Константин Бакиров: «ЭПИР» может решать задачи проектирования и строительства в комплексе»
Генеральный директор проектно-изыскательской компании «ЭПИР» Константин Бакиров рассказывает «Строительному Еженедельнику» о том, как создавалась компания, работе в настоящее время, значимых для организации и уникальных проектах.
— Расскажите о вашей компании. Как она создавалась? Какие первоначальные задачи тогда были поставлены? Какой компания стала сейчас?
— Компания «ЭПИР» была основана 12 лет назад. К тому времени я уже достаточно долго (с 2003 года) работал в НИИОСП им. Н. М. Герсеванова (АО НИЦ «Строительство») и прекрасно понимал, что ситуация с разработкой геотехнической части проектов даже в Москве, не говоря о регионах, оставляет желать лучшего. Начавшийся в 90-х и не утихающий по настоящее время строительный бум в столице привел к тому, что вся отрасль столкнулась с катастрофической нехваткой профессиональных кадров в области геотехники. И это притом, что практически ни один объект в Москве не строится в простых геологических/геотехнических условиях, а уж плотная городская застройка, отягощенная наличием большого количества зданий и сооружений, в том числе являющихся объектами культурного наследия, и многочисленных инженерных коммуникаций, делает геотехническую (подземную) часть проекта, пожалуй, одной из самых ответственных и сложных.
В итоге я принял решение создать компанию, которая позволит застройщикам эффективно и, главное, безопасно разрабатывать самые амбициозные проекты с освоением подземного пространства и успешно их реализовывать. За 12 лет нами реализовано довольно много таких проектов, в том числе, не побоюсь этого слова, уникальных.
— Какие услуги предлагаете? И какие из них пользуются повышенным спросом у клиентов? Кто ваши клиенты?
— В настоящий момент компания «ЭПИР» может решать весь комплекс задач, стоящих перед застройщиками, начиная с выполнения инженерных изысканий и проектирования с прохождением государственной или негосударственной экспертизы и заканчивая разработкой рабочей документации и осуществлением авторского надзора в ходе строительных работ. Мы способны справиться практически с любой проблемой, связанной с возведением строительных конструкций как подземной, так и надземной частей зданий и сооружений.
Следует отметить, что поручаемые нам как локальные, так и комплексные работы и проекты мы выполняем своими силами, что снимает с заказчика проблемы по увязке субподрядчиков между собой. Отделы обследования зданий и сооружений, геотехнический и конструкторский отделы, группы геодезического сопровождения и авторского надзора компании укомплектованы опытными специалистами, способными решать самые сложные задачи.
Наши клиенты — это крупные московские девелоперы, такие как ГК «Основа», ГК «Гранель», ПАО «ПИК», Левел Групп, АО «Донстрой», ПАО «Инград», а также многочисленные проектные компании стройкомплекса Москвы. Всех заказчиков сложно перечислить. Если говорить о наиболее востребованных видах работ, то это все же геотехнические разделы проектов, которые мы выполняем «под ключ». Компания также предоставляет услуги по разработке проектов водопонижения на основе прогнозирования изменения гидрогеологических условий и оценки геологических рисков. Зачастую освоение подземного пространства приводит к необходимости усиления соседних зданий и сооружений, в связи с чем к нам часто обращаются за разработкой проектов усиления конструкций фундаментов и грунтов основания.
В последнее время большой популярностью пользуются работы по научно-техническому сопровождению проектирования и строительства технически сложных и уникальных объектов в связи с наметившейся тенденцией увеличения этажности зданий, когда их высота превышает 100 метров.
— Расскажите подробнее о значимом и интересном проекте для вас — развитии территории бывшего Бадаевского пивзавода. В чем его суть?
— Наша компания принимала участие в проекте ЖК «Бадаевский», возводимом на месте промышленного объекта «Бадаевский пивзавод» в Москве. Это объект культурного наследия, построен он был в 1875 году с использованием проекта Мюнхенского пивоваренного завода. В 2006 году работа завода была прекращена. До начала реконструкции почти вся территория использовалась для складской и досуговой деятельности.
Архитектурной концепцией «Бадаевского» предусмотрено объединение в одном квартале исторической застройки и нового строительства. Отреставрированные здания завода должны органично сочетаться с современными корпусами нового строительства, опирающимися на 35-метровые колонны вдоль набережной Тараса Шевченко.
— Какие задачи были поставлены перед вашей компанией?
