Петербургская архитектура начала ХХI века: «карманный» стиль
Роль архитектора в сегодняшнем процессе строительства и девелопмента весьма неоднозначна. С одной стороны, он зависит от интересов заказчика. С другой, – он зависит от среды, в которую попадает проект, в особенности если эта среда – историческая и требует сохранения. С третьей, – он зависит от общественности, мнение которой о его проектах может весьма сильно сказываться на репутации. Причем общественность, в свою очередь, тоже делится на две разные группы – есть обыватели, неосведомленные об архитектурных тенденциях и течениях, а есть профессиональное сообщество, зачастую выдающее проектам совсем другие оценки. Архитектурные конкурсы последнего года ярко отразили эту дихотомию: в июне прошел конкурс «Связь времен», организованный движением «Живой город», где победил проект, выполненный в стиле модерн начала ХХ в., столь любезном сердцу петербуржцев, а осенью было объявлено об учреждении профессионального конкурса «Дом года. Санкт-Петербург», задача которого «обратить внимание общественности на качественную современную архитектуру», по выражению одного из организаторов. Куда деваться архитектору, зажатому в тиски всеми этими условиями – вопрос вопросов. Особенно в Петербурге.
Упакуйте, пожалуйста
По мнению главного редактора журнала «Проект Балтии» Владимира Фролова, одного из инициаторов конкурса «Дом года. Санкт-Петербург», архитекторы сегодня большей частью являются просто «упаковщиками» для тех функций, которые девелопер хочет вложить в свой проект. «Архитектура становится обложкой для того, что приносит выгоду, и на этой обложке крупными буквами написан брэнд. Посмотрите на торговые центры, появляющиеся в наших парках – о какой архитектуре там идет речь? Эти объекты не вписываются в среду, а заслоняют ее», - говорит он. Архитектурный обозреватель Юлия Хопта дает еще более негативные оценки загородной недвижимости: «Мы получили эстетическую катастрофу, кольцо дисгармоничной среды вокруг города. На архитекторов девелоперы предпочитают много не тратить, ландшафтный дизайн и вовсе является необязательным, и в результате между редкими островками благоприятной среды – однообразие, архитектурная убогость и свалки». По ее мнению, архитектор обычно находится в полном подчинении у заказчика. «Мне неизвестны такие случаи, когда архитектор из-за отстаивания своей точки зрения отказался бы работать. Обычно приводят традиционное оправдание: если не сделаю это я, то вместо меня сделают еще хуже, - считает Ю.Хопта. – Торг за эстетику происходит каждый день в тиши кабинетов архитектурных студий. Да, есть архитектурное сообщество, в котором формируются репутации, но все же обычно девелопер занимает жесткую позицию, а архитектор – идет на компромисс. Результаты мы видим везде: профессионалы, взглянув на здание, сразу отметят, где выиграл заказчик со своими метрами и выгодой, а где архитектурная идея».
Подтверждают это и сами архитекторы. Так, глава «Студии 17» Святослав Гайкович на одном из круглых столов прямо сказал: «Конечно, профессия архитектора – сервисная. Мы должны обслужить заказчика. Если он хочет, чтобы в доме было столько-то 3-комнатных, столько-то 2-комнатных и столько-то 1-комнатных квартир, и это просчитано по экономике, то нам остается только слушаться его. Умные разговоры ведутся на круглых столах, а в мастерских говорят о другом».
Вице-президент Гильдии управляющих и девелоперов (ГУД) Юрий Борисов не склонен обвинять во всем заказчиков. Но и сервисность профессии архитектора он не отрицает, считая, что вся беда оттого, что архитекторы не понимают комплексности стоящих перед ними задач (которые ставит заказчик), в результате чего получается и морально, и функционально устаревший «продукт». «У нас никто не понимает ни требований ритейла, ни норм офисного пространства. Но и морально это никуда не годные объекты», - сетует Ю.Борисов. По его мнению, архитектура сегодня очень часто заканчивается рисунком фасада здания. «Архитекторы видят только одну задачу – нарисовать некий оригинальный портик, который зачастую безвкусен и превышает допустимые регламенты, и согласовать его», - считает Ю.Борисов.
