Петербургская архитектура начала ХХI века: «карманный» стиль
Роль архитектора в сегодняшнем процессе строительства и девелопмента весьма неоднозначна. С одной стороны, он зависит от интересов заказчика. С другой, – он зависит от среды, в которую попадает проект, в особенности если эта среда – историческая и требует сохранения. С третьей, – он зависит от общественности, мнение которой о его проектах может весьма сильно сказываться на репутации. Причем общественность, в свою очередь, тоже делится на две разные группы – есть обыватели, неосведомленные об архитектурных тенденциях и течениях, а есть профессиональное сообщество, зачастую выдающее проектам совсем другие оценки. Архитектурные конкурсы последнего года ярко отразили эту дихотомию: в июне прошел конкурс «Связь времен», организованный движением «Живой город», где победил проект, выполненный в стиле модерн начала ХХ в., столь любезном сердцу петербуржцев, а осенью было объявлено об учреждении профессионального конкурса «Дом года. Санкт-Петербург», задача которого «обратить внимание общественности на качественную современную архитектуру», по выражению одного из организаторов. Куда деваться архитектору, зажатому в тиски всеми этими условиями – вопрос вопросов. Особенно в Петербурге.
Упакуйте, пожалуйста
По мнению главного редактора журнала «Проект Балтии» Владимира Фролова, одного из инициаторов конкурса «Дом года. Санкт-Петербург», архитекторы сегодня большей частью являются просто «упаковщиками» для тех функций, которые девелопер хочет вложить в свой проект. «Архитектура становится обложкой для того, что приносит выгоду, и на этой обложке крупными буквами написан брэнд. Посмотрите на торговые центры, появляющиеся в наших парках – о какой архитектуре там идет речь? Эти объекты не вписываются в среду, а заслоняют ее», - говорит он. Архитектурный обозреватель Юлия Хопта дает еще более негативные оценки загородной недвижимости: «Мы получили эстетическую катастрофу, кольцо дисгармоничной среды вокруг города. На архитекторов девелоперы предпочитают много не тратить, ландшафтный дизайн и вовсе является необязательным, и в результате между редкими островками благоприятной среды – однообразие, архитектурная убогость и свалки». По ее мнению, архитектор обычно находится в полном подчинении у заказчика. «Мне неизвестны такие случаи, когда архитектор из-за отстаивания своей точки зрения отказался бы работать. Обычно приводят традиционное оправдание: если не сделаю это я, то вместо меня сделают еще хуже, - считает Ю.Хопта. – Торг за эстетику происходит каждый день в тиши кабинетов архитектурных студий. Да, есть архитектурное сообщество, в котором формируются репутации, но все же обычно девелопер занимает жесткую позицию, а архитектор – идет на компромисс. Результаты мы видим везде: профессионалы, взглянув на здание, сразу отметят, где выиграл заказчик со своими метрами и выгодой, а где архитектурная идея».
Подтверждают это и сами архитекторы. Так, глава «Студии 17» Святослав Гайкович на одном из круглых столов прямо сказал: «Конечно, профессия архитектора – сервисная. Мы должны обслужить заказчика. Если он хочет, чтобы в доме было столько-то 3-комнатных, столько-то 2-комнатных и столько-то 1-комнатных квартир, и это просчитано по экономике, то нам остается только слушаться его. Умные разговоры ведутся на круглых столах, а в мастерских говорят о другом».
Вице-президент Гильдии управляющих и девелоперов (ГУД) Юрий Борисов не склонен обвинять во всем заказчиков. Но и сервисность профессии архитектора он не отрицает, считая, что вся беда оттого, что архитекторы не понимают комплексности стоящих перед ними задач (которые ставит заказчик), в результате чего получается и морально, и функционально устаревший «продукт». «У нас никто не понимает ни требований ритейла, ни норм офисного пространства. Но и морально это никуда не годные объекты», - сетует Ю.Борисов. По его мнению, архитектура сегодня очень часто заканчивается рисунком фасада здания. «Архитекторы видят только одну задачу – нарисовать некий оригинальный портик, который зачастую безвкусен и превышает допустимые регламенты, и согласовать его», - считает Ю.Борисов.
