Особенности российского BIM
Несмотря на то, что сроки введения обязательного BIM для объектов госзаказа сдвинули, проектировщики все чаще применяют технологии информационного моделирования. Так, на VI Международном BIM-форуме в Москве ведущие игроки рынка цифрового строительства показали, как новая технология помогает прокладывать трассы, возводить высотки, обустраивать инженерные сети и использовать технологию на стройке.
Одним из самых актуальных для участников форума стал вопрос импортозамещения в сфере строительного программного обеспечения (ПО). Проектировщики обменивались опытом применения различных отечественных решений, а программисты презентовали собственные продукты, делились вариантами развития технологии.
«Отрадно, что в том числе благодаря санкциям в России сформировался уверенный тренд на увеличение использования отечественного ПО в проектировании и строительстве. Мы (строители) стали активнее интересоваться аналогами иностранных программ и сервисов, все больше отдавая предпочтение нашему российскому софту, а разработчики получили стимул, — говорит начальник блока проектно-изыскательских работ о бособленного подразделения АО "Управление строительства № 30" в Москве Сергей Ахтырцев. — Приведу пример. В АО "УС-30" при создании BIM-модели объекта для управления сроками строительно-монтажных работ мы довольно эффективно используем отечественную платформу Plan-R. И это на 100% российский продукт, который был разработан именно с целью импортозамещения. Microsoft приостановил продажи в Россию систем планирования Primavera и MS Project, и российская IT-компания создала Plan-R». Во время работы выставки все желающие могли познакомиться с BIM-моделью одного из объектов компании — копра «Север-2», блок календарно-сетевого планирования для которого создавался с помощью отечественной информационной системы Plan-R в обход санкционных рисков.
В каждом зале BIM-форума разработчики, программисты и проектировщики доказывали, что вопрос замены иностранного ПО на отечественное вполне решаем. С каждым годом все больше компаний выводят на рынок свои новые продукты, постоянно дорабатывая и совершенствуя собственные решения.
«Отличие BIM в России от других стран — это открытость. BIM-комьюнити постоянно обменивается знаниями, что создает благоприятную картину для развития технологии в нашей стране», — говорит ведущий BIM-специалист WE-ON GROUP Анна Селезнева.
Так, например, сейчас разработчики отечественного ПО бьются над тем, чтобы предоставить нескольким специалистам возможность параллельной работы в режиме реального времени, а также над эффективной передачей актуальных данных каждому из участников производственного процесса. В одном из залов форума программисты представили решение, которое позволяет двум архитекторам одновременно работать над созданием информационной модели, причем наблюдая вносимые коллегой изменения. По словам Максима Шибанова из Renga Software, в ходе эксперимента к рабочему столу удалось подключиться 20 проектировщикам.
Подобные возможности позволяют увеличить производительность труда в работе над информационной моделью, а именно такая задача сегодня встает перед BIM-специалистами в полный рост. Как заявляют спикеры: проектирование нуждается в волшебстве, поэтому некоторые разработчики уже начинают привлекать искусственный интеллект и нейросети. На форуме представили результаты экспериментов, когда ИИ самостоятельно искал коллизии в модели, создавал часть инженерной системы для гражданского объекта без участия проектировщика или помогал обосновать двукратное сокращение количества свай для фундамента объекта. Однако пока нерешенным остается вопрос взаимодействия между человеком и искусственным интеллектом, а также возможности его контролировать.
«Важное достижение последних лет — это формирование профессиональных кадров и развитие российских программ. Благодаря требованиям по обязательному применению информационного моделирования сформирован костяк специалистов, готовых развивать отрасль, а российские вендоры пусть с запозданием, но адаптируют программные комплексы для информационного моделирования. Главное, не останавливаться, а гармонизация требований и выход BIM в стройку дадут новый толчок развитию», — говорит заместитель главного инженера по реализации технической политики компании «ВТМ дорпроект» Владимир Баженов.