«Карманный» - дешевле
При этом застройщики продолжают применять практику безымянных проектов, то есть вообще отказываются от привлечения архитектора. Автору этих строк в 2000-2002 гг. пришлось написать немало рекламных текстов о строительных проектах (правда, тогда это все строилось еще на окраинах и не претендовало на локацию в центре). Половина, а то и более топ-менеджеров компаний гордо заявляли тогда, что проект создан собственным архитектурно-проектным отделом компании. Некоторые скромно признавались, что у них самих есть достаточно вкуса, поэтому идея облика здания принадлежала им. «Зачем нам архитектор? Он дорого обходится и дает сомнительный результат. Мы сами все это можем нарисовать. И даже лучше архитектора, поскольку знаем внутренние функции здания», - без обиняков заявляли застройщики.
С тех пор такая практика только выросла в объемах, хотя и эксперты, и непрофессиональная общественность сходятся в крайне негативной оценке подобных действий. «Девелопер не имеет права так поступать, хотя по закону он не обязан заказывать проект архитектору», - говорит Ю.Борисов. «Такого не должно быть, потому что если нет автора, то нет и ответственности за сделанное. Ценность здания, которое появится в результате, крайне сомнительна», - заявляет Юлия Медведева, главный редактор журнала «Капитель». А В.Фролов признает, что теперь такая «карманная», архитектура вышла из кольца новостроек и «пришла с окраин в центр».
Призвание «варягов»
Между тем, некоторые иностранные мастера, как ни странно, довольно снисходительны к современным российским архитектурным реалиям. Так, по мнению гендиректора Stuff International Design Нила Уайтхеда, искусство возникает там, где начинается излишество, поэтому появление зданий-уродцев – это временное явление, и оно пройдет. На эстетику девелоперы обратят внимание тогда, когда будут заработаны первые капиталы – тогда и понадобится зарубежный опыт, качественные проекты, тогда захочется создавать комфортную среду. «Когда вы будете более свободны, то и пространство вокруг станет более мягким», - считает он. - А пока Россию ждет эпоха «краткосрочных проектов», которые через пару десятилетий нужно будет сносить».
Иного мнения придерживается издатель профессиональных журналов об архитектуре голландец Барт Голдхоорн. Он считает, что сейчас россияне покупают очень дорогое жилье (зачастую дороже европейского), но очень плохого качества. Сравнивая ситуацию с западными реалиями, он отмечает, что «беспределу» в архитектуре на Западе препятствует незыблемое соблюдение градостроительных регламентов. Благодаря этому девелоперы находятся в жестких рамках. «В России же девелопер покупает участок, потом его обслуживает архитектор, потом проект представляется городу и его судьба решается в зависимости от наличия у девелопера друзей во власти: как правило, крупные инвесторы не обходятся без связей, - замечает эксперт. - В результате город не может повлиять на их аппетиты. А градостроительный этап формирования городской среды вообще воспринимается как чисто технический, установленные параметры все могут обойти».
По словам Б.Голдхоорна, на Западе тоже есть уплотнительная застройка – из-за транспортных проблем, из-за того, что большая плотность позволяет экономить энергоресурсы. Однако там находят массу вариантов того, как полностью застроить территорию, достигнуть высокой плотности, но без ущерба для комфортности городской среды. Это подтверждает и представитель финской компании Honkatalot Надежда Майорова. По ее словам, цены на землю в Финляндии те же, что и в России, но почему-то застройщики не стремятся посадить на полученные участки как можно больше площадей.
И все-таки нельзя не заметить, что в последнее время российские застройщики начали если не преодолевать, то хотя бы осознавать то, что они создают некомфортную среду для жизни. Пока не все, но хотя бы самые богатые – те, которые могут себе позволить размышлять не только о прибыли, но и о качестве конечного продукта. В Петербурге так себя ведет, в частности, «Главстрой-СПб» в проекте жилого района «Юнтолово». По словам главного архитектора компании Андрея Мушты, именно это стало причиной того, что в архитектурном конкурсе по «Юнтолово» участвовали только иностранные специалисты. «Им не надо объяснять про экономию ресурсов, про экологию, про создание зеленых зон внутри кварталов, про комфортность среды обитания», - говорит он.
Впрочем, иностранных архитекторов предпочитают звать многие застройщики, но цели у них при этом разные. Далеко не всегда иностранца зовут, чтобы получить проект хорошего качества, иногда имя «звезды» требуется лишь для престижа или для того, чтобы продавить несколько неразрешенных регламентом метров в высоту. Глава «Студии 44» Никита Явейн, например, убежден, что иностранные профессионалы проявляют в Петербурге наибольшую «отвязанность», и их агрессивные для среды проекты обязательно сопровождаются предложением сноса существующей застройки.