«Карманный» - дешевле
При этом застройщики продолжают применять практику безымянных проектов, то есть вообще отказываются от привлечения архитектора. Автору этих строк в 2000-2002 гг. пришлось написать немало рекламных текстов о строительных проектах (правда, тогда это все строилось еще на окраинах и не претендовало на локацию в центре). Половина, а то и более топ-менеджеров компаний гордо заявляли тогда, что проект создан собственным архитектурно-проектным отделом компании. Некоторые скромно признавались, что у них самих есть достаточно вкуса, поэтому идея облика здания принадлежала им. «Зачем нам архитектор? Он дорого обходится и дает сомнительный результат. Мы сами все это можем нарисовать. И даже лучше архитектора, поскольку знаем внутренние функции здания», - без обиняков заявляли застройщики.
С тех пор такая практика только выросла в объемах, хотя и эксперты, и непрофессиональная общественность сходятся в крайне негативной оценке подобных действий. «Девелопер не имеет права так поступать, хотя по закону он не обязан заказывать проект архитектору», - говорит Ю.Борисов. «Такого не должно быть, потому что если нет автора, то нет и ответственности за сделанное. Ценность здания, которое появится в результате, крайне сомнительна», - заявляет Юлия Медведева, главный редактор журнала «Капитель». А В.Фролов признает, что теперь такая «карманная», архитектура вышла из кольца новостроек и «пришла с окраин в центр».
Призвание «варягов»
Между тем, некоторые иностранные мастера, как ни странно, довольно снисходительны к современным российским архитектурным реалиям. Так, по мнению гендиректора Stuff International Design Нила Уайтхеда, искусство возникает там, где начинается излишество, поэтому появление зданий-уродцев – это временное явление, и оно пройдет. На эстетику девелоперы обратят внимание тогда, когда будут заработаны первые капиталы – тогда и понадобится зарубежный опыт, качественные проекты, тогда захочется создавать комфортную среду. «Когда вы будете более свободны, то и пространство вокруг станет более мягким», - считает он. - А пока Россию ждет эпоха «краткосрочных проектов», которые через пару десятилетий нужно будет сносить».
Иного мнения придерживается издатель профессиональных журналов об архитектуре голландец Барт Голдхоорн. Он считает, что сейчас россияне покупают очень дорогое жилье (зачастую дороже европейского), но очень плохого качества. Сравнивая ситуацию с западными реалиями, он отмечает, что «беспределу» в архитектуре на Западе препятствует незыблемое соблюдение градостроительных регламентов. Благодаря этому девелоперы находятся в жестких рамках. «В России же девелопер покупает участок, потом его обслуживает архитектор, потом проект представляется городу и его судьба решается в зависимости от наличия у девелопера друзей во власти: как правило, крупные инвесторы не обходятся без связей, - замечает эксперт. - В результате город не может повлиять на их аппетиты. А градостроительный этап формирования городской среды вообще воспринимается как чисто технический, установленные параметры все могут обойти».
По словам Б.Голдхоорна, на Западе тоже есть уплотнительная застройка – из-за транспортных проблем, из-за того, что большая плотность позволяет экономить энергоресурсы. Однако там находят массу вариантов того, как полностью застроить территорию, достигнуть высокой плотности, но без ущерба для комфортности городской среды. Это подтверждает и представитель финской компании Honkatalot Надежда Майорова. По ее словам, цены на землю в Финляндии те же, что и в России, но почему-то застройщики не стремятся посадить на полученные участки как можно больше площадей.
И все-таки нельзя не заметить, что в последнее время российские застройщики начали если не преодолевать, то хотя бы осознавать то, что они создают некомфортную среду для жизни. Пока не все, но хотя бы самые богатые – те, которые могут себе позволить размышлять не только о прибыли, но и о качестве конечного продукта. В Петербурге так себя ведет, в частности, «Главстрой-СПб» в проекте жилого района «Юнтолово». По словам главного архитектора компании Андрея Мушты, именно это стало причиной того, что в архитектурном конкурсе по «Юнтолово» участвовали только иностранные специалисты. «Им не надо объяснять про экономию ресурсов, про экологию, про создание зеленых зон внутри кварталов, про комфортность среды обитания», - говорит он.
