Петербургское метро: планы и реалии
Уже не первый год власти Санкт-Петербурга думают о превращении исторического центра в пешеходную зону. Но для этого в самом центре и по его периферии должна быть создана плотная сеть подземного пассажирского транспорта. Планы развития метрополитена регулярно утверждаются, но систематически не выполняются. Во многом это связано с непредсказуемостью федерального финансирования. Однако неразрешенность этой проблемы связана и с внутренними причинами.
Двойной просчет
В Москве на 10,6 млн. населения – 182 станции метро, в Санкт-Петербурге на 4,5 млн. – только 63. При этом территория Петербурга по площади больше. Между тем статистика показывает, что рост автомобилизации не сокращает спроса на подземку. Пассажиропоток метрополитена остается на уровне 800-820 млн. поездок в год, и вряд ли в обозримое время сократится.
Сформировавшиеся еще в 1970-х гг. диспропорции в размещении расселения горожан и мест приложения их труда сохранились до настоящего времени, а в интенсивно застраиваемых в последние годы спальных районах – Красносельском, Приморском – даже увеличились. Перемещение производств на периферию и создание новых промышленных кластеров только обостряет проблему.
В январе 2008 г. тогдашний глава Комитета по транспорту Александр Дацюк, представляя в Смольном Концепцию развития метрополитена, подсчитал, что лишь каждый четвертый петербуржец проживает в пешеходной доступности от станции метро. Особенность Концепции, утвержденной тогда постановлением городского правительства №44, состояла в том, что в нее был интегрирован проект Надземного экспресса. Поскольку этот новый вид транспорта было решено развивать на условиях государственно-частного партнерства, доля внебюджетных источников в исполнении концепции, по расчетам комитета, должна была составить почти 40% инвестиций.
Еще одним способом привлечения частного капитала было совмещение наземных вестибюлей новых станций метро с торговыми объектами, возводимыми на средства инвесторов. В то же время авторы концепции рассчитывали до 2020 г. получить из федеральных источников не менее 195 млрд. рублей на скоростной транспорт.
Однако кризис, разразившийся спустя полгода, обескуражил частных инвесторов и в то же время опрокинул все расчеты на поддержку из центра. Директор ГУП «Петербургский метрополитен» Владимир Гарюгин даже высказывал недоумение в связи с тем, что в России, в отличие от США времен Великой депрессии, в период кризиса в общественную инфраструктуру вкладывается не больше средств, а меньше.
С 2009 г. целевое федеральное финансирование метрополитена прекратилось. Теперь можно рассчитывать лишь на долю средств из федеральных субсидий. Из городского бюджета на 2010 г. на метро удалось выкроить только 10 млрд. рублей. Между тем стоимость 1 км подземной трассы в Петербурге составляет 4,5-5 млрд. Концепция 2008 г. пока не изменена, но уже сегодня очевидно, что действительность все больше расходится с надеждами и планами.
«Надземные» иллюзии
По мнению В.Гарюгина, по своей конфигурации сеть метро в мегаполисе должна быть похожа на паука. Однако добавление «надземки» сделало рисунок напоминающим гамак. Промежуточные трассы, пересекающие линии метро, соединяли спальные районы в единый контур, достигая заявленной цели повышения плотности при сокращении расходов; даже по осторожной оценке специалистов Комитета, при существующем тарифе на метро затрат должны были окупиться за 26 лет.
Очевидно, именно с расчетом на эффективность «надземки» составители Концепции оставили от ранее задуманной кольцевой линии только северное полукольцо, и даже его средний отрезок вынесли за пределы 2020 г. Зато перспективные планы распространилась на намывные территории «Морского фасада», куда было решено, в параллель Западному скоростному диаметру, продолжить 4-ю линию – от «Садовой» через «Театральную» на Васильевский остров и затем в Лахту. В свою очередь, 5-я линия уже в обозримые сроки должна была дополниться 4-мя станциями от «Комендантского проспекта» на север, чтобы обеспечить сообщение с автомобильным кластером в Каменке.
Между тем, опыт Москвы говорит, что самой разумной деталью столичной «паукообразной» планировки метро, является именно кольцевая линия. Строительство кольца в Петербурге обошлось бы тем дешевле, чем раньше оно было бы начато. Как напомнил гендиректор ОАО «Ленметрогипротранс» Владимир Маслак, первый участок петербургской кольцевой был спроектирован еще в конце 1980-х гг., и с планом ее создания связана двухъярусная конструкция станции «Спортивная».
О «надземке» В.Маслак отзывается скептически: скоростной трамвай по пропускной способности на порядок уступает метро. Что уж говорить об обычном трамвае, который, как предполагалось, благодаря системе «зеленого света» станет временной альтернативой метро в Купчино.
В некоторых городах скоростной трамвай успешно прижился. Например, в Волгограде, вытянутом вдоль берега реки, полностью разрушенном в войну и восстановленный по сталинским парадным стандартам, с широкими осевыми магистралями. В Петербурге этот вид транспорта сгодился бы для улучшения сообщения с удаленными пригородами, с минимальным числом станций. Однако утвержденный проект «надземки» пропущен через самую гущу «спальных районов», исходя из коммерческого интереса концессионера: чтобы выполнить условия ГЧП, нужны гарантии заполняемости, а для этой цели чем оживленнее магистраль и чем больше остановок, тем лучше. Транспорт становится при этом удобнее, но его уже нельзя назвать скоростным. И тем более внеуличным.
Время, вперед!
