельность почти тридцать лет назад с гидроизоляции подвалов, в основном в зданиях дореволюционной постройки, естественно, находившихся под охраной КГИОП. От гидроизоляции, усиления фундаментов и кирпичной кладки мы шаг за шагом пришли к выполнению комплекса работ «под ключ», в том числе всех необходимых работ по реставрации: восстановлению лепнины, живописи и т. д.
— У «ГЕОИЗОЛа» большой штат реставраторов?
— Нет, конечно. Квалифицированных реставраторов в Петербурге немного, их всех знают пофамильно. В штате мы аккумулируем специалистов-управленцев в области реставрации, а на «тонкие» работы приглашаем сертифицированных профессионалов либо привлекаем на субподряд небольшие реставрационные компании, где как раз трудятся потомственные реставраторы с уникальными навыками и умениями. Эти компании небольшие, им трудно получить крупный государственный контракт, наше сотрудничество с ними взаимовыгодно.
— Реставрационное направление вносит существенный вклад в доходы вашей компании?
— Недавно меня спросили, почему мы занимаемся реставрацией. И я поняла, что ответ на этот вопрос будет не «потому что», а «вопреки». Вопреки экономическим показателям. Ведь бизнес — это еще и «про амбиции». Реставрация — это наш, лично мой вклад в историю города. То, что я люблю, то, что мне интересно, и то, что делаешь с удовольствием.
— То есть это некая отдушина в общем потоке дел?
— В процессе работы — это не отдушина, а заботы и хлопоты. Когда объект завершен, при взгляде на результат ты понимаешь: вот оно, дело твоей жизни. Конечно, мне интересны все наши объекты, особенно гидротехнические. Ты о них вспоминаешь, ты к ним возвращаешься. Но реставрация — это, что называется, по-питерски. То, от чего невозможно отказаться.
— Какие питерские объекты в области реставрации сейчас у вас в работе? Расскажите о них.
— Из наиболее крупных стоит назвать Федоровский городок в Пушкине, форт «Кроншлот» в Кронштадте и особняк Веге на Октябрьской набережной в Петербурге, о котором хочется рассказать отдельно.
Он выполнен в стиле модернизма, который предвосхищает конструктивизм, функционализм и другие направления советского авангарда и который, на мой взгляд, можно считать золотым веком отечественной архитектуры. Я люблю все, что связано с этим периодом в российском зодчестве. К тому же отрадно, что реставрация памятников истории и культуры выходит за пределы центра Петербурга и проводится на территориях, которые до недавнего времени можно было назвать депрессивными. Уверена, «ГЕОИЗОЛ» не разочарует Setl Group как своего заказчика, с которым мы выполнили реконструкцию здания канатного цеха на заводе «Красный гвоздильщик» на Васильевском острове.
— Здание бывшего туберкулезного диспансера на Петроградской стороне с приспособлением под учебный корпус РАНХиГС награжден серебряным дипломом VII Всероссийского фестиваля «Архитектурное наследие»...
— Награда обошлась дорого. После того как тубдиспансер на Каменноостровском проспекте, 66, закрыли, здание десять лет оставалось бесхозным со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда мы пришли на объект, кровля практически отсутствовала, наблюдалась серьезная деструкция кирпичной кладки, а помещения служили пристанищем бомжей. Нам пришлось проводить дополнительное обследование, в результате которого было выявлено много дефектов, не замеченных ранее. Затем, как обычно, пришлось переделывать проект. Но, несмотря на все трудности, мы отреставрировали здание, обустроили великолепные помещения, абсолютно отвечающее стандартам современного образования и строгим требованиям КГИОП.
— В сфере реставрации «ГЕОИЗОЛ» сегодня успешно действует не только в родном для компании Петербурге, но и в Калининградской области. Расскажите о деятельности компании в этом регионе.
— В Калининграде у нас несколько крупных заказчиков, туда направлены основные силы. В последнее время меня не покидает ощущение, что наш головной офис в Петербурге стал филиалом калининградского отделения, а не наоборот.
