Дуэль на градостроительном поле
.jpg)
Профессия градостроителя в нашей стране не имеет официального статуса, хотя услугами этих специалистов пользуются сегодня все без исключения уровни власти – от регионов-мегаполисов до сельских муниципальных образований. Федеральное законодательство, с одной стороны, возлагает на планировщиков недюжинные задачи, а с другой – подрывает качество их труда демпинговым механизмом госзаказа. И тем не менее сообщество, самым непосредственным образом зависящее от государства, ищет и находит выходы из этих дилемм, что было ярко продемонстрировано на VII Всероссийской конференции «Градостроительство и планирование территориального развития России».
Те, кого ищут
Ежегодный форум отечественных градостроителей привлек в этом году самое большое число участников за всю свою историю. Объективные причины для этого налицо. Во-первых, во всех городах и весях сегодня кипит работа по созданию схем территориального развития, генпланов и правил землепользования и застройки, и региональные архитектурные ведомства остро заинтересованы в обмене опытом. Во-вторых, по тем же причинам специалисты по планированию настроены «показать товар лицом», демонстрируя свои способности заказчикам.
Повестка дня была на редкость содержательной, насыщенной и многообразной. В этом была несомненная заслуга ГИС-Ассоциации и ОАО «НИПИ градостроительства», которым удалось совместить обмен мнениями со смотром-конкурсом разработок информационных систем обеспечения градостроительной деятельности (ИСОГД), а обсуждение сложнейших законодательных казусов – с фантазией деловой игры. Специалисты из государственных и частных проектных институтов презентовали свои разработки в планировочной терминологии. Их партнеры по разработке ИСОГД вели беседу на языке продвинутых компьютерных программ. А всякий участник форума мог полюбоваться на 3-мерную движущуюся модель многофункционального комплекса в Стрельне, которую экспонировало ООО «Институт территориального развития» (ИТР).
Несмотря на это, сама профессия градостроителя не имеет официального статуса, хотя в ГАСУ по этой специальности учат, а в Высшей школе экономики в Москве скоро будут вручать дипломы магистров. Этот парадокс российской действительности сегодня не ограничивает деятельность планировщиков: спрос на их интеллектуальный продукт резко возрос с тех пор, как Градкодекс установил жесткие сроки составления генпланов всех поселений и схем территориального планирования всех регионов и МО России. Распоряжение МЭРТ о необходимости разработки ИСОГД для каждого городского округа страны не только поддержало эту востребованность, но и «породнило» градостроителей с федеральной программой «Информационное общество» - тем более что именно в этой сфере успели возникнуть условия для электронного документооборота, который ныне к тому же рассматривается как гарантия от извечного социального зла.
Градостроители оказались хотя и непризнанным, но совершенно особым сословием. Во всяком случае, разработчики ИСОГД для Калининградской области гарантируют, что их система может отследить незаконно предоставленное чиновником согласование на применение, к примеру, условного вида разрешенного использования территории. Джин вышел из бутылки: в руках пользователя программы градостроительная или землеустроительная ошибка может быть запросто персонализирована.
Границы преткновения
Однако сама реформа градостроительного планирования была задумана на весьма несовершенной юридической базе. Базовые законы допускают великое множество трактовок, в то время как не устраненные противоречия с земельным, лесным и водным законодательством ставят в тупик даже специалистов. Так, план любой территории начинается с определения ее границ. Но как быть, если в пределах территории города «затесался» замкнутый анклав муниципального района? В какие инстанции обращаться, если часть МО оказалась в границах соседнего субъекта РФ? Каким образом муниципалитету, примыкающему к госгранице, получить сведения о ее конфигурации на этом участке? За время мастер-класса, который провел руководитель группы правового сопровождения градостроительной документации ОАО «НИИП градостроительства» Антон Щукин, далеко не все делегаты из регионов смогли получить ответы на терзающие их вопросы.
Планирование городов вовлекает множество проблем, относящихся к смежным областям права, а специалистов, досконально знающих все их тонкости, крайне мало. Потребность в профессиональных кадрах обострилась в 2009 г.: многие чиновники озаботились планированием лишь незадолго до истечения того срока (1 января 2010 г.), после которого в отсутствии территориальных схем они утратят возможность распоряжаться земельными ресурсами. Между тем, дефекты планирования, по оценке А.Щукина, в ближайшее время принудят региональные власти привлекать в штат десятки юристов, единственным занятием которых будет работа с судебными исками как от застройщиков, так и от владельцев земельных участков.
По оценке президента ГИС-Ассоциации Сергея Миллера, не менее половины расходов региональных и муниципальных властей на цели планирования могут оказаться пустой тратой бюджетных средств, поскольку качество огромного количества схем и планов не выдерживает критики. Виной тому не только заданный темп реформы и инертность исполнителей, но и положенная федеральным законодательством схема госзаказа.
Обещанного регламента 3 года ждут
Как и сообщество строителей, специалисты по градостроительному планированию осознают себя сообществом с собственным багажом профессиональной практики, и обеспокоены проникновением пронырливых самозванцев, рассчитывающих вырвать заказ путем демпинга цен. Действительно, разработка генпланов и схем территориального планирования рассматривается как обыкновенная услуга, не более важная, чем вывоз бытовых отходов или замена оконных рам. В соответствии с законом №94-ФЗ на конкурсе по разработке градостроительной документации побеждает тот, кто заплатит меньшую цену. По свидетельству председателя КУГИ Ленобласти Евгения Домрачева, заключенные контракты с победителями-проходимцами уже оспаривались судами.
Самым эффективным способом разрешения проблемы, казалось, должно было стать саморегулирование. Однако переход к нему в России увязан с пересмотром системы технических нормативов и государственных стандартов, отмечает председатель совета Национальной гильдии градостроителей (ННГ) Юрий Перелыгин. Целью планирования городов является обеспечение благоприятных условий для жизни граждан, что упомянуто и в Градкодексе. Однако технические нормативы, применявшиеся в градостроительстве, не относятся к категории показателей, непосредственно влияющих на безопасность. По крайней мере, так решили в Минрегионе, вычеркнув слово «градостроительство» из заглавия приказа, содержащего перечень «опасных» работ.