Относительно своих работ архитектор придерживается другого мнения, говоря, что его действия ограничены принадлежностью к городу (при этом заметим, что ВООПИК признал проект БЦ «Линкор» Н.Явейна – градостроительной ошибкой). «Я здесь живу, здесь живут мои дети, я не хочу, чтоб в них потом пальцем тыкали», - говорит потомственный архитектор. По его мнению, иностранцев больше интересует гонорар. «Вот лорду Фостеру совершенно все равно, что построить на месте Фрунзенского универмага. У него в папочке 16 разных фасадов нарисовано: хотите, такой сделаем, хотите, этакий, но главное – снести памятник архитектуры», - иронизирует Н.Явейн.
Однако, к сожалению, случаи произвола и грубости иностранцев не отменяют того факта, что качество работы российских архитекторов в среднем значительно ниже, чем западных, при том что в России в 3,5 раза меньше архитекторов, чем в Чехии, в 7 раз меньше, чем в Англии, в 12 раз меньше, чем в Германии, и в 21 раз меньше, чем в Италии (данные Б.Голдхоорна). Так, по мнению вице-президента корпорации «Петербургская недвижимость» Вячеслава Семененко, в российских регионах, даже в городах-«миллионниках», сейчас практически нет грамотных архитекторов и проектировщиков. «Хотят, как лучше, а получается все равно Купчино. Во внешнем облике зданий – следы советских типовых проектов, перемешанные с воспоминаниями о заграничной поездке и помноженные на новые материалы, использованные как попало. В новой городской среде – никакого комфорта, дети бегают там же, где ездят машины, тесно, грязно. Деньги вкладываются огромные, а получаются монстры, уродующие облик городов. Никакого нового качества жизни эти проекты не создают», - признает он. Другого способа переломить ситуацию, кроме массового призвания архитектурных «варягов», В.Семененко не находит.
Но не все видят выход только в этом. Так, профессор ГАСУ Владимир Антощенков говорит, что в России необходима скорейшая и капитальная реформа архитектурного образования. «Уже не первые 10 лет мы выпускаем плохих архитекторов, - признается он. – Представьте, у нас 30 человек в группе. И 2 раза в неделю у них преподают архитектурное проектирование. Это ничто, так научиться нельзя». С.Гайкович считает, что архитектурное образование несет в себе наследие советского времени – хрущевско-брежневского периода, когда «архитектуры не было вообще, а были лишь типовые проекты», поэтому и архитекторов не стало, и образования соответствующего. А известный в Петербурге реставратор, писатель, директор музея-усадьбы Набокова в Рождествено Александр Семочкин в разговоре с журналистами вспоминал, что, когда он 30-40 лет назад получал архитектурное образование, то «лучшие студенты пошли в реставраторы, потому что в архитектуре делать было нечего».
Я бы в критики пошел
Между тем, даже удачные архитектурные проекты сегодня имеют мало шансов получить общественное признание. Эксперты считают, что виной тому – полное отсутствие в Петербурге качественной архитектурной критики. «Собственно, этот жанр умер. А компетентных аналитиков можно пересчитать по пальцам. В Москве их гораздо больше, - говорит Ю.Медведева. – Критики не было в советские времена, так как не было критериев для нее. В 1990-е гг. появились некоторые издания, отражающие новые тенденции и веяния, но писать в них практически некому. А ведь без критики и архитектуры не будет – именно она создает события и имена, толкает искусство вперед».
В результате отсутствия дискуссионных площадок, где могли бы высказываться профессионалы, общественность, не разбирающаяся в архитектуре, признает проекты, подстраивающиеся под старые стили, но отрицает все попытки сделать что-то современное. А люди знающие часто придерживаются совсем иного мнения. Так, глава КГА Александр Викторов приветствует то, что в последнее время петербургские архитекторы перестали строить здания, приспосабливающиеся под окружающую застройку и «мимикрирующие» под старые стили. По его мнению, такое явление – это болезнь роста современной архитектурной школы, и «под напором профессионализма» она должна пройти. Одним из удачных образцов современной архитектуры в центре города А.Викторов считает дом позади Казанского собора, на Казанской улице, 3, проект авторства мастерской Рейнберга и Шарова – не превышающий высоты окружающей застройки, однако из-за больших площадей остекления и современного облика вызвавший крайне неоднозначную реакцию горожан.
