Юрий Бакей: Петербург был задуман, построен и развивается по системе
В канун дня рождения Северной столицы своими мыслями о территориальном развитии города в контексте истории и современных реалий с нами поделился Юрий Бакей, директор-главный градостроитель Научно-исследовательского и проектного центра Генерального плана Санкт-Петербурга. Юрий Константинович принимал непосредственное участие в разработке трех версий генплана города на Неве 1987, 2005 и 2023 годов.
— Санкт-Петербург — первый город в России, возникший не стихийно, а по плану. В связи с этим его развитие во многом отличалось от других городов. Он и сейчас идет своим особенным путем?
— У нас город действительно особенный. Надо отдать должное Петру Первому, который создал не просто новую столицу, а целую систему. Новую, иную, которой не было до сих пор, и которую сегодня назвали бы агломерацией. Строительные планы императора изначально не ограничивалась территорией в низовьях Невы. Вместе с Петербургом возводились, например, Сестрорецкие оружейные заводы, загородная резиденция царской семьи на южном берегу Финского залива — ныне Петергоф. По историческим картам, чертежам и рисункам четко прослеживается системность планирования города согласно Петровской линии.
— Особенность Петербурга состоит в этой самой Петровской линии его развития?
— И в историческом контексте. Коллеги из Великобритании с удивлением говорили мне, что они не видели ни одного города с таким количеством генеральных планов. Петербург начал свое существование как столица, которую при Петре Втором на короткое время, с 1728 по 1730 год, вернули в Москву. За этот небольшой период развитие города стало, мягко говоря, затихать. Потом Петербургу вернули столичный статус, и сюда потекли ресурсы всей страны. В начале XX века здесь было сосредоточено около 80% промышленного потенциала. И затем при советской власти, когда столицу перенесли в Москву уже «всерьез и надолго», промышленный потенциал Петрограда — Ленинграда остался, из него продолжали выжимать все что можно.
— В советском школьном учебнике географии было написано, что Ленинград — крупнейший промышленный центр страны.
— Так оно и было. Вместе с промышленностью развивалась ее научно-исследовательская база, а с ней и учебные заведения, где готовили кадры. Поэтому экономика Петербурга отличается многообразием отраслей. Долго придется перечислять все направления индустрии, науки и техники, которые наш город развивал в советское время и с которыми подошел к рубежу XX–XXI веков.
— А насколько согласуется с Петровской линией довоенный советский генеральный план, согласно которому центр Ленинграда переносился в район нынешней Московской площади? Или это была попытка (к счастью, нереализованная) повернуть вектор развития города по принципу «Мы наш, мы новый мир построим»?
— Каждое время диктует свои акценты. В основе довоенных генпланов лежала очень простая идея. Граница СССР с Финляндией проходила в районе Белоострова. Существовала угроза безопасности города, которую все осознавали. Был смысл отодвинуть центр Ленинграда подальше от границы и развивать город в южном направлении. После Великой Отечественной войны ситуация изменилась. С тех пор в развитии города произошло немало интересного. Много раз менялась система управления городским хозяйством, перекраивались административные границы, какие-то территории входили в городскую черту, какие-то выходили. На этом историческом материале можно защитить не одну диссертацию.
— Территориальное развитие города — это живой процесс, как и любая сфера человеческой деятельности. Ни для кого не секрет, что в свое время, особенно в первые постсоветские годы, были совершены градостроительные ошибки. Какие из них, на ваш взгляд, исправлены, какие можно исправить, какие уже непоправимы?