Сегодня планы «надземки» трансформировались в одну трассу Московский вокзал – аэропорт «Пулково», а южные районы остались «обделенными». Этот пересмотр заставляет торопиться с достройкой Фрунзенского радиуса метро, чтобы, наконец, разрешить транспортные проблемы жилых массивов Купчина. На южном отрезке 5-й линии проходческие работы начались еще в 1988 г., но затем были остановлены до лучших времен. Интенсивное строительство возобновилось в 2000-х, но кризис вдвое урезал замыслы: пришлось остановиться на «Волковской». Сейчас работы идут в прежнем темпе, и в 2012 г. (на 2 года позже, чем предполагалось Концепцией) следующие 2 станции - «Бухарестская» и «Международная» - будут введены в эксплуатацию.
На Фрунзенском радиусе пришлось переосмысливать не только концепцию надземных вестибюлей, но и оформление станций: первоначально оно должно было отражать социалистический пафос Восточной Европы, в соответствии с местной уличной топонимикой брежневского времени. В новой эпохе «Бухарестскую» предложили было назвать «Метростроевской», но в итоге имя румынской столицы было решено оставить, вместе с соответствующем оформлением Николая Константинова и Марины Павловой. Новое содержание было найдено и для слова «Международная»: мозаичная картина, украшающая станцию, будет изображать башню Татлина – символ романтики будущего начала 1920-х гг.
Изменилась и концепция заложения станций III очереди Фрунзенского радиуса. От «Международной» подземная трасса будет постепенно подниматься вверх. «Проспект Славы» будет не на такой большой глубине, как предполагалось, а «Дунайская» и вовсе будет строиться открытым способом, рассказывает главный инженер ОАО «Метрострой» Алексей Старков. Последняя станция, «Шушары» (ее по привычке продолжают называть «Южная»), также будет наземной.
Непохожими будут станции и по своей архитектуре. «Бухарестская» и «Проспект Славы» будут трехсводчатыми станциями пилонного типа, как и «Волковская». В отличие от них, «Международная» украсится металлическими колоннами, покрытыми латунью, а натяжная камера будет облицована белым мрамором. «Дунайская» будет односводчатой с платформами по бокам рельсового пути.
Впрочем, хотя конкурс на проектирование III очереди объявлен, сроки ее строительства пока не уточнены. Поскольку «Международной» придется несколько лет быть конечной станцией, она оборудуется разворотным тупиком. Замедление темпов всегда оборачивается дополнительными издержками.
Перестановка приоритетов
Планы развития других линий, заложенные в Концепции, также пересматриваются. Об этом свидетельствует решение Комитета по транспорту приостановить проектирование северного отрезка 5-й линии: в северной части Приморского района может быть переосмыслена и планировка, и застройка вместе с инфраструктурой. Жителям ул. Шаврова и Шуваловского пр. придется подождать, а станция у предполагавшегося нового зоопарка вместе с ним «уходит» в неопределенное будущее. Тружеников автокластера пока поддержат новой автотрассой – продолжением Парашютной ул.
Продолжение 4-й линии метро также придется видоизменить, иначе оно навсегда останется на бумаге. Дело в том, что к западу от впадения Смоленки на ее пути располагается такой же плывун, как в районе пл. Мужества. Поэтому, как считает В.Маслак, продлевать в северном направлении, в Лахту, следует 3-ю линию.
Впрочем, первая новая станция 4-й линии после «Садовой» к северо-западу, «Театральная», остается в числе приоритетов: строительство 2-й сцены Мариинского театра будет реализован несмотря ни на что. Поскольку у театра парковка для посетителей не предусмотрена, без метро здесь будет просто катастрофа. Один выход новой станции задуман у памятника Римскому-Корсакову, другой – по западную сторону Крюкова канала, у стадиона Физкультурной академии.
Еще один приоритет – второй выход «Спортивной» на Васильевский остров. Его сооружение затрудняется необходимостью вывода инженерных сетей. Здесь спешка тоже «не от хорошей жизни»: пока выход на наб. Макарова не оборудован, нельзя закрыть на реконструкцию станцию «Василеостровская». Она давно не справляется с пассажиропотоком и подлежит расширению, в том числе с учетом перспектив пересадки на кольцевую линию.
По причине перегрузки «Василеостровской» сегодня невозможно сделать строящуюся на 5-й линии «Адмиралтейскую» пересадочной станцией. Хотя лишняя пересадка бы отнюдь не помешала, ее создание придется отложить до того неблизкого времени, когда 4-я линия будет выведена на Васильевский.
Впрочем, рекордсменом по загрузке является станция «Проспект Ветеранов» - 193 тысячи пассажиров в день, плюс «Балтийская жемчужина», минус «надземка». Поэтому метростроевцы в самое ближайшее время намерены заняться строительством южного участка новой, 6-й (Красносельско-Калининской) линии метро. Часть пассажиропотока с Юго-Запада возьмет на себя ее конечная станция «Казаковская». Новая трасса оправдает свою задачу, когда, пересекая 1-ю линию («Путиловская» с переходом на «Кировский завод»), соединится с 2-й («Черниговская» - «Московские ворота»), а затем с 5-й («Обводный канал-2»).
Далее 6-я линия продолжится на север, через «Лиговский проспект-2» (переход на 4-ю) к «Знаменской» (переход на «Площадь Восстания»). Ее промежуточные станции могут быть достроены и открыты позже: сейчас главное – перераспределить пассажиропоток с Юго-Запада. Во вторую очередь проектируется и продолжение этой линии в Калининский район через Большую Охту в Ручьи. Очевидно, перспективы «Охта-Центра» проектировщиками рассматриваются как весьма туманные. «Большеохтинскую» построят не скоро, но обязательно: по расчетам «Ленметрогипротранса», загрузка на этом направлении и без «башни» гарантирована. Кроме того, от «Большеохтинской» на восток должна стартовать 7-я Красногвардейская линия в сторону Ржевки.
Прилегающая правобережная часть Невского района уже обеспечена подземным транспортом. Недостает лишь последней станции «Народная». Еще по планам 1980-х гг. к югу от нее предполагалось построить депо.
