Алексей Михайлов: «Наш город достоин понятных правил регулирования»
Накануне Дня реставратора «Строительный Еженедельник» побеседовал с врио председателя комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры (КГИОП) Алексеем Михайловым.
Именно комитет в 2006 году учредил профессиональный праздник в связи с созданием 1 июля 1945 года Ленинградской архитектурно-реставрационной мастерской для послевоенного восстановления памятников архитектуры.
— Алексей Владимирович, хотелось бы начать разговор с законодательной основы деятельности комитета. Какие перспективы развития законодательства в сфере охраны памятников в Санкт-Петербурге существуют на сегодняшний день? На какой стадии принятия находится новая редакция Закона Санкт-Петербурга «О границах объединенных зон» № 820-7, которая вызвала столько споров у профессионалов и общественников?
— Законодательство об охране культурного наследия не только на городском, но и на федеральном уровне претерпевает изменения, связанные с накопленной практикой и пониманием того, что избыточные административные издержки не способствуют, а, скорее, мешают сохранению культурного наследия. Исправления этих положений закона не повлекут ухудшения качества контроля за охраняемыми объектами.
Сейчас идут обсуждения по изменению Федерального закона «Об объектах культурного наследия народов Российской Федерации» № 73-ФЗ, и мы принимаем в них самое активное участие.
Я бы обозначил несколько направлений этих изменений. Прежде всего, это конкретизация требований к различным видам работ на охраняемых зданиях: противоаварийным, реставрационным, ремонтным, по приспособлению объектов. В смежных отраслевых нормативных документах выделены также работы по текущему и капитальному ремонту. Мы считаем — и это поддерживается регионами, — что детализация работ пойдет только на пользу всем участникам процесса. Например, работы по текущему ремонту на самом деле не требуют разрешения комитета. Подрядная организация, имеющая лицензию Минкульта и штат нужной квалификации, может выполнять эти работы, минуя дополнительные административные процедуры. В многоквартирных домах Петербурга ряд работ уже имеет уведомительный порядок вместо разрешений и согласований. Это значительно сокращает сроки и бюрократические мероприятия.
Есть работы, для которых важно максимально сохранить объект культурного наследия, что требует проведения историко-культурной экспертизы и ее общественного обсуждения. Обычно это касается проектов по приспособлению объекта с изменением функций. В этом случае необходимо соблюдать все уровни регулирования. Но если речь идет исключительно о реставрации, которую имеют право выполнять только организации определенного вида силами аттестованных специалистов, то есть ли смысл выносить на общественное обсуждение узкопрофессиональные реставрационные проекты? Нам кажется, что это избыточно, и это мнение разделяют наши коллеги.
Кроме того, есть ряд документов, которые сегодня выглядят формальными. Например, задание комитета на проведение работ. Если раньше это был творческий документ, в котором специалисты комитета описывали историю объекта и его развитие, указывали, что надо обследовать, а что нет, то после реализации административной реформы с учетом антикоррупционного законодательства это может быть лишь сухой административной бумагой с данными, которые заявитель может сам найти в реестре и не тратить на ее получение 30 дней. А задание комитет может оставить как рекомендательный документ.
Что касается местного законодательства, то свою позицию по поправкам к закону № 820-7 комитет неоднократно озвучивал. Мы следуем опыту наших предшественников, начинавших с комплексного изучения исторической застройки города, инициированной в конце 1960-х годов архитектором Борисом Александровичем Розадеевым. Именно тогда был сформирован первый список выявленных объектов и их ранжирование по категориям.
— Предлагаемая в поправках к закону 820-7 категорийность все-таки другая...
— И сам предмет уже другой! В нашем городе состав и ценность объектов культурного наследия понятен. Корректировки есть и будут, но точечные. Сейчас мы делаем шаг к конкретизации перечней исторических зданий, которых только в историческом центре порядка 14 000 (важно понимать отличие этого статуса от статуса объекта культурного наследия), потому что практика применения закона подводит к тому, что настало время переходить от общей охраны к более конкретной. Это никак не противоречит предшествующей работе.