— Согласитесь, что «градостроительная ошибка» — понятие оценочное. То или иное решение одни считают верным, другие — неправильным. Причем споры вызывают не только постройки нашего времени. Не так давно развернулась дискуссия о том, насколько правильно было назначить центром города Заячий остров. Не лучшим ли местом стала, например, территория крепости Ниеншанц в устье Охты? Тогда центр Петербурга меньше страдал бы от наводнений. А сколько разговоров в свое время вызвало появление на Невском проспекте дома Зингера, Елисеевского магазина, здания торгового дома «С. Эсдерс и К. Схейфальс» на Мойке (так называемого дома «У Красного моста») и других коммерческих объектов, которые, по мнению многих, диссонировали с религиозными и иными знаковыми объектами Петербурга? Подобные темы для дискуссий, наверное, лучше оставить историкам. Пусть разбираются.
— А градостроительные ошибки недавнего времени? В частности, уплотнительная застройка или возведение в центре города объектов, которые испортили открыточные виды. Это ошибки?
— Безусловно. Уплотнительная застройка — это притча во языцех, очень болезненная тема. Мы многое быстро забываем. В начале 90-х годов в городе практически ничего не строилось. Это был период выживания…
— …который нередко противопоставляют развитию.
— Да, и каждый выживал по-своему. В зарождающемся тогда частном секторе строились в лучшем случае торговые зоны из ларьков, которые вытеснили торговлю с ящиков. Потом появились первые попытки возводить более серьезные объекты, в частности жилые дома. И этому давали «зеленый свет».
— Потому что город в любом случае должен развиваться?
— Конечно. Но строили, исходя из имеющихся возможностей. Тогда строительный бизнес не мог осваивать территории, на которые нужно провести дороги и инженерные коммуникации — самое дорогое, что может быть в строительстве. Шли туда, где инженерная и дорожная инфраструктуры уже имелись — осваивали незастроенные пространства, в том числе кварталы, которые не успели сформировать к началу 90-х. Их доформировывали уже по иным принципам, потому что основная цель бизнеса — получение прибыли.
— И это шло вразрез с советским градостроительством, которое сейчас ставят в пример современным застройщикам.
— Советское градостроительство было понятным. Имелись четкие представления о том, что, где и в каком количестве должно быть, все это закладывалось в СНиПы. Жилые кварталы не застраивались сами по себе. Вслед за многоквартирными домами вырастали школы, детские сады, поликлиники, магазины, дома быта. К новым жилым массивам прокладывали маршруты городского общественного транспорта. Такой подход обеспечивала политика государства, в руках которого было и строительство, и торговля, и транспорт, и социальная сфера. Сейчас мы устраняем возникшую диспропорцию между объемами жилищного и социального строительства, очищаем общественные пространства от тех построек 1990-х и 2000-х годов, которые портили вид и создавали неудобства горожанам. Например, убрали ларьки, павильоны и другие подобные объекты, которые загораживали подходы к станциям метро. Руководство города создало систему, которая в условиях рыночной экономики позволяет вернуться к разумным градостроительным принципам.
— Некоторые петербургские архитекторы сегодня называют советское градостроительство образцовым. Кварталы «хрущевок» и «брежневок» утопают в зелени, соблюден баланс между придомовой территорией, зонами для прогулок, отдыха, игровыми площадками рядом со школами, детскими садами. Вполне комфортная городская среда. Сейчас мы к этому возвращаемся?
— Я бы не использовал слово «образцовый». Жизнь все-таки более разнообразна. Во все времена в основе градостроительства лежит экономика. Выполняя задачу по обеспечению населения массовым жильем, государство создало определенный инструментарий в виде индустрии, которая позволяла поначалу строить пятиэтажки. Далее с расширением возможностей стали возводить девяти-, двенадцати-, шестнадцатиэтажные дома и так далее. Те, кто застали времена застройки «хрущевок» и «брежневок», помнят, что изначально эти жилые кварталы выглядели не так мило, как сегодня. Ни о какой зелени не было и речи. Благоустраивались они потом руками самих жителей. Люди выходили на субботники и облагораживали территорию. Государство, кстати, не только проявляло инициативу в этом вопросе, но и выделяло деньги. За полвека деревья, посаженные бабушками и дедушками нынешних жителей этих кварталов, выросли выше крыш, сами территории стали обжитыми, приобрели некую индивидуальность.