Объекты в Калининградской области у нас в основном гидротехнические. Из наиболее крупных назову реконструкцию променада в Светлогорске с реставрацией знаменитых солнечных часов и строительство волноломов в той же локации. Променад — это не просто прогулочная дорожка вдоль моря, а серьезное гидротехническое сооружение для защиты берега и пляжа от штормовой нагрузки. В наших проектных решениях мы применяем и старые немецкие технологии, например для удержания песчаного пляжа от вымывания забиваем бревна в море поперек береговой линии из лиственницы. Это так называемые буны. Они уже более ста лет возводятся по побережью Балтийского и Северного морей в Польше, Германии, Нидерландах...
Волноломы, которые мы строим в шельфовой зоне для защиты от штормов, не имеют аналогов в России. Изначально предполагалось воспользоваться технологиями и оборудованием из Голландии, которая в данном направлении — ведущая в мире, поскольку находится в зоне постоянной штормовой опасности. Мы даже хотели направить наших молодых сотрудников в Нидерланды на обучение, но оказалось, что все учебные курсы по гидротехнике проводятся на нидерландском языке, на английском не учат — таким образом они защищают свой рынок от иностранной экспансии. К тому же началось санкционное давление, пришлось многое делать самостоятельно: осваивать новые гидротехнические технологии, закупать оборудование и материалы через дружественные страны и даже самим добывать камень, арендуя карьер. В результате была проведена большая научно-исследовательская работа, мы сейчас успешно реализуем проект.
— И специалисты компании обогатились новыми знаниями...
— Конечно! В том числе в тех сферах, о которых раньше не имели представления. Например, в вопросах навигации, фрахта кораблей, транспортировки груза по льду. Эти знания необходимы для успешной организации работ в Калининградской области и в Кронштадте, где у нас, кстати сказать, появилась новая штатная единица — реставратор-водолаз, необходимая для реставрации подводной части сооружений форта. Мы развиваемся, этим можно гордиться!
— Традиционный вопрос нашего времени: ваше отношение к искусственному интеллекту?
— Как в медицине: хорошее диагностическое оборудование никогда не заменит опыт врача. Искусственный интеллект дает огромные возможности и должен дополнить человеческий мозг, а не заменить его. Управлять искусственным интеллектом и интерпретировать результаты его работы должны квалифицированные специалисты.
В канун дня рождения Северной столицы своими мыслями о территориальном развитии города в контексте истории и современных реалий с нами поделился Юрий Бакей, директор-главный градостроитель Научно-исследовательского и проектного центра Генерального плана Санкт-Петербурга. Юрий Константинович принимал непосредственное участие в разработке трех версий генплана города на Неве 1987, 2005 и 2023 годов.
— Санкт-Петербург — первый город в России, возникший не стихийно, а по плану. В связи с этим его развитие во многом отличалось от других городов. Он и сейчас идет своим особенным путем?
— У нас город действительно особенный. Надо отдать должное Петру Первому, который создал не просто новую столицу, а целую систему. Новую, иную, которой не было до сих пор, и которую сегодня назвали бы агломерацией. Строительные планы императора изначально не ограничивалась территорией в низовьях Невы. Вместе с Петербургом возводились, например, Сестрорецкие оружейные заводы, загородная резиденция царской семьи на южном берегу Финского залива — ныне Петергоф. По историческим картам, чертежам и рисункам четко прослеживается системность планирования города согласно Петровской линии.
— Особенность Петербурга состоит в этой самой Петровской линии его развития?
— И в историческом контексте. Коллеги из Великобритании с удивлением говорили мне, что они не видели ни одного города с таким количеством генеральных планов. Петербург начал свое существование как столица, которую при Петре Втором на короткое время, с 1728 по 1730 год, вернули в Москву. За этот небольшой период развитие города стало, мягко говоря, затихать. Потом Петербургу вернули столичный статус, и сюда потекли ресурсы всей страны. В начале XX века здесь было сосредоточено около 80% промышленного потенциала. И затем при советской власти, когда столицу перенесли в Москву уже «всерьез и надолго», промышленный потенциал Петрограда — Ленинграда остался, из него продолжали выжимать все что можно.
— В советском школьном учебнике географии было написано, что Ленинград — крупнейший промышленный центр страны.