Разумеется, повышенный уровень шума и превышение ПДК по парам бензина не угрожают гражданам скоропостижной смертью. По этой простой логике градостроительные нормативы отнесены к рекомендательным, а их исполнение сочтено делом добровольным. Иными словами, качество жизни отнесено к второстепенным ценностям. Но такие мелочи не служат достаточным основанием для разработчиков законодательства по техническому регулированию для зачисления в разряд влияющих на безопасность. Соответственно, не сформирована и техническая комиссия для разработки соответствующих регламентов, а саморегулирование в градостроительстве не дает никаких преимуществ профессионалам над непрофессионалами.
В ожидании поправок в федеральное законодательство в сфере градостроительства сформировались 3 объединения, претендующих на статус СРО. Самым активным из них является НГГ. Но положение о реестре подобных организаций не утверждено, а минимальное число членов подобной СРО не регламентировано. В случае, если оно, как в строительстве, составит 100 организаций, даже в единственной на всю страну СРО этого профиля профессионалы окажутся в абсолютном меньшинстве.
Не исключено, что очередной поправкой в Градкодекс градостроительные нормативы будут все же включены в «заветный» перечень. Однако даже в этом случае, по оценке начальника отдела ОАО «НИИП градостроительства» Мансура Амирова, утверждения технических регламентов в градостроительной сфере придется ждать не менее 3 лет.
Кодекс как «дитя войны»
Градостроители оказались в странном положении: с одной стороны, государство активно востребует их интеллектуальный продукт, с другой стороны, заставляет их работать в «дырявом» и сплошь противоречивом правовом поле. Неудивительно, что вместо благодарности авторам Градкодекса, искусственно возродившим спрос на разработки профильных институтов, профессиональные планировщики подвергают их жесточайшей критике. Поводов достаточно: например, теоретики из московского Института экономики города учли интересы мелких собственников, но проигнорировали необъодимость сооружения линейных объектов – трубопроводов, шоссе, ЛЭП, пересекающих несколько МО, а то и регионов.
Мало того, авторы Градкодекса не только не прописали в основном отраслевом документе самого термина «градостроительство», но вовсе проигнорировали понятие «город», введя суррогатные «городской округ» и «городское поселение». При этом, в сочетании с неоднозначными трактовками закона №131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления», применение кодекса оказалось в разных регионах разительно непохожим. Так, в Сахалинской области составляются территориальные схемы на 7 городских округов и 1 муниципальный район, зато в Башкирии число МО, каждому из которых предписано составить собственную схему планирования, составляет астрономическую цифру 1400, сопоставимую с количеством городов в Китае.
«Это просто нонсенс», - говорит президент НГГ Максим Перов. «Архипелаг Новая Земля является городским округом, а Углич – муниципальным районом. Только потому, что на архипелаге один населенный пункт, в котором не занимаются сельским хозяйством».
Самые активные специалисты НГГ бросили прямой вызов Градкодексу, как и целому ряду других градостроительных законов и нормативных актов. В гильдии возникла инициатива разработки Национальной градостроительной доктрины, призванной вернуть в обращение традиционные термины, а также создать основу для ликвидации противоречий с другими отраслевыми закономи. Разрабатываемый документ, как рассчитывает М.Перов, может быть «переупакован» в форму нескольких федеральных законов, а соответствующая законодательная инициатива, как предполагается, будет выдвинута Российской академией строительных наук.
Фактически альтернативные идеи НГГ уже воплощаются в региональных разработках. Омская ГК «Град», одно из самых успешных частных планировочных фирм, успешно внедрила в практику новый термин «информационно-аналитическая система управления градостроительным развитием территории» (ИАС УГРТ). Подобные системы рассчитаны не на городские округа, как следует из распоряжения МЭРТ, а на регионы. В частности, компания разработала такой продукт для Тюменской области, где в общую информационную систему интегрированы ИСОГД всех территориальных образований региона, а также другие массивы данных, что создает возможность комплексной увязки всех отраслевых мощностей.
Иерархический принцип устройства тюменской УГРТ не предусмотрен Градкодексом РФ, который предписывает параллельную разработку территориальных планов на разных уровнях, как раз в противовес иерархическим отношениям. Впрочем, регион имеет собственный Градкодекс, по аналогии с Москвой; а его власти оказывают не только методическую, но и финансовую поддержку разработки муниципальных терсхем и местных генпланов. Муниципальные планы непротиворечиво интегрируются в замысел управления всесторонним развитием региона – именно управления, а не только обеспечения условий.
Диаметрально противоположную позицию отстаивает директор НКФ «Градостроительные реформы» Александр Высоковский. По его оценке, в Градкодексе РФ была заложена система регулирования, открывающая широкие легитимные возможности как для частной инициативы, так и для общественного творчества. Власти МО могут развить при этом сколь угодно широкую фантазию, но любые их мечты практически реализуемы только при формировании позитивного тренда, но если преобладает депрессивная тенденция – можно и без задуманных перспектив обойтись.
Впрочем, А.Высоковский признает, что авторы Градкодекса РФ недостаточно озаботились статусом территорий общего пользования, не распространив на них градостроительные регламенты. Этот дефект кодекса, который сам по себе становится поводом для непримиримого спора планировщиков, он объясняет как раз тем обстоятельством, что коллектив разработчиков из ИЭГ руководствовался не только научными, но и социально-реформаторскими приоритетами, рассчитывая на ломку сложившихся общественных отношений. По его словам, Градкодекс - «дитя войны», и потому шероховат, что, впрочем, не мешает его совершенствовать.
Сегодняшнее столкновение позиций в достаточно узком профессиональном сообществе, еще не успевшим по существу сформироваться, допускает и противоположное суждение: Градкодекс скорее создал конфликт, чем стал его порождением.
Тем не менее, проявленные разногласия, похоже, выходит за пределы сообщества планировщиков. Как стало известно, обновленный аппарат Союза архитекторов России (САР) решил активно вступить в градостроительную сферу. В своем избрании на должность председателя Совета по градостроительству при САР А.Высоковский усматривает намерение главы Союза Андрея Бокова пересмотреть позиции и стиль деятельности объединения. В составе Совета уже создается комиссия, которая будет готовить собственные поправки в федеральное законодательство.