— К участию в этом проекте нашу компанию привлек застройщик — компания Capital Group на стадии изыскательских работ, связанных с обследованием технического состояния конструкций и строений исторического комплекса, осложненных наличием старого промышленного оборудования. Концепция проекта предполагала реконструкцию исторических объектов и строительство новых, примыкающих к ним вплотную и имеющих подземную часть глубиной до 15 м. К моменту начала реконструкции исторические строения по результатам обследования находились в неудовлетворительном, а частично — в аварийном состоянии. Поэтому застройщиком было принято решение о проведении противоаварийных мероприятий. Наша компания выполняла работы по мониторингу состояния конструкций исторических строений с самого начала строительных работ и вплоть до выхода новых корпусов из «нулевого» цикла. Кроме того, нам было поручено подготовить геотехнический прогноз деформаций основания зданий завода на весь период возведения жилого комплекса с учетом предусмотренной проектом этапности. Для решения данной задачи мы выполнили по-настоящему уникальные расчеты — как по сложности моделируемой задачи, так и по детализации и объему оцениваемых параметров. А когда в период проведения строительных работ были выявлены отклонения от нормативных параметров, наша компания оперативно разработала проектные решения по усилению стен, фундаментов, декоративных элементов, необходимые для сохранения исторических конструкций.
В настоящее время на территории бывшего Бадаевского пивзавода продолжается строительство, возводятся новые корпуса. В то же время ведется разработка проекта приспособления исторических корпусов завода к современному использованию. Мы рады, что работа наших специалистов позволила в самый ответственный момент строительства — в период устройства подземной части новых корпусов — сохранить исторические конструкции комплекса. Проект уже признан экспертами одним из лучших в Москве, и очень приятно, что в этом есть и часть нашей заслуги.
Народный архитектор, действительный член РААСН, профессор Никита Явейн более 30 лет руководит архитектурным бюро «Студия 44», в котором были созданы проекты таких знаковых для Петербурга зданий, как Академия танца и Детский театр балета Бориса Эйфмана, Ладожский вокзал и еще десятки объектов самого разного назначения. Мэтр архитектуры рассказал о том, что он думает о современном градостроительстве, реставрации исторических зданий и перспективах Северной столицы.
— Никита Игоревич, ваше творчество пришлось на новейшее время в российской истории. Некоторые считают его «золотым», потому что за это время архитекторы получили доступ к большим средствам, возможность проектировать без оглядки на авторитеты, шанс очаровать заказчика своими идеями, использовать новые технологии и материалы. А что вы думаете по этому поводу?
— Это было время пошатнувшихся критериев и появления самозванцев, что свойственно любому переходному периоду. Это было время, когда вкус состоятельного заказчика, если понимать под ним общность людей с разными интересами и возможностями, только начал формироваться. А по-настоящему элитарные объекты создают элитарные заказчики.
Единственное положительное, что принесло архитекторам это тяжелое время, была возможность относительно быстрых социальных лифтов, какими бы они ни были. Многое решали личные связи, но не всегда мастерство. А ведь хорошая архитектура — это профессионализм архитектора.
— Не грозит ли сегодня российским специалистам изолированность от мировой архитектуры?
— Конечно, грозит! Но изолированность и в каком-то смысле провинциализм присутствовали в девяностые годы и в начале двухтысячных даже в большей степени. Мы не можем соревноваться с западными студиями ни по рекламе, ни по финансовым возможностям, не можем привлекать такой же объем средств. В изолированности есть свои плюсы и минусы. Не секрет, что для многих субподряд от иностранного архитектора стал возможностью улучшить свою репутацию, хотя это было, мягко говоря, необъективно.
— Какие черты несет архитектура Никиты Явейна и зодчих из «Студии 44»?
— Во-первых, я бы не отделял себя от архитекторов студии: в разных проектах у меня разная степень участия, а в некоторых меня нет. Впрочем, это не означает, что меня в проектах нет совсем или я один всем занимаюсь.
Что касается отличительных черт, то наши проекты в целом не похожи на другую архитектуру. Глядя на них, любой специалист, архитектор или критик, который «купается» в теме, сразу скажет, что проекты сделаны в «Студии 44», потому что в них есть что-то необычное, новое, иногда трудно понимаемое и не принимаемое. Возьмите, к примеру, музейный Центр промышленного прогресса в Выксе или жилой комплекс Imperial Club, спроектированный по петровскому генплану Леблона-Трезини, — до сих пор все плечами пожимают. Почему так получается? Наверно, мы думаем по-другому. Или просто думаем.
— Сейчас в Петербурге происходит смена исторического ландшафта: многие объекты, не имеющие охранного статуса, сносятся под жилое строительство. Нам, горожанам, следует относиться к этому как к неизбежности?
— В последнее время появилось подозрительно много спекуляций на тему сохранения разных по исторической значимости объектов. На самом деле нет российского города, в котором так мало зданий сносилось бы в историческом центре, как в Петербурге. В Москве сносов больше на порядок. Единственное, о чем стоит сожалеть всем нам, это утрата СКК. Вот это явное изменение ландшафта не в лучшую сторону.
— Что ждет архитектурные памятники города? Похоже, что они ветшают быстрее, чем до них доходят средства на реставрацию. Тот же Апраксин двор, по вашим словам, требует серьезных инвестиций в инженерию, которых нет.
— Да, увы, они рискуют не дождаться должного финансирования. Но при этом Петербург тратит на поддержание памятников больше, чем может, и даже больше, чем среднестатистический европейский город, но количество заброшенных исторических объектов все равно растет.