Тем не менее в России идет активная работа по созданию информационных моделей дорог и магистралей. Так, например, ПО «КРЕДО-ДИАЛОГ» использовалось для создания пилотных BIM-проектов по реконструкции подъезда к с. Бердюгино, возведению транспортной развязки в двух уровнях на пересечении автомобильной дороги «Обход г. Тюмени» с проездом Воронинские горки и строительству автомобильной дороги А-130 Москва\P — Малоярославец — Рославль — граница с Республикой Беларусь на участке км 155 + 000 — км P165 + 000 (обход г. Медынь). Как поясняет инженер-проектировщик компании Елена Кононова, разработчик уделяет особое внимание инструментам, которые позволяют заказчику в любой момент понять, в какой стадии находится проект, делая процесс удобным и визуализированным — по сути, выполнять контроль за объемами работ и ходом исполнения в процессе строительства. Для каждого элемента проекта можно назначить временной период исполнения.
Активную работу в части проектирования дорог ведут и специалисты научно-технического центра «Конструктор». С участниками форума они поделились особыми требованиями, которые предъявляет заказчик к таким заказам. От проектировщиков ждут четкого выполнения директивных сроков без увеличения стоимости вместе с традиционно высокими требованиями как к проектной документации в области дорожного строительства, так и к применяемому программному обеспечению. Оно должно быть создано в России и обеспечивать безопасное хранение данных на протяжении всего жизненного цикла с доступом к ней неограниченного круга лиц. Кроме того, приветствуются и функции, позволяющие получать документацию в XML-формате для прохождения экспертизы.
Заместитель главного инженера по реализации технической политики компании «ВТМ дорпроект» Владимир Баженов соглашается с коллегами, что взаимодействие с заказчиком — один из главных вызовов для BIM на сегодняшний день. «Проектировщики и государственные заказчики обладают очень неоднородной компетенцией в части информационного моделирования, и данную ситуацию усугубляют запутанность или отсутствие нормативных документов, разрозненность требований государственных экспертиз и заказчиков, но главное — это восприятие модели только в качестве элемента проектной документации. Разработка рабочей документации, как правило, не сопровождается разработкой информационной модели, а до реального использования и сопровождения в стройке доходят единичные модели. Все это ведет к тому, что проектная модель и фактически построенный объект могут сильно отличаться друг от друга. Отсутствие четких и единообразных правил, а также фактическое отсутствие применения моделей на строительной площадке подрывает стремление к развитию у всех участников».
Про важность квалификации в части BIM в службах заказчика говорит и директор департамента проектирования ООО «Пачоли Инжиниринг» Руслан Гатауллин: «Все сотрудники заказчика или техзаказчика должны уметь работать с BIM. Это необходимо, чтобы службы заказчика, госорганов и других участников процесса, а также непосредственные участники строительства могли взаимодействовать друг с другом в среде разработки проектной и рабочей документации. Сейчас этого нет. Платформа Revit крайне сложна для освоения, но уже закреплена на нормативном уровне. Мастер 50– 60 лет до сих пор печатает 2D-чертежи и работает с ними на стройплощадке. Вывод: нужно выбирать простые платформы для разработки BIM, двухмерные цифровые модели - nanoCAD, Akson. В них работа гораздо быстрее и дешевле. Нужно идти на упрощение процессов, например, применять такие решения, как BRIO MRS, которые позволяют работать с BIM даже низкоквалифицированным кадрам непосредственно на стройплощадке».
С существованием проблемы разрыва в уровне цифровой зрелости соглашается ведущий BIM-специалист WE-ON GROUP Анна Селезнева: «В основном рынок наполнен молодыми кандидатами без особого опыта, либо встречается полная противоположность — overqualified (переквалифицированные специалисты), которых трудно переучивать на новое ПО. Во-вторых, у заказчика отсутствует понимание, как работает BIM-сфера. Зачастую координаторы по данному направлению ранее не работали в сфере проектирования, из-за чего складывается диссонанс ожидаемых данных, их объема и итоговой модели на стадиях П и Р».
