В поисках пути к новым шедеврам
Соотношение исторических традиций и современных новаций в архитектуре всегда было актуальной темой для дискуссий среди профессионалов. Сегодня особое значение получил еще и фактор «общественного мнения». «Строительный Еженедельник» пригласил экспертов, чтобы рассмотреть сложившуюся ситуацию за заочным круглым столом.
«Строительный Еженедельник»: В Петербурге сложилась странная ситуация. Согласно «общественному мнению», в городе мало новых интересных архитектурных проектов. В то же время, как только появляется какая-то неожиданная, оригинальная инициатива, то же «общественное мнение» разражается яростной критикой о несовместимости предлагаемой идеи и сложившегося исторического облика. В чем, на ваш взгляд, причина такой ситуации?
Филипп Грибанов, представитель Фонда содействия восстановлению объектов истории и культуры в Петербурге: Это нормальная реакция. Мы привыкли к сложившейся городской среде и неудивительно, что появление новых объектов вызывает противоречивые мнения. Кроме того, с одной стороны, горожане не видят качественной современной архитектуры, за редким исключением, с другой – помнят, что были градостроительные ошибки, а с третьей - беспокоятся за исторический центр города.
Михаил Сарри, начальник мастерской №6 ОАО «ЛенНИИпроект», Заслуженный архитектор России: У общества в принципе отсутствует запрос на качественную современную архитектуру (особенно в историческом центре), и следует признать, что во многом благодаря деятельности нынешнего архитектурного сообщества. Удачных примеров современной архитектуры в нашем городе, на мой взгляд, недостаточно для того, чтобы переломить эту тенденцию, которая на самом деле вполне понятна и объяснима. Общество априори консервативно и всегда настороженно относится к новациям. У классического (традиционного, декоративного и т.д.) искусства всегда больше сторонников, чем у авангарда. У Репина и Шишкина (честь им и хвала!) больше любителей, чем у Пикассо и Шагала. У Моцарта и Чайковского – чем у Шнитке и Каравайчука. И так далее. Применительно к архитектуре – у аскетично гладкой поверхности и сплошного остекления мало шансов против капители и балясины. Другое дело, что иногда авангард со временем становиться классикой (Маяковский, Шостакович, Корбюзье), но тут ключевые слова «иногда» и «со временем».
Михаил Мамошин, генеральный директор «Архитектурной мастерской Мамошина», Заслуженный архитектор России: Я думаю, что закончились стандартные сюжеты, которые были продолжением традиционных петербургских тем: ансамблевость, трехчастность, стилевые реминесценции и т.д. Появляются отступления от этих традиций, своеобразных правил игры, некие провокации, которые преподносятся как неожиданные оригинальные инициативы. Но неожиданность и оригинальность для Петербурга не всегда уместна. Вполне понятно общественное мнение, которое стремится этого не допустить.
«СЕ»: Возможно ли выйти из этого тупика? И как это сделать?
Михаил Сарри: Только создавая и множа примеры качественной современной архитектуры, популяризируя ее тем самым (неблагодарный труд!) в нашем городе.
Михаил Мамошин: Мне кажется, нужно продолжать развивать архитектуру в балансе между традициями и мейнстримом. Традиции петербургской архитектуры: сюжеты классики, барокко, ар-деко, нордическая тема. Раннеленинградские процессы (творчество Л. Хидекеля, Н. Суетина, И.Чашника, Г. Симонова, И. Явейна) должны стать новым ресурсом современной архитектуры вне исторического центра.
Святослав Гайкович, руководитель Архитектурного бюро «Студия-17», Заслуженный архитектор России: Модератор предложил называть противоречие капризов публики, тоскующей по «новеллам», и ее же негодованием при виде таковых – тупиком. Скорее это является вялотекущей коллективной шизофренией. Я считаю причиной подобного поведения объективный консерватизм общества. Причем это не недостаток, а полезный контролирующий механизм сохранения стабильности в таком долговременном процессе, как создание искусственной среды обитания. Это естественное стремление общества – публики – к главенству идеи сохранения над идеей созидания.