— Так оно и было. Вместе с промышленностью развивалась ее научно-исследовательская база, а с ней и учебные заведения, где готовили кадры. Поэтому экономика Петербурга отличается многообразием отраслей. Долго придется перечислять все направления индустрии, науки и техники, которые наш город развивал в советское время и с которыми подошел к рубежу XX–XXI веков.
— А насколько согласуется с Петровской линией довоенный советский генеральный план, согласно которому центр Ленинграда переносился в район нынешней Московской площади? Или это была попытка (к счастью, нереализованная) повернуть вектор развития города по принципу «Мы наш, мы новый мир построим»?
— Каждое время диктует свои акценты. В основе довоенных генпланов лежала очень простая идея. Граница СССР с Финляндией проходила в районе Белоострова. Существовала угроза безопасности города, которую все осознавали. Был смысл отодвинуть центр Ленинграда подальше от границы и развивать город в южном направлении. После Великой Отечественной войны ситуация изменилась. С тех пор в развитии города произошло немало интересного. Много раз менялась система управления городским хозяйством, перекраивались административные границы, какие-то территории входили в городскую черту, какие-то выходили. На этом историческом материале можно защитить не одну диссертацию.
— Территориальное развитие города — это живой процесс, как и любая сфера человеческой деятельности. Ни для кого не секрет, что в свое время, особенно в первые постсоветские годы, были совершены градостроительные ошибки. Какие из них, на ваш взгляд, исправлены, какие можно исправить, какие уже непоправимы?
— Согласитесь, что «градостроительная ошибка» — понятие оценочное. То или иное решение одни считают верным, другие — неправильным. Причем споры вызывают не только постройки нашего времени. Не так давно развернулась дискуссия о том, насколько правильно было назначить центром города Заячий остров. Не лучшим ли местом стала, например, территория крепости Ниеншанц в устье Охты? Тогда центр Петербурга меньше страдал бы от наводнений. А сколько разговоров в свое время вызвало появление на Невском проспекте дома Зингера, Елисеевского магазина, здания торгового дома «С. Эсдерс и К. Схейфальс» на Мойке (так называемого дома «У Красного моста») и других коммерческих объектов, которые, по мнению многих, диссонировали с религиозными и иными знаковыми объектами Петербурга? Подобные темы для дискуссий, наверное, лучше оставить историкам. Пусть разбираются.
— А градостроительные ошибки недавнего времени? В частности, уплотнительная застройка или возведение в центре города объектов, которые испортили открыточные виды. Это ошибки?
— Безусловно. Уплотнительная застройка — это притча во языцех, очень болезненная тема. Мы многое быстро забываем. В начале 90-х годов в городе практически ничего не строилось. Это был период выживания…
— …который нередко противопоставляют развитию.
— Да, и каждый выживал по-своему. В зарождающемся тогда частном секторе строились в лучшем случае торговые зоны из ларьков, которые вытеснили торговлю с ящиков. Потом появились первые попытки возводить более серьезные объекты, в частности жилые дома. И этому давали «зеленый свет».
— Потому что город в любом случае должен развиваться?
— Конечно. Но строили, исходя из имеющихся возможностей. Тогда строительный бизнес не мог осваивать территории, на которые нужно провести дороги и инженерные коммуникации — самое дорогое, что может быть в строительстве. Шли туда, где инженерная и дорожная инфраструктуры уже имелись — осваивали незастроенные пространства, в том числе кварталы, которые не успели сформировать к началу 90-х. Их доформировывали уже по иным принципам, потому что основная цель бизнеса — получение прибыли.
— И это шло вразрез с советским градостроительством, которое сейчас ставят в пример современным застройщикам.
— Советское градостроительство было понятным. Имелись четкие представления о том, что, где и в каком количестве должно быть, все это закладывалось в СНиПы. Жилые кварталы не застраивались сами по себе. Вслед за многоквартирными домами вырастали школы, детские сады, поликлиники, магазины, дома быта. К новым жилым массивам прокладывали маршруты городского общественного транспорта. Такой подход обеспечивала политика государства, в руках которого было и строительство, и торговля, и транспорт, и социальная сфера. Сейчас мы устраняем возникшую диспропорцию между объемами жилищного и социального строительства, очищаем общественные пространства от тех построек 1990-х и 2000-х годов, которые портили вид и создавали неудобства горожанам. Например, убрали ларьки, павильоны и другие подобные объекты, которые загораживали подходы к станциям метро. Руководство города создало систему, которая в условиях рыночной экономики позволяет вернуться к разумным градостроительным принципам.