BIM на стройке
В качестве эксперимента некоторые компании уже начинают использовать BIM не только в проектировании, но и на строительной площадке. Однако это не происходит массово. Как отмечает Владимир Баженов, сначала на площадку должны прийти системы управления, электронного документооборота, введения маркировок на основании qr-кодов. А для реализации этого в первую очередь нужно обновить регулирующие документы и внести данные требования в контракты. Анна Селезнева, ведущий BIM-специалист WE-ON GROUP, соглашается с коллегой и дополняет, что массовый переход состоится только тогда, когда заказчик увидит в этом выгоду и сам захочет внедрять новую технологию, тратить свое время на обучение специалистов. Впрочем, пока мало кто понимает, как извлечь выгоду не только от оптимизации финансов на стадии проектирования.
Уже сейчас некоторые компании готовы объединять собственные решения для будущего результата. Например, теперь пользователи Renga могут эффективно реализовать связку между проектированием и строительством и управлять себестоимостью вместо ее констатации по факту завершения работ с помощью продукта IYNO. Отметим, что именно его уже активно используют передовые девелоперы. Так, IYNO работает в компаниях GRAVION, ФСК, АЕОН, Талан. «Для каждого из них BIM на стройке это возможность видеть, как изменение в процессе проектирования или же изменения на строительной площадке влияют на сроки, стоимость, качество строительства. Пилотные проекты, которые мы запускали с каждым из наших заказчиков, достаточно быстро показывают, где и как компания, которая работает с данными по методологии IYNO, может сократить затраты или же ускорить сроки принятия решения. Безусловно, если и эффект того, что отдел из тре х, например, сметчиков раньше тратил три месяца на подсчет бюджета по всем разделам проекта, а теперь может делать это за неделю. Количество проектов и скорость принятия решения значительно увеличиваю тся при сохранении численности персонала, — говорит генеральный директор IYNO Анастасия Морозова. — Количество застройщиков, которые понимают и верят в отдачу от использования BIM на стройке, будет только увеличиваться. В том числе за счет положительных примеров коллег. Надеюсь, что после этого уйдет и другой барьер внедрения: начинать надо не с внедрения BIM в проектировании, а с определения — какие управленческие решения в процессе строительства вы будете принимать по-новому? В какой момент вы будете это делать? Какая информация для этого нужна? В каком виде? Только тогда станет понятно, какими должны быть информационные требования со стороны заказчика в сторону проектировщика, в какой момент времени и какие атрибуты должны быть занесены в модель, чтобы данные из модели можно было превратить в информацию и использовать для принятия тех самых решений. Для облегчения этого процесса мы создали простейшую таблицу-рекомендацию по информационным требованиям со стороны заказчика к проектировщикам, но, безусловно, их нужно адаптировать под каждую компанию».
Сергей Ахтырцев видит будущее БИМ в продолжении активной цифровизации строительной отрасли, в частности, в разработке нормативно-технических документов и национальных стандартов Единой системы информационного моделирования (ЕСИМ). «Правовое поле должно быть у всех одно — и у исполнителей, и у заказчиков, и у контролирующих органов, — говорит эксперт. — Безусловно, BIM-моделирование будет шире использоваться на всех этапах строительства. Не секрет, что еще сравнительно недавно заказчиков интересовал лишь расчет объемов по модели, н о уже сейчас среди основных требований — возможность управления и контроля всем комплексом строительных работ — от проектирования до дальнейшей эксплуатации объекта. Заказчик сегодня уже достаточно хорошо разбирается в BIM, его компетенции в данном вопросе стали выше, а следовательно, и требования к исполнителю. Эффектной 3D-картинкой сегодня уже сложно кого-то удивить. Все хотят видеть полноценную BIM-модель в сочетании с производственными планами и графиками, чтобы в режиме реального времени моделировать и отслеживать ход выполнения работ и обеспечивать контроль за качеством строительства. От комплексной BIM-модели ждут также возможности прогнозировать стоимость реализации проекта, оценивать бюджет и смету. Хотелось бы, чтобы уровень BIM-зрелости и дальше рос у всех участников строительного процесса».