Увы, продолжение Правобережной линии на юг, где уже проложен один перегонный тоннель, упирается в «политический тупик»: город не может договориться с областью. Между тем территория, предназначенная для депо, уже частично занята развязкой КАД.
Издержки законопослушания
Разногласия между городскими и областными властями относятся к препятствиям не технического, а организационного характера. Однако подобные препятствия возникают не только на межрегиональном, но и на межведомственном уровне.
Буквальное исполнение федерального законодательства о госконтрактах на практике приводит к тому, что метрополитен получает дешевое, но некачественное оборудование. Несмотря на предупреждения, Смольный согласился установить на самом оживленном пересадочном узле, «Садовая»-«Сенная»-«Спасская», эскалаторы якобы инновационной, а фактически непригодной к применению конструкции. Теперь придется проводить дополнительный конкурс на оборудование «Нарвской», где также предполагалось использовать «продвинутую» технику фирмы «Конструктор», а пересадка в сердце города не будет функционировать по меньшей мере до сентября.
Тот же 94-й закон в августе 2009 г. принес победу в конкурсе на разработку детальной схемы размещения наземной инфраструктуры новых станций метро малоизвестной компании «Инмар». После чего эта компания, в хорошо известной строительному сообществу манере, решила пригласить проектировщиков из «Ленметрогипротранса»в качестве субподрядчиков. В итоге заказчик был вынужден пересмотреть условия конкурса с повышением начальной цены. В итоге схему разрабатывает институт, однако на разбирательство с непрофессиональным победителем тендера ушло полгода.
Повышение конкурсной цены стало, в свою очередь, поводом для претензий горожан к руководству метрополитена. По мнению сопредседателя организации «Петербуржцы за общественный транспорт» Владимира Федорова, 150 млн. рублей можно было бы потратить не на составление схемы, благо перспективные места строительства метро давно известны, а например, на закупку вагонов.
Однако, дело обстоит сложнее. Как разъясняет В.Маслак, ни один из земельных участков, где предполагается строительство новых станций, не сформирован. Адресного перечня станций недостаточно – нужны кадастровые планы для размещения наземных павильонов и вывода вентиляционных шахт. Казалось бы, их можно было составить заранее, в рамках отраслевой схемы, до утверждения Генплана, а не после – как делалось в Москве. Однако петербургское градостроительное ведомство стремилось к дословному исполнению Градкодекса, в котором на момент принятия нашего Генплана никаких положений о резервировании земель для региональных нужд не было.
Точно такая же ситуация складывается с перехватывающими парковками. Сегодня мы «обогнали» Москву по их количеству. Однако торжественно открытая парковка на «расстоянии пешеходной доступности» (около 1 км) от станции метро «Площадь Александра Невского» вмещает всего 131 автомашину. Для сравнения, строящаяся в Москве многоярусная перехватывающая автостоянка у станции «Водный стадион» рассчитана на 3400 машин. В столице, где земля значительно дороже, также задумались и о резервировании земель и формировании земельных участков заблаговременно, и предусмотрели их в Генплане.
Может быть, лучше поздно, чем никогда. Здравая идея создания кольцевой линии возвращается в повестку дня: в детальной схеме, разрабатываемой «Ленметрогипротрансом», будут представлены все предложения по земельным участкам для ее строительства. Разум – как и в случае с эскалаторами – преодолевает амбицию.
Константин Черемных
Роль архитектора в сегодняшнем процессе строительства и девелопмента весьма неоднозначна. С одной стороны, он зависит от интересов заказчика. С другой, – он зависит от среды, в которую попадает проект, в особенности если эта среда – историческая и требует сохранения. С третьей, – он зависит от общественности, мнение которой о его проектах может весьма сильно сказываться на репутации. Причем общественность, в свою очередь, тоже делится на две разные группы – есть обыватели, неосведомленные об архитектурных тенденциях и течениях, а есть профессиональное сообщество, зачастую выдающее проектам совсем другие оценки. Архитектурные конкурсы последнего года ярко отразили эту дихотомию: в июне прошел конкурс «Связь времен», организованный движением «Живой город», где победил проект, выполненный в стиле модерн начала ХХ в., столь любезном сердцу петербуржцев, а осенью было объявлено об учреждении профессионального конкурса «Дом года. Санкт-Петербург», задача которого «обратить внимание общественности на качественную современную архитектуру», по выражению одного из организаторов. Куда деваться архитектору, зажатому в тиски всеми этими условиями – вопрос вопросов. Особенно в Петербурге.
Упакуйте, пожалуйста
По мнению главного редактора журнала «Проект Балтии» Владимира Фролова, одного из инициаторов конкурса «Дом года. Санкт-Петербург», архитекторы сегодня большей частью являются просто «упаковщиками» для тех функций, которые девелопер хочет вложить в свой проект. «Архитектура становится обложкой для того, что приносит выгоду, и на этой обложке крупными буквами написан брэнд. Посмотрите на торговые центры, появляющиеся в наших парках – о какой архитектуре там идет речь? Эти объекты не вписываются в среду, а заслоняют ее», - говорит он. Архитектурный обозреватель Юлия Хопта дает еще более негативные оценки загородной недвижимости: «Мы получили эстетическую катастрофу, кольцо дисгармоничной среды вокруг города. На архитекторов девелоперы предпочитают много не тратить, ландшафтный дизайн и вовсе является необязательным, и в результате между редкими островками благоприятной среды – однообразие, архитектурная убогость и свалки». По ее мнению, архитектор обычно находится в полном подчинении у заказчика. «Мне неизвестны такие случаи, когда архитектор из-за отстаивания своей точки зрения отказался бы работать. Обычно приводят традиционное оправдание: если не сделаю это я, то вместо меня сделают еще хуже, - считает Ю.Хопта. – Торг за эстетику происходит каждый день в тиши кабинетов архитектурных студий. Да, есть архитектурное сообщество, в котором формируются репутации, но все же обычно девелопер занимает жесткую позицию, а архитектор – идет на компромисс. Результаты мы видим везде: профессионалы, взглянув на здание, сразу отметят, где выиграл заказчик со своими метрами и выгодой, а где архитектурная идея».