Вряд ли эти инициативы будут созвучны позициям М.Перова, который считает неолиберальные идеи составителей Градкодекса полностью дискредитировавшими себя, и считает необходимой разработку комплексной общефедеральной схемы градостроительного планирования.
6 метров или жизнь
Из фундаментального противоречия следуют разногласия в частностях. Так, руководитель ГК «Град», заместитель председателя совета НГГ Анна Береговских убеждена в том, что ПЗЗ следует разрабатывать на основе Генплана. Между тем А.Высоковский рассматривает разработку документов как самостоятельные процессы.
Граница территориальной зоны застройки и зоны общего пользования, в представлении А.Береговских, привязана к физической – существующей или потенциальной – границе владения. Она же определяет конфигурацию красной линии. По мнению О.Высоковского, они зависят от проектов планировки территории, а граница зоны – сама по себе, и если она разделяет кварталы, то должна располагаться просто по оси улицы. А выделение самой магистрали в территориальную зону, как принято, в частности, в петербургских ПЗЗ, по его мнению, прямо противоречит федеральному Градкодексу.
Как известно, перед разработчиками ПЗЗ Петербурга возникла серьезная проблема, когда после переработки Генплана (а соответственно, и ПЗЗ, которые считаются подчиненным документом), ряд земельных участков оказались разделенными между одной из зон застройки и зоной улично-дорожной сети (ТУ). «Это только начало», - полагает А.Высоковский, сообщая об опыте Перми, где пришлось отменить как Генплан, так и нормативный акт о красных линиях.
Впрочем, другую проблему петербургских проектировщиков он считает вполне разрешимой. Если при совмещении раздельно разработанных красных линий в проектах планировки улично-дорожная сеть оказывается неровной, а городские власти стремятся добиться строгости и стройности линий, в духе Петра I, то ничто им не мешает выкупить у собственников «вклинимающиеся» земельные участки. Если же собственник намеренно «передвинул» границу, а чиновник это обстоятельство по корыстным причинам просмотрел, то это вопрос уже к прокурорскому ведомству.
Примечательно, что в данном случае М.Перов вполне солидарен с оппонентом. По его словам, прилежность соблюдения красных линий в европейских странах наследует страх перед суровым наказанием за нарушение градостроительных правил по корыстным мотивам. «В Праге, на Старомястской площади, при строительстве ныне знаменитого дворца Гольц-Кинских в 1765 г. застройщик на 6 м вышел за пределы красной линии. Оказалось, что при этом были подкуплены три чиновника. И как вы думаете, что с ними сделали? Их повесили», - говорит М.Перов.
Спор, уходящий в историю
Как и следовало ожидать, спор градостроителей достиг пика при обсуждении вопроса об оптимизации структуры органов власти, уполномоченных курировать градостроительство. Когда делегат из Екатеринбурга призвала к созданию жесткой федеральной управленческой вертикали, а делегат из Перми высказала мнение о том, что в планировании городов, напротив, «разрешено то, что не запрещено», С.Миллер поставил вопрос на голосование – и обнаружил, что аудитория разделилась на две равные части.
Такой результат, по его мнению, отражает жесткую реальность работы в регионах, где главные архитекторы оказываются незащищенными как перед инвесторами, так и перед общественностью. Действительно ли половина специалистов ностальгирует по централизованному планированию? На этот вопрос должна была ответить деловая игра, в которой старое и новое поколения планировщиков должны были представить преимущества своих подходов администрации гипотетического города.
Однако столкновения не получилось. Более того, две противоборствующих команды упорно не желали вмещаться в предписанные роли, и поставленную «мэром» задачу предложили решить хоть и довольно расплывчатым, но сходным образом. Похоже, это был не уход от конфликта, а отказ от непреднамеренного упрощения дискурса.
В самом деле, конфликт между подходами, даже если так казалось отдельным участниками спора, сводится к противоречию куда более древнему, чем борьба идеологий ХХ века. А если уж называть вещи своими именами, то конфликт разыгрывается между государственной волей и самоуправленческой утопией.
Государственное целеполагание, как напомнили участники деловой игры, существовало и определяло развитие городов нашей страны не только в XX в. Оно диктовало условия и в те времена, когда Петр строил на берегах Невы «умышленный», а не «самостийный» город – как единое целое, как пространство, подчиненное замыслу, а не нагромождение земельных наделов.
Примечательно, что интеграционистская позиция сегодня наиболее убедительно заявлена отнюдь не «монстрами» градостроительной науки, а новыми частными компаниями, работающими в этой сфере в самых инвестиционно привлекательных регионах. Это естественно: крупному бизнесу тесно в искусственно зауженных рамках муниципального масштаба. И именно он заинтересован в распутывании правовых лабиринтов на федеральном уровне, препятствующих не только реализации крупных инвестпроектов, но и эффективным международным коммуникациям.
Именно «интеграционисты» подняли тему правового и управленческого разрыва между мегаполисами и прилежащими к ним областями, равно как и о сохраняющемся конфликте градостроительного и морского права, и о юридических проблемах особых экономических зон. Чем выше масштаб мышления, тем сильнее желание вывести российское законодательство, вместе с жизнью и бытом, на такой уровень, чтобы за страну не было стыдно. И ничуть не удивительно, что это профессиональное самолюбие находит опору в таких системообразующих центрах страны, как Тюмень, Екатеринбург и Санкт-Петербург.