В целом BIM-форум собрал на своей площадке ведущих практиков рынка: проектировщиков, застройщиков, представителей инжиниринговых и IT-компаний, которые постарались не только дать комплексную и независимую оценку ситуации в отрасли, но и сформулировать конкретные рекомендации по цифровизации бизнес-процессов с учетом возможностей новейших программных продуктов.
Одним из интереснейших проектов, привлекших большое внимание архитектурной и строительной общественности Москвы и всей России, стала реставрация дома Наркомфина на Новинском бульваре, 25, — всемирно признанного шедевра советского конструктивизма.
Выполненные работы имеют особое значение, ведь с 2006 года объект входил в список 100 крупнейших памятников мировой культуры, находящихся под угрозой уничтожения, формируемый некоммерческой организацией World Monuments Fund.
Рождение шедевра
Заказчиком дома Наркомфина (другое название — второй дом Совнаркома; первый — знаменитый «Дом на Набережной»), построенного в 1928–1930 годах, выступал нарком финансов РСФСР Николай Милютин, сам живо интересовавшийся вопросами архитектуры и градостроительства. Он дал советскому зодчему Моисею Гинзбургу полный «карт-бланш» для апробации на объекте новейших для того времени архитектурных идей и строительных технологий.
По мнению специалистов, в проекте отчетливо заметно влияние «Пяти отправных точек современной архитектуры» одного из отцов-основателей функционализма Ле Корбюзье, которые были опубликованы в журнале «Советская архитектура» в начале 1928 года. А именно: столбы-опоры, плоская крыша-терраса, свободная планировка, ленточное остекление и свободный фасад. Таким образом, творение Моисея Гинзбурга было выполнено в ключе самых актуальных тенденцией архитектурного авангарда того времени.
Сам автор называл жилой комплекс «опытным домом переходного типа». Проект воплощал идеи экономичного, но комфортного дома с отдельными квартирами и общественным сервисом в противовес развивавшейся параллельно в тот же период концепции дома-коммуны с полным обобществлением быта.
По проекту комплекс состоял из четырех корпусов: жилого, на 50 семей (приблизительно 200 человек); коммунального с кухней, двумя столовыми — крытой внутри и летней на крыше, а также спортзалом и библиотекой (кухня работала в 1930-е годы, продавая еду на вынос, столовая не заработала); круглого в плане здания детсада (не построен); «служебного двора», включавшего механическую прачечную (действовала в 1930-е годы), сушилку и гараж. Также намечалось, что рядом, вдоль южной границы парка, будет построен второй жилой дом с большими квартирами, но планы не были реализованы.
Жилой корпус представляет собой семиэтажное здание с двумя лестничными пролетами. Общая площадь — 5,2 тыс. кв. м, в т. ч. 870 кв. м — эксплуатируемые кровли. Первый этаж нежилой, на остальных этажах расположены «жилые ячейки». Для больших семей предлагались трехкомнатные двухъярусные квартиры (90 кв. м). Для одиночек и бездетных семей были предусмотрены малометражки (37 кв. м). С торца дома по обеим сторонам от лестниц расположены квартиры с двумя жилыми комнатами. Здание спроектировано так, что окна спален выходят на восток, а гостиных — на запад.
При строительстве использовались новейшие для того времени технологии. Каркас был изготовлен из монолитного железобетона, наружные и внутренние стены — из бетонитовых пустотелых камней, пол в квартирах — из двухслойного ксилолита, а стены и перегородки — из фибролита. Новаторские идеи были реализованы в планировке и дизайне помещений, включая вопросы колористики и инсоляции.
За конструктивные эксперименты отвечал инженер Сергей Прохоров. Важным нововведением стало использование блоков «холодного» бетонного камня с двумя крупными отверстиями: для междуэтажных перекрытий и внутри вертикальных стен между квартирами. При этом внутренние пустоты блоков использовались для прокладки канализационных, водосточных и вентиляционных каналов, размещенных внутри здания. Это обеспечивало правильную геометрию помещениям и избавляло от создания дополнительных коробов под сети. Любопытно, что производство блоков было организованно прямо на стройплощадке. Для утепления железобетонных балок использовался «камышит» («соломит») – теплоизоляционный материал из сухой спрессованной травы.