— Но в нетронутых кварталах «хрущевок» и «брежневок» люди живут не так скученно, как в местах, затронутых уплотнительной застройкой, и кварталах современных высотных жилых домов.
— Пропорции советских построек на контрасте к тому, что строится сегодня, конечно, более человеческие. В основе деятельности людей лежит какая-то логика принятия решения, связанная с потребностями и возможностями своего времени. Взгляните на исторические районы Петербурга. Там плотность застройки заоблачная! Лицевой фасад здания прекрасен, а в окнах, выходящих во вторые-третьи дворы, никогда не бывает солнечного света. Те, кто проектировали и возводили жилые дома в Петербурге до революции, не задумывались о нормах инсоляции, не говоря уже об экологии.
— И после революции мы долго жили под мичуринским девизом «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача».
— Даже в двадцать первом веке, в начале 2000-х, когда мы разрабатывали градостроительный проект ЗСД и предусматривали места для перехода диких животных, в частности ежей, нашу команду считали чуть ли не городскими сумасшедшими. А сегодня это — норма. И наши решения реализованы в рабочем проекте — проходы для ежиков и других зверьков обустроены и действуют.
— Расскажите об основных направлениях работы Научно-исследовательского и проектного центра Генерального плана Санкт-Петербурга. Какие задачи стоят сейчас перед вашей командой?
— После утверждения нового генплана Петербурга мы должны подготовить обновленную версию Правил землепользования и застройки. Это два важнейших направления нашей деятельности. Третье — участие в разработке «Нормативов градостроительного проектирования Санкт-Петербурга», которые были обновлены в декабре прошлого года. На их основе создается генплан и другие проекты территориального планирования. Обновленная версия нормативов вышла с учетом недавно утвержденных методических указаний Минэкономразвития.
— Возглавляемая вами организация является проектной и научно-исследовательской. Расскажите о научной деятельности Центра Генерального плана Санкт-Петербурга.
— Мы создатели и обладатели уникальной 3D-модели города. Это часть информационно-аналитической системы комитета по градостроительству и архитектуре Санкт-Петербурга, важный инструментарий по подготовке регламента высотного регулирования в нашем городе. Методическое начало модели было положено еще в советские времена, а сегодня это действующий инструмент.
— Для кого модель предназначена? Кто может ею пользоваться?
— Прежде всего — для проектировщиков, которые с ее помощью могут проверить свой объект на соответствие регламенту высотного регулирования. В модель загружены ограничения, связанные с аэронавигацией и охраной панорамных видов. Если проектировщик или заказчик проекта не согласен с налагаемыми на его объект ограничения по высоте, мы проводим проверку с использованием модели.
Хотелось бы отметить еще две большие научные работы нашего центра. Недавно завершили подготовку монографии, посвященной отечественным лауреатам премии имени сэра Патрика Аберкромби. Эту награду для архитекторов и градостроителей, по статусу и престижу аналогичную Нобелевской премии, получили три наших зодчих, причем все — ленинградцы-петербуржцы. Иосиф Брониславович Орлов и Николай Иванович Симонов удостоены премии за разработку проектов новых городов Навои в Узбекистане и Шевченко (ныне Актау) в Казахстане. Валентин Федорович Назаров — за значительный вклад в развитие Санкт-Петербурга и создание Генерального плана 2005 года, который обеспечил устойчивое развитие города и сохранение его исторического наследия.
— Из этих фактов можно заключить, что ленинградская-петербургская школа градостроительства — лучшая в стране. Это действительно так?
— В 1985 году я бы на этот вопрос ответил утвердительно с абсолютной уверенностью, что наша ленинградская школа — ведущая и на голову выше всех остальных в стране. С тех пор многое изменилось, градостроительные школы других российских городов успешно развиваются, но авторитет петербургских специалистов незыблем, к нам внимательно прислушиваются на российских и международных конференциях.