Понятно, что возникает много споров к спискам объектов, и больше всего разногласий — по поводу списка неценных, то есть утративших ценность объектов. Но здесь готовых рецептов ни у кого нет: ни у нас, ни у стороны, считающей это неправильным. Это вопрос профессиональной оценки и поиска компромиссных решений. Поэтому мы намеренно не стали торопиться с принятием закона, а предусмотрели длительное время для экспертного и общественного обсуждения. Первая волна обсуждений прошла в декабре прошлого года, сделаны определенные выводы, проведена работа над ошибками, но от самого заявленного в законе принципа никто не отказывается. Сейчас идет рассмотрение следующих вопросов: надо ли вводить какой-то режим сохранения для объектов, утративших свою ценность; каков состав этих объектов; по каким критериям они будут включены в этот перечень. Последний вопрос особенно важен, потому что критерии — это ограничительный барьер от необоснованных притязаний. В этом мы видим свою задачу и, как никто другой, заинтересованы, чтобы навести порядок.
Сейчас обсуждения по выработке критериев и методики продолжаются: они уже состоялись в ВООПИК, Всемирном клубе петербуржцев, Законодательном собрании, дважды прошли слушания в Совете по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга. Ни один вопрос на моей памяти не проходил такого количества профессиональных обсуждений, и это связано с его важностью и для нас, и для горожан. Окончательное решение будет принято, когда мы поймем, что предложенные методика и критерии понятны и прозрачны, не вызывают профессионального отторжения. Работа сложная, большая, но необходимая, потому что количество скандалов, связанных с историческими зданиями, в последнее время только растет. Мы сами видим, что здания, построенные после 1917 года, прекрасно вписываются в историческую среду, а мы их иногда утрачиваем. И наоборот, есть здания более ранней постройки, которые уже не соответствуют характеристикам исторической среды, перестроены, изменены. А наш город достоин конкретики и понятных правил регулирования.
— Ваш комитет находится между двух огней: с одной стороны — градозащитники, ратующие за сохранение наследия любой ценой, с другой — преимущественно девелоперы, выступающие за рациональное использование территории. Практически у любого решения появляются и свои критики, и свои сторонники. Как найти баланс в вопросах охраны памятников?
— Это международная проблема сохранения и развития старых городов. Во всех исторических городах есть понимание того, что этот баланс не должен быть разрушен, иначе город не сможет развиваться. В ряде городов (правда, значительно уступающих по масштабам Петербургу) работа, о которой шла речь выше, была проделана, и конкретизация по объектам уже введена. Например, в таком образцовом, с этой точки зрения, городе, как французский Бордо с площадью около 3 га, по каждому зданию подробно расписано, что можно и что нельзя с ним делать. Это идеал, но достигнуть его с нашими масштабами в ближайшем будущем не получится, хотя мы идем именно по этому пути. Мой опыт общения с бизнесом, который хочет инвестировать в историческую среду, показывает, что предприниматели готовы на любые обременения объекта при условии, что правила изначально понятны и не меняются в процессе строительства. Сейчас инвестор зачастую сначала получает участок с определенными данными, а потом по нему начинаются споры, что меняет первоначальные планы. И это раздражает больше всего.
— Как развивается эта работа?
— Пока собраны данные по охранной зоне, то есть исторического ядра, и по зоне регулирования первой категории — все это создано еще в рамках действующей редакции закона. Сейчас мы взялись подвести итог по территории так называемого исторического поселения, которое включает также зону регулирования второй категории, и разобраться с наиболее ценными объектами. Процесс длительный, но важный и понятный обеим сторонам.
— Как вы в целом оцениваете состояние объектов из Перечня объектов культурного наследия и выявленных объектов культурного наследия на территории Санкт-Петербурга, который насчитывает более девяти тысяч единиц? Что влияет на их сохранность больше всего: недостаток финансирования, неумелая реставрация, недобросовестность собственника?
— Да, это наследие требует большого внимания и финансирования, но назвать его состояние неудовлетворительным нельзя. Время от времени поднимается волна общественного негодования по поводу того, что исторические объекты разрушаются. Но я работаю в комитете с 2002 года и по своему профессиональному опыту могу сказать: даже если ничего не делать, «разрушения» затянутся лет на 200–300. А мы над сохранением города работаем: в комитете разработана адресная программа, благодаря губернатору мы имеем стабильное финансирование, которое растет с каждым годом. В этом году город выделил на эти цели более 4 млрд рулей, в том числе 2,8 млрд — на жилые дома в рамках программы реставрации наиболее сложных, насыщенных декором фасадов. Наконец, есть внебюджетные инвестиции. Нашему городу в этом повезло: он привлекателен даже для сторонних инвесторов.