Впрочем, иностранных архитекторов предпочитают звать многие застройщики, но цели у них при этом разные. Далеко не всегда иностранца зовут, чтобы получить проект хорошего качества, иногда имя «звезды» требуется лишь для престижа или для того, чтобы продавить несколько неразрешенных регламентом метров в высоту. Глава «Студии 44» Никита Явейн, например, убежден, что иностранные профессионалы проявляют в Петербурге наибольшую «отвязанность», и их агрессивные для среды проекты обязательно сопровождаются предложением сноса существующей застройки.
Относительно своих работ архитектор придерживается другого мнения, говоря, что его действия ограничены принадлежностью к городу (при этом заметим, что ВООПИК признал проект БЦ «Линкор» Н.Явейна – градостроительной ошибкой). «Я здесь живу, здесь живут мои дети, я не хочу, чтоб в них потом пальцем тыкали», - говорит потомственный архитектор. По его мнению, иностранцев больше интересует гонорар. «Вот лорду Фостеру совершенно все равно, что построить на месте Фрунзенского универмага. У него в папочке 16 разных фасадов нарисовано: хотите, такой сделаем, хотите, этакий, но главное – снести памятник архитектуры», - иронизирует Н.Явейн.
Однако, к сожалению, случаи произвола и грубости иностранцев не отменяют того факта, что качество работы российских архитекторов в среднем значительно ниже, чем западных, при том что в России в 3,5 раза меньше архитекторов, чем в Чехии, в 7 раз меньше, чем в Англии, в 12 раз меньше, чем в Германии, и в 21 раз меньше, чем в Италии (данные Б.Голдхоорна). Так, по мнению вице-президента корпорации «Петербургская недвижимость» Вячеслава Семененко, в российских регионах, даже в городах-«миллионниках», сейчас практически нет грамотных архитекторов и проектировщиков. «Хотят, как лучше, а получается все равно Купчино. Во внешнем облике зданий – следы советских типовых проектов, перемешанные с воспоминаниями о заграничной поездке и помноженные на новые материалы, использованные как попало. В новой городской среде – никакого комфорта, дети бегают там же, где ездят машины, тесно, грязно. Деньги вкладываются огромные, а получаются монстры, уродующие облик городов. Никакого нового качества жизни эти проекты не создают», - признает он. Другого способа переломить ситуацию, кроме массового призвания архитектурных «варягов», В.Семененко не находит.
Но не все видят выход только в этом. Так, профессор ГАСУ Владимир Антощенков говорит, что в России необходима скорейшая и капитальная реформа архитектурного образования. «Уже не первые 10 лет мы выпускаем плохих архитекторов, - признается он. – Представьте, у нас 30 человек в группе. И 2 раза в неделю у них преподают архитектурное проектирование. Это ничто, так научиться нельзя». С.Гайкович считает, что архитектурное образование несет в себе наследие советского времени – хрущевско-брежневского периода, когда «архитектуры не было вообще, а были лишь типовые проекты», поэтому и архитекторов не стало, и образования соответствующего. А известный в Петербурге реставратор, писатель, директор музея-усадьбы Набокова в Рождествено Александр Семочкин в разговоре с журналистами вспоминал, что, когда он 30-40 лет назад получал архитектурное образование, то «лучшие студенты пошли в реставраторы, потому что в архитектуре делать было нечего».
Я бы в критики пошел
Между тем, даже удачные архитектурные проекты сегодня имеют мало шансов получить общественное признание. Эксперты считают, что виной тому – полное отсутствие в Петербурге качественной архитектурной критики. «Собственно, этот жанр умер. А компетентных аналитиков можно пересчитать по пальцам. В Москве их гораздо больше, - говорит Ю.Медведева. – Критики не было в советские времена, так как не было критериев для нее. В 1990-е гг. появились некоторые издания, отражающие новые тенденции и веяния, но писать в них практически некому. А ведь без критики и архитектуры не будет – именно она создает события и имена, толкает искусство вперед».