Правда, в последнее время, по словам Ю.Хопты, у общественности и экспертной среды наметилась тенденция движения друг к другу навстречу. «С одной стороны, общественность структурируется, объединяется, выражает свое мнение публично, выстраивает, как «Живой город», народные рейтинги архитектурных проектов. С другой стороны, и сами архитекторы начинают понимать, как им важно свое реноме, выходят на публику, дают интервью. Искусствоведы тоже стараются изъясняться на понятном языке. Да и репутация заказчика тоже стоит денег, и он это отлично понимает, - рассказывает она. – Строители задумываются. Многие уже признают, что суммы, потраченные на качественный проект и на уступки обществу, впоследствии себя окупают».
На последнем форуме PROEstate это подтвердила дискуссия о работе архитектора в исторических центрах традиционных городов. Участники дискуссии сошлись на том, что сейчас для архитектора важнее всего такт и отсутствие творческого эгоизма. «Постановка и решение градостроительной задачи – выше желания выделиться и показать себя. В Петербурге нельзя быть эгоистичным и бестактным», - признал архитектор Сергей Чобан. «Так и заметят быстрее, и оценят лучше», - согласился с ним А.Викторов.
Елена Зеликова
21 января в ИА «Росбалт» состоялся круглый стол на тему «Реконструкция Апраксина двора: проект от места, а не место под проект». Конкурсный проект представило ООО «Главстрой-СПб» и автор архитектурной концепции – глава лондонского архитектурного бюро Wilkinson&Eyre Architects Крис Уилкинсон. Конкурс на лучший проект реконструкции Апраксина двора состоится 25 января, претенденты - ООО «Главстрой-СПб» (дочерняя компания ОАО «Главстрой» Олега Дерипаски) в партнерстве с Wilkinson & Eyre, и ООО «Ренессанс-Апраксин Двор» (дочерняя структура Russian Land Шалвы Чигиринского) в партнерстве с архитектурным бюро Нормана Фостера.
В круглом столе по приглашению «Росбалта» участвовали известные представители архитектурной общественности города – генеральный директор Международного фонда спасения Петербурга-Ленинграда Александр Марголис, заместитель директора ГНПИ «Спецпроектреставрация» Михаил Мильчик, профессор Института живописи, скульптуры и архитектуры Владимир Лисовский и член Союза архитекторов Санкт-Петербурга Марина Орлова. Перечисленные петербургские специалисты входят в состав Совета по сохранению культурного наследия Санкт-Петербурга.
Представляя проект, управляющий директор ООО «Главстрой-СПб» Игорь Евтушевский подчеркнул, что современное градостроение и девелопмент предусматривает развитие новой архитектуры с учетом сложившегося контекста и сформированной городской среды. Он выразил готовность своей компании к гласному обсуждению со специалистами возникающих в этой связи вопросов о том, «где должна проходить грань между старым и новым, архитектурой и экономикой». И. Евтушевский призвал участников круглого стола «двигаться к конструктивному выходу, если имеется территория и с ней необходимо что-то делать».
Крис Уилкисон согласился с тем, что Апраксин двор в его нынешнем виде не развивается, а «дезинтегрируется», в то время как необходимо придать этой территории такое предназначение, чтобы оно вдохновляло следующие поколения на ее развитие. Он считает, что Апраксин двор должен быть не просто shopping-центром и не только новой территорией гостиничного бизнеса и жилой застройки, но и центром общения горожан. В качестве примеров удачного решения подобного развития старой, исторически сложившейся торговой территории для новых функций он назвал лондонский Ковент-Гарден, который несколько веков был овощным базаром, а также галерею Бобо в Париже и район Сохо в Нью-Йорке. И хотя центр Нью-Йорки - совсем не такой классический архитектурный комплекс, как центр Петербурга, тем не менее и его жители также были настроены на сохранение исторического облика этого района, пояснил архитектор. Он подчеркнул также, что намерен взаимодействовать с городскими специалистами по архитектуре, и в первую очередь со специалистами по консервации.