— Можно ли сказать, что ответственность бизнеса по отношению к историческим постройкам изменилась? Насколько оправдала себя льготная аренда исторических зданий?
— Программа «Рубль за метр» — не панацея, это один из механизмов, которые город предлагает лицам, желающим вложить средства в сохранение объектов культурного наследия, чтобы использовать эти объекты как жилье или в коммерческих целях.
Для Санкт-Петербурга этот способ не может быть массовым, потому как объектов, соответствующих критериям для включения в программу, в городе не так много. За последнее время список объектов, предложенных данной программой, сильно сократился. Большинство памятников нашли своих арендаторов, и в них ведутся реставрационные работы; два объекта уже завершены.
Чтобы объект был привлекателен для арендатора, у него, в том числе, должно быть удобное расположение, возможность организации парковки. Все-таки привлекательность города и разумная политика городских властей эти проблемы снимает. В целом город находится в хорошем состоянии.
— Нарушители среди собственников и арендаторов встречаются?
— Конечно. Но мы на самом деле строгая организация — штрафуем, воспитываем, разъясняем, можем к суду привлечь. А можем и субсидии выделить. Например, Иоанновский монастырь получал субсидии несколько лет, в прошлом году еще два культовых пользователя получили средства на реставрационные работы.
— Перечень объектов культурного наследия растет или сокращается? Насколько сложно или легко добиться включения здания в этот список? Как происходит эта процедура?
— Сейчас в списке выявленных объектов культурного наследия почти две с половиной тысячи памятников.
Список постоянно пополняется за счет работы самого комитета и сторонних структур. Процедура выявления новых объектов открытая — с заявлением может выступить даже частное лицо. В этом есть плюсы и минусы. С одной стороны, благодаря инициативе неравнодушных горожан специалисты обращают внимание на объекты, которые законодательно еще не являются памятниками, и иногда это приносит настоящие открытия. С другой — возможность обращения в комитет за экспертной оценкой статуса здания становится методом манипуляции и способом отложить строительство. Реконструкция станции метро «Фрунзенская» — самый яркий тому пример: заявление о придании ему охранного статуса поступило в комитет буквально накануне начала строительных работ, хотя о них было известно заранее.
— Какой уровень финансирования вы сочли бы приемлемым для Петербурга?
— Даже если бы доступных средств было в десять раз больше, то вряд ли получилось бы удесятерить количество подрядных организаций, умеющих работать качественно. Сейчас сложился баланс между поступающими средствами и количеством лицензированных подрядчиков. Будут финансирование и спрос — появятся и новые исполнители.
— Как решается вопрос с профессиональными кадрами?
— Дефицит квалифицированных научных кадров в той или иной степени был всегда. Чтобы его избежать, мы проводим большую работу с профильными учебными заведениями и с профессиональными сообществами. Например, при поддержке Союза реставраторов были разработаны и утверждены профессиональные стандарты. Комитет подписал соглашение с СПбГАСУ о введении специализированного курса для архитекторов с сентября 2024 года и о создании корпоративной кафедры, где студенты из других вузов и специалисты из различных регионов смогут пройти переподготовку и повышение квалификации. Конечно, идеально было бы иметь отраслевой научно-исследовательский и проектный институт, но пока нагрузка по углублению научной работы лежит на учебных заведениях и профсообществах.
Что касается исполнителей, то профессиональная база для реставрации существует и развивается, не теряя своей привлекательности. К примеру, для участия в конкурсе реставраторов на недавней выставке «ИнтерСтройЭкспо» на одно место претендовали три человека. Студенты учебных заведений последних курсов, как правило, уже распределены по организациям. Наша задача — развивать и поддерживать эту преемственность.
— Какие проекты и инициативы планирует реализовать КГИОП в ближайшем будущем?
— Продолжить оптимизацию законодательства на федеральном и городском уровнях. Успешно завершить начатые проекты реставрации Московских триумфальных ворот, Владимирского собора в Кронштадте, ограды Юсуповского сада на Садовой улице, фасадов Гатчинского дворца и других. Также в этом году продолжаем начатую реставрацию фасадов 31 жилого дома и приступаем еще к 19 новым. Начинаем обследование и разработку проектов реставрации 13 памятников истории и культуры на Невском проспекте.