— Кстати, о конференциях. Что Центр Генерального плана Санкт-Петербурга представит на Градостроительной неделе в Москве?
— Я как раз хотел рассказать еще об одной большой работе, представленной в марте на выставке «Россия». Это двухтомный альбом «Петербургская градостроительная графика с XVII по XXI век».
— Семнадцатый век?! Я не ослышался? Петербург ведь еще не существовал!
— Все верно. У нас есть план местности, занимаемый ныне Петербургом, который был подготовлен в 1698 году еще до ее включения в состав России по итогам Северной войны. На плане обозначены шведские фортификационные сооружения. Это один из многих уникальных документов, которые входят в состав альбома, ставшего наиболее полным собранием карт Санкт-Петербурга, градостроительных планов, схем, диаграмм, рисунков и эскизов.
Пользуясь случаем, хочу искренне поблагодарить сотрудников Российской национальной библиотеки, Библиотеки Академии наук, архивов и коллекционеров, которые предоставили нам свои материалы. Все вместе мы выполнили большую работу, которая позволит шаг за шагом проследить развитие города и ход градостроительной мысли.
В начале 2022 года была завершена застройка жилых корпусов «Садовых кварталов» — знакового для Москвы комплекса, строившегося более десяти лет. О том, что в проекте удалось, что не удалось, о радостях и трудностях совместной работы звезд архитектуры рассказал знаменитый архитектор Сергей Скуратов.
— Сергей Александрович, как начинался проект и какая концепция в него закладывались?
— Проект начинал банк Российский кредит, это было в 2005 году. Непосредственно стартом «Садовых кварталов» там занимались Вячеслав Попов и Андрей Лукьянов. Был проведен международный конкурс, в котором участвовало порядка пятнадцати российских команд архитекторов, плюс какое-то количество иностранных тоже пригласили.
Жюри собралось, кстати, очень профессиональное, в него, помимо заказчиков, входили лучшие умы того времени в области градостроительства — Вячеслав Глазычев, Евгений Асс, несколько приглашенных архитекторов из-за рубежа. По результатам конкурса и последующих достаточно долгих дискуссий работа была поручена моей команде. В 2006 году мы начали делать предварительную концепцию. На ее основании мы потом совместно с Институтом генерального плана во главе с Сергеем Ткаченко примерно за год, параллельно работая над другими темами этого проекта, выпустили мастер-план «Садовых кварталов».
Основная идея была абсолютно новаторской для Москвы того времени, и ее Александр Викторович Кузьмин очень поддержал. А вот заказчик долго упирался, потому что сутью проекта стало внедрение городского общественного пространства в структуру частной территории. Его пришлось убеждать, что можно на какую-то часть территории, за которую они заплатили достаточно большие деньги, пустить в городское общественное пространство. Я им объяснял, что если не запустить внутрь большое количество людей и не сделать «Садовые кварталы» центром района, то кафе, рестораны, магазины и фитнес-центры не заработают. У меня к тому времени накопился колоссальный опыт строительства закрытых элитных комплексов — с бассейнами, тренажерными залами, сигарными и т. д. Но инфраструктура очень плохо работает, когда большая часть жильцов постоянно живет или за городом или за границей, и дома стоят полупустыми, как в том же Бутиковском переулке. Мне хотелось жизни, а жизнь возникает, только если могут приехать все — и ребята из Люберец и Мытищ, и какие-то архитекторы, и гости, и студенты, и просто люди, живущие вокруг Хамовников или вообще в Москве. Вот как на Патрики сейчас приезжают. Задачу нужно было решить не только архитектурно, с точки зрения безопасности, организации допуска. Требовалось еще выстроить модель того, как все будет функционировать, использоваться, оплачиваться, убираться и т. д. Очень много сил и времени потрачено на создание и функциональной, и экономической моделей.
