Пустоты подземного строительства
Для Петербурга освоение подземного пространства не просто важно, а архиактуально. Однако этой отрасли, требующей нормативной и технологической модернизации, не уделялось должного внимания фактически более 30 лет. Специалисты, ссылаясь на зарубежный опыт, не в первый раз обосновывают необходимость целевой господдержки.
Резерв исчерпан
Петербург серьезно отстал в освоении своего подземного пространства от европейских столиц и даже средних городов. Паркинг под жилым домом для Европы – норма, в центре Петербурга – крайняя редкость. Под Токио проложены подземные трассы в два этажа. В Мадриде под пл. Гойя построен железнодорожный вокзал.
Владимир Улицкий, заведующий кафедрой оснований и фундаментов Университета путей сообщения, консультирует 36 частных проектов подземного строительства. «Я не уверен ни за один из них, - признается он. – Их воплощение может только усугубить пробки на улицах». Иначе и не может быть в условиях острого дефицита подземной инфраструктуры общего пользования.
Как считает гендиректор ЗАО «Геореконструкция-Фунлдаментпроект» Алексей Шашкин, Петербург до сих пор выручала ширина улиц, заложенная в проектах XVIII-XIX вв. Тогдашние составители градостроительных планов как будто рассчитывали на будущую автомобилизацию. Но сегодня созданный ими резерв исчерпан.
Для решения проблемы сейчас в КГА обсуждают возможность запрета въезда в центр города для частных автомашин. Но и это требует создания перехватывающих парковок, совмещенных с узлами общественного транспорта. Участники дискуссии по подземному строительству не смогли назвать мне ни одного места на периферии центра, где можно разместить такой объект. Все подходящие места использованы для других целей, а расселение домов не только дорого обойдется, но и растянется на годы. Момент упущен.
Как мы догоняли Европу
В начале 1990-х гг. Петербург было принято сравнивать с Венецией. Уже в ту пору звучали первые предложения о превращении исторического центра в пешеходную зону. Однако плотность застройки возрастала, а превращение отдельных улиц в пешеходные загружала другие магистрали. Еще тогда следовало задуматься о развитии подземного пространства, и соответственно – об особой опеке над специалистами в этой области.
Однако обучение по профессии «геотехника» в городе было отменено еще в ту пору, когда он назывался Ленинградом: по принципу разнарядки, без учета особенностей города и его уже туристического потенциала, соответствующие дипломы стали выдаваться только в Москве.
Новая власть, равняющаяся на эталоны Запада, казалось бы, должна была исправить эту ошибку. Однако вместо этого 3 исследовательских центра подземного строительства были «пущены в расход» по соображениям сиюминутного характера. ВНИИКС перестал существовать; опытный корпус ЛенЗНИИЭП достался банку, а на месте испытательного центра на Гражданском пр. вырос «Максидом».
Считалось, что российских специалистов при необходимости могут успешно заменить западные проектировщики, импортируя к нам собственный высокотехнологичный опыт. Однако, как подчеркнул гендиректор ЗАО «Геострой» Анатолий Осокин, именно «варягам» город обязан получившими большой резонанс инженерными ошибками – при проходке метро на пл. Мужества, при строительстве подземных паркингов в «Невском паласе», при рытье котлована у Московского вокзала. За гостями пришлось убирать петербургским кадрам.
Путепровод или магазин?
Как рассказывает В.Улицкий, в Хельсинки разработка Плана подземного строительства объяснялась стратегическими соображениями. «Нам нужно, чтобы в случае нападения СССР, мы смогли укрыть все население города под землей», - говорил тогда министр финансов на совещании, не зная о присутствии на нем советского специалиста.
Однако финская подземка стала не военным, а общественным объектом. План, рассчитанный до 2015 г., периодически дополняется с учетом новых технологических достижений. Под крупнейшим торговым центром Kemppi сооружен центральный автовокзал, куда посетители спускаются на лифте.
Впрочем, в Хельсинки совсем другие почвы, чем в Петербурге: там преобладают скальные породы, в дельте Невы – слабые водонасыщенные грунты. Но и сопоставимом по геотехническим условиям Амстердаме под главной улицей проложили подземную магистраль. При этом все старые дома были предварительно поставлены на сваи.