А еще я пожелал бы горожанам больше времени проводить в нашем прекрасном городе, наслаждаться им, воспитываться этим окружением и что-то делать по его охране, а не только критиковать. Все в наших руках: как мы относимся к историческому наследию, так оно и будет сохраняться.
Облик Ленинградской области меняется. В том числе благодаря современным подходам в архитектуре и градостроительстве. О том, как это происходит, о дизайн-кодах населенных пунктов, о возникающем Союзе архитекторов региона со «Строительным Еженедельником» поделился Сергей Лутченко — главный архитектор Ленинградской области.
— Можно ли дать общее определение архитектурному облику Ленинградской области, найти ее характерные черты?
— Надо разделить характер застройки: есть существующая застройка и будущая. Облик территории зависит от градостроительной ситуации и правильно расставленных акцентов.
Если подразумевается существующая застройка, индивидуальный градостроительный облик больше характерен для исторических поселений и городов, застроенных до начала XXI века. В муниципальных образованиях в границах Петербургской агломерации новая застройка формируется по типу селитебных территорий, без акцента на самодостаточность и уникальность. Есть отдельные хорошие примеры современной мало- и среднеэтажной застройки — в Сертолове, Новоселье, Янине и т. д., но, к сожалению, их мало. Эти территории характеризуются первоначально разработанной и утвержденной концепцией комплексной застройки и пошаговой работой администрации поселений с застройщиками, поэтапной реализацией застройки жилыми домами и объектами инфраструктуры, обслуживающими эту застройку.
На территориальном уровне градостроительные решения развития территории в различных масштабах регулируются через градостроительный совет.
Если говорить о регулировании архитектурно-градостроительного облика населенных пунктов, в настоящее время застройка в Ленинградской области регламентируется через требования к архитектурно-градостроительному облику, устанавливаемому в правилах землепользования и застройки, и дизайн-коду в правилах благоустройства конкретного муниципального образования.
— В Ленобласти утверждаются дизайн-коды городов. Все ли города их уже получили?
— На конец 2023 года были внесены предложения по дизайн-кодам в правила благоустройства для 32 городов, проекты разрабатывала АНО «Центр компетенций Ленинградской области» по развитию городской среды и «умному городу».
До недавнего времени в области были 33 города, в прошлом году деревня Колтуши приобрела статус города, количество городов увеличилось до 34. Получается, что для Колтушей дизайн-код не установлен, как и для столицы региона — муниципального образования «Город Гатчина». Администрация Гатчинского района решила самостоятельно разработать свой дизайн-код, сейчас рассматриваются проектные предложения, впоследствии дизайн-код должен утвердить в правилах благоустройства совет депутатов муниципального района.
Перед утверждением дизайн-коды городов рассматривались архитектурным советом региона, материалы согласовывались в муниципальных образованиях, работа велась на протяжении полутора лет.
Сейчас разработка дизайн-кодов проходит в поселках городского типа и сельских поселениях Ленинградской области. В муниципальных образованиях есть шаблон, по которому можно доработать свой дизайн-код и утвердить через представительный орган в муниципальном образовании.
— Что служит основой для разработки?
— Инициатива на местах. Первопроходцем в области стал Ивангород. Еще три года назад администрация своими силами разработала и утвердила дизайн-код. Там интересный символ — буква И, начальная буква названия города. Разработка велась с учетом разделения территории на историческую и современную и приграничного соседства с Эстонией.
Дизайн-код Ивангорода учитывается при реконструкции и строительстве общественных пространств, на остановках общественного транспорта, в малых формах, в цветовом оформлении благоустроенных территорий.
Из недавних концепций дизайн-кодов мне симпатичен дизайн-код города Волосово. Его отличает индивидуальный паттерн, который может включаться в благоустройство и в малые архитектурные формы.
Также отдельно отмечаю дизайн-код города Новая Ладога. Там идет уклон на петровскую стилистику купеческого, припортового города.
Исторические поселения – это отдельная тема исследования и разработки индивидуального дизайн-кода, и мне кажется, в Ивангороде и Новой Ладоге администрации и разработчикам удалось лаконично учесть айдентику места и современные тенденции в дизайне и архитектуре.
В Заневском и Муринском поселениях тоже уже утверждены дизайн-коды, но, к сожалению, они утверждены уже после случившейся массовой жилой застройки территории, и что-либо изменить в лучшую сторону уже затруднительно.
Документы на будущее
— Все ли населенные пункты региона сегодня имеют генеральные планы/мастер-планы/схемы территориального планирования?