С точки зрения вечности задача архитекторов не заключается в попытке добиться благосклонного внимания общества, а как раз и бороться со стереотипами, так же как ученый мир борется с предрассудками и только поборов их выходит на новую ступень развития. Таким образом, мы имеем дело не с тупиком, а с естественным процессом диалектической борьбы, в которой каждая сторона играет присущую ей роль.
Регуляторами в описанном процессе выступают в каждый момент времени разные персоны и разные уполномоченные органы. В стране в целом царит полный хаос, спровоцированный чудовищным Градкодексом, авторы которого хотели полностью изгнать, но недоглядели кое-где в тексте термин «архитектура», и поэтому термин этот все же там пару раз встречается.
Филипп Грибанов: Здесь важно организовать открытый диалог, прислушиваться к разным мнениям и, может быть, прозвучит пафосно, но обязательно вести активную просветительскую работу. Часто неприятие происходит, потому что люди недостаточно хорошо знакомы с ними. У них мало информации, они не знают деталей, но знают примеры некорректного поведения инициаторов тех или иных проектов. Все это можно преодолеть, если комплексно и продуманно подходить к продвижению. Например, наш Фонд активно представлен в социальных сетях, мы отвечаем на все вопросы, рассказываем не только о своих проектах, но и в целом об архитектуре Петербурга, а это всегда интересно и познавательно. Конечно, с нами дискутируют, но нам доверяют. И что важно - очень многим людям близка и дорога тема сохранения исторического наследия. Очень приятно, что нам удалось сплотить вокруг себя активных неравнодушных людей, и их становится все больше.
«СЕ»: По вашему мнению, применительно к Петербургу – обязательно ли «хорошая архитектура» = «невысокая архитектура»?
Михаил Мамошин: Да, потому что основная петербургская тема – горизонталь. Наш город 2D, над которым раньше возвышались архитектурные акценты в виде храмов. Сейчас появились и гражданские здания-доминанты, но с этим нужно быть очень аккуратными.
Святослав Гайкович: В «настоящий исторический момент» важным фактором является полуграмотное так называемое «решение Верховного суда» о включении под планку ограничения высоты всех без исключения элементов здания. Под пресс ограничения при этом попал даже шпиль – элемент, по определению выходящий за планку общей высоты объекта. Из-за пирровой победы над «жадными девелоперами» инфантильная публика получит и уже получает примитивно плоскую, безо всякого намека на силуэт застройку.
Михаил Сарри: Сама по себе высота здания никогда не была критерием оценки его архитектурного достоинства. В мире достаточно высотных шедевров, равно как и низеньких уродцев. А вот соблюдение высотного регламента для каждого конкретного участка (особенно в Петербурге!), на мой взгляд, условие строго обязательное. Но не достаточное для создания качественного архитектурного произведения. Требуется кое-что еще!
Филипп Грибанов: Для меня это, скорее, некий стереотип. Так и хочется спросить: а почему? Ну вот откуда такое мнение? Красота и качество архитектуры не определяются десятком метров вверх. И Петербург строился как европейский прорывной город с огромным количеством высотных доминант. Это исторически город высоток – таким его задумал Петр I. А уж как это интерпретируется сейчас даже комментировать не хочу. Пусть останется на совести тех, кто на самом деле не является профессионалом в области архитектуры, но высказав где-то свое мнение, уже гордо называет себя градозащитником.
«СЕ»: До революции принципиальные решения в архитектурной сфере столицы принимал сам император. И его воля перевешивала «общественное мнение», которое часто «в штыки» встречало проекты, становившиеся затем признанными шедеврами. Ввиду временно отсутствия царя, какой адекватный механизм принятия решений в этой сфере вы видите?
Филипп Грибанов: Я вижу, что решение таких вопросов должно быть за профессионалами, остальное - это вкусовщина и пиар. Такие вопросы должны решать архитекторы, реставраторы, историки, культурологи, строители - те, кто понимают, что такое архитектура, имеют опыт и имя в этой области. Иначе получается, что каждый суслик - землемер.
Михаил Сарри: Вспоминается знаменитое изречение Черчилля: «демократия как форма правления ужасна, но все остальные формы – еще хуже!» Поэтому ничего кроме Градсовета на ум не приходит.