Секрет Европы на поверку оказывается не столько технологическим, сколько мотивационным: подземные этажи нужны городу прежде всего для общественных нужд, и только затем – для извлечения прибыли. Причем, одно другому не мешает. К примеру, аэропорт Хельсинки с его развитой надземной и подземной транспортной сетью ежегодно приносит прибыль в 60 млрд. долларов.
В нашем городе еще в 1970-х гг. планировали строительство подземного туннеля под пл. Восстания. Но затем оказалось, что подземный бутик важнее, потом наступил кризис, и город оказался и без туннеля, и без магазина.
«Яма» у Московского вокзала изначально предназначалась для транспортного центра Высокоскоростной магистрали. «Но там, где пассажирам было бы удобно выходить из «Сапсанов» и спускаться в метро, опять сооружается магазин», - говорит А.Шашкин.
Никакого плана комплексного освоения подземного пространства в Петербурге до сих пор нет, несмотря на то, что в городе был разработан первый в стране геологический атлас. В таком документе в любом случае была необходимость: еще в 1970-х гг. проектировщики метро и подземных переходов, сталкивались с погребенными водотоками.
Кроме атласа, в городе был разработаны территориальные строительные нормы по подземному строительству. В.Улицкий вспоминает, что, по мнению коллег из Госстроя, в Петербурге применимы нормативы 1952 г. Тем не менее, петербуржцам удалось «пробить» ТСН 50-302-2004, включающий требование обязательного проведения прямых испытаний механических свойств грунтов.
Однако в 2005 г., в период экономического роста, когда проекты подземных пространств множились, комиссия по подземному строительству под руководством В.Улицкого была распущена. Между тем подобный орган существовал в городе с 1893 г., первоначально под названием Грунтовой комиссии.
Только 23 марта 2010 г. Смольный принял решение учредить Городскую экспертно-консультативную комиссию по основаниям, фундаментам и подземным сооружениям. Пока, впрочем, она существует только на бумаге, а ее зампред Николай Сорокин из Комитета по природным ресурсам, только на круглом столе узнал, что он в ней состоит.
Бесхозная глубина
Воссоздание городского органа по подземному строительству, о котором специалисты говорят с большой радостью, - это только начало. По оценке В.Улицкого, Петербург не готов к освоению подземного пространства ни в стратегическом, ни в законодательном, ни в нормативном аспекте.
Стратегия означает план, утверждаемый местным законом. В столице разработан законопроект «О недропользовании на территории Москвы». Он основан на столичном Градкодексе. В нашем городе такого документа нет, поскольку Петербург побоялся бросить вызов мертвой схеме федерального Градкодекса, в котором подземное строительство никак не регламентировано.
За неимением другой, законодательную базу подземного строительства составляет федеральный закон «О недрах». Как напоминает Н.Сорокин, это очень строгий документ, где помимо административной ответственности, ряд нарушений влечет за собой уголовное наказание. Но закон регулирует любую деятельность на уровне глубже 5 м под землей. Подземное пространство от 0 до 5 м оказалось в правовом вакууме – отсюда на практике возникают казусы.
Как рассказывает А.Шашкин, при строительстве ТЦ Stockmann собственник соседнего здания отказался от предложенных застройщиком услуг по укреплению фундамента. Сосед сам планировал осваивать подземное пространство методом «стены в грунте», и ему было совершенно неинтересно, чтобы в этом месте торчали «чужие» сваи усиления.
В Лондоне подобные споры между собственниками-соседями, а также между их объединениями и муниципалитетами, могут согласовываться в течение нескольких лет: подземная часть – тоже собственность. У нас можно было бы найти компромиссный, не столь затратный по времени вариант решения проблемы. Но пока глубина до 5 м «ничья», юрист только и может, что развести руками, а решение суда определяется разве что симпатией к одной из сторон.
Дерегулирование с зарегулированием
При доработке техрегламента «О безопасности зданий и сооружений» в его текст удалось включить положения об экспертизе текучих свойств грунтов, о мониторинге безопасности и о совместном использовании оснований и фундаментов. Однако термин «мониторинг» остается нерасшифрованным. Под ним может подразумеваться принятое в Европе систематическое наблюдение. Но если не сформулировать требования к мониторингу, то может оказаться, что на практике им занимается человек с рейкой и нивелиром, говорит А.Шашкин.