В результате отсутствия дискуссионных площадок, где могли бы высказываться профессионалы, общественность, не разбирающаяся в архитектуре, признает проекты, подстраивающиеся под старые стили, но отрицает все попытки сделать что-то современное. А люди знающие часто придерживаются совсем иного мнения. Так, глава КГА Александр Викторов приветствует то, что в последнее время петербургские архитекторы перестали строить здания, приспосабливающиеся под окружающую застройку и «мимикрирующие» под старые стили. По его мнению, такое явление – это болезнь роста современной архитектурной школы, и «под напором профессионализма» она должна пройти. Одним из удачных образцов современной архитектуры в центре города А.Викторов считает дом позади Казанского собора, на Казанской улице, 3, проект авторства мастерской Рейнберга и Шарова – не превышающий высоты окружающей застройки, однако из-за больших площадей остекления и современного облика вызвавший крайне неоднозначную реакцию горожан.
Правда, в последнее время, по словам Ю.Хопты, у общественности и экспертной среды наметилась тенденция движения друг к другу навстречу. «С одной стороны, общественность структурируется, объединяется, выражает свое мнение публично, выстраивает, как «Живой город», народные рейтинги архитектурных проектов. С другой стороны, и сами архитекторы начинают понимать, как им важно свое реноме, выходят на публику, дают интервью. Искусствоведы тоже стараются изъясняться на понятном языке. Да и репутация заказчика тоже стоит денег, и он это отлично понимает, - рассказывает она. – Строители задумываются. Многие уже признают, что суммы, потраченные на качественный проект и на уступки обществу, впоследствии себя окупают».
На последнем форуме PROEstate это подтвердила дискуссия о работе архитектора в исторических центрах традиционных городов. Участники дискуссии сошлись на том, что сейчас для архитектора важнее всего такт и отсутствие творческого эгоизма. «Постановка и решение градостроительной задачи – выше желания выделиться и показать себя. В Петербурге нельзя быть эгоистичным и бестактным», - признал архитектор Сергей Чобан. «Так и заметят быстрее, и оценят лучше», - согласился с ним А.Викторов.
Елена Зеликова
До 2025 года согласно действующему Генеральному плану Санкт-Петербурга планируется вовлечь в хозяйственный оборот примерно 25 процентов земельных участков, занятых плоскостными коллективными автостоянками (КАС). Чтобы согнанные с насиженных мест гаражники не «расползлись» по дворам, городским властям необходимо решить вопрос предоставления им альтернативных парковочных площадок.По данным ГУП «Городской центр автостоянок и гаражей», на сегодняшний день в Санкт-Петербурге функционирует около 750 открытых охраняемых автостоянок, около 100 капитальных гаражей и паркингов, примерно 450 коллективных гаражных автостоянок. Все это дает городу примерно 300 тыс. машиномест. Учитывая, что, по данным Управления ГИБДД по Санкт-Петербургу и Ленобласти, на начало текущего года в городе было зарегистрировано 1,5 млн транспортных средств, 1 млн из которых – частный автотранспорт, «бездомными» остается 70 процентов автомобилей.
Проблема организации парковок для личного автотранспорта петербуржцев с каждым годом приобретает все большую остроту. Городская инфраструктура оказалась не готова к резкому увеличению автопарка – сейчас в Петербурге количество частных автомобилей перевалило за миллион, и с каждым днем эта цифра растет. Что это значит в масштабах города, можно увидеть в каждом дворе: заполненные машинами внутриквартальные проезды, газоны и детские площадки – привычный урбанистический пейзаж.
ПропорциЯ сноса
Губернатор Валентина Матвиенко неоднократно заявляла, что боксовые гаражи, строительство которых активно велось в 50-70-е годы прошлого века, не соответствуют облику современного мегаполиса. Но помимо эстетического аспекта существует и градостроительный – часть территорий, которые выделялись для строительства КАС, по новому Генплану подлежат освоению.
Плоскостные гаражи являются одними из наименее эффективных по использованию территории объектов. По данным Комитета по градостроительству и архитектуре, плоскостные гаражи в общей сложности занимают в Санкт-Петербурге территорию порядка 980 га. Зарегистрировано порядка 450 гаражных кооперативов, каждый из которых занимает 2-3 земельных участка. Наибольшее количество КАС зарегистрировано на территории Красносельского, Фрунзенского и Московского районов.