Подтверждают это и сами архитекторы. Так, глава «Студии 17» Святослав Гайкович на одном из круглых столов прямо сказал: «Конечно, профессия архитектора – сервисная. Мы должны обслужить заказчика. Если он хочет, чтобы в доме было столько-то 3-комнатных, столько-то 2-комнатных и столько-то 1-комнатных квартир, и это просчитано по экономике, то нам остается только слушаться его. Умные разговоры ведутся на круглых столах, а в мастерских говорят о другом».
Вице-президент Гильдии управляющих и девелоперов (ГУД) Юрий Борисов не склонен обвинять во всем заказчиков. Но и сервисность профессии архитектора он не отрицает, считая, что вся беда оттого, что архитекторы не понимают комплексности стоящих перед ними задач (которые ставит заказчик), в результате чего получается и морально, и функционально устаревший «продукт». «У нас никто не понимает ни требований ритейла, ни норм офисного пространства. Но и морально это никуда не годные объекты», - сетует Ю.Борисов. По его мнению, архитектура сегодня очень часто заканчивается рисунком фасада здания. «Архитекторы видят только одну задачу – нарисовать некий оригинальный портик, который зачастую безвкусен и превышает допустимые регламенты, и согласовать его», - считает Ю.Борисов.
«Карманный» - дешевле
При этом застройщики продолжают применять практику безымянных проектов, то есть вообще отказываются от привлечения архитектора. Автору этих строк в 2000-2002 гг. пришлось написать немало рекламных текстов о строительных проектах (правда, тогда это все строилось еще на окраинах и не претендовало на локацию в центре). Половина, а то и более топ-менеджеров компаний гордо заявляли тогда, что проект создан собственным архитектурно-проектным отделом компании. Некоторые скромно признавались, что у них самих есть достаточно вкуса, поэтому идея облика здания принадлежала им. «Зачем нам архитектор? Он дорого обходится и дает сомнительный результат. Мы сами все это можем нарисовать. И даже лучше архитектора, поскольку знаем внутренние функции здания», - без обиняков заявляли застройщики.
С тех пор такая практика только выросла в объемах, хотя и эксперты, и непрофессиональная общественность сходятся в крайне негативной оценке подобных действий. «Девелопер не имеет права так поступать, хотя по закону он не обязан заказывать проект архитектору», - говорит Ю.Борисов. «Такого не должно быть, потому что если нет автора, то нет и ответственности за сделанное. Ценность здания, которое появится в результате, крайне сомнительна», - заявляет Юлия Медведева, главный редактор журнала «Капитель». А В.Фролов признает, что теперь такая «карманная», архитектура вышла из кольца новостроек и «пришла с окраин в центр».
Призвание «варягов»
Между тем, некоторые иностранные мастера, как ни странно, довольно снисходительны к современным российским архитектурным реалиям. Так, по мнению гендиректора Stuff International Design Нила Уайтхеда, искусство возникает там, где начинается излишество, поэтому появление зданий-уродцев – это временное явление, и оно пройдет. На эстетику девелоперы обратят внимание тогда, когда будут заработаны первые капиталы – тогда и понадобится зарубежный опыт, качественные проекты, тогда захочется создавать комфортную среду. «Когда вы будете более свободны, то и пространство вокруг станет более мягким», - считает он. - А пока Россию ждет эпоха «краткосрочных проектов», которые через пару десятилетий нужно будет сносить».
Иного мнения придерживается издатель профессиональных журналов об архитектуре голландец Барт Голдхоорн. Он считает, что сейчас россияне покупают очень дорогое жилье (зачастую дороже европейского), но очень плохого качества. Сравнивая ситуацию с западными реалиями, он отмечает, что «беспределу» в архитектуре на Западе препятствует незыблемое соблюдение градостроительных регламентов. Благодаря этому девелоперы находятся в жестких рамках. «В России же девелопер покупает участок, потом его обслуживает архитектор, потом проект представляется городу и его судьба решается в зависимости от наличия у девелопера друзей во власти: как правило, крупные инвесторы не обходятся без связей, - замечает эксперт. - В результате город не может повлиять на их аппетиты. А градостроительный этап формирования городской среды вообще воспринимается как чисто технический, установленные параметры все могут обойти».
По словам Б.Голдхоорна, на Западе тоже есть уплотнительная застройка – из-за транспортных проблем, из-за того, что большая плотность позволяет экономить энергоресурсы. Однако там находят массу вариантов того, как полностью застроить территорию, достигнуть высокой плотности, но без ущерба для комфортности городской среды. Это подтверждает и представитель финской компании Honkatalot Надежда Майорова. По ее словам, цены на землю в Финляндии те же, что и в России, но почему-то застройщики не стремятся посадить на полученные участки как можно больше площадей.
И все-таки нельзя не заметить, что в последнее время российские застройщики начали если не преодолевать, то хотя бы осознавать то, что они создают некомфортную среду для жизни. Пока не все, но хотя бы самые богатые – те, которые могут себе позволить размышлять не только о прибыли, но и о качестве конечного продукта. В Петербурге так себя ведет, в частности, «Главстрой-СПб» в проекте жилого района «Юнтолово». По словам главного архитектора компании Андрея Мушты, именно это стало причиной того, что в архитектурном конкурсе по «Юнтолово» участвовали только иностранные специалисты. «Им не надо объяснять про экономию ресурсов, про экологию, про создание зеленых зон внутри кварталов, про комфортность среды обитания», - говорит он.