Кризис, сокративший число рискованных проектов подземного строительства, сыграл и негативную роль: архитекторы стали экономить на профессионалах, в том числе по изысканиям. Между тем «оптимизация расходов» может обернуться не только дополнительными расходами в дальнейшем, но и угрозой безопасности обитателям строящегося или соседнего здания.
В советский период при строительстве перехода под Невским пр. господрядчик сэкономил, откачав воду вместо создания гидроизоляции. В результате начали гнить опоры костела Св. Екатерины, и их пришлось перекладывать. Случись подобная ситуация сегодня, решение вопроса могло бы «зависнуть» в судах.
Современные отношения собственности означают значительно большие расходы для застройщика при совершении ошибки: город не будет за него расселять поврежденное соседнее здание. Из этого следует, казалось бы, необходимость более строгих норм и более серьезного контроля их выполнения – порядок, именуемый в Европе «четырьмя глазами».
Однако у российских законодателей глаза будто смотрят в разные стороны. Как и в других областях, дерегулирование сочетается с зарегулированием. Неясно, сохранит ли ТСН статус документа обязательного исполнения. Одновременно переходит на хозрасчет госэкспертиза, в чем некоторые специалисты усматривают тенденцию к коммерциализации, с возможным уравниванием в статусе государственных и независимых экспертов. В то же время при ГАСН создается свой Центр мониторинга, и его эксперты, по свидетельству В.Улицкого, уже намекают: не пройдешь экспертизу у нас – не получишь разрешения.
Помимо многостороннего контроля над соблюдением нормативов, Европа довела до совершенства систему страхования рисков в строительстве. «У нас я не знаю ни одного случая ошибки в строительстве фундаментов, по которой была бы произведена страховая выплата», - говорит А.Осокин.
Скупой платит трижды
Выполнение требований безопасности по европейским стандартам не может удешевить подземное строительство. Но другого уровня Петербург позволить себе не может. Это относится и к публичной инфраструктуре. Простаивающее подземное пространство города требует долгосрочных кредитов, а воплощение проектов невозможно без квалифицированных отечественных кадров.
Нормативно-правовое регулирование подземного строительства должно учитывать особенности работы с грунтами особой сложности, где объем затрат трудно рассчитать. Как напоминает Н.Сорокин, под Петербургом таятся погребенные водоисточники, палеодолины, карстовые воронки, микросейсмические очаги, источники биогазов и радона. Все эти риски необходимо учитывать при подготовке технических заданий.
Игнорирование рисков в геотехнике обходится дороже, чем в любой другой сфере. Экономия на конкурсах в этой области может повлечь в дальнейшем не только дополнительные издержки, но и огромные расходы на исправление ошибок, в чем все уже убедились на примере Мариинки-2. В геотехнике скупой платит трижды.
Пример с Мариинкой ярко продемонстрировал, что в тех случаях, когда точная геотехническая наука в исключительно трудных условиях требует еще и искусства, формальный конкурсный механизм не работает: в таких ситуациях специалистов приходится не выбирать из множества желающих разной квалификации, а целенаправленно искать лучших.
Подлинным средством экономии в подземном строительстве, по мнению участников дискуссии, являются не конкурсные процедуры, а целенаправленные усилия государства по сохранению существующих и подготовке новых кадров.
Квалифицированные геотехники есть и в Петербурге, и в тех регионах России, где строились подземные объекты военного назначения. Они успешно работают на частном рынке. Они готовы осваивать зарубежный опыт, внедрять технологии, доказавшие свою эффективность в сопоставимых геологических условиях. Пока этот потенциал не растрачен, необходимо создать условия для его применения.
Константин Черемных
Трехлетняя эпопея с проектированием второй сцены Мариинского театра завершилась провалом для всемирно известного архитектора Доминика Перро. Государственный контракт между ФГУ «Северо-Западная дирекция по строительству, реконструкции и реставрации» и ООО «Архитектурное бюро Доминика Перро» расторгнут. Все, что так долго делал Доминик Перро для воплощения своей идеи, доработают российские проектировщики.Итак, контракт с Домиником Перро расторгнут, дорабатывать его будут российские проектировщики. По крайней мере, заказчики искренне верят в то, что россияне устранят недочеты, отмеченные экспертами, и в целом доведут проект до ума.