Примерно четверть всех плоскостных гаражей по генплану подлежит сносу, однако какие именно КАСы пойдут под бульдозер, а какие благополучно доживут до 2025 года, пока точно не скажет никто. Поэтому до конца марта в Петербурге силами районных администраций и архитекторов районов совместно со специалистами КУГИ и КЗРиЗ будет проводиться инвентаризация всех имеющихся автостоянок. После этого станет ясно, кому из автовладельцев придется расстаться со своим гаражом. Пока эта работа не проведена, многие владельцы гаражей в КАСах мучаются от неопределенности: придется ли искать новое жилище для своем машины или можно рассчитывать еще на 15-20 лет спокойной жизни. Если на территории КАС не предполагается строительство до 2025 года, договоры аренды земли будут продлены на 10 лет.
«После инвентаризации мы сможем четко сказать, какие из КАСов попадают в зону нового строительства, какие – нет. Если же попадают частично, то с руководством кооперативов и районными архитекторами будет проводиться работа по корректировке границ участков размещения КАС и разрешения вопроса парковок для тех автовладельцев, чьи гаражи пойдут под снос, – отметил вице-губернатор Александр Вахмистров на совещании, посвященном этому вопросу. «Хотим мы этого или не хотим, но примерно четверть владельцев гаражей мы огорчим, зато успокоим оставшиеся 75 процентов», – заявил он.
Гаражи по вертикали
Владельцы сносимых плоскостных гаражей не должны в буквальном смысле оказаться на улице. Вряд ли и без того заставленные дворы смогут принять дополнительную порцию безгаражных автомобилей. Альтернатив плоскостным гаражам несколько: строительство многоуровневых паркингов с привлечением средств КАСов, организация новых открытых автостоянок для членов гаражных кооперативов, а также предоставление площадок для строительства новых блочных гаражей (но в этом случае придется вносить изменения в решение городского штаба благоустройства о запрете строительства блочных гаражей).
Строительство многоэтажных паркингов взамен плоскостных гаражей, по мнению петербургских чиновников, является самым перспективным путем решения этой проблемы. Они внешне более привлекательны и более выгодны в плане землепользования. Более того, вице-губернатор Александр Полукеев отметил, что было бы неплохо заменить такими строениями и те КАСы, которые не попали в зоны строительства КАД и ЗСД. «Там, где не предполагается застройка, надо предлагать кооперативам самим выходить с инициативой строительства многоэтажных паркингов», – отметил Александр Полукеев.
В случае если владельцы гаражей в КАСах проявят интерес к сотрудничеству, земля под строительство паркингов будет выделяться целевым назначением и объект будет освобожден от отчислений в бюджет, если будет построен в нормативные сроки – три года. Таким образом, место в паркинге достанется новому владельцу по себестоимости. Кроме того, льготным категориям автовладельцев – инвалидам, ветеранам, пенсионерам – город готов по минимальной стоимости предоставлять места либо на открытых охраняемых автостоянках, либо в муниципальных многоэтажных паркингах, которые еще предстоит построить. Представители гаражных кооперативов такой подход к решению проблемы одобрили. Пока не обсуждался вопрос компенсаций. Видимо, его отложили на апрель, когда районы предоставят перечень участков, предназначенных для регенерации.
Комплексный подход
востребован
Решение проблемы переселения плоскостных гаражей является лишь одной из составляющих в комплексе мероприятий по размещению автостоянок и паркингов. В Петербурге уже были прецеденты создания городских «парковочных» программ. Так, в 1996 году была принята к реализации схема размещения автостоянок до 2001 года, на смену ей пришла программа строительства паркингов на 2002-2005 годы, которая впоследствии была продлена до 2007 года. Сейчас создана рабочая группа по разработке проекта концепции по хранению транспортных средств на территории Санкт-Петербурга. Как сообщил вице-губернатор Александр Вахмистров, в течение месяца эта концепция должна быть представлена на рассмотрение городского правительства. Пока инициаторами строительства паркингов зачастую выступают коммерческие организации, которые самостоятельно разрабатывают и воплощают в жизнь свои адресные программы. Но появление официальной городской концепции бизнесменами приветствуется.