Впрочем, иностранных архитекторов предпочитают звать многие застройщики, но цели у них при этом разные. Далеко не всегда иностранца зовут, чтобы получить проект хорошего качества, иногда имя «звезды» требуется лишь для престижа или для того, чтобы продавить несколько неразрешенных регламентом метров в высоту. Глава «Студии 44» Никита Явейн, например, убежден, что иностранные профессионалы проявляют в Петербурге наибольшую «отвязанность», и их агрессивные для среды проекты обязательно сопровождаются предложением сноса существующей застройки.
Относительно своих работ архитектор придерживается другого мнения, говоря, что его действия ограничены принадлежностью к городу (при этом заметим, что ВООПИК признал проект БЦ «Линкор» Н.Явейна – градостроительной ошибкой). «Я здесь живу, здесь живут мои дети, я не хочу, чтоб в них потом пальцем тыкали», - говорит потомственный архитектор. По его мнению, иностранцев больше интересует гонорар. «Вот лорду Фостеру совершенно все равно, что построить на месте Фрунзенского универмага. У него в папочке 16 разных фасадов нарисовано: хотите, такой сделаем, хотите, этакий, но главное – снести памятник архитектуры», - иронизирует Н.Явейн.
Однако, к сожалению, случаи произвола и грубости иностранцев не отменяют того факта, что качество работы российских архитекторов в среднем значительно ниже, чем западных, при том что в России в 3,5 раза меньше архитекторов, чем в Чехии, в 7 раз меньше, чем в Англии, в 12 раз меньше, чем в Германии, и в 21 раз меньше, чем в Италии (данные Б.Голдхоорна). Так, по мнению вице-президента корпорации «Петербургская недвижимость» Вячеслава Семененко, в российских регионах, даже в городах-«миллионниках», сейчас практически нет грамотных архитекторов и проектировщиков. «Хотят, как лучше, а получается все равно Купчино. Во внешнем облике зданий – следы советских типовых проектов, перемешанные с воспоминаниями о заграничной поездке и помноженные на новые материалы, использованные как попало. В новой городской среде – никакого комфорта, дети бегают там же, где ездят машины, тесно, грязно. Деньги вкладываются огромные, а получаются монстры, уродующие облик городов. Никакого нового качества жизни эти проекты не создают», - признает он. Другого способа переломить ситуацию, кроме массового призвания архитектурных «варягов», В.Семененко не находит.
Но не все видят выход только в этом. Так, профессор ГАСУ Владимир Антощенков говорит, что в России необходима скорейшая и капитальная реформа архитектурного образования. «Уже не первые 10 лет мы выпускаем плохих архитекторов, - признается он. – Представьте, у нас 30 человек в группе. И 2 раза в неделю у них преподают архитектурное проектирование. Это ничто, так научиться нельзя». С.Гайкович считает, что архитектурное образование несет в себе наследие советского времени – хрущевско-брежневского периода, когда «архитектуры не было вообще, а были лишь типовые проекты», поэтому и архитекторов не стало, и образования соответствующего. А известный в Петербурге реставратор, писатель, директор музея-усадьбы Набокова в Рождествено Александр Семочкин в разговоре с журналистами вспоминал, что, когда он 30-40 лет назад получал архитектурное образование, то «лучшие студенты пошли в реставраторы, потому что в архитектуре делать было нечего».
Я бы в критики пошел
Между тем, даже удачные архитектурные проекты сегодня имеют мало шансов получить общественное признание. Эксперты считают, что виной тому – полное отсутствие в Петербурге качественной архитектурной критики. «Собственно, этот жанр умер. А компетентных аналитиков можно пересчитать по пальцам. В Москве их гораздо больше, - говорит Ю.Медведева. – Критики не было в советские времена, так как не было критериев для нее. В 1990-е гг. появились некоторые издания, отражающие новые тенденции и веяния, но писать в них практически некому. А ведь без критики и архитектуры не будет – именно она создает события и имена, толкает искусство вперед».
В результате отсутствия дискуссионных площадок, где могли бы высказываться профессионалы, общественность, не разбирающаяся в архитектуре, признает проекты, подстраивающиеся под старые стили, но отрицает все попытки сделать что-то современное. А люди знающие часто придерживаются совсем иного мнения. Так, глава КГА Александр Викторов приветствует то, что в последнее время петербургские архитекторы перестали строить здания, приспосабливающиеся под окружающую застройку и «мимикрирующие» под старые стили. По его мнению, такое явление – это болезнь роста современной архитектурной школы, и «под напором профессионализма» она должна пройти. Одним из удачных образцов современной архитектуры в центре города А.Викторов считает дом позади Казанского собора, на Казанской улице, 3, проект авторства мастерской Рейнберга и Шарова – не превышающий высоты окружающей застройки, однако из-за больших площадей остекления и современного облика вызвавший крайне неоднозначную реакцию горожан.
Правда, в последнее время, по словам Ю.Хопты, у общественности и экспертной среды наметилась тенденция движения друг к другу навстречу. «С одной стороны, общественность структурируется, объединяется, выражает свое мнение публично, выстраивает, как «Живой город», народные рейтинги архитектурных проектов. С другой стороны, и сами архитекторы начинают понимать, как им важно свое реноме, выходят на публику, дают интервью. Искусствоведы тоже стараются изъясняться на понятном языке. Да и репутация заказчика тоже стоит денег, и он это отлично понимает, - рассказывает она. – Строители задумываются. Многие уже признают, что суммы, потраченные на качественный проект и на уступки обществу, впоследствии себя окупают».