— А подобного опыта в тогда России не было еще, закрывали территорию?
— Не то что в России, в мире не было. В мире тоже закрывали территорию в тот момент. «Садовые кварталы» — история до сих пор беспрецедентная, потому что мы отдали городу практически четверть территории. Сейчас уже, спустя много лет, появляются проекты, в которых по требованию главного архитектора города и согласно всем новым веяниям в каждом крупном градостроительном девелоперском проекте прочерчиваются на уровне мастер-плана общественные пространства: проходные коридоры, какие-то внедрения и т. д. Все прекрасно понимают, что нельзя аннексировать у города территории. Конечно, нужны безопасные дворы, но первые этажи должны все же «омываться» городом.
— Какие именно решения были применены?
— Понимаете, это ведь вообще было очень депрессивное место в Хамовниках. Здесь стоял завод «Каучук», который производил в основном шины для эскалаторов Московского метро, он очень загрязнял воздух. К тому же территория — достаточно большая, 16 га, — не была проходной, не соединяла улицы. И я предложил такую идею: в центре квартала сделать общественную зону, пробить 3-ю Фрунзенскую улицу до Пироговки и сделать выходы из центральной зоны на все четыре улицы — на Ефремова, на Усачева, на Трубецкую и на 3-ю Фрунзенскую. Таким образом у нас получались четыре жилых квартала и квартал с конгресс-центром, он должен был появиться между вторым и третьим кварталами, на пересечении Усачева и продолжения 3-й Фрунзенской. Первый квартал выходил на угол Трубецкой и Ефремова, четвертый — на Ефремова и третий — на улицу Усачева. Между первым и третьим кварталами возникало еще пространство для строительства школы. Основная идея заключалась в том, что все приватные жилые кварталы были объединены так называемой «дорогой в школу», которая проходила по уровню вторых этажей. Таким образом, дети могли спокойно и безопасно перебегать из квартала в квартал, пользоваться всеми четырьмя внутренними дворами и так же совершенно безопасно попадать в школу.
Центральная зона была тоже решена в двух уровнях. Основной уровень площади вокруг пруда был почти на 4,5 метра ниже уровня окружающих улиц, т. е. все дорожки, проходы спускались вниз. Отметка же пруда находилась на глубине 9 метров, что давало возможность организовать выход из нижнего уровня подземной парковки прямо к пруду.
Кстати, два уровня нужны были еще и для полноценного озеленения. У нас только студенты рисуют на парковках целые леса деревьев, в жизни-то это сделать нельзя.
— Над «Садовыми кварталами» работало несколько самостоятельных независимых архитекторов. Так и предполагалось на старте?
— Изначально концепция была моя, мастер-план мой, дизайн-код мой, проект планировки — тоже мой. После того как мы сделали архитектурную концепцию всего комплекса, сделали мастер-план, у банка «Российский кредит» и, в частности, у Андрея Лукьянова возникла идея на какие-то дома пригласить других архитекторов, чтобы застройка стала более разнообразной. Это не значит, что они мне не доверяли. Это не значит, что я не мог сделать все 36 домов. Они хотели, чтобы появились и другие архитекторы, но не просто какие-то другие, а именно знаковые, топовые, которые в содружестве со мной смогли бы поработать в собственной творческой манере, сохраняя, естественно, сделанный уже до этого дизайн-код. Главенствующую роль — и дирижера, и первой скрипки, и композитора — играл все равно я. Со мной список обговаривался и согласовывался.
В результате из 36 домов 22 сделали мы. Это все дома, выходящие на центральную часть, и восемь домов в третьем квартале. Также мы выполнили трансформаторные подстанции. Одна из них — очень интересная, между вторым и четвертым кварталами, троллейбусная подстанция, сделанная как маленький архитектурный шедевр. Еще мы должны были сделать конгресс-центр, но проект, к сожалению, не состоялся. Мы разработали все внешнее благоустройство и всю подземную часть.