Святослав Гайкович: Намек модератора на то, что веком раньше решение принимал император, оказывающийся прогрессивнее консервативного общественного мнения, по-моему, неактуально. Не устаю повторять, что самым адекватным выходом явилась бы широкая практика архитектурных конкурсов, поскольку в хорошо организованном конкурсе при авторитетном жюри и широком общественном обсуждении принимается сбалансированное, примиряющее все стороны, решение.
«СЕ»: «Общественное мнение» часто против новаций в сфере архитектуры, может быть, хотя бы возродить утраченные шедевры?
Святослав Гайкович: Идея возрождения утраченных шедевров страдает существенным недостатком: общество безосновательно признает при этом деградацию русского народа, якобы утерявшего способность создавать новые шедевры и идти вперед.
Михаил Мамошин: Возрождение необходимо. Нами давно разрабатывается проект создания центра музейных коллекций Российского этнографического музея и Государственного русского музея, подразумевающий воссоздание утраченных фасадов К.Росси. Также долгие годы мы работаем над проектом воссоздания Андреевского собора в Кронштадте. Мне кажется, что там, где возможно, должны быть восстановлены храмы, в первую очередь – градостроительно значимые. От Петербургского отделения Союза архитекторов России мы передали губернатору Петербурга следующий перечень храмов, воссоздание которых можно начать уже сейчас, не вкладываясь в корректировку инфраструктуры: собор Апостола Андрея Первозванного в Кронштадте, церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Большой Коломне, церковь святого Митрофания Воронежского на Митрофаниевском кладбище, Введенских храм на Петроградской столоне, собор во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы лейб-гвардии Семеновского полка на Загородном пр.
Филипп Грибанов: Я всегда говорю: давайте строить шедевры. Мы видим, как много построено спальных кварталов, бизнес-центров, торговых центров, магазинов... Но разве это красота? Разве этим мы можем гордиться и любоваться? Пока мы любуемся только тем, что нам осталось от великих мастеров прошлого – Растрелли, Росси, Монферрана. А что наши современники оставят после себя? Именно поэтому мы инициировали завершение ансамбля Смольного монастыря, который Растрелли задумал вместе с колокольней. Этот проект может стать тем самым шедевром, который соединяет традиции великой архитектуры прошлого и современность.
Михаил Сарри: Одно другому не мешает. Двигаясь вперед, опираемся на скрепы. Поэтому я положительно отношусь к таким идеям, как воссоздание Спаса-на-Сенной, колокольни Новодевичьего монастыря на Московском проспекте или недавней инициативе строительства колокольни Смольного собора, задуманной, но не воплощенной Растрелли. Даже ярлык «новодел», гипотетически применимый к итогам такого возвращения утраченного или воплощения нереализованного, меня не смущает. Как не смущал факт восстановления портика Руска на Невском проспекте в 1970-х годах или еще раньше – дворцов Петергофа и Царского Села.
Прошлая неделя была омрачена гибелью рабочего при обрушении здания СКК «Петербургский» в ходе демонтажа объекта. Специалисты считают, что к трагедии привело нарушение как технологии работ, так и техники безопасности.
Сегодня в процессе работ по демонтажу спортивно-концертного комплекса «Петербургский», в ходе которого должны были быть перерезаны 112 вант, крепящих крышу к железобетонному кольцу, произошло обрушение всего объекта.
ЧП городского масштаба
Игорь Забиран, генеральный директор ООО «СКА-Арена» (инвестор строительства нового стадиона на месте СКК) заявил, что, в принципе, обрушение при демонтаже аварийной мембраны кровли было запланировано. Но при работе произошел сбой, который и привел к трагедии.
Губернатор Петербурга Александр Беглов дал поручение срочно принять все необходимые меры для предотвращения дальнейшего обрушения здания и недопущению людей на территорию спортивно-концертного комплекса. Он также распорядился провести всестороннее расследование случившегося и потребовал обратить особое внимание на соблюдение техники безопасности при проведении работ.