— Некоторые петербургские архитекторы сегодня называют советское градостроительство образцовым. Кварталы «хрущевок» и «брежневок» утопают в зелени, соблюден баланс между придомовой территорией, зонами для прогулок, отдыха, игровыми площадками рядом со школами, детскими садами. Вполне комфортная городская среда. Сейчас мы к этому возвращаемся?
— Я бы не использовал слово «образцовый». Жизнь все-таки более разнообразна. Во все времена в основе градостроительства лежит экономика. Выполняя задачу по обеспечению населения массовым жильем, государство создало определенный инструментарий в виде индустрии, которая позволяла поначалу строить пятиэтажки. Далее с расширением возможностей стали возводить девяти-, двенадцати-, шестнадцатиэтажные дома и так далее. Те, кто застали времена застройки «хрущевок» и «брежневок», помнят, что изначально эти жилые кварталы выглядели не так мило, как сегодня. Ни о какой зелени не было и речи. Благоустраивались они потом руками самих жителей. Люди выходили на субботники и облагораживали территорию. Государство, кстати, не только проявляло инициативу в этом вопросе, но и выделяло деньги. За полвека деревья, посаженные бабушками и дедушками нынешних жителей этих кварталов, выросли выше крыш, сами территории стали обжитыми, приобрели некую индивидуальность.
— Но в нетронутых кварталах «хрущевок» и «брежневок» люди живут не так скученно, как в местах, затронутых уплотнительной застройкой, и кварталах современных высотных жилых домов.
— Пропорции советских построек на контрасте к тому, что строится сегодня, конечно, более человеческие. В основе деятельности людей лежит какая-то логика принятия решения, связанная с потребностями и возможностями своего времени. Взгляните на исторические районы Петербурга. Там плотность застройки заоблачная! Лицевой фасад здания прекрасен, а в окнах, выходящих во вторые-третьи дворы, никогда не бывает солнечного света. Те, кто проектировали и возводили жилые дома в Петербурге до революции, не задумывались о нормах инсоляции, не говоря уже об экологии.
— И после революции мы долго жили под мичуринским девизом «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача».
— Даже в двадцать первом веке, в начале 2000-х, когда мы разрабатывали градостроительный проект ЗСД и предусматривали места для перехода диких животных, в частности ежей, нашу команду считали чуть ли не городскими сумасшедшими. А сегодня это — норма. И наши решения реализованы в рабочем проекте — проходы для ежиков и других зверьков обустроены и действуют.
— Расскажите об основных направлениях работы Научно-исследовательского и проектного центра Генерального плана Санкт-Петербурга. Какие задачи стоят сейчас перед вашей командой?
— После утверждения нового генплана Петербурга мы должны подготовить обновленную версию Правил землепользования и застройки. Это два важнейших направления нашей деятельности. Третье — участие в разработке «Нормативов градостроительного проектирования Санкт-Петербурга», которые были обновлены в декабре прошлого года. На их основе создается генплан и другие проекты территориального планирования. Обновленная версия нормативов вышла с учетом недавно утвержденных методических указаний Минэкономразвития.
— Возглавляемая вами организация является проектной и научно-исследовательской. Расскажите о научной деятельности Центра Генерального плана Санкт-Петербурга.
— Мы создатели и обладатели уникальной 3D-модели города. Это часть информационно-аналитической системы комитета по градостроительству и архитектуре Санкт-Петербурга, важный инструментарий по подготовке регламента высотного регулирования в нашем городе. Методическое начало модели было положено еще в советские времена, а сегодня это действующий инструмент.
— Для кого модель предназначена? Кто может ею пользоваться?
— Прежде всего — для проектировщиков, которые с ее помощью могут проверить свой объект на соответствие регламенту высотного регулирования. В модель загружены ограничения, связанные с аэронавигацией и охраной панорамных видов. Если проектировщик или заказчик проекта не согласен с налагаемыми на его объект ограничения по высоте, мы проводим проверку с использованием модели.