— Мастер-планы необязательны по законодательству в настоящее время, но дискуссий и полемики на эту тему сейчас много. Почему это активно обсуждается? Потому что из Градостроительного кодекса была в свое время исключена комплексная градостроительная оценка территории и возможность подготовки вариантов развития территории. Соответственно, из генеральных планов исключили основу, на которую опиралось проектное решение по развитию территории, и если посмотреть на разработанные мастер-планы больших городов — это исходная информация или материалы по обоснованию генерального плана.
Руководство страны поставило задачу Минстрою РФ узаконить мастер-планы в градостроительном законодательстве России; ждем изменений в законах и в ближайшее время начнем разрабатывать.
В Ленинградской области разработан только один мастер-план – в городе Волхове. Он разработан два года назад и является отраслевым градостроительным документом, решающим вопросы комплексного благоустройства территории.
Есть другие частные инициативы по разработке отдельных мастер-планов — в деревне Новосаратовка и в городе Кингисеппе. Они разработаны как рекомендации и больше похожи на проекты детальной планировки территории с хорошими исходными данными и инженерно-строительными условиями локальных территорий.
На мой взгляд, мастер-план должен быть комплексным документом, охватывающим все отрасли экономики и территориального развития муниципального образования.
Если говорить о документах территориального планирования, вся Ленинградская область покрыта утвержденными генеральными планами и схемами территориального планирования отдельных районов области. Безусловно, часть генеральных планов и схем районов требует внесения изменений в связи с изменениями федерального и регионального законодательств.
— По каким причинам и как часто приходится вносить изменения в документы?
— Изменения вносятся в генеральный план регулярно — раз в пятилетку, если он разработан на территории в границах Петербургской агломерации: в границах агломерации 57 муниципальных образований Ленинградской области, каждое находится в той или иной стадии разработки изменений в генеральный план. Если населенный пункт расположен за 120–200 км от Петербурга, изменения вносятся реже, раз в 10–15 лет, в основном из-за изменений в федеральном и региональном законодательствах.
Нередко причиной изменений служат предложения инвесторов. В области инициируют изменения в документы территориального планирования органы местного самоуправления, а утверждает градостроительный документ правительство Ленинградской области.
— Ближние к Петербургу районы длительное время активно застраиваются, особенно Всеволожский. Ощущение, что земель сельхозназначения там не осталось, есть проблемы с социальной инфраструктурой и транспортной доступностью. Продолжится ли масштабное строительство в Ломоносовском, Всеволожском районах? В перечень надо, видимо, добавить Гатчинский…
— У нас часть стратегических и градостроительных документов являются базовыми и системными. В 2016 году появился совместный документ двух регионов — Концепция совместного развития Петербурга и Ленинградской области. Также есть федеральный документ: стратегия агрессивного развития РФ, где ежегодно в России должно вводиться 120 млн кв. м жилья, в том числе в Ленинградской области — порядка 4 млн кв. м в год. Цифры определяет федеральный орган и ежеквартально контролирует исполнение. В рамках действующих генеральных планов есть перспективные территории, на которых можно построить порядка 30 млн кв. м жилья. Основное жилищное строительство сейчас ориентировано в южном направлении. В планах региона на севере предусмотрено рекреационное развитие, в восточном направлении — промышленное строительство.
Гатчинский район в настоящее время занимается объединением муниципальных образований в единый муниципальный округ. К сентябрю вся территория района будет преобразована в Гатчинский муниципальный округ, это общероссийская тенденция укрупнения. Для будущего муниципального округа по документам территориального планирования достаточно резерва под жилищное строительство, и вопрос больше стоит о сохранении сельскохозяйственных земель для производственной безопасности двух регионов страны.
Дань архитектуре
— Есть решение о создании регионального Союза архитекторов. Что это будет за структура, и почему ее раньше не было? Разве архитекторы не работали в Ленобласти?
— Почему не было – могу только предположить… В комитете по градостроительной политике в течение трех лет наблюдаю активную профессиональную работу градостроительного и архитектурного советов Ленинградской области. В советы входят практикующие архитекторы, профессора и доктора архитектуры, но не хватает консолидирующего архитектурного сообщества, занимающегося сугубо проблемами Ленинградской области, причем не только в границах агломерации, но и на периферии, а также вопросами образования и популяризации современной архитектурно-градостроительной школы одного из перспективных регионов страны.