Лучшей системой освещения, по мнению, Моисея Гинзбурга, является «горизонтальная световая лента, подтянутая к потолку», которая «дает значительно более равномерную освещенность». Так появились ленточные оконные системы, характерные для объекта. В них было использовано еще одно из нововведений дома Наркомфина – «сдвижные» по горизонтали окна, скользящие по направляющим.
До конца проект реализован не был. Вместо запланированных появились не относящиеся к комплексу строения. Не начали работать и некоторые из предполагавшихся сервисов. Затем часть объектов изменила функциональное назначение, а жилой корпус неоднократно перестраивался, что разрушило его изначальный архитектурный облик. Несмотря на это, в 1987 году его взяли под государственную охрану как объект наследия регионального значения. Это, впрочем, не помешало зданию и далее деградировать, и к середине «нулевых» его состояние было признано «критическим».
Эпоха возрождения
Идея реставрации объекта наследия появилась еще в 1990-х. Но переходу дела в практическую плоскость мешала крайне запутанная ситуация с правами собственности на объект. Положение изменилось в 2015 году, когда компания «Лига прав» сумела получить контроль над зданием в целом. Символично, что проект реставрации выполнил внук Моисея Гинзбурга — Алексей Гинзбург, руководитель архитектурной мастерской Ginzburg Architects, одной из целей создания которой было именно восстановление дома Наркомфина. Проект стал победителем конкурса AD Design Award в номинации «Сохранение наследия».
Реализация проекта началась в апреле 2017 года. «Для меня была очень важна не только реставрация "формы" этого здания, но и демонстрация его актуальности, восстановление его функционального значения в том виде, каким дом был задуман автором. Идеи, заложенные архитекторами в дом Наркомфина, абсолютно современны. Это подтверждается и тем, что сейчас в нем будут жить люди, купившие все квартиры еще до завершения реставрации», — говорит Алексей Гинзбург.
Рабочие демонтировали поздние надстройки и пристройки, воссоздали объемно-планировочную структуру корпусов и исторический цвет фасадов. Несущий железобетонный каркас здания отреставрировали в соответствии с исходными конструктивными решениями. От поздних пристроек освободили часть первого этажа. Было восстановлено большое открытое рекреационное пространство, включающее незастроенную часть первого этажа, а также галерея, вестибюльная группа и лестница.
В здании восстановлена характерная схема инженерных коммуникаций внутри стен и перекрытий, система гидроизоляции и схема озеленения. Воссоздано оригинальное наполнение внутренней среды дома.
«Часто говорят о социальных и архитектурных достоинствах и смыслах дома Наркомфина, но очень мало известно о его инновационности с точки зрения инженерно-технических систем. Этот дом очень простой и лаконичный снаружи, но он очень сложен внутри. Его устройство невероятно продуманно, в нем нет декоративных элементов и ни одной случайной детали, которая бы не имела конкретного смысла и функции», — подчеркивает Алексей Гинзбург.
В результате реставрации зданию возвращена историческая функция. После реконструкции в жилом корпусе насчитываются 44 квартиры площадью от 30 до 120 кв. м, сохранены оригинальные двухуровневые планировки, а высота потолков варьируется от 3 до 5 м. Некоторым квартирам присвоены названия по именам известных людей, которые в них проживали: Дейнеки, Гинзбурга и Милютина.
Работы на объекте были завершены в начале 2020 года, после чего он был введен в эксплуатацию. «Дом Наркомфина был, пожалуй, одним из самых тяжелых для реставрации объектов в Москве. Он даже вошел в 100 мировых объектов культуры, которые находились под угрозой утраты. Это, безусловно, позор был, потому что это яркий памятник советского конструктивизма 1920–1930-х годов. И после того, как он был отреставрирован, конечно, видно, что действительно уникальный объект», — заявил мэр Москвы Сергей Собянин, посетивший здание.