Хотелось бы отметить еще две большие научные работы нашего центра. Недавно завершили подготовку монографии, посвященной отечественным лауреатам премии имени сэра Патрика Аберкромби. Эту награду для архитекторов и градостроителей, по статусу и престижу аналогичную Нобелевской премии, получили три наших зодчих, причем все — ленинградцы-петербуржцы. Иосиф Брониславович Орлов и Николай Иванович Симонов удостоены премии за разработку проектов новых городов Навои в Узбекистане и Шевченко (ныне Актау) в Казахстане. Валентин Федорович Назаров — за значительный вклад в развитие Санкт-Петербурга и создание Генерального плана 2005 года, который обеспечил устойчивое развитие города и сохранение его исторического наследия.
— Из этих фактов можно заключить, что ленинградская-петербургская школа градостроительства — лучшая в стране. Это действительно так?
— В 1985 году я бы на этот вопрос ответил утвердительно с абсолютной уверенностью, что наша ленинградская школа — ведущая и на голову выше всех остальных в стране. С тех пор многое изменилось, градостроительные школы других российских городов успешно развиваются, но авторитет петербургских специалистов незыблем, к нам внимательно прислушиваются на российских и международных конференциях.
— Кстати, о конференциях. Что Центр Генерального плана Санкт-Петербурга представит на Градостроительной неделе в Москве?
— Я как раз хотел рассказать еще об одной большой работе, представленной в марте на выставке «Россия». Это двухтомный альбом «Петербургская градостроительная графика с XVII по XXI век».
— Семнадцатый век?! Я не ослышался? Петербург ведь еще не существовал!
— Все верно. У нас есть план местности, занимаемый ныне Петербургом, который был подготовлен в 1698 году еще до ее включения в состав России по итогам Северной войны. На плане обозначены шведские фортификационные сооружения. Это один из многих уникальных документов, которые входят в состав альбома, ставшего наиболее полным собранием карт Санкт-Петербурга, градостроительных планов, схем, диаграмм, рисунков и эскизов.
Пользуясь случаем, хочу искренне поблагодарить сотрудников Российской национальной библиотеки, Библиотеки Академии наук, архивов и коллекционеров, которые предоставили нам свои материалы. Все вместе мы выполнили большую работу, которая позволит шаг за шагом проследить развитие города и ход градостроительной мысли.
Работы на площадке по реконструкции или модернизации объекта часто начинаются со сноса зданий и сооружений, выработавших свой ресурс. Следовательно, результат всего проекта во многом зависит от профессионализма и ответственности демонтажной компании. Об особенностях работы в сфере демонтажа беседуем с директором по внешним и внутренним коммуникациям ГК «СносСтройИнвест» Викторией Гурьяновой.
— В каких регионах работает компания, на рынок каких регионов планируете выйти в ближайшее время?
— В первые годы компания «СносСтройИнвест» работала, в основном, на Севере и Северо-Западе страны, в том числе в широтах Крайнего Севера. Со временем расширилась география нашего присутствия на рынке, и сегодня мы трудимся по всей России, даже в таких удаленных уголках, о существовании которых не каждый россиянин может даже предполагать. Для нас нет территориальных ограничений для проведения работ. В последние пару лет мы активно развиваем свое присутствие на Дальнем Востоке. С бурным развитием данного региона, обусловленным усилением взаимодействия с нашими восточными соседями, многие дальневосточные предприятия и организации начали вкладывать средства в реконструкцию и модернизацию основных фондов и инфраструктуры, а первым шагом в обновлении, зачастую, является демонтаж – освобождение от изжившего себя в пользу нового. На Дальнем Востоке у нашей компании много крупных проектов, сейчас в этом регионе мы одновременно реализуем шесть проектов и отчетливо видим дальнейшие перспективы.
— Среди ваших заказчиков много громких названий. Расскажите о крупных партнерах «СносСтройИнвеста» и реализуемых проектах.