Исторически ситуация сложилась так, что градостроительное развитие Ленинградской области значительно отличается от Санкт-Петербурга. Есть проблемные вопросы, которые необходимо решать целенаправленно. До недавнего времени в Выборге было Московское отделение Союза архитекторов России. Но, к сожалению, отделение перестало работать и утратило свою актуальность после закрытия научно-проектного института в городе Выборге. Мы утеряли ценный союз, который объединял всех архитекторов и градостроителей, работающих в регионе. Это надо восполнить, и для этого есть все предпосылки и существующий генофонд.
Как следствие, родилась мысль создать Союз архитекторов Ленинградской области. Идею поддержали Евгений Барановский — заместитель председателя правительства Ленинградской области и Игорь Кулаков —председатель профильного комитета. Также мы получили поддержку от Николая Шумакова — президента Союза архитекторов России (Николай Шумаков — заслуженный архитектор РФ, академик Российской академии художеств, академик отделения Международной академии архитектуры в Москве, член Союза художников. — Ред.).
Есть возможности для создания союза. Есть архитекторы, архитекторы-ландшафтники, архитекторы-реставраторы и градостроители, которые работают только в Ленинградской области, готовят научно обоснованные проекты развития территорий для градостроительного совета и архитектурно-планировочные решения отдельных зданий и сооружений для архитектурного совета. Региональный союз должен сосредоточиться на проблемах развития агломерации и удаленных районов Ленинградской области и иных вопросов, требующих профессионального и объективного решения.
Работа регионального совета начнется до конца 2024 года: регистрация союза, утверждение устава, определение руководителя отделения, руководителей отдельных секций и т. д. Поэтому в ближайшее время предстоит консолидированная работа, и я надеюсь на поддержку моих коллег.
— В прошлом году вас выбрали профессором Международной академии архитектуры в Москве и советником Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН) по отделению градостроительства. Получит ли по этой причине какие-то преимущества регион? А вы?
— Преимущество есть — в транслировании архитектурно-градостроительной практики и научно-теоретических знаний и исследований. Это дополнительная возможность иметь современную информацию и работать с квалифицированными кадрами, академиками в продвижении идей в области развития и популяризации архитектуры, градостроительства и дизайна. Мы и раньше с академией взаимодействовали, но звание члена Международной академии архитектуры дает больше возможностей для коммуникации и участия в различных вопросах, обсуждаемых в ее стенах.
Я благодарен, в том числе, архитектору Михаилу Мамошину, вице-президенту академии, за возможность участвовать в интересных мероприятиях, конференциях высокого уровня.
— Каковы ваши ближайшие планы?
— Планы в рабочее время определены должностными обязанностями. Но есть и то, чем хочется заниматься дополнительно, вне должностных обязанностей, принося общественно значимую пользу для родного региона. Завершить создание секции Ленинградской области в Санкт-Петербургском союзе архитекторов, создать региональный союз архитекторов. А также продолжить сотрудничество с Союзом художников Петербурга, планируем в этом году три тематических пленэра — в Тихвине, Лодейном Поле и Изваре Волосовского района.
В планах — проведение областных профильных мероприятий, например в апреле планируем в Выборге архитектурный фестиваль «Память места». Начнем 13–14 апреля, завершим 20–21 апреля. Фестиваль посвящается сохранению архитектурного наследия. Номинация «Артефакт» посвящена усадьбе Нобелей в Ландышевке, номинация «Башня» — реконструкции водонапорной башни 1930 года постройки.
Помимо этого, в планах — организация и проведение четырех творческих конкурсов, в том числе один по заявке частной организации. Будет проведен скульптурный конкурс на памятник Николаю Рериху, который планируем поставить в Изваре. Начали приходить конкурсные работы по мемориалу, посвященному погибшим в СВО, в парке Оккервиль Заневского поселения Всеволожского района.
Во втором квартале будут подведены итоги конкурса по концепции пространственного развития муниципальных образований. Одна из номинаций — продолжение конкурса по модернизации мемориального комплекса «Дорога жизни». В этом году по инициативе жителей и общественных организаций проводим конкурс по архитектурно-градостроительному облику территорий Кировского и Волховского районов в границах мемориального комплекса «Дорога жизни». Еще есть уникальная номинация — концепция проекта пешеходного моста через реку Кобону. Мостовой переход через Кобону предполагает развитие пешеходного маршрута вдоль Староладожского канала и реки Кобоны.