Как пояснил Уилкинсон, архитектурная концепция проекта реконструкции Апраксина двора за время его подготовки претерпела некоторые изменения. Так, вначале предполагалось восстановление существовавшей здесь (на территории Щукина рынка) крытой галереи – Пассажа, который стал бы доминантой комплекса. Однако в дальнейшем было решено создать центральную аллею, симметрично разделяющую территорию от Фонтанки до здания бывшего Ассигнационного банка (ныне Университет экономики и финансов) на Садовой улице, с прозрачной крышей, изготовленной по технологии tensegrity, выходящей на специально построенный мост через Фонтанку. Эта аллея, по мнению архитектора, одновременно стала бы центром общения горожан и создала бы обстановку уюта, защищая от дождя и холода при помощи специальной системы подогрева. В то же время все исторические здания по периметру должны быть сохранены и лишь подвергнуты реновации.
Специалисты по петербургскому культурному наследию выразили свою благодарность застройщику, решившему вынести проект на публичное обсуждение до инвестиционного конкурса. В то же время их оценка архитектурной концепции Уилкинсона была неоднозначной. Если Марина Орлова ограничилась экскурсом в историю Апраксина двора, то остальные участники дискуссии выдвинули ряд серьезных возражений.
В первую очередь критике подвергся проект моста с ажурной крышей как продолжением крыши центральной аллеи: этот элемент проекта Михаил Мильчик назвал «аппендиксом». Как напоминил Мильчик, дополнительный мост через реку нарушит гармонию расположенного рядом комплекса Росси, в котором Чернышова площадь, как и другие предмостные площади, изначально имела определенное функциональное предназначение перед выходом на крупные радиальные магистрали (ранее, когда Фонтанка была границей города, это были площади у застав). То же мнение высказал Владимир Лисовский, напомнив, что у Гостиного и Апраксина дворов, архитектурно и функционально связанных между собой, именно для защиты от неблагоприятных погодных условий были предусмотрены аркады.
Члены Совета по сохранению культурного наследия выразили признательность застройщику за его намерение сохранить пример здания, а также возвратить Апраксину двору функцию променада, которую этот комплекс выполнял до того, как полностью стал торговой территорией. В то же время, по мнению Александра Марголиса, оглядка на аналоги в Лондоне и Париже неуместна, поскольку весь Петербург развивался принципиально иначе, чем эти города. Петербург уникален тем, что сохранил градостроительные формы середины XIX в., в то время как в Лондоне они уничтожены (здесь глава Международного фонда спасения Петербурга сослался на мнение принца Уэльского).
«Любой неверный шаг приносит городу смертельную рану», - сказал Александр Марголис, сославшись на ряд недавних примеров вторжения новой архитектуры в историческую застройку, включая пример Владимирской площади. По мнению Марголиса, в Европе образец самого бережного отношения к исторической архитектуре являет собой Рим, а Лондон – образец прямо противоположный.
Михаил Мильчик также привел примеры неприемлемого, по его мнению, обращения с историческим обликом города. Так, он считает, что в проекте «Новой Голландии» резко нарушена гармония старого и нового. По мнению Владимира Лисовского, «Новая Голландия» - еще не худший пример. Он считает самым неблагоприятным для исторического центра вторжение в него «методом топора», примером какового он считает проект второй сцены Мариинского театра Доминика Перро. «Новая Голландия» в варианте реконструкции, предложенной Фостером являет собой, по его мнению, более щадящий, но также болезненный «метод скальпеля». Что касается Апраксина двора, то здесь, как он считает, необходим «самый современный метод – лазерный».
В то же время как Марголис, так и Мильчек признают, что Апраксин двор требует реконструкции - как архитектурной, так и планировочной. При этом Александр Марголис выразил несогласие с утверждением Марины Орловой о том, что на этой территории ничего не делалось с 1917 г. Он напомнил о проекте «города мастеров», который предлагался для этой территории в советский период, и предложил изучить эти разработки.
Застройщики и автор концепции проекта с вниманием выслушали доводы специалистов. Архитектор ООО «Главстрой-СПб» Андрей Мушта подчеркнул, что специалисты компании тщательно изучали прежние проекты реконструкции, в том числе нереализованные в XIX веке проект Модюи и план застройки 1853 г.