— Действительно, в числе наших постоянных партнеров такие, как «Газпром», «ИнтерРАО», «Роснефть», «Росатом» и другие государственные корпорации. Мы также работаем со всеми застройщиками федерального масштаба. Среди множества реализуемых проектов, из недавних, могу, отметить сотрудничество с Российской телевизионной и радиовещательной сетью (РТРС), которая сейчас приводит в порядок огромное количество своих объектов, рассредоточенных по всей стране. Сегодня активно обновляются различные объекты инфраструктуры. Еще месяц назад мы демонтировали Артиллерийский путепровод в Санкт-Петербурге, на месте которого будет возведен новый в рамках реализации проекта строительства Широтной магистрали скоростного движения. Много работы на объектах портовой инфраструктуры. Среди наших партнеров— Морской рыбный порт Санкт-Петербурга, Находкинский морской торговый порт, крупное судоремонтное предприятие «Дальзавод» на Дальнем Востоке, Салехардский речной порт.
— Получается, что в последние годы и сейчас ситуация на рынке демонтажа благоприятная?
— Она не всегда была такая. Например, для многих демонтажных компаний весьма болезненным стал обвал рынка металлолома, произошедший в 2022 году. Это было связано с запретом на вывоз металлолома в страны Европейского Союза. Связанная с этим ситуация длилась около полугода, сейчас компании преодолели кризис: рынок развернулся на Восток, внутреннее потребление лома значительно выросло. Наша компания не ощутила на себе последствия этого обвала.
— В последние пару лет демонтаж существенно изменился с технологической точки зрения. Внедряются такие технические решения, как применение лазера, использование роботов, гидроразмыв бетона, алмазная резка и другие. Расскажите об инновационных решениях, внедренных реализованных Вашей компанией за последние два года.
— Применение того или иного метода демонтажа должно, в первую очередь, иметь как техническое, так и экономическое обоснование. Далеко не каждый, из перечисленных Вами методов, активно применяется на практике. Когда стоит задача снести большое строение речь может идти только о механизированном демонтаже, выполняемом поэлементно или же методом контролируемого обрушения.
— Парк техники Вашей компании составляет более 60 единиц. На какую технику и связанные с ней возможности Вы хотели бы обратить особое внимание читателя?
— По мере необходимости мы постоянно обновляем наши производственные мощности. Только в последние два года мы приобрели 50 новых единиц техники. В первую очередь, конечно, для демонтажа — экскаваторы со специализированным навесным оборудованием, дробильно-сортировочные комплексы для переработки отходов демонтажа. Это очень важно, поскольку сейчас государственная политика ориентирована на более активное использование вторичных ресурсов, с тем чтобы свести к минимуму захоронение строительного мусора. Мы довели уровень переработки отходов демонтажа до 96%.
— Расскажите о наиболее сложных, опасных или интересных объектах компании последних лет. Приведите примеры решения сложных задач, поставленных Вашей компании заказчиком.
- Мы ежегодно осуществляем десятки проектов. За более чем двадцатилетнюю историю объектов, которые можно было бы назвать сложными, опасными или просто интересными сотни. У нас в копилке ликвидация различных объектов ОПО, демонтаж высотных сооружений, от 100 метровых дымовых труб, до вышек связи высотой 255 метров, сотни, если уже не тысячи, километров железнодорожных путей и трубопроводов, целые заводы, такие как «Севкабель», «Петрохолод», резервуарные парки крупнейших нефтеперерабатывающих предприятий, кварталы ветхого расселенного жилого фонда, а так же работы по ликвидация последствий ЧС. Как мне кажется, нас уже невозможно чем-то удивить. Из последних проектов с нестандартной задачей, поставленной заказчиком, мне на ум приходит ликвидация объектов МГЭС Лукашевского на реке Ижора. Кроме большой подготовительной работы, связанной с переносом действующего магистрального газопровода, который проходил в зоне демонтажа, после проведения самих работ по демонтажу дамбы МГЭС, нам необходимо произвести заглубление русла реки, на которой находилась эта дамба, осуществить рекультивацию земель береговой линии и зарыбление реки. Таких работ раньше мы еще не осуществляли.
— Одной из самых актуальных задач последних лет стало импортозамещение. Расскажите, где и как Ваша компания переходит на средства производства, изготовленные в России и дружественных странах?