Когда французский архитектор Доминик Перро выиграл в международном конкурсе право проектировать вторую сцену Мариинского театра, он и не предполагал, чем все это для него закончится. Тогда он еще не знал, через какие препятствия ему предстоит пройти для воплощения звездной идеи построить театр под «золотой» оболочкой. Преодолеть их французскому архитектору так и не удалось. С самого начала его проект подвергался критике с разных сторон. Многие петербуржцы до сих пор остались верны консервативному мнению о том, что архитектура Мариинки-2 не впишется в исторический центр классического Петербурга.
Сегодня, когда история с Мариинкой-2 достигла своего апогея, петербургские архитекторы смягчились. То ли из солидарности со знаменитым коллегой, то ли из-за каких-то субъективных опасений они предусмотрительно отказываются от комментариев по поводу архитектуры новой сцены Мариинского театра. «Не хочу вставать на чью-то сторону», – объясняет руководитель архитектурного бюро «Земцов, Кондиайн и партнеры» Юрий Земцов.
Архитекторам Санкт-Петербурга порядком надоела затянувшаяся тяжба с согласованием «звездного» проекта. Впишется архитектура Доминика Перро в исторический центр или нет – уже никого не волнует. Главное, чтобы новый театр поскорее был построен. «Иначе вся работа теряет смысл, – говорит директор ООО «Архитектурная мастерская Митюрева» Юрий Митюрев. – Уверен, что проект нужно реализовывать в том виде, в каком его создал Доминик Перро, а впишется ли он в архитектурный ансамбль города – время покажет».
В скорейшем строительстве второй сцены Мариинского театра сегодня заинтересованы все стороны, имеющие к этому хоть какое-то отношение. В первую очередь Мариинка-2 нужна разрастающейся и активно развивающейся театральной труппе, которой уже давно стало тесно в стенах старого здания. Во-вторых, разрешения вопроса с Мариинкой-2 терпеливо ждет другой, менее известный, французский архитектор Ксавье Фабр, руководитель архитектурной мастерской Fabre/Speller, который уже подготовил проект реконструкции исторического здания Мариинского театра. Сегодня г-н Фабр тоже находится в несколько подвешенном состоянии, поскольку российская сторона и с ним расторгла договор о сотрудничестве.
На днях Доминик Перро посетил Петербург, чтобы раз и навсегда разобраться со злополучным проектом. Заказчики работ, сотрудники ФГУ «Северо-Западная дирекция по строительству, реконструкции и реставрации» уверены, что переговоры со знаменитым архитектором прошли в «позитивной и конструктивной атмосфере». В этой дружественной обстановке и было подписано финальное соглашение о расторжении государственного контракта на проектирование второй сцены Мариинского театра между ФГУ «СЗД» и ООО «Архитектурное бюро Доминика Перро». Как информируют представители заказчика, «соглашение предусматривает прекращение контракта с 12 февраля 2007 года и передачу французской стороной всей разработанной на сегодня проектной документации, которая оплачена из госбюджета и является собственностью Российской Федерации».
Вряд ли подобные визиты доставляют удовольствие французскому архитектору. Доминик Перро, наверное, и рад бы больше не приезжать в Россию, но примерно через месяц ему, скорее всего, придется-таки это сделать. ФГУ предложило г-ну Перро осуществлять авторский надзор в рамках существующих СНиПов. Подписать соответствующий контракт с Домиником Перро заказчики планируют в конце февраля этого года. Будет неудивительно, если архитектурная знаменитость гордо откажется от этого контракта. Уже сейчас его коллега, главный архитектор проекта ООО «Архитектурное бюро Доминика Перро» Николай Смолин предполагает, что «авторский надзор, видимо, будет осуществлять та компания, которая подготовит рабочую документацию». «Если г-н Перро не будет разрабатывать рабочую документацию, что ему там контролировать?» – резонно вопрошает специалист.
Между тем, по информации архитектурного бюро DOMINIQUE PERRAULT ARCHITECTURE, архитектор все же намерен осуществлять авторский надзор, «чтобы дать свою оценку будущему зданию».
Французские коллеги Доминика Перро акцентируют внимание на том, что теперь, после расторжения контракта, российский проектно-строительный комплекс может беспрепятственно воспользоваться результатом сложной работы, выполненной международным коллективом, включающим в себя специалистов из Германии, Японии, США, Франции и России. Однако такой исход ситуации может, по мнению специалистов, в корне изменить проект. «Всем памятна история с Ле Корбюзье, который убрал свое имя из списка авторов здания Центросоюза в Москве, поскольку его проект, победивший в международном конкурсе, был искажен в процессе реализации», – напоминают французские архитекторы.