Константин Черемных
Роль архитектора в сегодняшнем процессе строительства и девелопмента весьма неоднозначна. С одной стороны, он зависит от интересов заказчика. С другой, – он зависит от среды, в которую попадает проект, в особенности если эта среда – историческая и требует сохранения. С третьей, – он зависит от общественности, мнение которой о его проектах может весьма сильно сказываться на репутации. Причем общественность, в свою очередь, тоже делится на две разные группы – есть обыватели, неосведомленные об архитектурных тенденциях и течениях, а есть профессиональное сообщество, зачастую выдающее проектам совсем другие оценки. Архитектурные конкурсы последнего года ярко отразили эту дихотомию: в июне прошел конкурс «Связь времен», организованный движением «Живой город», где победил проект, выполненный в стиле модерн начала ХХ в., столь любезном сердцу петербуржцев, а осенью было объявлено об учреждении профессионального конкурса «Дом года. Санкт-Петербург», задача которого «обратить внимание общественности на качественную современную архитектуру», по выражению одного из организаторов. Куда деваться архитектору, зажатому в тиски всеми этими условиями – вопрос вопросов. Особенно в Петербурге.
Упакуйте, пожалуйста
По мнению главного редактора журнала «Проект Балтии» Владимира Фролова, одного из инициаторов конкурса «Дом года. Санкт-Петербург», архитекторы сегодня большей частью являются просто «упаковщиками» для тех функций, которые девелопер хочет вложить в свой проект. «Архитектура становится обложкой для того, что приносит выгоду, и на этой обложке крупными буквами написан брэнд. Посмотрите на торговые центры, появляющиеся в наших парках – о какой архитектуре там идет речь? Эти объекты не вписываются в среду, а заслоняют ее», - говорит он. Архитектурный обозреватель Юлия Хопта дает еще более негативные оценки загородной недвижимости: «Мы получили эстетическую катастрофу, кольцо дисгармоничной среды вокруг города. На архитекторов девелоперы предпочитают много не тратить, ландшафтный дизайн и вовсе является необязательным, и в результате между редкими островками благоприятной среды – однообразие, архитектурная убогость и свалки». По ее мнению, архитектор обычно находится в полном подчинении у заказчика. «Мне неизвестны такие случаи, когда архитектор из-за отстаивания своей точки зрения отказался бы работать. Обычно приводят традиционное оправдание: если не сделаю это я, то вместо меня сделают еще хуже, - считает Ю.Хопта. – Торг за эстетику происходит каждый день в тиши кабинетов архитектурных студий. Да, есть архитектурное сообщество, в котором формируются репутации, но все же обычно девелопер занимает жесткую позицию, а архитектор – идет на компромисс. Результаты мы видим везде: профессионалы, взглянув на здание, сразу отметят, где выиграл заказчик со своими метрами и выгодой, а где архитектурная идея».
Подтверждают это и сами архитекторы. Так, глава «Студии 17» Святослав Гайкович на одном из круглых столов прямо сказал: «Конечно, профессия архитектора – сервисная. Мы должны обслужить заказчика. Если он хочет, чтобы в доме было столько-то 3-комнатных, столько-то 2-комнатных и столько-то 1-комнатных квартир, и это просчитано по экономике, то нам остается только слушаться его. Умные разговоры ведутся на круглых столах, а в мастерских говорят о другом».
Вице-президент Гильдии управляющих и девелоперов (ГУД) Юрий Борисов не склонен обвинять во всем заказчиков. Но и сервисность профессии архитектора он не отрицает, считая, что вся беда оттого, что архитекторы не понимают комплексности стоящих перед ними задач (которые ставит заказчик), в результате чего получается и морально, и функционально устаревший «продукт». «У нас никто не понимает ни требований ритейла, ни норм офисного пространства. Но и морально это никуда не годные объекты», - сетует Ю.Борисов. По его мнению, архитектура сегодня очень часто заканчивается рисунком фасада здания. «Архитекторы видят только одну задачу – нарисовать некий оригинальный портик, который зачастую безвкусен и превышает допустимые регламенты, и согласовать его», - считает Ю.Борисов.
«Карманный» - дешевле
При этом застройщики продолжают применять практику безымянных проектов, то есть вообще отказываются от привлечения архитектора. Автору этих строк в 2000-2002 гг. пришлось написать немало рекламных текстов о строительных проектах (правда, тогда это все строилось еще на окраинах и не претендовало на локацию в центре). Половина, а то и более топ-менеджеров компаний гордо заявляли тогда, что проект создан собственным архитектурно-проектным отделом компании. Некоторые скромно признавались, что у них самих есть достаточно вкуса, поэтому идея облика здания принадлежала им. «Зачем нам архитектор? Он дорого обходится и дает сомнительный результат. Мы сами все это можем нарисовать. И даже лучше архитектора, поскольку знаем внутренние функции здания», - без обиняков заявляли застройщики.
С тех пор такая практика только выросла в объемах, хотя и эксперты, и непрофессиональная общественность сходятся в крайне негативной оценке подобных действий. «Девелопер не имеет права так поступать, хотя по закону он не обязан заказывать проект архитектору», - говорит Ю.Борисов. «Такого не должно быть, потому что если нет автора, то нет и ответственности за сделанное. Ценность здания, которое появится в результате, крайне сомнительна», - заявляет Юлия Медведева, главный редактор журнала «Капитель». А В.Фролов признает, что теперь такая «карманная», архитектура вышла из кольца новостроек и «пришла с окраин в центр».
Призвание «варягов»
Между тем, некоторые иностранные мастера, как ни странно, довольно снисходительны к современным российским архитектурным реалиям. Так, по мнению гендиректора Stuff International Design Нила Уайтхеда, искусство возникает там, где начинается излишество, поэтому появление зданий-уродцев – это временное явление, и оно пройдет. На эстетику девелоперы обратят внимание тогда, когда будут заработаны первые капиталы – тогда и понадобится зарубежный опыт, качественные проекты, тогда захочется создавать комфортную среду. «Когда вы будете более свободны, то и пространство вокруг станет более мягким», - считает он. - А пока Россию ждет эпоха «краткосрочных проектов», которые через пару десятилетий нужно будет сносить».
Иного мнения придерживается издатель профессиональных журналов об архитектуре голландец Барт Голдхоорн. Он считает, что сейчас россияне покупают очень дорогое жилье (зачастую дороже европейского), но очень плохого качества. Сравнивая ситуацию с западными реалиями, он отмечает, что «беспределу» в архитектуре на Западе препятствует незыблемое соблюдение градостроительных регламентов. Благодаря этому девелоперы находятся в жестких рамках. «В России же девелопер покупает участок, потом его обслуживает архитектор, потом проект представляется городу и его судьба решается в зависимости от наличия у девелопера друзей во власти: как правило, крупные инвесторы не обходятся без связей, - замечает эксперт. - В результате город не может повлиять на их аппетиты. А градостроительный этап формирования городской среды вообще воспринимается как чисто технический, установленные параметры все могут обойти».