Есть первостепенные мероприятия и, конечно, стратегические планы, к которым идем шаг за шагом.
В этом году десятилетие отмечает Завод строительных конструкций (ООО «ЗСК») из Вязьмы (Смоленская область), известный как производитель базальтовой тепло- и звукоизоляции торговой марки HotRock. Его история — пример настоящего успеха небольшого предприятия, которое, сохраняя свою уникальность, постоянно развивается и расширяет производство. В ближайшее время планируется увеличить выпуск до 50 тысяч тонн готовой продукции в год.
О настоящем и будущем завода рассказывает Елена Пашкова, генеральный директор Торгового дома HotRock — центра продаж и маркетинговых компетенций предприятия.
— С чего начинался завод? Как удалось потеснить конкурентов на рынке строительной теплоизоляции, где в то время локализовали свои предприятия мировые лидеры?
— HotRock начался с простой и жизненной идеи: обеспечить регион качественным, энергоэффективным, пожаробезопасным и при этом доступным материалом. Тогда в отрасли преобладали предприятия с огромными маркетинговыми бюджетами и агрессивной политикой сбыта. Мы же сделали ставку на то, что сейчас называется человекоцентричностью, опирались на отношения и экономику, сокращая путь покупки товара от завода до объекта через одни руки.
А еще мы были единственными, кто адресовал рекламный посыл, в том числе и женской части аудитории, представительниц которой не так уж мало в строительстве, и при этом мы старались обратить на себя внимание подчеркнуто необычно и ярко. Поэтому наша упаковка в строймаркетах сразу бросается в глаза из-за природного «звериного» принта.
— Каковы сегодня позиции предприятия на российском рынке с точки зрения объемов выпуска, доли рынка, потребительского сегмента?
— В 2024 году мы планируем выпустить более 50 тысяч тонн каменной ваты, или от 1,2 до 2 млн кубометров изоляции, — в зависимости от категории товаров, которые, в свою очередь, зависят от спроса и предпочтений рынка.
Потребительский сегмент тоже расширится, оставаясь в рамках ценовой категории В. Будем сохранять маржинальность за счет минимального количества итераций между заводом и конечным потребителем, не создавая лишних барьеров и наценок. Мы по-прежнему хотим оставаться в одном шаге от нашего покупателя.
— Что отличает завод от других производителей изоляции? Какие технологии и материалы вы используете?
— Есть две особенности, которые делают предприятие уникальным. Во-первых, технологическая цепочка составлена из отдельных компонентов разных производителей, каждый из которых был лучшим на своем участке на момент комплектации линии.
Во-вторых, печь ванного типа и газовое плавление обеспечивают высокую степень однородности расплава, в результате чего базальтовое волокно HotRock получается более тонким и эластичным (3–8 мкм при длине 60–90 мм). Это позволяет снизить содержание связующих водорастворимых смол в готовой продукции на 30%, а также добиться лучших показателей теплопроводности и пожаробезопасности.
Благодаря такому волокну мы первыми выпустили на рынок суперлегкий утеплитель HotRock Смарт плотностью 25 кг/м3, который можно использовать в ненагружаемых конструкциях. Большинство производителей предлагали для этих же целей вату плотностью 35–40 кг/м3, и конечный заказчик в итоге переплачивал до 40% от цены. А мы изначально снижаем себестоимость и делимся выгодой с потребителем.
— Какие новейшие разработки и инновации вы внедряете на заводе, чтобы повысить качество и энергоэффективность продукции?
— После реновации мы внедрили технологии, которых нет не только на российском рынке, но и нигде в мире. Для увеличения выпуска теперь используются сразу две плавильные печи разного типа, волокно с которых поступает на единую производственную линию. Что это дает? Первое — удовлетворение растущего спроса, второе — получение иных по физико-техническим характеристикам материалов для новых сегментов рынка, например для производства сэндвич-панелей, где нужен более жесткий утеплитель. К слову, волокна из разных плавильных агрегатов даже по цвету немного отличаются, так что фирменный «тигровый» принт на упаковке оказался как нельзя кстати.
Новинка не ухудшает теплоизоляционные характеристики, наоборот: вместо ваты толщиной 12 см можно взять нашу 10-сантиметровую. В этом опять проявляется экономическая целесообразность выбора HotRock, тем более что цены на изоляцию за последние годы выросли кратно. Новые материалы прошли сертификацию и испытания в нашей аккредитованной лаборатории, где на всех этапах производства проверяются не только базовые нормативные требования, но и дополнительные — долговечность и эмиссия волокон.