Николай Смолин говорит, что теперь г-н Перро ничего в Петербурге делать не будет. Сказать «никогда» архитектор не решается, хотя в этом больше чем уверен. Уверен он и в том, что российские эксперты дали отрицательную оценку проекту из субъективных соображений. «В одном из интервью г-н Мельников (заместитель начальника Главгосэкспертизы России Юрий Мельников – прим. редакции) говорил, что пока у театра есть «золотая» оболочка, проект никогда не получит согласования экспертизы, – вспоминает Николай Смолин. – Позиция экспертов противоречит условиям конкурса». Архитектор признает, что в целом все эти три года работать было «очень тяжело». «Не вина Перро в том, что эксперты отказались рассматривать неполный комплект проектной документации в августе прошлого года, – заявляет Николай Смолин. – Это неправильная политика заказчика, поскольку именно он сдает проект в экспертизу».
В этой «темной», как выражается Юрий Земцов, истории трудно разобраться: кто прав – кто виноват. Доминик Перро, отказавшись от каких-либо комментариев, умывает руки. В его практике такое происходит впервые. Специалисты DOMINIQUE PERRAULT ARCHITECTURE отмечают, что с Россией работать нелегко.
Руководитель архитектурной мастерской «Студия-44» Никита Явейн говорит, что «звезд» в профессиональной сфере не любят. Тем более, в другой стране. «В Париже предпочитают парижские проекты, в Лондоне – лондонские. «Звездная» архитектура далеко не безопасна, – говорит Никита Явейн. – Ведь это экспериментаторский проект. Доминик Перро – очень сильный архитектор. Норманн Фостер и Кисе Курокава ниже по уровню. Конкурс на проектирование второй сцены Мариинского театра – единственный, который отозвался во всем мире, и Доминик Перро его выиграл! Я очень хочу, чтобы мы все поскорее увидели то, что спроектировал Перро».
Приедет ли посмотреть на это сам автор нашумевшего проекта, покажет время. Два с лишним века назад другой французский архитектор Этьенн Морис Фальконе не увидел конечных результатов своей работы в России – знаменитого памятника Петру I, установленного на Сенатской площади. Он тоже затянул сроки. В 1769 году Фальконе создал модель будущего памятника и обязался закончить работу за восемь лет. На самом деле, как пишут историки, он работал над памятником двенадцать лет и, «рассорившись с начальством», уехал из России.
Был прецедент, и ни один из архитекторов не застрахован от подобных случаев.
В конце прошлого года Госдума РФ определилась с условиями, на которых частные инвесторы смогут приватизировать памятники архитектуры. Парламентарии решили, что государство предоставит покупателям ценных зданий налоговые льготы, в том числе по налогу на имущество. Но материальная ответственность собственников старинного особняка или фамильной усадьбы будет довольно высока.
Паспорт вместо охранной грамоты.
От нового хозяина потребуется обеспечить памятнику культуры достойную охрану и качественное содержание. И сэкономить на этом не удастся – надзорные органы будут пристально отслеживать судьбу каждого приватизированного объекта.
Как рассказал заместитель председателя думского Комитета по собственности Максим Рохмистров, передача памятников в частные руки не является самоцелью законопроекта. С помощью отмены моратория на приватизацию объектов культурного наследия у государства появится шанс привлечь частные средства и тем самым решить вопрос с реконструкцией памятников.
«Новый закон определит порядок составления договора между государством и будущим собственником. Охранная грамота, которая выдается на каждый культурный объект, будет заменена специальным паспортом. А цена продаваемого памятника будет рассчитываться с учетом будущих затрат собственника, – отметил парламентарий.
Это значит, что продавать памятники предлагается не по цене национального достояния, а по цене утраты. Она определяется из расчета потери, которую понесет общество в случае исчезновения памятника. Каждое обременение (реставрация, содержание, обеспечение доступа к памятнику) должно снижать выкупную стоимость объекта.
Кроме того, каждый памятник культуры будет застрахован.
Как сообщила заместитель председателя комитета Госдумы по культуре Елена Драпеко, в случае неисполнения обязательств по сохранению памятников собственник лишится имущества без выплаты компенсации. Если же владелец нанесет памятнику ущерб, то ему грозит уголовная ответственность в виде лишения свободы сроком до 25 лет.