По словам Б.Голдхоорна, на Западе тоже есть уплотнительная застройка – из-за транспортных проблем, из-за того, что большая плотность позволяет экономить энергоресурсы. Однако там находят массу вариантов того, как полностью застроить территорию, достигнуть высокой плотности, но без ущерба для комфортности городской среды. Это подтверждает и представитель финской компании Honkatalot Надежда Майорова. По ее словам, цены на землю в Финляндии те же, что и в России, но почему-то застройщики не стремятся посадить на полученные участки как можно больше площадей.
И все-таки нельзя не заметить, что в последнее время российские застройщики начали если не преодолевать, то хотя бы осознавать то, что они создают некомфортную среду для жизни. Пока не все, но хотя бы самые богатые – те, которые могут себе позволить размышлять не только о прибыли, но и о качестве конечного продукта. В Петербурге так себя ведет, в частности, «Главстрой-СПб» в проекте жилого района «Юнтолово». По словам главного архитектора компании Андрея Мушты, именно это стало причиной того, что в архитектурном конкурсе по «Юнтолово» участвовали только иностранные специалисты. «Им не надо объяснять про экономию ресурсов, про экологию, про создание зеленых зон внутри кварталов, про комфортность среды обитания», - говорит он.
Впрочем, иностранных архитекторов предпочитают звать многие застройщики, но цели у них при этом разные. Далеко не всегда иностранца зовут, чтобы получить проект хорошего качества, иногда имя «звезды» требуется лишь для престижа или для того, чтобы продавить несколько неразрешенных регламентом метров в высоту. Глава «Студии 44» Никита Явейн, например, убежден, что иностранные профессионалы проявляют в Петербурге наибольшую «отвязанность», и их агрессивные для среды проекты обязательно сопровождаются предложением сноса существующей застройки.
Относительно своих работ архитектор придерживается другого мнения, говоря, что его действия ограничены принадлежностью к городу (при этом заметим, что ВООПИК признал проект БЦ «Линкор» Н.Явейна – градостроительной ошибкой). «Я здесь живу, здесь живут мои дети, я не хочу, чтоб в них потом пальцем тыкали», - говорит потомственный архитектор. По его мнению, иностранцев больше интересует гонорар. «Вот лорду Фостеру совершенно все равно, что построить на месте Фрунзенского универмага. У него в папочке 16 разных фасадов нарисовано: хотите, такой сделаем, хотите, этакий, но главное – снести памятник архитектуры», - иронизирует Н.Явейн.
Однако, к сожалению, случаи произвола и грубости иностранцев не отменяют того факта, что качество работы российских архитекторов в среднем значительно ниже, чем западных, при том что в России в 3,5 раза меньше архитекторов, чем в Чехии, в 7 раз меньше, чем в Англии, в 12 раз меньше, чем в Германии, и в 21 раз меньше, чем в Италии (данные Б.Голдхоорна). Так, по мнению вице-президента корпорации «Петербургская недвижимость» Вячеслава Семененко, в российских регионах, даже в городах-«миллионниках», сейчас практически нет грамотных архитекторов и проектировщиков. «Хотят, как лучше, а получается все равно Купчино. Во внешнем облике зданий – следы советских типовых проектов, перемешанные с воспоминаниями о заграничной поездке и помноженные на новые материалы, использованные как попало. В новой городской среде – никакого комфорта, дети бегают там же, где ездят машины, тесно, грязно. Деньги вкладываются огромные, а получаются монстры, уродующие облик городов. Никакого нового качества жизни эти проекты не создают», - признает он. Другого способа переломить ситуацию, кроме массового призвания архитектурных «варягов», В.Семененко не находит.
Но не все видят выход только в этом. Так, профессор ГАСУ Владимир Антощенков говорит, что в России необходима скорейшая и капитальная реформа архитектурного образования. «Уже не первые 10 лет мы выпускаем плохих архитекторов, - признается он. – Представьте, у нас 30 человек в группе. И 2 раза в неделю у них преподают архитектурное проектирование. Это ничто, так научиться нельзя». С.Гайкович считает, что архитектурное образование несет в себе наследие советского времени – хрущевско-брежневского периода, когда «архитектуры не было вообще, а были лишь типовые проекты», поэтому и архитекторов не стало, и образования соответствующего. А известный в Петербурге реставратор, писатель, директор музея-усадьбы Набокова в Рождествено Александр Семочкин в разговоре с журналистами вспоминал, что, когда он 30-40 лет назад получал архитектурное образование, то «лучшие студенты пошли в реставраторы, потому что в архитектуре делать было нечего».
Я бы в критики пошел
Между тем, даже удачные архитектурные проекты сегодня имеют мало шансов получить общественное признание. Эксперты считают, что виной тому – полное отсутствие в Петербурге качественной архитектурной критики. «Собственно, этот жанр умер. А компетентных аналитиков можно пересчитать по пальцам. В Москве их гораздо больше, - говорит Ю.Медведева. – Критики не было в советские времена, так как не было критериев для нее. В 1990-е гг. появились некоторые издания, отражающие новые тенденции и веяния, но писать в них практически некому. А ведь без критики и архитектуры не будет – именно она создает события и имена, толкает искусство вперед».
В результате отсутствия дискуссионных площадок, где могли бы высказываться профессионалы, общественность, не разбирающаяся в архитектуре, признает проекты, подстраивающиеся под старые стили, но отрицает все попытки сделать что-то современное. А люди знающие часто придерживаются совсем иного мнения. Так, глава КГА Александр Викторов приветствует то, что в последнее время петербургские архитекторы перестали строить здания, приспосабливающиеся под окружающую застройку и «мимикрирующие» под старые стили. По его мнению, такое явление – это болезнь роста современной архитектурной школы, и «под напором профессионализма» она должна пройти. Одним из удачных образцов современной архитектуры в центре города А.Викторов считает дом позади Казанского собора, на Казанской улице, 3, проект авторства мастерской Рейнберга и Шарова – не превышающий высоты окружающей застройки, однако из-за больших площадей остекления и современного облика вызвавший крайне неоднозначную реакцию горожан.