«Проблема парковок существовала вчера, есть сегодня и будет завтра, если срочно не предпринимать серьезных действий. Должна быть разработана программа, с перспективой на 3-5 лет. Компании, которые заинтересованы в строительстве паркингов, могли бы принять активное участие как в разработке программы, так и в ее реализации, считает Владимир Жуков, заместитель генерального директора по капитальному строительству ЗАО «Управляющая компания РосПолиТехГруппа». – Когда в городе появится программный продукт, который позволит ориентироваться в границах города и административных районов, компаниям будет проще заниматься реализацией подобных проектов».
Пока строительство паркингов в Петербурге не имеет массового характера – за весь прошлый год было введено в строй всего около 20 гаражей, включая парковки и заглубленные автостоянки в жилых домах и торговых комплексах. Спрос же на такие объекты очень высок. В настоящее время себестоимость строительства коммерческого паркинга оценивается специалистами в 0-600 за кв. метр, цена продажи машиноместа в зависимости от типа паркинга – -20 тыс. «Сейчас ситуация с паркингами такова, что покупатели буквально выстраиваются в очередь, чтобы приобрести машиноместо или бокс», – отмечает начальник отдела продаж ООО «ПрофСервис» Павел Коротков.
Разработка городской программы строительства паркингов не единственный шаг в «одомашнивании» частных автомобилей. КГА дано поручение согласовывать проекты строительства жилья класса «Комфорт» и выше при условии обеспечения парковочных мест из расчета как минимум одна машина на квартиру. Что касается проектов строительства жилых домов классами ниже, здесь будут предусматриваться парковки в соответствии с расчетными нормами.
Вероника Шеменева
Уже год Петербург живет по новому Генеральному плану. Этот документ общественного согласия разработан впервые в России в полном соответствии с требованиями Градостроительного кодекса РФ. В условиях рыночной экономики неизбежно возникновение конфликтов интересов по вопросам использования и развития территорий. И все эти противоречия во многом должны быть решены в одном документе – Генеральном плане.
О Генеральном плане Петербурга рассказывает Валентин Назаров, генеральный директор ЗАО «Петербургский НИПИград» – разработчик Генплана. – Валентин Федорович, что такое Генеральный план Санкт-Петербурга?
– Генплан, несмотря на все издержки, все запятые, которые там можно поставить, все-таки документ общественного согласия. Рождался он в спорах, криках, конфликтах. Эти дискуссии и споры происходили на всех уровнях – и власти, и общества, и инвесторов.
Интересно, что Генплан затрагивает такие острые вопросы, которые до этого никто не поднимал. Для его составления нужна масса сведений. Например, такие данные, как прогнозы численности населения города, прогнозы развития производств, соотношение отраслей и многое другое. Когда все эти данные фиксируются в конкретном законодательном документе – все начинают беспокоиться. Не только чиновники и инвесторы, но и население начинает возбуждаться.
В общем, происходит активизация всей общественной деятельности, всех слоев общества, в результате и рождается документ общественного согласия.
– В каком из городов страны принят документ, подобный Генплану Петербурга?
– Санкт-Петербург – первый город в России, который прошел по пути создания Генерального плана по закону, согласно Градостроительному кодексу. Что из этого выйдет, я не знаю. Жизнь покажет. Но мы пошли по этому пути, и теперь нас обвиняют, что мы, мол, все сделали не так. Разработчики Градкодекса говорят, что их не так поняли. А их невозможно понять, потому что они до сих пор спорят между собой.
Сейчас во властных структурах предлагают делать «как надо», а не как записано в Градкодексе, а мы, мол, потом его подправим. Но юристы нам этого не дают. И мы на себе несем не только бремя забот, но и бремя всех ошибок Градостроительного кодекса, которые были допущены.
– Некоторые эксперты говорят, что Генплан Санкт-Петербурга сделан дорого и очень подробно.