— Конечно, хотелось бы обновлять свой парк техникой от ведущих мировых производителей, которые годами специализируются на изготовлении именно демонтажных машин и механизмов — грохотов, дробильных установок, экскаваторов-разрушителей — имеют соответствующий опыт и гарантируют высокое качество своей продукции. Но это сейчас в своем большинстве санкционные товары, поэтому мы сотрудничаем с поставщиками из дружественных стран, в частности Китая. Недавно приобрели 11 экскаваторов Sany, закупили ломовозы с гидроманипуляторами на базе белорусских автомобилей МАЗ.
— Насколько серьезными оказались санкции для Вашей компании? Приходилось ли перестраивать технологию выполнения работ или организацию производства в связи с переходом на отечественное оборудование и материалы?
— Из-за санкций подорожала доступная ранее техника. Усложнилась логистика в связи с необходимостью доставлять множество товаров с Дальнего Востока в европейскую часть страны. Тем не менее, мы справляемся с возникшими проблемами. О каком-то критическом влиянии санкций на работу компании сейчас говорить не приходится.
— В последние годы одной из самых серьезных проблем в строительном комплексе, включая демонтажные компании, стала кадровая. Насколько остро «СносСтройИнвест» ощущает нехватку персонала?
— Мы испытываем дефицит квалифицированных кадров всегда, но в последнее время этот вопрос стал особенно острым. К сожалению, если мы говорим о технических специалистах, ни одно учебное заведение не готовит демонтажников.
— Наша образовательная система находится в плену стереотипа под названием «ломать — не строить»? Считается, что разрушению можно научиться без специальной подготовки?
— На самом деле далеко не каждый знает, что всё как раз наоборот. В большинстве случаев демонтируемый объект не находится в чистом поле. Плотная городская застройка, характерная для крупных городов, различные действующие коммуникации, коммунальная инфраструктура, действующие железнодорожные пути, автодороги и пешеходные зоны – это далеко не полный перечень обременений, с которым мы постоянно сталкиваемся при производстве работ. Нередко заказчик ставит задачу частичного демонтажа здания и сооружения, при котором нужно очень аккуратно удалять ненужные конструкции здания и сооружения, оставляя в целости и сохранности всё остальное. В этих случаях работа демонтажной компании на площадке состоит из серий высокоточных технологических операций. С учетом специфики демонтажных работ предъявляются особые требования к безопасности. Для того чтобы сформировать специалиста в нашей сфере деятельности, требуется очень серьезная профессиональная подготовка.
— И как «СносСтройИнвест» выходит из положения в условиях перманентного дефицита кадров на рынке труда?
— Мы принимаем специалистов, как и другие строительные компании. По тем же критериям, плюс один дополнительный — желание работать в сфере демонтажа и освоить необходимые для этого новые знания, умения и навыки. Всех наших сотрудников мы обучаем сразу после трудоустройства с целью адаптации к специфике демонтажной работы, затем регулярно повышаем их квалификацию. Для этого у нас разработаны соответствующие учебные программы и внедрены стандарты работы, нормативы и технические условия, которые прошли процедуру проверки и регистрации в органах государственной сертификации и стандартизации.
— Вы надеетесь только на собственные образовательные ресурсы для подготовки кадров по демонтажу?
—Хотелось бы, чтобы рабочих и инженеров по демонтажу готовили профессиональные училища и вузы. И сразу отмечу, что это желание постепенно воплощается в жизнь. Пока только в масштабе отдельных лекций по демонтажу и обращению с отходами, которые читают в некоторых университетах в рамках подготовки инженеров-строителей. Кроме того, мы активно работаем с различными учебными заведениями, как высшей школы, так и среднего профессионального образования. Мы активно поддерживаем Всероссийское чемпионатное движение по профессиональному мастерству, выступая экспертами и предоставляя возможность молодым специалистам проходить практику в нашей компании, и это касается не только технических специальностей.
— Специалиста надо не только найти, адаптировать, но и удержать в компании. Расскажите о социальной политике ГК «СносСтройИнвест».
— Мы предоставляем все льготы, полагающиеся при работе, связанной с вредными условиями труда, а именно к таким относится демонтаж зданий и сооружений. Кроме того, компания организовывает дополнительные профилактические медицинские осмотры, оказывает поддержку молодым семьям сотрудников и никогда не оставляет без помощи работника, попавшего в сложную жизненную ситуацию.