Алексей Гинзбург выражает надежду, что реставрация дома Наркомфина станет хорошим примером. «Хотелось бы верить, что этим проектом мы показали: архитектуру той эпохи вполне можно использовать и восстанавливать даже в рамках коммерческого проекта. Точно такой же подход применим к еще сохранившимся конструктивистским рабочим поселкам. С помощью локальных изменений малогабаритные квартиры можно сделать комфортным, современным, востребованным жильем, а пространства вокруг домов — гармоничной средой для жителей», — считает он.
Участники проекта
Реализация такого уникального проекта собрала целую группу компаний, приложивших усилия для возрождения шедевра. В качестве изыскателей и проектировщиков по строительным конструкциям и инженерным разделам была привлечена ПФ «Градо». «Мы были генпроектировщиками, и в нашу задачу входило создание высокоэффективной профессиональной команды для разработки всех разделов проекта и его реализации, а также координация всех этапов этой деятельности», — рассказывает генеральный директор ПФ «Градо» Максим Коношенко.
По его словам, к самым серьезным проблемам следует отнести две. «Во-первых, здание находилось просто в ужасающем состоянии. А во-вторых, все объемно-планировочные и конструктивные решения, интерьеры и пр. находятся в предмете охраны объекта наследия. Соответственно, ничего нельзя было менять и каждый шаг нужно было согласовывать с Москомнаследия. В итоге все работы велись с максимальным сохранением всех оригинальных решений, что, конечно, было очень непросто. Однако — к некоторому даже нашему удивлению — строгость в сохранении всех деталей, на которой настаивал и Алексей Гинзбург, и органы охраны наследия, дали совершенно изумительный результат», — говорит эксперт.
По словам Максима Коношенко, большая работа потребовалась для восстановления инженерии здания. «Объект во много был экспериментальный, с трубами, проложенными внутри «камней Прохорова». При позднейшей эксплуатации, люди, которые не понимали этой специфики, пытаясь улучшить работу коммуникаций, по сути, часто ухудшали ее, разрушая созданную систему. В итоге, чтобы обеспечить нормальную работу сетей, нам приходилось применять очень сложные инженерные решения. Современное сетевое оборудование было уложено в тех же пространствах, что историческое. Хоть это было и не просто, нам удалось и конструктив сохранить, и не повлиять на объемно-планировочные решения здания», - отмечает он.
Специалист добавляет, что немало уникальных локальных решений применено при реставрации окон, живописи, других элементов здания. «При этом везде по-максимуму использовались исторические технологии. Очень сложную и интересную работу по методам аутентичным для 1930-м годов, мы выполнили при воссоздании витража», - отмечает Максима Коношенко.
Резюмируя, он подчеркивает: «Это, наверное, был самый сложный из объектов, на которых нам приходилось работать. Но результат того стоит. Ликвидировав позднейшие пристройки, понизив уровень почвы, восстановив исходное ленточное остекление, мы вернули Дому Наркомфина его изначальный облик, строившийся на пяти принципах Ле Корбюзье».
Трехмерный обмер помещений дома Наркомфина осуществляла инжиниринговая компания «НГКИ». «Нами дважды было выполнено подробное лазерное сканирование всех площадей в здании. Создана детальная интерактивная трехмерная модель объекта. Эти материалы легли в основу исполнительной документации (чертежи, планы, схемы) при подготовке проекта реставрации. Необычной, с точки зрения нашей повседневной практики нашей работы, была необходимость обмерять все помещения жилого здания. Обычно речь все-таки идет об отдельных квартирах. Мы рады были работать на таком интересном и знаковом объекте», — рассказал генеральный директор «НГКИ» Александр Фролов.
Неотъемлемой частью комплекса зданий Дома Наркомфина на Новинском бульваре в Москве, реставрация которого завершилась в прошлом году, является прачечная с сушилкой. Восстановление и приспособление выявленного объекта наследия к современному использованию выполнил известный столичный застройщик IKON Development.