Федор Хлебников
Принято считать, что в рыночной экономике главное – добиться максимальной прибыли в кратчайший срок. К этому и стремился молодой российский капиталистический класс, забывая оглядеться вокруг. Итогом этой забывчивости стало зияющее запустение в затратных и энергоемких отраслях производства. На обочине оказалась и та отрасль хозяйства, которая в соседних странах успешно развивается, создает новые материалы и продукты, стимулирует технологическое творчество и одновременно облагораживает окружающую среду. Между тем по уровню развития этой отрасли – переработки отходов производства и потребления (рециклинга) - в мире судят об уровне бытовой культуры той или иной цивилизации. Увы, нас сегодня в этой сфере обогнал не только Запад, но и Восток.
Между Пекином и Берлином
Глава корпорации «Эталон-ЛенСпецСМУ» Вячеслав Заренков, посетив Китай для изучения опыта своих коллег, был более всего впечатлен не размахом строительства в мегаполисах Поднебесной, и даже не образцово организованной там системой кредитования в строительной сфере. Более всего его поразило, как быстро и бесследно исчезает китайское строение, подготовленное к сносу. Буквально за несколько часов площадка становится девственно чиста: сотни деловитых китайцев на велосипедах, подобно муравьям, за считанные часы на месте сортируют строительный мусор и развозят в пункты сбора, откуда все – от ржавой арматуры до обоев – направляется в переработку.
В Европе аналогичный процесс не требует партийной дисциплины и затрат огромного человеческого ресурса: здесь процесс рециклинга столь же высокотехнологичен, сколь и эффективен. В маленькой Голландии работает 150 заводов по переработке отходов – хотя здесь, в отличие от Китая, не утверждаются пятилетние планы и отраслевые госпрограммы развития.
При всех своих цивилизационных различиях Западная Европа и Восточная Азия сходятся в понимании экономического и житейского факта: организация работы с отходами производства и потребления является делом государства, которое целенаправленными регулятивными мерами создает условия для частной инициативы.
В Германии оборот фирм, занятых в сфере рециклинга, достигает 60 млрд. евро. Такой эффект дает отнюдь не пресловутая «невидимая рука рынка», а политика министерства экологии, создающего особые условия для этого бизнеса и обеспечивающего его поддержку из специальных фондов, в которые отчисляется надбавка к стоимости всех товаров, потенциально подлежащих переработке.
Пространство, раскинувшееся между Европой и Китаем, чистотою традиционно не отличалось. В цивилизационном отношении это вполне объяснимо: когда от одного населенного пункта до другого сотня верст, для свалки место всегда найдется. Но мегаполис – он и в России мегаполис. Ему по определению требуется и чистота почвы, и огромное количество стройматериалов, которые в самых разных сферах можно использовать вторично - и при мощении дорог, и при строительстве гаражей и обустройстве поребриков. Все ограждение 650-километровой железнодорожной трассы Москва-Петербург можно выстроить из вторсырья. Но с этим сырьем в нашем отечестве как обращались, так и продолжают обращаться с феноменальной бесхозяйственностью. При этом Северная столица, вопреки своей славе самого европейского города страны, не подает пример прогресса, а напротив, остается в хвосте.
Только 10% строительных отходов Петербурга поступает в рециклинг. Зависть Вячеслава Заренкова к восточным соседям можно понять: в Приморском районе, где «ЛенСпецСМУ» строит немало объектов, 80% всех твердых отходов составляет строительный мусор. В том числе стекло, из которого в его родной Белоруссии, в Гомеле, изготавливают утеплительные материалы европейского качества.
В братской республике изготовление пеностекла включено в городской заказ. В некоторых мегаполисах России, в частности в Москве и Казани, вторичный щебень также является статьей горзаказа. А Санкт-Петербург с поразительной небрежностью загромождает окружающие пространства горами неиспользованного вторсырья.
В положении Золушки
Критическая ситуация в сфере переработки отходов в Петербурге уже была предметом обсуждения на уровне петербургского правительства – в частности, на прошлогоднем «круглом столе» «Строительные отходы в Петербурге и Ленобласти». Еще одна попытка рециклинга напомнить о своих проблемах имела место 14 января этого года. Руководители компаний, занятых в сфере обращения отходов производства и потребления, встретились в этот день с председателем Комитета экономического развития, промышленной политики и торговли Санкт-Петербурга Алексеем Сергеевым.