На последнем форуме PROEstate это подтвердила дискуссия о работе архитектора в исторических центрах традиционных городов. Участники дискуссии сошлись на том, что сейчас для архитектора важнее всего такт и отсутствие творческого эгоизма. «Постановка и решение градостроительной задачи – выше желания выделиться и показать себя. В Петербурге нельзя быть эгоистичным и бестактным», - признал архитектор Сергей Чобан. «Так и заметят быстрее, и оценят лучше», - согласился с ним А.Викторов.
Елена Зеликова
С введением в строй Комплекса защитных сооружений, I очереди Западного скоростного диаметра и Морского пассажирского порта у Санкт-Петербурга возникает возможность более эффективно и полноценно, на современном уровне использовать возможности Большого морского порта. Не случайно в течение 2008 г. город стал трибуной целого ряда международных и всероссийских дискуссий по проблемам развития портов. Общим рефреном этих дискуссий становится тема вопиющего несовершенства федерального законодательства и нормативного регулирования, создающего бессмысленные барьеры на пути развития и эффективного использования портовой инфраструктуры и не позволяющего регионам, где размещаются порты, извлекать выгоду из их деятельности.
Ресурс, лежащий под ногами
Когда недруги с завистью, а стратегические партнеры – с расчетом говорят о несметных богатствах России, речь идет, разумеется, о богатейшем резерве полезных ископаемых, позволяющих стране уникальную гибкость в выборе стратегии: успешно утвердить себя в открытом мире или, наоборот, полностью «закрыть» экономику и жить за счет внутреннего рынка. Однако недра – не единственный уникальный природный ресурс России. Наша страна располагает еще и самой протяженной в мире береговой линией, достигающей 60000 км. Но, в отличие от недр, этот ресурс не используется и в должной мере – по крайней мере, если соотнести этот параметр с грузооборотом портов, который составляет ныне 540 млн. тонн в год. По соотношению двух параметров Россия отстает не только от Китая, но и от ближайших северных соседей – Финляндии и Эстонии.
Планы наращивания грузооборота, обсуждаемые ежегодно, хронически не реализуются – несмотря на то, что портовая отрасль в период перехода к рыночной экономической модели продолжала функционировать более успешно, чем добывающая индустрия. В самом деле, извлечение прибыли от использования причальной стенки несопоставимо по затратам с освоением недр.
По причинам, которые специалисты отрасли далеко не всегда готовы обсуждать, от развития экспорта российских товаров, равно как и от транзита через Россию, больше выигрывали порты стран Балтии и Финляндии. Лишь в начале XXI в. на уровне высшей российской власти была поставлена задача достижения независимости от услуг иностранных портов. Недавно вице-премьер Сергей Иванов вновь напомнил о необходимости решительного «перетягивания» экспортных грузопотоков в российские порты.
Впрочем, государство уже приняло масштабные решения по поддержке транспортной отрасли. Как объявил на недавней конференции GlobalPort-2008 в Санкт-Петербурге глава департамента государственной политики в области речного и морского транспорта Минтранса РФ Андрей Лаврищев, Стратегия развития транспорта России до 2030 г. предполагает астрономические – в размере 172 трлн. – инвестиции в транспортную отрасль. При этом впервые за пореформенный период объявлено об одновременной модернизации инфраструктуры как морского, так и речного транспорта. В частности, речь идет о восстановлении Волго-Балта – в первую очередь, в качестве транзитного коридора, соединяющего четыре морских бассейна.
Однако самые впечатляющие цифры самых масштабных планов не оказывают влияние на конъюнктуру, пока развитие экономики, и в частности портов, не обрастают конкретикой грузопотоков. Чтобы новые мощности работали, для этого должны быть созданы условия. Они определяются тремя факторами – правовым, управленческим и инфраструктурным. Каждый из них, как признаются специалисты отрасли, не развит даже «на тройку».
По словам председателя главы Комитета по экономической политике Госдумы Евгения Федорова, законодательство РФ о морских портах отстало на 15 лет. Практика оформления грузов в российских портах, по мнению главы Общественного совета по транспорту при полпредстве Президента в СЗФО Олега Крашенинникова, находится на уровне африканских стран. Что касается инфраструктуры, то по рейтингу Всемирного банка Россия занимает 93-е место в мире между Ливаном и Зимбабве по обеспеченности логистикой.
Как считает заместитель гендиректора ОАО «ЛенморНИИпроект» Андрей Самсонов, реализация как Стратегии развития транспорта, так и федеральных целевых программ требует составления базового документа «без сумм, дат и сроков» - Доктрины развития транспорта. На его основе, в свою очередь, следует разработать Закон о транзите, а также прописать порядок формирования государственно-частных партнерств. Чтобы Россия могла эффективно выполнять предопределенную географией роль транспортного моста, государству, по его мнению, следует прописать ясные правила игры в сфере портостроения.
Слоеный пирог законов
Если деятельность самих морских портов в узком смысле слова – как перегрузочных комплексов, в последние годы хоть и несовершенно, но регламентирована, то береговая зона представляет собой «арену борьбы» законов, равно как и ведомственных полномочий. Согласно Градостроительному кодексу, если порт находится в границах города, то его береговая линия является границей городского поселения. По Земельному кодексу побережья морей являются федеральными территориями. С другой стороны, Земельный кодекс определяет границу береговой линии по линии отлива, а федеральный закон «О внутренних морских водах» - по линии максимального прилива.
Еще более запутаны ведомственные компетенции в отношении реальной площади портовой деятельности, включающей как территорию, так и акваторию. Согласно Градостроительному кодексу РФ, строительство на морских пространствах курируется Министерством регионального развития. Однако у ведомства даже нет соответствующего департамента или управления. Разработка норм экологического законодательства на морях находится в ведении Минприроды. Экономическая деятельность в морской акватории за пределами РФ отнесены к компетенции Министерства транспорта РФ. В итоге, по выводу главы консалтинговой компании «КЕ-Консалтинг» Антона Щукина, за морское строительство в России фактически не отвечает никто.