Помимо нашей команды, в проекте появились Юрий Григорян — это «Меганом», Владимир Плоткин — ТПО «Резерв», Александр Скокан — бюро «Остоженка» и только начинающий активно работать в Москве Сергей Чобан. Ему с Сергеем Кузнецовым достался один дом в третьем квартале. Два дома из первого квартала получила мастерская Алексея Михайловича Куренного, занимавшего на тот момент должность руководителя отдела согласования проектов Москомархитектуры.
И еще одна команда появилась, скажем так, вопреки моим возражениям, хотя мы и близкие друзья. Это скандальное и очень известное тогда бюро, которое называлось Art-blya, Лабазов и Чельцов. Я говорил, что ребята не будут работать в моем дизайн-коде и вообще они хулиганы. В общем, свой валенок в четвертом квартале — они его сделали.
Фактически мы приглашали архитекторов только на отдельные дома и, по сути, только на фасады. Потому что и планировки были уже нарисованы и дома стояли на подземной части. Фактически они поменяли только рубашку фасадов, причем в материале, предполагавшемся дизайн-кодом. Единственные, кто нарушил полностью все, — это Art-blya. К примеру, должна была быть медь — они сделали алюминий под медь. Все остальные сработали в том материале и в том дизайн-коде, который, собственно, был.
Как начиналось строительство?
— Стройку начала в 2008 году компания «М-девелопмент», дочерняя структура банка «Российский кредит». Надо понимать, что это самые «жирные» и богатые годы были для России. Мы привлекли компанию Strabag, на тот момент — очень известную и очень качественно работающую. Мы построили первый и четвертый кварталы, можно сказать, с фантастическим качеством для Москвы. Вообще, первая очередь явно отличается от всех остальных. И по высотным характеристикам, и по качеству строительства, и по стоимости строительства, и по размеру квартир.
—Все ли удалось в итоге реализовать?
— Я должен сказать, что проект претерпел несколько стадий — и время расцвета страны, и время кризиса страны, и время некоего огосударствления всей девелоперской схемы. В итоге он стал зеркалом времени, не кривым, а настоящим, со всеми трещинками и сколами. Прямым, честным зеркалом эпохи со всеми ее радостями и проблемами, достоинствами и недостатками.
В 2010 году Бидзина Иванишвили, собственник банка «Российский кредит», решил заняться политикой и уехал в Грузию. Проект «Садовые кварталы» был продан компании «Интеко», возглавляемой Олегом Моисеевичем Слащанским, бывшим партнером Елены Батуриной. С этого момента для меня началась сложная история «Садовых кварталов». Во-первых, с экономикой стало стало хуже. Во-вторых, команду банка «Российский кредит» и компанию «М-девелопмент» можно было назвать немножко романтиками, такими очень увлеченными людьми, особенно Андрея Лукьянова и Вячеслава Попова. Олег Моисеевич же человек более приземленный, номенклатурный, несколько из другой сферы. Конечно, у нас начались с ними некоторые трения.
В итоге в проекте не был реализован ряд очень важных вещей.
Во-первых, не была пробита как минимум до Усачевской улицы, а вообще — до Пироговской — 3-я Фрунзенская улица.
Во-вторых, от конгресс-центра на месте пожарного депо на углу 3-й Фрунзенской и Усачева они отказались, и пожарное депо там осталось.
В-третьих, на оставшемся куске между конгресс-центром и третьим кварталом возникла площадка, которую «Интеко» назвали пятым кварталом. Они провели конкурс, меня тоже пригласили. Я сделал очень красивый проект, он есть на моем сайте. Но надо сказать честно — компания «Интеко» была достаточно жадной компанией. В общем, они выбрали ужасный, с моей точки зрения, проект, очень странных каких-то архитекторов, в котором просто квадратных метров было больше. Пятый квартал, который сейчас построен, — я его вообще не воспринимаю, это градостроительная ошибка, это просто ложка дегтя в «Садовых кварталах». Я везде где только можно пишу и говорю, что это не пятый квартал, а просто отдельный проект, который продают под видом пятого квартала.