Менеджерам петербургского рециклинга было что сказать руководителю городского экономического ведомства. Перечисленных проблем было столько, что не хватало пальцев на обеих руках.
В самом деле, на протяжении полутора десятилетий не было создано никаких альтернатив ранее существовавшим общественным формам организации сбора отходов, в частности сбора металлолома и макулатуры, а сеть пунктов приема металла и стеклотары в центре города практически исчезла, уступив место менее социально значимым, но более оборотистым в прямом и переносном смысле арендаторам.
Как поясняет совладелец ООО «Логистик-Стайл» Валерий Ильин, у населения города сегодня фактически не сформирована культура обращения с бытовыми отходами. Она и не могла сформироваться в обстановке «жизни сегодняшним днем», когда погоня за скорой прибылью превращает заведомо высокозатратную отрасль рециклинга в неприкаянную «золушку» городского хозяйства.
За последние годы число автовладельцев возросло в разы, а убирать разбитый или непригодный автотранспорт оказалось некому. По данным директора ООО «Авторециклинг» Петра Бидолаха - пионера в этой сфере деятельности, неприкаянные авто занимают более 40 га (!) городской территории.
Тысячи кубометров вторсырья отказались в исключительном распоряжении муниципальных служб, производящих в меру своих возможностей лишь механическую эвакуацию отходов. Они получают груз для утилизации в таком виде, в котором его действительно можно только закопать в землю, благо сортировкой ни промышленного, ни бытового мусора почти никто не занимается. В итоге на огромных полях мусорных полигонов захораниваются тонны материалов, которые могли бы использоваться в хозяйстве для самых разных целей – от мощения дорог и спортивных площадок (для чего может успешно применяться резиновое вторсырье) до производства стекловолокна и теплоизоляционных покрытий.
Ладно бы переработкой отходов никто не хотел заниматься. У целого ряда компаний есть не только планы, но и опыт в этой сфере. ЗАО «Ольвекс» запустило линию по переработке строительных отходов. ЗАО «Эласт» перебатывает автопокрышки. «Пластполимер» – пластмассы. Эффект налицо – уже сейчас фирмы, занимающиеся рециклингом, экономят до 30% средств городского бюджета на обработку отходов. Но как ни парадоксально, частным компаниям, согласным заниматься этим трудоемким делом даже в существующих неравных условиях – без льгот по аренде и прочих форм целенаправленной поддержки – много лет ставились самые различные препоны. Разные ведомства городской администрации вводили собственные ограничительные нормативы, иногда противоречащие друг другу. В итоге этой неразберихи дорожно-строительные компании в нашем городе до сих пор не могут легально использовать вторичный щебень.
Если районные администрации особенно скупятся на предоставление площадок для обработки отходов, то на уровне города самой «непроходимой» проблемой оказалось получение лицензий. Готовые проекты рециклинга строительных отходов, предложенные рядом фирм, занимающихся сносом домов, блокировались иногда и после того, как компания вложила средства в покупку необходимого оборудования. В бюрократических инстанциях застрял и проект современного мусороперерабатывающего завода, разработанный НИИ «Гипрохим».
Сегодня открыть парикмахерскую или торговый павильон по-прежнему несравнимо легче, чем фирму по переработке строительных, резинотехнических или медицинских отходов. Между тем о том, что более необходимо сегодня организму мегаполиса, можно спорить. Любой медик подтвердит, что человеческий организм может выжить без желудка, но без почек, выполняющих прозаическую очистительную функцию, не протянет и дня.
Одно лишь количество строительных отходов возрастает ежегодно на 15-20%, достигая, по оценкам гендиректора ОАО «Экопром-Петербург» Александра Андреева, 3 млн. т в год. При этом на легальные и нелегальные свалки выбрасывается и кирпич 4-го и 5-го классов экологической опасности. И это законно – поскольку, в соответствии с регламентом переработки отходов, принятым в начале 2003 г. и с тех пор действующим, на свалку разрешается отправлять весь объем строительных отходов – что оправдывается отсутствием материальной базы для рециклинга.
Образуется замкнутый круг: переработки нет из-за отсутствия материальной базы, а материальной базы нет из-за пренебрежения возможностью сделать отрасль прибыльной. Что для этого требуется, понятно даже человеку без всякого экономического образования. Если город хочет слыть цивилизованным и просто в конечном итоге не погрязнуть в продуктах собственной жизнедеятельности, он просто обязан позаботиться о создании благоприятных условий - включая льготы на аренду земли и недвижимости – для развития и диверсификации рециклинга.