Жестко устанавливаемое Градкодексом зонирование не предполагает создания резервов для развития портов, отмечает профессор Академии имени Ушакова Галина Тормосина на примере Новороссийска. Местные специалисты рассчитывали, что правовые проблемы, препятствующие модернизации порта, поможет разрешить новый федеральный закон «О морских портах». Однако, по оценке Г.Тормосиной, этот закон не только не помогает разрешить проблему разграничения собственности, структура которой в Новороссийском порту «напоминает слоеный пирог», но фактически легализует изменения, происшедшие в процессе непрозрачной приватизации.
При этом, как напоминает А.Щукин, введение федерального закона «О регистрации прав на недвижимое имущество» предполагает кадастровую съемку морского побережья в черте города, в результате чего владения вдоль побережья по существу утрачивают легитимный статус. Закон «О внутренних морских водах» делегитимизирует собственность на гидротехнические сооружения.
Некоторые специалисты даже подозревают депутатов в целенаправленном законодательном «вредительстве». Не успели крупные зарубежные инвесторы проявить интерес к строительству в акваториях российских городов намывных территорий многофункционального назначения, как поправки в Водный кодекс лишили градостроителей возможности преобразования участков водного фонда в территории, и следовательно, формирования земельных участков. Как признается президент УК «Морской фасад» Шавкат Кары-Ниязов, его компания потратила год на согласование правовых проблем, связанных с образованием новых территорий. Когда же в соответствии с правительственным распоряжением питерский намыв получил индивидуальный режим благоприятствования, пресловутые поправки создали дополнительные правовые проблемы. Когда на картах Правил землепользования и застройки вновь образованные территории отображаются пунктирной линией, интерес инвесторов к реализации проектов в «нелегальной» зоне, само собой, не возрастает.
Границы, навязанные извне
В Санкт-Петербурге, где территория морского торгового порта находится в городской черте, возлагали надежды на закон «О морских портах». И напрасно: он лишь еще больше запутал правовые отношения в силу неточности базовых определений. Главной проблемой, по словам советника губернатора Бориса Усанова, является «суверенитет» морской администрации порта, фактически лишающий город возможности управления на его территории. Как напоминает Б.Усанов, в царской России администрация портов подчинялась губернским властям, а не столичным. И российским региональным чиновникам остается только завидовать коллегам из Гамбурга, где муниципальный статус порта позволяет гибко управлять его экономикой в едином комплексе с развитием городских территорий.
Нельзя сказать, чтобы сами администрации морских портов были вполне удовлетворены законом, одаривающим их независимостью от губернаторов. Законодатели с непонятной целью совместили должность главы АМП с должностью капитана порта (ранее она соответствовала компетенции первого заместителя), создав дополнительные административные коллизии. В то же время вопрос о границах портов остался «за кадром». Поскольку он не урегулирован законодательно, Минтранс занимается определением границ каждого порта в отдельности.
Ожидается, что к концу 2008 г. проблема определения границы порта Петербурга (которую губернатор ставила еще в 2003 г. в беседе с тогдашним министром транспорта Сергеем Франком) наконец разрешится. Во всяком случае, такая надежда высказывалась на форуме «Транстек-2008» представителем юридического отдела петербургской АМП Еленой Губаревой. Он напомнила, что без уточнения границ (а в Петербурге эта процедура не осуществлялась с 1924 г.) Федеральная пограничная служба отказывается ввести в порту единый пункт пропуска.
Каким же образом до сих пор морские порты обходились без границ? Как разъясняет А.Щукин, установления границы портовых территорий от России требует членство в Конвенции по морскому праву. Та же Конвенция делегитимизирует намывные территории на побережьях открытых морей: как решило международное сообщество, намыв во Владивостоке или Советской Гавани является не землей, а гидротехническим сооружением.
Не очень понятно, почему требования международных инстанций, ограничивающие права и возможности РФ, ближе всех к сердцу воспринимает то российское ведомство, прямой функцией которого является отстаивание государственных интересов. Между тем пример с Конвенцией по морскому праву – не единственный. В рамках конференции «Развитие морских портов. Взаимоотношения с судовладельцами» глава бункеровочной компании «ЭКО Феникс Холдинг» Владимир Грызлов поинтересовался причинами спешки с отстранением однокорпусных катеров от перевозки топлива. Оказалось, что и здесь Россия старается как можно скорее придти в соответствие с международной конвенцией, на этот раз по борьбе с загрязнениями акватории. При том, что для бункеровочной отрасли было бы значительно целесообразнее ввести переходный период, за время которого наладить производство в стране катеров современного типа.
Заместитель главы департамента государственной политики Минтранса Виталий Клюев эти аргументы не принимает, требуя от бункеровщиков, чтобы они представили план утилизации «опальных» судов. Между тем, тот же чиновник в выступлении на конференции с удовлетворением отмечал, что отсрочка вступления в ВТО «развязывает руки России» и позволяет, в частности, обеспечить преимущества на рынке для российских перевозчиков. Однако нежелание уступать диктуемым стране условиям торговли странно сочетается со стремлением привести эту же страну «в соответствие» с духом и буквой узкопрофильных соглашений, сколь бы дискриминационными ни были их условия.
Возможно, разработчики положений этой конвенции исходят вовсе не из намерения поставить Россию с ее устаревшим флотом в неравные условия, а просто всем известными экологическими предрассудками, пронизавшими насквозь Европейское сообщество и подрывающие возможности самой Европы, притом как раз в энергетической сфере. Но непонятно, почему эти суеверия должны восприниматься в России как руководство к действию не только в области внешней торговли, но и во внутренних морских операциях. Что же касается статуса намывных территорий, то с тем же успехом Конвенция по морскому праву могла бы признать нелегитимными все территории Голландии, находящиеся ниже уровня моря. Это морское дно открытой Атлантики, однако, считается землей.