По данным Главного управления МЧС по Санкт-Петербургу, обвалилось 80% конструкций стен и кровли. Примерная площадь обрушения составила 25-28 тыс. кв. м. Начальник ГУ МЧС Алексей Аникин сообщил, что входе разбора завалов обнаружено тело 29-летнего сварщика, который не успел запрыгнуть в люльку, когда конструкции здания начали обваливаться. «Опасности дальнейшего разрушения, на мой взгляд, сейчас нет. Предварительную причину случившегося установит следствие», - отметил он.
В Главном следственном управлении Следственного комитета России по Петербургу сообщили о начале доследственной проверки по факту обрушения крыши. По ее результатам будет принято процессуальное решение. «В настоящее время проводится осмотр, устанавливаются и опрашиваются свидетели и очевидцы, изымается необходимая документация, назначается ряд экспертиз, выполняются иные мероприятия, направленные на установление всех обстоятельств происшедшего», – говорится в сообщении СК.
Кто виноват?
При этом, по данным СМИ, все компании, привлеченные к демонтажу СКК, заявляют о своей непричастности к ведению работ, в хоте которых произошел обвал здания. «Демонтаж без проекта, технология безграмотная (чтобы не сказать «дикая»), всё второпях и без разрешения чтобы потом было уже ничего не повернуть вспять... И после ЧП уже идёт стандартный процесс – все, вплоть до субчика в десятом колене говорят, что к демонтажу непричастны, и кто его вёл – не знают», - эмоционально отреагировал в своем блоге заместитель директора по проектированию Roseco Александр Лапыгин.
Опрошенные «Строительным Еженедельником» специалисты считают, что к трагедии, по всей видимости, привело нарушение как технологии работ, так и техники безопасности. «Насколько я могу судить, сварщик погиб из-за нарушения техники безопасности. Могу только выразить соболезнования его родным и близким. Что касается обрушения комплекса, достоверной информации у меня нет, однако ранее в прессе сообщалось, что конструкции СКК очень сильно деградировали, почему, собственно, и было принято решение демонтировать объект», - говорит заместитель генерального директора Renga Software Максим Нечипоренко.
«Перед демонтажем должен был быть разработан проект производства работ. Видимо, работники нарушили раздел «Обеспечение техники безопасности». При использованном методе работ должно было произойти обрушение покрытия и главное – опорного железобетонного кольца. Они хотели обрушить все одним разом, ну и обрушили», - со своей стороны отмечает генеральный директор компании «БЭСКИТ» Сергей Пичугин.
Мнение
Заместитель генерального директора по проектированию ООО «Архитектурная Мастерская «Миронов и партнёры» Иван Сюганов:
- Хронология событий: демонтаж здания производили путём последовательного разрушения (разрезки) конструктивных связей покрытия. Делали это с кровли т. е. по принципу пиления сука, на котором сидишь. В момент начала прогрессирующего обрушения, начавшегося после разрезки одной из связей, рабочий, выполняющий разрезку, встаёт из положения лёжа на боку и начинает движение в сторону люльки, стоящей на той же кровле в нескольких метрах. Люлька удерживается внатяг краном, в люльке находится напарник. Для преодоления расстояния около 5 м между местом работы и люлькой рабочий перепрыгивает ограждение, отделяющее опасный край кровли от ее основной части. В эти секунды обрушение становится очевидным для оператора крана, удерживающего люльку, и он выдергивает ее из обручающегося здания. Рабочий не успевает запрыгнуть в люльку.
Что было не так:
Технология демонтажа не должна предполагать нахождение людей на обрушаемых конструкциях. Работать надо было из люльки, но это, видимо, неудобно.
Сварщик работал без страховки. Будь он привязан к люльке, спасся бы.
Люлька стояла далеко. Если бы ее переставляли как можно ближе к каждой связи, можно было бы добежать.
И ещё раз к вопросу технологии. При существующих сегодня технических возможностях просто поражает, насколько жизни людей обесценены, в том числе ими самими. Даже близко не должно быть людей в подобных ситуациях. Момент обрушения можно было контролировать дистанционно.
Власти Ленобласти готовятся заключить договоры на дорожно-ремонтные работы еще до наступления активного строительного сезона. Кроме того, на некоторые виды работ Комитет по дорожному хозяйству намерен заключать долгосрочные контракты.