В-четвертых, территория школы лишилась некого сервитута, гигантской консоли, выходившей в центральную зону, от которой проходила дорога в школу. Они сделали другую нарезку земли и предназначавшийся для консоли участок присоединили к третьему кварталу, лишив школу своего главного достоинства и оставив в урезанном виде. Когда несколько лет назад туда пришел новый заказчик, МГИМО, и захотел с моим участием построить школу, они выяснили, что консоль сделать нельзя. Это дало повод пересмотреть проект школы и попробовать пригласить другого архитектора. Может быть, более дешевого, может — более сговорчивого, не знаю. Но как-то наши отношения с заказчиком не сложились, они провели конкурс, где и я участвовал, выбрали очень слабый проект, потом отказались от него… В итоге пригласили команду, занявшую на конкурсе второе место, — UNK Юлия Борисова. Юлий сделал только концепцию, от дальнейшего участия тоже отказался, поэтому сейчас судьбу школы я не знаю.
В-пятых, очень сильно изменилась структура в целом, сократился бюджет на все. Были уменьшены размеры квартир. Если в первой очереди высота потолков составляла 3,9 м, то уже и во второй, и в третьей опустилась до 3,6 м. Очень сильно упало качество строительства, потому что Олег Моисеевич пригласил свою «домашнюю» компанию «Стратегия». Для того чтобы это не бросалось в глаза, потребовались колоссальные усилия моей команды. Сейчас, если зайти в центральную часть «Садовых кварталов», можно ничего и не заметить, но глаз профессионала, конечно, все ловит.
В-шестых, у меня в проекте центральная зона соединялась с парком Трубецких. Имелось важное обстоятельство — на Трубецкой улице уже был построен другой дом, который присоединил к себе территорию, нужную для организации такого выхода. Когда мы делали проект планировки, то предусмотрели сервитут-проход, даже делали мостик сразу в «Садовые кварталы», чтобы дети из школы могли во время занятий физкультурой пользоваться площадками парка Трубецких. Идею очень поддерживал Александр Викторович Кузьмин, но, когда дело дошло до деления земли, собственники вышеупомянутого дома категорически отказались пропускать через себя будущий поток. В результате школа, которая сейчас проектируется, не имеет своих открытых спортивных площадок. Я даже обсуждал ситуацию с Сергеем Кузнецовым, но он сказал, что без согласия собственника сервитут организовать невозможно, а продавать землю собственник отказывается. В итоге здесь тоже получилась не в полной мере работающая история.
—Что на данный момент в проекте вызывает у вас наибольшее беспокойство?
— Незавершенная до сих пор дорога в школу, потому что между первым и третьим кварталами она еще не закончена. Насколько я знаю, в проекте Юлия Борисова подсоединения к этой дороге вообще нет, оно проигнорировано. Несмотря на то, что декларировалось соблюдение всех принципов проектирования, проект мне даже не был показан, что они в итоге сделали — я не знаю. Если говорить о конкурсном проекте, то, с моей точки зрения, он абсолютно диссонантный и только усиливает негативную роль пятого квартала. Ну и до сих пор не выполнена центральная зона — пруд, благоустройство вокруг него.
— Насколько сейчас возможно реализовать первоначальную концепцию школы?
— Все возможно, когда есть желание всех сторон. Когда этого хочет только архитектор — к сожалению, это невозможно. Школу с консолью и сейчас возможно реализовать в полной мере. Я разговаривал с «Интеко» — там можно было бы передать необходимую для консоли землю обратно школе, но это просто дополнительные затраты, согласования и время.