Подводные камни
Большинство экспертов поддерживает идею передачи памятников в частные руки, так как это действительно один из самых оптимальных путей их сохранения, а во многих случаях и спасения. Так, глава Росохранкультуры Борис Боярсков заявил, что государство является плохим собственником памятников и их надо передавать частным арендаторам. С ним согласен директор Государственного института искусствознания Алексей Комеч. Он заявил, что «как и во всем мире, наше государство не может содержать все памятники архитектуры и культуры, находящиеся на его территории, но оно должно обеспечить условия, чтобы они в целости и сохранности были переданы следующим поколениям россиян».
Но у перспективы снять мораторий много «подводных камней». Проблема в том, что этот процесс сопровождается полной неясностью самих механизмов приватизации. Во-первых, власти так и не разграничили федеральную и региональную собственность. А ведь именно от этого зависит, кто будет проводить приватизацию, в чей бюджет пойдут деньги, и кто будет устанавливать правила и следить за их соблюдением.
Во-вторых, пока нет и общего списка российских памятников архитектуры.
В-третьих, для большинства объектов до сих пор не определен предмет охраны, то есть, что именно надо сохранять: фасады, интерьеры, конструкции, планировки… И, наконец, нет четкой системы контроля: по существующим законам за «перепрофилирование» памятника культуры, предусмотрен штраф размером в 400 МРОТ, что для любой организации – смешные деньги. К слову сказать, в Европе за снос, некачественную реставрацию или незаконную перепланировку памятника архитектуры государство может забрать его у владельца без каких-либо компенсаций.
Гибнет три памятника в день!
Именно из-за этих пробелов в законодательстве Общественная палата на днях обратилась к Правительству с просьбой ввести мораторий на приватизацию памятников до тех пор, пока закон в сфере охраны культурного наследия не будет доработан.
Как заявила заместитель председателя комиссии палаты по сохранению культурного и духовного наследия Галина Боголюбова, приватизация не может осуществляться до тех пор, пока в стране не будет единого реестра объектов культурного наследия и земельного кадастра под памятниками.
«Государство должно четко определить процесс приватизации и ответственность инвестора за сохранность памятника, штрафные санкции за утрату объекта. Необходимо вводить налоговые льготы для частных лиц, приобретающих памятник», – считает Галина Боголюбова.
При этом в законе необходимо четко прописать условия приватизации, доверительного управления, долгосрочной аренды и концессии.
По мнению членов палаты, необходимо иметь единый государственно-общественный контрольный орган по охране наследия. На сегодня вопросами охраны памятников в России занимаются три ведомства – Министерство культуры и массовых коммуникаций, Роскультура и Росохранкультура, «а в результате никто ни за что не отвечает».
Другая проблема состоит в том, что в России юридически не закреплено понятие охранных зон исторических памятников, поэтому городские власти вправе продавать прилегающую к памятникам архитектуры территорию частникам под застройку.
В целом ситуация с объектами культурного наследия в стране весьма плачевная: 65 процентов памятников архитектуры находятся в аварийном состоянии, то есть без реставрационной поддержки не просуществуют и 10-15 лет.
«Простой подсчет показывает, что мы теряем около тысячи построек в год, или три ежедневно. Федеральная программа финансирования реставрационных работ равна пятистам миллионам рублей – столько стоит 16-этажный панельный дом», – отметила г-жа Боголюбова. При этом общая сумма финансирования реставрационных работ – федерального, регионального, частного, за счет арендаторов – в десять раз меньше необходимой.
Предыстория
Тема приватизации памятников не нова. Еще в 1994 году вышел президентский указ, разрешающий передачу в частную собственность памятников местного значения. В 2002 году был принят Закон «О приватизации государственного и муниципального имущества», под который подпадали и федеральные памятники. Но вслед за ним скоро появился Закон «Об объектах культурного наследия». Он-то и ввел до 2010 года мораторий на приватизацию памятников федерального значения. И вот совсем недавно в Госдуму внесено сразу два варианта законопроекта о снятии моратория – от Министерства культуры и от Комитета по собственности Госдумы. Если это произойдет, то уже в 2007 году начнется передача в частные руки единичных памятников по постановлениям правительства, а в 2008 году может выйти отдельная программа приватизации с перечнем объектов.