Небольшому зданию, площадью всего 330 кв. м, вернули исторический облик. В нем откроются кафе и общественные пространства.
Исторический бэкграунд
Дом Наркомфина задумывался своим создателем — крупным советским архитектором Моисеем Гинзбургом — как «дом переходного типа»: от «старого» личного к «новому» совместному быту. Поэтому было запланировано множество общих пространств: две столовые с кухней, библиотека, спортзал, гараж, детский сад и прачечная.
Прямоугольное двухэтажное здание первой в Москве механической прачечной с сушилкой входило, по замыслу зодчего, в «служебный двор», который, наряду с коммунальным корпусом, обеспечивал сервисную инфраструктуру комплекса. Второй этаж частично нависал над первым. По мысли Моисея Гинзбурга, такой прием визуально объединял объект с жилым корпусом. Изначально в подвале размещалась котельная, на первом этаже — прачечная, на втором — несколько жилых комнат для работников «служебного двора». В южной части здания на первом этаже находилась терраса, откуда на второй вела открытая лестница, расположенная на боковом фасаде дома.
Идеи «нового быта», даже в умеренном варианте, сторонником которого был Моисей Гинзбург, не получили распространения. Полностью сервисные службы Дома Наркомфина так и не заработали. Прачечная функционировала в 1930-е годы. После войны здание неоднократно меняло функционал, появились пристройки и переделки. Его внешний вид и внутренняя планировка существенно изменились и перестали соответствовать авторскому замыслу. На протяжении последних десятилетий здание не эксплуатировалось и не отапливалось, в результате чего пришло в аварийное состояние.
К новой жизни
В таком виде и находится объект, когда на него пришел IKON Development. «Это здание из-за многочисленных переустройств совершенно утратило исходный облик, и опознать в нем составную часть шедевра советского конструктивизма конца 1920-х годов было практически невозможно», — рассказывает генеральный директор IKON Development Антон Детушев.
При этом прачечная играла важную композиционную роль во всем ансамбле Дома Наркомфина, будучи своеобразным парафразом жилого корпуса и демонстрируя использование схожих архитектурных приемов. Поэтому решено было воссоздавать объект в точном соответствии с изначальным проектом Моисея Гинзбурга.
«Заказчик согласился с тем, что важно оставить незастроенным пустое пространство под частью дома, которое было, конечно, застроено в советское время. К этой «лоджии» приходят дорожки из системы парка Дома Наркомфина, и становится понятно, как это маленькое, но не такое уж безыдейное пространство работало в общей системе. В этой архитектуре у каждой детали был свой смысл и предназначение. Пространство под "ногами" прачечной было "шарниром", связывающим этот корпус с жилым и коммунальным», — говорит Алексей Гинзбург, руководитель архитектурной мастерской Ginzburg Architects, подготовившей проект реставрации всего комплекса зданий Дома Наркомфина.
Задачи перед IKON Development стояли сложнейшие. С одной стороны, здание представляло собой аварийный дом, готовый развалиться от любого воздействия. А с другой — он был включен в число выявленных объектов наследия, со всеми ограничениями на производство работ, которые этот статус накладывает. Дня начала требовалось расчистить строение от позднейших пристроев и переделок и законсервировать его во избежание дальнейшей деградации.
«Вопрос консервации оказался очень сложным — там осталось мало подлинной материальной фактуры, которая в принципе сохранилась и была пригодной для консервации. И нашей задачей в ходе этого проекта было сделать так, чтобы прачечная не оказалась полностью новоделом», — вспоминает Алексей Гинзбург.
Уникальные решения
«При реализации проекта было принято принципиальное решение сохранить все оригинальные элементы объекта, которые подлежали сохранению. А то, что было безвозвратно утрачено, воссоздавалось, насколько это было возможно, по технологиям конца 1920-х годов. Это несколько усложняло процесс реставрации, зато обеспечивало объекту максимальную аутентичность», — говорит Антон Детушев.