Об этом шла речь на очередном заседании регионального правительства, при обсуждении реализации регионального проекта «Безопасность дорожного движения».
Губернатор Ленобласти Александр Дрозденко, в частности, обратил внимание на поздние сроки конкурсов по разметке дорожного покрытия, в результате чего сами работы начинаются в августе-сентябре, тогда как дачный сезон – с более интенсивным движением – стартует в мае. Он потребовал, чтобы работы начинались весной.
Председатель Комитета по дорожному хозяйству Ленобласти Денис Седов пообещал провести конкурсы уже в феврале – документация для них подготовлена. Однако отметил множество жалоб в антимонопольные органы от потенциальных участников подобных конкурсов. По его мнению, эти обращения и приостановки конкурсов как раз и тормозят начало работ. Денис Седов также отметил, что нужны долгосрочные контракты на разметку, на два-три года сразу. «Сейчас этот вопрос обсуждается с ФАС», – уточнил он.
«Принято решение добавить средств на районные дороги из Дорожного фонда, чтобы привести в порядок внутригородские и муниципальные дороги. Это должны быть дороги наиболее интенсивного движения, которые испытывают повышенную нагрузку: подъезды к школам, автомобильным и железнодорожным вокзалам, центральные улицы городов, крупные дороги между населенными пунктами и др.» – отметил Александр Дрозденко.
Договоры на ремонт региональных трасс уже заключены. Как поясняют чиновники, раннее заключение контрактов гарантирует, что ремонты начнутся в апреле и мае с наступлением устойчивого «плюса» температуры воздуха. Власти рассчитывают завершить все основные работы, требующие ограничения движения транспорта, до середины лета.
В частности, планируется ремонт участков Токсовского и Выборгского шоссе, подъезда к деревне Хиттолово и трассе «Петербург – Запорожское – Приозерск» во Всеволожском районе. В Выборгском районе дорожники заменят асфальт на отрезке магистрали «Огоньки – Стрельцово – Толоконниково», в Тосненском – «Кемполово – Выра – Тосно – Шапки», в Гатчинском – «Гатчина – Ополье». В Волосовском районе в ремонт уходит участок трассы «Жабино – Губаницы – Волосово».
Кроме того, Александр Дрозденко поручил составить перечень грунтовых дорог, которые нуждаются в срочном ремонте. «Зима мягкая, и это плохо сказывается на дорожном покрытии – от ряда грунтовых дорог не осталось ничего. Надо составить перечень таких дорог и весной привести грунтовые дороги в нормативное состояние», – отметил он.
Докладывая о ситуации по безопасности дорожного движения, Денис Седов подчеркнул: проблему надо решать комплексно. Хотя количество смертей на дорогах в 2019 году снизилось до 18 человек на 100 тыс. населения, до целевого показателя нацпроекта – не более 6 человек на 100 тыс. к 2024 году – еще далеко.
Одна из проблем – недостаточное финансирование. По словам Дениса Седова, в 2019 году комитет получил из бюджета 810 млн рублей. «Это катастрофически мало», – полагает чиновник. В качестве примера он сообщил, что за 2019 год удалось проложить 20 км освещения. В то же время в Московской области за прошлый год освещено 500 км трасс.
На 2020 год в бюджете заложено 1,1 млрд рублей на дорожные расходы, однако и этих средств на многое не хватит. Денис Седов предлагает подумать о возможности привязать расходы на дороги к какому-либо проценту от валового дохода бюджета. «За безопасность надо платить, а за ее отсутствие – расплачиваться», – резюмировал он
Кстати
В 2019 году на дорогах Ленобласти в местах концентрации аварий установлено 63 светофора, 346 Г-образных опор с дорожными знаками, 1847 дорожных знаков и информационных щитов, нанесено почти 2 тыс. кв. м шумовых полос, поставлено 314 комплектов освещения пешеходных переходов, 76 камер фотовидеофиксации, 825 сигнальных столбиков по оси дороги и 2048 световозвращающих элементов в покрытии проезжей части по оси дороги, нанесено около 1,5 млн кв. м разметки, установлено 330 м пешеходных ограждений и около 3 тыс. м удерживающих ограждений барьерного типа.