Правда, в последнее время, по словам Ю.Хопты, у общественности и экспертной среды наметилась тенденция движения друг к другу навстречу. «С одной стороны, общественность структурируется, объединяется, выражает свое мнение публично, выстраивает, как «Живой город», народные рейтинги архитектурных проектов. С другой стороны, и сами архитекторы начинают понимать, как им важно свое реноме, выходят на публику, дают интервью. Искусствоведы тоже стараются изъясняться на понятном языке. Да и репутация заказчика тоже стоит денег, и он это отлично понимает, - рассказывает она. – Строители задумываются. Многие уже признают, что суммы, потраченные на качественный проект и на уступки обществу, впоследствии себя окупают».
На последнем форуме PROEstate это подтвердила дискуссия о работе архитектора в исторических центрах традиционных городов. Участники дискуссии сошлись на том, что сейчас для архитектора важнее всего такт и отсутствие творческого эгоизма. «Постановка и решение градостроительной задачи – выше желания выделиться и показать себя. В Петербурге нельзя быть эгоистичным и бестактным», - признал архитектор Сергей Чобан. «Так и заметят быстрее, и оценят лучше», - согласился с ним А.Викторов.
Елена Зеликова
С введением в строй Комплекса защитных сооружений, I очереди Западного скоростного диаметра и Морского пассажирского порта у Санкт-Петербурга возникает возможность более эффективно и полноценно, на современном уровне использовать возможности Большого морского порта. Не случайно в течение 2008 г. город стал трибуной целого ряда международных и всероссийских дискуссий по проблемам развития портов. Общим рефреном этих дискуссий становится тема вопиющего несовершенства федерального законодательства и нормативного регулирования, создающего бессмысленные барьеры на пути развития и эффективного использования портовой инфраструктуры и не позволяющего регионам, где размещаются порты, извлекать выгоду из их деятельности.
Ресурс, лежащий под ногами
Когда недруги с завистью, а стратегические партнеры – с расчетом говорят о несметных богатствах России, речь идет, разумеется, о богатейшем резерве полезных ископаемых, позволяющих стране уникальную гибкость в выборе стратегии: успешно утвердить себя в открытом мире или, наоборот, полностью «закрыть» экономику и жить за счет внутреннего рынка. Однако недра – не единственный уникальный природный ресурс России. Наша страна располагает еще и самой протяженной в мире береговой линией, достигающей 60000 км. Но, в отличие от недр, этот ресурс не используется и в должной мере – по крайней мере, если соотнести этот параметр с грузооборотом портов, который составляет ныне 540 млн. тонн в год. По соотношению двух параметров Россия отстает не только от Китая, но и от ближайших северных соседей – Финляндии и Эстонии.
Планы наращивания грузооборота, обсуждаемые ежегодно, хронически не реализуются – несмотря на то, что портовая отрасль в период перехода к рыночной экономической модели продолжала функционировать более успешно, чем добывающая индустрия. В самом деле, извлечение прибыли от использования причальной стенки несопоставимо по затратам с освоением недр.
По причинам, которые специалисты отрасли далеко не всегда готовы обсуждать, от развития экспорта российских товаров, равно как и от транзита через Россию, больше выигрывали порты стран Балтии и Финляндии. Лишь в начале XXI в. на уровне высшей российской власти была поставлена задача достижения независимости от услуг иностранных портов. Недавно вице-премьер Сергей Иванов вновь напомнил о необходимости решительного «перетягивания» экспортных грузопотоков в российские порты.
Впрочем, государство уже приняло масштабные решения по поддержке транспортной отрасли. Как объявил на недавней конференции GlobalPort-2008 в Санкт-Петербурге глава департамента государственной политики в области речного и морского транспорта Минтранса РФ Андрей Лаврищев, Стратегия развития транспорта России до 2030 г. предполагает астрономические – в размере 172 трлн. – инвестиции в транспортную отрасль. При этом впервые за пореформенный период объявлено об одновременной модернизации инфраструктуры как морского, так и речного транспорта. В частности, речь идет о восстановлении Волго-Балта – в первую очередь, в качестве транзитного коридора, соединяющего четыре морских бассейна.
Однако самые впечатляющие цифры самых масштабных планов не оказывают влияние на конъюнктуру, пока развитие экономики, и в частности портов, не обрастают конкретикой грузопотоков. Чтобы новые мощности работали, для этого должны быть созданы условия. Они определяются тремя факторами – правовым, управленческим и инфраструктурным. Каждый из них, как признаются специалисты отрасли, не развит даже «на тройку».
По словам председателя главы Комитета по экономической политике Госдумы Евгения Федорова, законодательство РФ о морских портах отстало на 15 лет. Практика оформления грузов в российских портах, по мнению главы Общественного совета по транспорту при полпредстве Президента в СЗФО Олега Крашенинникова, находится на уровне африканских стран. Что касается инфраструктуры, то по рейтингу Всемирного банка Россия занимает 93-е место в мире между Ливаном и Зимбабве по обеспеченности логистикой.
Как считает заместитель гендиректора ОАО «ЛенморНИИпроект» Андрей Самсонов, реализация как Стратегии развития транспорта, так и федеральных целевых программ требует составления базового документа «без сумм, дат и сроков» - Доктрины развития транспорта. На его основе, в свою очередь, следует разработать Закон о транзите, а также прописать порядок формирования государственно-частных партнерств. Чтобы Россия могла эффективно выполнять предопределенную географией роль транспортного моста, государству, по его мнению, следует прописать ясные правила игры в сфере портостроения.