Аргументы, выдвигаемые российскими практиками и федеральными законодателями, обнаруживают, что споры в портовой деятельности имеют не только политико-правовую, но и чисто идеологическую подоплеку. В стремлении соответствовать букве либеральных догм депутаты Госдумы перещеголяли западных коллег. Пока заместитель главы петербургской АМП Александр Глухов говорит о необходимости прямых государственных мер по обеспечению безопасности при операциях с особо опасными грузами, думцы вносят законопроект, предполагающий замену лицензирования перевозчиков опасных грузов страхованием.
Практика опережает законодательство
В сложившейся правовой неразберихе регионы действуют по принципу «каждый спасается сам». У Санкт-Петербурга, безусловно, есть уникальное преимущество – особый статус города, оговоренный, в частности, в Законе о местном самоуправлении. Кроме того, как отмечалось на конференции GlobalPort-2008, петербургские депутаты Госдумы проявляют наибольшую активность во внесении поправок в федеральные законы о развитии транспорта.
Поправки к Закону о портах, как рассчитывают в Северной столице, позволят более широко толковать термин «портовая зона». При последнем уточнении границ Большого морского порта в их состав включили промышленные территории. Советник губернатора Борис Усанов считает само это решение серьезным прорывом. А по мнению главы Комитета по транспорту и транспортной инфраструктуре Ленобласти Леонида Теребнева, в портовых зонах должна быть сосредоточена деятельность по переработке или упаковке сырья, поступающего в порт различными видами внутреннего транспорта для последующего экспорта готовой продукции.
Инициатива создания Петербургского транспортного узла – тот благоприятный случай, когда планы Минтранса не препятствуют, а способствуют портовой деятельности. Столь же перспективен предпринимаемый ведомством бассейновый принцип формирования морских администраций, в соответствии с которым в сентябре в Усть-Луге создан филиал петербургской АМП. Единое управление, наконец, позволит портам общего бассейна не конкурировать, а совместно развиваться.
В рамках единого управления более эффективной станет и воплощение проектов развития аванпортов, предусмотренных Концепцией развития транспортно-логистического комплекса Петербурга. Здесь, впрочем, сохраняется существенное правовое препятствие: проект развития порта Бронка предусматривает намыв морской территории не только для погрузочных, но и для логистических целей. Между тем проект Закона о намывных территориях, поданный в Госдуму группой петербургских депутатов, по словам Е. Федорова, в 2008 г. вряд ли будет рассмотрен. Глава Комитета по транспортно-транзитной политике Николай Асаул, впрочем, считает, что приступить к реализации проекта следует не дожидаясь, пока законопроект завершит запутанное путешествие по коридорам ведомств. Тем более что завершение строительства Кольцевой автодороги и КЗС создаст для аванпортов все необходимые транспортные условия.
Конкуренты растут
Нетерпение петербургского КТТП объяснимо. Как только государство изыскало средства на опережающее развитие морских и речных портов, у действующих и развивающихся портов Финского залива появились конкуренты. Вызовы Петербургу достаточно серьезны, поскольку речь идет не только об альтернативной погрузке, но и об альтернативных транзитных маршрутах.
На конференции «Будущее российских портов» были презентованы проекты развития Мурманского и Беломорского портов. Как в Мурманской области, так и в Карелии делают ставку на территориальные преимущества. Оба города были построены именно в связи с развитием судоходства, и в обоих случаях транзит создает условия для развития городских агломераций.
По мнению министра экономики Карелии Михаила Юринова, порт на Белом море у выхода Беломорканала может стать «крупнейшим перевалочным центром, обеспечивающим кратчайший выход регионов Урала, Сибири, Средней Азии и Китая в Северную Европу», а также позволит более активно использовать Северный морской путь. Для создания мультимодального центра есть все условия: гавань для приема крупнотоннажных судов, автотрасса «Кола», железная дорога, выходящая к границе Финляндии. М.Юринов уверен в том, что развитие Северного транспортного коридора и строительство трассы «Белкомур» привлекут сюда грузы, ныне следующие через Балтику.
Мурманск рассчитывает на разработку Штокмановского газоконденсатного месторождения на шельфе Арктики, равно как и на возобновление добычи металлов – основного ресурса недр области. Помимо модернизации Мурманского порта и развития портов Витино и Кандалакша, областные власти планируют строительство еще трех портов на базе бывших мощностей Северного флота. Мурманчане предусмотрительно заключили соглашения о развитии энергосетей и учредили управляющую компанию совместно с «Роснефтью» и ОАО «РЖД». Ссылаясь на зарубежных экспертов, заместитель главы департамента промышленности области Сергей Леус утверждает, что «основной конкурент Мурманска, Петербург, имеет ограничения по дедвейту и пропускной способности».
Таким образом, Петербургу и Усть-Луге, ныне находящимся в едином управлении, следует поторопиться и с модернизацией причалов, и с развитием логистики, и с формированием «сухих портов» - для чего также потребуются совместные решения, а возможно, и общие государственные структуры города и области. На прямую поддержку региональных властей, в том числе на целевое предоставление земельных участков, рассчитывает и автотранспортный бизнес, работающий с Большим морским портом. Эта идея была встречена столичными либеральными теоретиками со скепсисом, однако в регионах, надо полагать, рассудят своим умом. Новое петербургское Положение о стратегическом инвесторе создает преференции для инвестиций в транспортную логистику. Амбиции города, основанного Петром, еще скажут свое.
Константин Черемных