– Хотел бы я этих экспертов спросить, как бы они сделали это дешево? Ведь по генплану надо распределить территорию: это отдать под промышленное строительство, это – под рекреацию, это – под жилье… А скажите, пожалуйста, кто нам и за какие деньги ответит на вопрос: «Какова будет численность населения города?». Ведь пока не рассчитана районная планировка на всю Россию, этой цифры нет. Другой вопрос: «А как нам наращивать отрасли промышленности?». Только сейчас заговорили о том, что в России надо развивать машиностроение, авиапром, судостроение. А существует ли какой-нибудь градостроительный документ, в котором прописано, где будет развиваться это судостроение? Будет ли это на Черном море или на Северном, в Калининграде или в Петербурге? Если нам об этом кто-то скажет, будем благодарны. Пока все молчат. А вопросов море. К примеру, будут ли в Петербурге строиться новые или развиваться существующие судостроительные верфи? Как развивать морской порт? Где пойдет дорога Москва—Хельсинки?..
Перед работой над Генпланом мы написали письмо в правительство, с тем, чтобы узнать, какие федеральные интересы в Петербурге должны быть соблюдены. Ведь прежде чем разрабатывать Генплан, я обязан запросить федеральные органы о том, как они видят развитие внешнего транспорта, оборонного комплекса, промышленности, науки – по всем позициям. Ответа до сих пор нет.
– Получается, что разработчики Градостроительного кодекса поставили в вынужденную непреодолимую ситуацию разработчиков генеральных планов?
– При составлении Генерального плана нами был заложен некий «люфт» в размере 20 процентов практически по всем основным направлениям развития города. Однако меньше чем через год после его принятия пошел поток поправок – их были поданы тысячи, и этот поток не иссякает. Большая часть поправок носит «технический характер» – это небольшие, локальные уточнения границ зон или их функционального назначения. Но другая часть поправок связана с активным экономическим развитием города, приходом в город новых крупных компаний. А им уже в ближайшее время нужны сотни гектар новых территорий. Из-за чего возникают поправки? Не потому, что мы плохо сделали свою работу, а потому, что мы в принципе не могли всего учесть и не могли скоординировать наш Генплан с федеральными задачами.
Кстати, «Петербургский НИПИград» подготовил комплексную поправку по объединению части функциональных зон и соответствующему укрупнению схемы функционального зонирования города. Если такое решение будет принято, то Генеральный план Санкт-Петербурга будет более устойчивым к изменениям конъюнктуры рынка и стабильным на более продолжительный срок, по крайней мере, до 2010 года.
– Валентин Федорович, ведь Вы создали уже три генеральных плана развития нашего города – в 1967 году, 1985-м и последний – в 2005 году. Есть разница между работой над предыдущими и сегодняшним генпланами?
– Конечно. Разница колоссальная. Я ведь не только разрабатывал генпланы, два из них я реализовал. А как реализовывать генпланы – это мало кто знает. Прежние генпланы не были документами общественного согласия. Это была заявка руководства города на выделение средств государственного бюджета на развитие города. Деньги были централизованными, и для их выделения формировалась заявка – под жилищное строительство, под строительство метрополитена, дорог… Эту заявку важно было утвердить в ЦК КПСС и Совете министров. Мнение местных органов власти значения не имело. Если ЦК утвердил, то заявка города на развитие принята, и деньги из бюджета будут отпускаться – иногда не в том объеме, иногда с накладками по срокам. Но если в генплане не было развития метрополитена, не было заявки на строительство больничного комплекса – ничего город не получит. А генплан также делался на 20 лет.
Так что это был документ не общественного согласия, а согласия между городским руководством и руководством страны.
– Генплан Петербурга сделан подробно?
– Я считаю так: чем Генплан подробнее, тем он хуже. Этот документ должен быть достаточно гибким. А если он будет точно отвечать на все вопросы, его надо будет все время корректировать. Нельзя реагировать на все трудности жизни. Может произойти то, что в физике называется «перебор чувствительности прибора».
При работе над генпланом каждый инвестор, каждый человек пытался зафиксировать в нем свои интересы. В процессе общественных обсуждений все требовали жуткой детализации документа. Мы сопротивлялись и предлагали сделать его «вообще», а затем, при работе над Правилами землепользования и застройки, прописать детали. Ничего не получалось. В результате Генплан страдает от излишней детализации. Как с этим сейчас бороться – я не знаю. Единственное, что могу сказать – если менять стратегию города каждые три года, то ничего не построишь. Градостроительные идеи реализуются долго. Для воплощения в жизнь генплана нужно 20-30 лет. Тогда город будет развиваться устойчиво.