Слоеный пирог законов
Если деятельность самих морских портов в узком смысле слова – как перегрузочных комплексов, в последние годы хоть и несовершенно, но регламентирована, то береговая зона представляет собой «арену борьбы» законов, равно как и ведомственных полномочий. Согласно Градостроительному кодексу, если порт находится в границах города, то его береговая линия является границей городского поселения. По Земельному кодексу побережья морей являются федеральными территориями. С другой стороны, Земельный кодекс определяет границу береговой линии по линии отлива, а федеральный закон «О внутренних морских водах» - по линии максимального прилива.
Еще более запутаны ведомственные компетенции в отношении реальной площади портовой деятельности, включающей как территорию, так и акваторию. Согласно Градостроительному кодексу РФ, строительство на морских пространствах курируется Министерством регионального развития. Однако у ведомства даже нет соответствующего департамента или управления. Разработка норм экологического законодательства на морях находится в ведении Минприроды. Экономическая деятельность в морской акватории за пределами РФ отнесены к компетенции Министерства транспорта РФ. В итоге, по выводу главы консалтинговой компании «КЕ-Консалтинг» Антона Щукина, за морское строительство в России фактически не отвечает никто.
Жестко устанавливаемое Градкодексом зонирование не предполагает создания резервов для развития портов, отмечает профессор Академии имени Ушакова Галина Тормосина на примере Новороссийска. Местные специалисты рассчитывали, что правовые проблемы, препятствующие модернизации порта, поможет разрешить новый федеральный закон «О морских портах». Однако, по оценке Г.Тормосиной, этот закон не только не помогает разрешить проблему разграничения собственности, структура которой в Новороссийском порту «напоминает слоеный пирог», но фактически легализует изменения, происшедшие в процессе непрозрачной приватизации.
При этом, как напоминает А.Щукин, введение федерального закона «О регистрации прав на недвижимое имущество» предполагает кадастровую съемку морского побережья в черте города, в результате чего владения вдоль побережья по существу утрачивают легитимный статус. Закон «О внутренних морских водах» делегитимизирует собственность на гидротехнические сооружения.
Некоторые специалисты даже подозревают депутатов в целенаправленном законодательном «вредительстве». Не успели крупные зарубежные инвесторы проявить интерес к строительству в акваториях российских городов намывных территорий многофункционального назначения, как поправки в Водный кодекс лишили градостроителей возможности преобразования участков водного фонда в территории, и следовательно, формирования земельных участков. Как признается президент УК «Морской фасад» Шавкат Кары-Ниязов, его компания потратила год на согласование правовых проблем, связанных с образованием новых территорий. Когда же в соответствии с правительственным распоряжением питерский намыв получил индивидуальный режим благоприятствования, пресловутые поправки создали дополнительные правовые проблемы. Когда на картах Правил землепользования и застройки вновь образованные территории отображаются пунктирной линией, интерес инвесторов к реализации проектов в «нелегальной» зоне, само собой, не возрастает.
Границы, навязанные извне
В Санкт-Петербурге, где территория морского торгового порта находится в городской черте, возлагали надежды на закон «О морских портах». И напрасно: он лишь еще больше запутал правовые отношения в силу неточности базовых определений. Главной проблемой, по словам советника губернатора Бориса Усанова, является «суверенитет» морской администрации порта, фактически лишающий город возможности управления на его территории. Как напоминает Б.Усанов, в царской России администрация портов подчинялась губернским властям, а не столичным. И российским региональным чиновникам остается только завидовать коллегам из Гамбурга, где муниципальный статус порта позволяет гибко управлять его экономикой в едином комплексе с развитием городских территорий.
Нельзя сказать, чтобы сами администрации морских портов были вполне удовлетворены законом, одаривающим их независимостью от губернаторов. Законодатели с непонятной целью совместили должность главы АМП с должностью капитана порта (ранее она соответствовала компетенции первого заместителя), создав дополнительные административные коллизии. В то же время вопрос о границах портов остался «за кадром». Поскольку он не урегулирован законодательно, Минтранс занимается определением границ каждого порта в отдельности.
Ожидается, что к концу 2008 г. проблема определения границы порта Петербурга (которую губернатор ставила еще в 2003 г. в беседе с тогдашним министром транспорта Сергеем Франком) наконец разрешится. Во всяком случае, такая надежда высказывалась на форуме «Транстек-2008» представителем юридического отдела петербургской АМП Еленой Губаревой. Он напомнила, что без уточнения границ (а в Петербурге эта процедура не осуществлялась с 1924 г.) Федеральная пограничная служба отказывается ввести в порту единый пункт пропуска.
Каким же образом до сих пор морские порты обходились без границ? Как разъясняет А.Щукин, установления границы портовых территорий от России требует членство в Конвенции по морскому праву. Та же Конвенция делегитимизирует намывные территории на побережьях открытых морей: как решило международное сообщество, намыв во Владивостоке или Советской Гавани является не землей, а гидротехническим сооружением.
Не очень понятно, почему требования международных инстанций, ограничивающие права и возможности РФ, ближе всех к сердцу воспринимает то российское ведомство, прямой функцией которого является отстаивание государственных интересов. Между тем пример с Конвенцией по морскому праву – не единственный. В рамках конференции «Развитие морских портов. Взаимоотношения с судовладельцами» глава бункеровочной компании «ЭКО Феникс Холдинг» Владимир Грызлов поинтересовался причинами спешки с отстранением однокорпусных катеров от перевозки топлива. Оказалось, что и здесь Россия старается как можно скорее придти в соответствие с международной конвенцией, на этот раз по борьбе с загрязнениями акватории. При том, что для бункеровочной отрасли было бы значительно целесообразнее ввести переходный период, за время которого наладить производство в стране катеров современного типа.
Заместитель главы департамента государственной политики Минтранса Виталий Клюев эти аргументы не принимает, требуя от бункеровщиков, чтобы они представили план утилизации «опальных» судов. Между тем, тот же чиновник в выступлении на конференции с удовлетворением отмечал, что отсрочка вступления в ВТО «развязывает руки России» и позволяет, в частности, обеспечить преимущества на рынке для российских перевозчиков. Однако нежелание уступать диктуемым стране условиям торговли странно сочетается со стремлением привести эту же страну «в соответствие» с духом и буквой узкопрофильных соглашений, сколь бы дискриминационными ни были их условия.