Проблема не в недостатке финансирования, а в другом: прежде, чем начинать реставрацию, для этой недвижимости надо найти собственника, иначе получится напрасная трата средств. У нас в свое время были отреставрированы памятники, и здания без владельцев продержались 3–5 лет, а потом все было растащено. Но собственника отпугивают, во-первых, сложнейшие бюрократические процедуры, которые защищают памятник от неправомерных действий и вместе с тем отбивают охоту у будущего владельца заниматься объектом. Во-вторых, огромное количество разных ограничений и, самое главное, нестыковка законодательств. А уж вмешательство Следственного комитета, который теперь контролирует процессы вокруг спорных исторических зданий в Петербурге, окончательно спугнула инвесторов.
Получается, что мы не можем произвести полноценную реконструкцию, которая вернула бы памятник к жизни. Действующие нормативы позволяют сделать только капремонт, хотя даже с ним дом не доживет до давно назревшей корректировки морально устаревших норм. В результате все участники рынка спустились в «серую зону» и что-то делают на исторических объектах под видом капремонта и реконструкции, хотя по-хорошему малоценные постройки следовало бы сносить и заменять новыми. Этот законодательный тупик рано или поздно придется разруливать, потому что он гораздо опаснее для города, чем один-два сноса в год.
— Какие проекты, на ваш взгляд, были бы необходимы городу, чтобы создавать полноценное городское пространство и пойти ему на пользу?
— Сегодня практически прекращено строительство общественных зданий. Понятно, что город растет, надо развивать транспортную инфраструктуру, чтобы он не задохнулся. Однако и девелоперы не стремятся развивать общественные пространства даже в виде торгово-развлекательных центров. Кроме жилья, мало что строится, и это создает ощущение какого-то безвременья.
— В вашей проектной практике есть объекты самого разного назначения: культурного, научно-образовательного, спортивного, жилого. Какие из них хотелось бы отметить и почему?
— Наверное, Академию танца Бориса Эйфмана, реконструкцию Восточного крыла Главного штаба под экспозицию Эрмитажа, Ладожский вокзал. Вокзал считаю одной из сильнейших работ в архитектурном и технологическом плане. В проекте Академии особенно выделил бы первую очередь — это один из лучших наших проектов, который принес России первую победу на международном конкурсе архитектуры WAF.
Из реставрационных работ отмечу Александровский дворец — для нас это была сложная, мучительная работа, где решены не только многие реставрационные задачи, в том числе по воссозданию отделки и убранства помещений «из ничего», но также применены инженерные, конструктивные решения, авангардные не только для Петербурга или страны, но и для мировой архитектуры. Университетский кампус «Михайловская дача» — тоже во многом прорывная работа.
Из музейных проектов очень люблю томский Музей науки и техники — жаль, что его не построили.
Из жилья, безусловно, Imperial Club на Васильевском острове, жилые комплексы на ул. Типанова и на Московском проспекте на месте комбината «Петмол». В последние годы архитекторы часто обсуждают, каким должно быть жилье в центре города, чтобы оно было и рентабельным, и масштабным, и отвечало бы петербургскому стилю. Вот эти три объекта показывают, что такое для меня на сегодня петербургская архитектура, как мы ее понимаем и какой бы она могла быть.
— Среди музейных объектов комплекс в Выксе выглядит очень необычно. Почему было предложено именно такое решение?
— Это музей металла, который строится на территории Верхневыксунского металлургического завода — одного из старейших в России. В проекте мы возвращаемся к первоистокам железа как архитектурного элемента. Получились три, как мы их называем, храма-периптера разной величины. Металл здесь работает на растяжение. Меня на этот образ вдохновил снесенный СКК, это своего рода дань памяти легендарному зданию.
В проекте предусмотрено применение легированной стали с добавками фосфора, меди и т. д. — аналога кортеновской стали. Такая сталь понемногу меняется, покрываясь окисной пленкой с бархатистой фактурой. Эта плотная пленка, препятствуя дальнейшему проникновению воды к металлу, делает сталь «вечной»: однажды покрывшись патиной, она навсегда сохраняет свой рыжеватый цвет и уже не нуждается в окраске или других видах коррозионной защиты. Пусть те, кто приедет на открытие музея, через пять лет увидят совсем другой образ, пусть это будет инсталляция во времени, которая станет продолжением истории местного металлургического производства.
— Ваши специалисты работают в Петербурге, Калининграде и в других городах. В чем разница в проектировании объектов в разных городах? Как культурный и архитектурный контекст каждого города влияет на проекты?
— Все города совершенно не похожи: в них различный архитектурный ландшафт и культурный контекст, решения принимают разные люди. Поэтому взаимоотношения с каждым городом тоже складываются по-разному. В Нижнем Новгороде нам комфортно, в Москве сложно, в Калининграде очень своеобразная атмосфера. Допускаю, что для кого-то из коллег все будет наоборот. Зависит ли диалог с городом от конкретного архитектора? Наверное, зависит.