Одинокий голос специалиста
Чтобы, наконец, была услышана солидарная точка зрения частных компаний, занятых непрестижным и хлопотным, но социально необходимым делом, потребовалось 2 года энергичных усилий «снизу» – на уровне самоорганизации компаний, учредивших Санкт-Петербургскую ассоциацию рециклинга (СПАР). В ее офисе на базе научно-производственного комплекса «Механобр-Техника» и принимали в прошлый понедельник руководителей городского Комитета по экономическому развитию, промышленной политике и торговле.
Тот факт, что Ассоциация рециклинга нашла себе пристанище именно на базе «Механобра», является результатом объективных и субъективных обстоятельств. Объективной закономерностью является концентрация перерабатывающего бизнеса на безе предприятия, производящего и внедряющего технику для сноса строений. Субъективный фактор олицетворяет фигура доктора технических наук Леонида Вайсберга, благодаря которому НПО, утратившее – как и множество других предприятий и объединений советской индустрии, надежную опору союзного заказа, прочно стоит на ногах именно потому, что применяет себя в сфере городского хозяйства.
Именно он инициировал и создание СПАР и возглавил ее совет директоров. Именно его предприятие получило правительственный заказ на разработку концепции федерального закона «О вторичных материальных ресурсах». И именно он, при содействии депутата городского ЗакС Константина Серова – президента СПАР, организовал профессиональные слушания по проблемам сферы рециклинга. Глава КЭРППТ Алексей Сергеев к концу мероприятия признался, что был вынужден вести себя как разведчик – сидеть и слушать больше часа, пока представители предприятий высказывали свое мнение и выдвигали свои инициативы.
Первый шаг навстречу
Нельзя не признать, что руководство КЭРППТ также подготовилось к дискуссии. Рассмотрев инициативы СПАР, руководство комитета признало, что Ассоциации необходимо оказать поддержку в ее намерении приобрести статус саморегулируемой организации (СРО) в соответствии с принятым в 2008 г. федеральным законом. С этим согласны и в региональном управлении Ростехнадзора. Статус СРО позволит СПАР, объединившей зарекомендовавших себя в своем деле специалистов и практиков, самостоятельно оценивать способность той или иной компании работать в этой отрасли, что, наконец, даст возможность навести в ней элементарный порядок.
Алексей Сергеев согласился и с необходимостью передачи всей сферы рециклинга под полный контроль своего комитета, чтобы положить конец нормативному и управленческому хаосу.
Самым важным для участников СПАР, однако, было известие о том, что власти города согласны включить сферу обращения отходов производства и потребления в Программу развития малого бизнеса. Глава управления по поддержке малого предпринимательства КЭРППТ Сергей Толоконцев, также принявший участие в дискуссии, сообщил, что Программа, принятая в обновленном виде в 2007 г., предполагает предоставление льгот – вплоть до выдачи беспроцентных кредитов в размере до 1 млн. рублей – малому бизнесу, специализирующемуся в сферах особой социальной значимости. Сергей Толоконцев считает, что переработка отходов относятся к этой категории в не меньшей степени, чем, к примеру, частная педагогика или медицина.
Переработчики отходов выполняют абсолютно необходимую функцию – не только санитарную, но также технологическую и культурную. Если мы всерьез планируем создание бизнес-инкубаторов, то жизненно нужным городу технологиям рециклинга там должно быть предоставлено место. Алексей Сергеев уже назвал первый адрес – Пискаревский пр, 61 – где задумывается именно инкубатор для промышленных технологий.
Сегодня город, наконец, обратил внимание на предпринимателей, работающих в сфере рециклинга. Однако тех мер поддержки, которые были предложены, недостаточно для решения всего комплекса проблем отрасли. Даже для того, чтобы догнать Москву, потребуется немало усилий. По оценке вице-президента СПАР Вячеслава Прохорова, 75% объема промышленных и 45% бытовых отходов города могут быть переработаны для вторичного применения.
Как сказали бы китайцы, нам требуется большой скачок. Обеспечить его сегодня может только прочное, серьезное и постоянное взаимодействие двух сил – ответственной власти и зарекомендовавшего себя профессионального бизнеса.