Возможно, разработчики положений этой конвенции исходят вовсе не из намерения поставить Россию с ее устаревшим флотом в неравные условия, а просто всем известными экологическими предрассудками, пронизавшими насквозь Европейское сообщество и подрывающие возможности самой Европы, притом как раз в энергетической сфере. Но непонятно, почему эти суеверия должны восприниматься в России как руководство к действию не только в области внешней торговли, но и во внутренних морских операциях. Что же касается статуса намывных территорий, то с тем же успехом Конвенция по морскому праву могла бы признать нелегитимными все территории Голландии, находящиеся ниже уровня моря. Это морское дно открытой Атлантики, однако, считается землей.
Аргументы, выдвигаемые российскими практиками и федеральными законодателями, обнаруживают, что споры в портовой деятельности имеют не только политико-правовую, но и чисто идеологическую подоплеку. В стремлении соответствовать букве либеральных догм депутаты Госдумы перещеголяли западных коллег. Пока заместитель главы петербургской АМП Александр Глухов говорит о необходимости прямых государственных мер по обеспечению безопасности при операциях с особо опасными грузами, думцы вносят законопроект, предполагающий замену лицензирования перевозчиков опасных грузов страхованием.
Практика опережает законодательство
В сложившейся правовой неразберихе регионы действуют по принципу «каждый спасается сам». У Санкт-Петербурга, безусловно, есть уникальное преимущество – особый статус города, оговоренный, в частности, в Законе о местном самоуправлении. Кроме того, как отмечалось на конференции GlobalPort-2008, петербургские депутаты Госдумы проявляют наибольшую активность во внесении поправок в федеральные законы о развитии транспорта.
Поправки к Закону о портах, как рассчитывают в Северной столице, позволят более широко толковать термин «портовая зона». При последнем уточнении границ Большого морского порта в их состав включили промышленные территории. Советник губернатора Борис Усанов считает само это решение серьезным прорывом. А по мнению главы Комитета по транспорту и транспортной инфраструктуре Ленобласти Леонида Теребнева, в портовых зонах должна быть сосредоточена деятельность по переработке или упаковке сырья, поступающего в порт различными видами внутреннего транспорта для последующего экспорта готовой продукции.
Инициатива создания Петербургского транспортного узла – тот благоприятный случай, когда планы Минтранса не препятствуют, а способствуют портовой деятельности. Столь же перспективен предпринимаемый ведомством бассейновый принцип формирования морских администраций, в соответствии с которым в сентябре в Усть-Луге создан филиал петербургской АМП. Единое управление, наконец, позволит портам общего бассейна не конкурировать, а совместно развиваться.
В рамках единого управления более эффективной станет и воплощение проектов развития аванпортов, предусмотренных Концепцией развития транспортно-логистического комплекса Петербурга. Здесь, впрочем, сохраняется существенное правовое препятствие: проект развития порта Бронка предусматривает намыв морской территории не только для погрузочных, но и для логистических целей. Между тем проект Закона о намывных территориях, поданный в Госдуму группой петербургских депутатов, по словам Е. Федорова, в 2008 г. вряд ли будет рассмотрен. Глава Комитета по транспортно-транзитной политике Николай Асаул, впрочем, считает, что приступить к реализации проекта следует не дожидаясь, пока законопроект завершит запутанное путешествие по коридорам ведомств. Тем более что завершение строительства Кольцевой автодороги и КЗС создаст для аванпортов все необходимые транспортные условия.
Конкуренты растут
Нетерпение петербургского КТТП объяснимо. Как только государство изыскало средства на опережающее развитие морских и речных портов, у действующих и развивающихся портов Финского залива появились конкуренты. Вызовы Петербургу достаточно серьезны, поскольку речь идет не только об альтернативной погрузке, но и об альтернативных транзитных маршрутах.
На конференции «Будущее российских портов» были презентованы проекты развития Мурманского и Беломорского портов. Как в Мурманской области, так и в Карелии делают ставку на территориальные преимущества. Оба города были построены именно в связи с развитием судоходства, и в обоих случаях транзит создает условия для развития городских агломераций.
По мнению министра экономики Карелии Михаила Юринова, порт на Белом море у выхода Беломорканала может стать «крупнейшим перевалочным центром, обеспечивающим кратчайший выход регионов Урала, Сибири, Средней Азии и Китая в Северную Европу», а также позволит более активно использовать Северный морской путь. Для создания мультимодального центра есть все условия: гавань для приема крупнотоннажных судов, автотрасса «Кола», железная дорога, выходящая к границе Финляндии. М.Юринов уверен в том, что развитие Северного транспортного коридора и строительство трассы «Белкомур» привлекут сюда грузы, ныне следующие через Балтику.
Мурманск рассчитывает на разработку Штокмановского газоконденсатного месторождения на шельфе Арктики, равно как и на возобновление добычи металлов – основного ресурса недр области. Помимо модернизации Мурманского порта и развития портов Витино и Кандалакша, областные власти планируют строительство еще трех портов на базе бывших мощностей Северного флота. Мурманчане предусмотрительно заключили соглашения о развитии энергосетей и учредили управляющую компанию совместно с «Роснефтью» и ОАО «РЖД». Ссылаясь на зарубежных экспертов, заместитель главы департамента промышленности области Сергей Леус утверждает, что «основной конкурент Мурманска, Петербург, имеет ограничения по дедвейту и пропускной способности».
Таким образом, Петербургу и Усть-Луге, ныне находящимся в едином управлении, следует поторопиться и с модернизацией причалов, и с развитием логистики, и с формированием «сухих портов» - для чего также потребуются совместные решения, а возможно, и общие государственные структуры города и области. На прямую поддержку региональных властей, в том числе на целевое предоставление земельных участков, рассчитывает и автотранспортный бизнес, работающий с Большим морским портом. Эта идея была встречена столичными либеральными теоретиками со скепсисом, однако в регионах, надо полагать, рассудят своим умом. Новое петербургское Положение о стратегическом инвесторе создает преференции для инвестиций в транспортную логистику. Амбиции города, основанного Петром, еще скажут свое.
Константин Черемных