Кстати, приглашаем коллег и дилеров познакомиться с этими технологиями — в мае откроем обновленное предприятие для посещения.
— Какие еще конкурентные преимущества есть у продукции HotRock?
— Тут я вас разочарую: все каменные ваты примерно одинаковы. Но для покупателя ключевыми показателями являются цена, качество, ассортимент и наличие в магазинах.
Кстати, об ассортименте: для удобства наших клиентов в этом году мы также начали выпуск сопутствующих материалов — паро- и гидроизоляции, в ближайшее время планируем выводить дополнительные продукты для комплектации строительных объектов.
При этом ценовую нишу всегда определяет предприятие. Для HotRock выбран сегмент «эконом-плюс», хотя по качеству материал не уступает раскрученным аналогам. Мы стремимся сохранить доступные цены на выпускаемую продукцию, поэтому постоянно работаем над оптимизацией затрат и помогаем выбрать нужный в конструкции материал, не переплачивая за маркетинг, бренд и упаковку.
Разнообразие ассортимента диктуют рыночные и нормативные требования. Мы, например, полностью меняем ассортиментную матрицу каждые три года. В свое время на рынок изоляции сильно повлияли закон об энергоэффективности и Технический регламент о пожаробезопасности, сейчас дорабатываются строительные правила по вентилируемым и штукатурным фасадам. Поэтому идет постоянная работа по адаптации выпускаемых материалов к новым требованиям. А они различаются даже от региона к региону: если в Московской области надо сохранять тепло, то на юге России важно, чтобы не было жарко летом, и в каждом случае подбираются оптимальные характеристики теплоизоляции в зависимости от климата и конструктива. Сейчас намечается переориентация рынка с многоэтажного на малоэтажное строительство, рост складской недвижимости, и наша гибкость позволяет быть в тренде.
— Последние годы заставили российский бизнес решать новые задачи, связанные с сохранением своих позиций на рынке: сначала пандемия, затем СВО, международные санкции. Как удалось предприятию преодолеть эти трудности?
— Наоборот, последние три года стали временем возможностей, хотя и не без проблем из-за ввода ограничений на приобретение ПО или доставку станков. Так получилось, что завод еще до пандемии накопил опыт по подбору российских аналогов и только благодаря этому преодолел трудности относительно безболезненно. Многие узлы и агрегаты для реновации завод заказывал в России и готов этими идеями делиться с предприятиями отрасли, которые столкнулись с теми же проблемами. К примеру, раньше приходилось долго ждать, пока камеру дожига отходящих газов с вагранной печи и камеры полимеризации изготовят в Европе, теперь же наш завод — единственный в России! — изготовил ее самостоятельно. Новая камера дожига не просто сокращает выбросы, но и повышает эффективность, возвращая тепло в производственный цикл. В итоге завод тратит меньше энергоресурсов. Сегодня мы уже накопили достаточно компетенций и готовы поставлять данное решение другим игрокам в нашей и смежных отраслях.
— Ваше предприятие ориентировалось на экспортные долгосрочные контракты. Сегодня внешнеторговая ситуация резко изменилась. Как сейчас реализуется продукция за рубежом, с какими странами налажены поставки?
— Ранее завод 20–30% выпуска отгружал в страны Европы, а сегодня единственным партнером на Западе остается Беларусь — мы для нее географически ближайший производитель изоляции в России. Много запросов поступают из Грузии, Армении, Узбекистана, Киргизии, Казахстана. Однако везти изоляцию так далеко смысла нет, слишком велика логистическая составляющая. Поэтому мы пошли другим путем: производим материалы HotRock на контрактной основе в Казахстане и оттуда отправляем, например, в Сибирь. Завод в Вязьме ориентирован преимущественно на внутренний рынок и Беларусь.
— Как вы оцениваете перспективы предприятия?
— Перспективы связаны с приростом выпуска, он уже расписан на месяцы вперед, и в таком режиме квот мы живем уже года три. Также сфокусируемся на новых для нас сегментах продаж, но так, чтобы это не привело к изменениям в стоимости и к внутридилерской конкуренции. Перспективных каналов поставок очень много: рынок изоляции остается таким же дефицитным, каким был десять лет назад.