Тщательно был восстановлен внешний облик прачечной. Решение для всего комплекса Дома Наркомфина было единообразным: здания имели оштукатуренные фактурные поверхности стен белого цвета, сочетающиеся с черными круглыми колоннами и гладкими ленточными окнами серого цвета.
Для восполнения утраченных конструктивных элементов — пустотелых шлакобетонных камней типа «Крестьянин» и жестких камней системы инженера Прохорова — использовались материалы, близкие по характеристикам к оригинальным. И крепились они по технологиям, аналогичным тем, что использовались 90 лет назад. При реставрации кладки заполнения наружных стен были подобраны блоки керамзитобетона исходных размеров. Для восстановления плиты покрытия применена технология аналогичных сборно-монолитных перекрытий, которая была разработана при возведении Дома Наркомфина.
В некоторых местах, где лучше всего сохранились фрагменты оригинальных материалов, их оставляли «вскрытыми». С одной стороны это давало представление об оригинальных технологиях, которые использовались при строительстве здания-памятника, а с другой — обеспечивало даже визуальное ощущение подлинности объекта, демонстрировало, что это не новострой, а тщательно отреставрированный шедевр.
Например, часть исторической кладки была оставлена без оштукатуривания как своего рода экспозиционный материал. Самый сохранившийся фрагмент утеплителя «соломита» интегрирован в интерьер в виде оформленного под стекло зондажа. Также были сохранены найденные в ходе расчисток здания фрагменты конструктивных элементов.
Специалистами были воссозданы утраченные заполнения дверных и оконных проемов с фурнитурой. По технологии, близкой к исходной, восстановлены ленточные окна — одна из изюминок комплекса. «При реставрации мы восстановили все перекрытия в том виде, который был в 1932 году, восстановили кровлю, по чертежам сделали водометы для сбора воды при дожде. Внутри здание облицовано штукатуркой и окрашено в соответствии с оформлением самого Дома Наркомфина», — отмечает Антон Детушев.
«Прачечная сама по себе является примером конструктивистской архитектуры, и ее можно и нужно было реставрировать хотя бы поэтому. Но для нас в воссоздание объекта вкладывался и композиционный смысл, поскольку это важнейшая часть той среды, которую мы хотим зафиксировать и показать в консервационном режиме как идею наших авангардистов 1920-х годов вкупе с общественным пространством», — подчеркивает Алексей Гинзбург.
Специалисты высоко оценили работу, проделанную на объекте компанией IKON Development. «Воссозданы объемно-пространственная структура здания в редакции 1932 года, колористическое решение фасадов с отделкой штукатуркой. Сохранен характер обработки поверхностей наружной лестницы. Восстановлены односкатная малоуклонная фальцевая кровля и открытая терраса в пределах колоннады», — отметил глава Департамента культурного наследия Москвы Алексей Емельянов.
Теперь объект ждет новая жизнь. Он находится в уникальной локации с большим трафиком и способен стать точкой притяжения людей. В шаговой доступности две станции метро — «Баррикадная» и «Краснопресненская», имеется удобный подъезд со стороны Садового кольца и Конюшковской улицы. Расстояние до Бульварного кольца — всего 800 м, до сердца города — Красной площади — менее 2 км. Поблизости объекты, обеспечивающие уникальный трафик, — Московский зоопарк (более 3,5 млн посетителей в год) и Планетарий (еще около 1 млн человек).
Работа была удостоена высокой награды в конкурсе «Московская реставрация» за развитие традиций московской школы реставрации и популяризацию общественного интереса к памятникам истории и культуры. За реализацию проекта IKON Development получил почетную грамоту от мэра Москвы Сергея Собянина. «Такие награды особенно ценны. Это очень интересный проект с точки зрения сохранения советского конструктивизма, и это, конечно, повод для гордости. Уникальный объект с уникальной историей в уникальной локации. Это сочетание способно сделать здание одним из культовых мест столицы», — резюмирует Антон Детушев.
