Портовые лабиринты
С введением в строй Комплекса защитных сооружений, I очереди Западного скоростного диаметра и Морского пассажирского порта у Санкт-Петербурга возникает возможность более эффективно и полноценно, на современном уровне использовать возможности Большого морского порта. Не случайно в течение 2008 г. город стал трибуной целого ряда международных и всероссийских дискуссий по проблемам развития портов. Общим рефреном этих дискуссий становится тема вопиющего несовершенства федерального законодательства и нормативного регулирования, создающего бессмысленные барьеры на пути развития и эффективного использования портовой инфраструктуры и не позволяющего регионам, где размещаются порты, извлекать выгоду из их деятельности.
Ресурс, лежащий под ногами
Когда недруги с завистью, а стратегические партнеры – с расчетом говорят о несметных богатствах России, речь идет, разумеется, о богатейшем резерве полезных ископаемых, позволяющих стране уникальную гибкость в выборе стратегии: успешно утвердить себя в открытом мире или, наоборот, полностью «закрыть» экономику и жить за счет внутреннего рынка. Однако недра – не единственный уникальный природный ресурс России. Наша страна располагает еще и самой протяженной в мире береговой линией, достигающей 60000 км. Но, в отличие от недр, этот ресурс не используется и в должной мере – по крайней мере, если соотнести этот параметр с грузооборотом портов, который составляет ныне 540 млн. тонн в год. По соотношению двух параметров Россия отстает не только от Китая, но и от ближайших северных соседей – Финляндии и Эстонии.
Планы наращивания грузооборота, обсуждаемые ежегодно, хронически не реализуются – несмотря на то, что портовая отрасль в период перехода к рыночной экономической модели продолжала функционировать более успешно, чем добывающая индустрия. В самом деле, извлечение прибыли от использования причальной стенки несопоставимо по затратам с освоением недр.
По причинам, которые специалисты отрасли далеко не всегда готовы обсуждать, от развития экспорта российских товаров, равно как и от транзита через Россию, больше выигрывали порты стран Балтии и Финляндии. Лишь в начале XXI в. на уровне высшей российской власти была поставлена задача достижения независимости от услуг иностранных портов. Недавно вице-премьер Сергей Иванов вновь напомнил о необходимости решительного «перетягивания» экспортных грузопотоков в российские порты.
Впрочем, государство уже приняло масштабные решения по поддержке транспортной отрасли. Как объявил на недавней конференции GlobalPort-2008 в Санкт-Петербурге глава департамента государственной политики в области речного и морского транспорта Минтранса РФ Андрей Лаврищев, Стратегия развития транспорта России до 2030 г. предполагает астрономические – в размере 172 трлн. – инвестиции в транспортную отрасль. При этом впервые за пореформенный период объявлено об одновременной модернизации инфраструктуры как морского, так и речного транспорта. В частности, речь идет о восстановлении Волго-Балта – в первую очередь, в качестве транзитного коридора, соединяющего четыре морских бассейна.
Однако самые впечатляющие цифры самых масштабных планов не оказывают влияние на конъюнктуру, пока развитие экономики, и в частности портов, не обрастают конкретикой грузопотоков. Чтобы новые мощности работали, для этого должны быть созданы условия. Они определяются тремя факторами – правовым, управленческим и инфраструктурным. Каждый из них, как признаются специалисты отрасли, не развит даже «на тройку».
По словам председателя главы Комитета по экономической политике Госдумы Евгения Федорова, законодательство РФ о морских портах отстало на 15 лет. Практика оформления грузов в российских портах, по мнению главы Общественного совета по транспорту при полпредстве Президента в СЗФО Олега Крашенинникова, находится на уровне африканских стран. Что касается инфраструктуры, то по рейтингу Всемирного банка Россия занимает 93-е место в мире между Ливаном и Зимбабве по обеспеченности логистикой.
Как считает заместитель гендиректора ОАО «ЛенморНИИпроект» Андрей Самсонов, реализация как Стратегии развития транспорта, так и федеральных целевых программ требует составления базового документа «без сумм, дат и сроков» - Доктрины развития транспорта. На его основе, в свою очередь, следует разработать Закон о транзите, а также прописать порядок формирования государственно-частных партнерств. Чтобы Россия могла эффективно выполнять предопределенную географией роль транспортного моста, государству, по его мнению, следует прописать ясные правила игры в сфере портостроения.
Слоеный пирог законов
Если деятельность самих морских портов в узком смысле слова – как перегрузочных комплексов, в последние годы хоть и несовершенно, но регламентирована, то береговая зона представляет собой «арену борьбы» законов, равно как и ведомственных полномочий. Согласно Градостроительному кодексу, если порт находится в границах города, то его береговая линия является границей городского поселения. По Земельному кодексу побережья морей являются федеральными территориями. С другой стороны, Земельный кодекс определяет границу береговой линии по линии отлива, а федеральный закон «О внутренних морских водах» - по линии максимального прилива.
Еще более запутаны ведомственные компетенции в отношении реальной площади портовой деятельности, включающей как территорию, так и акваторию. Согласно Градостроительному кодексу РФ, строительство на морских пространствах курируется Министерством регионального развития. Однако у ведомства даже нет соответствующего департамента или управления. Разработка норм экологического законодательства на морях находится в ведении Минприроды. Экономическая деятельность в морской акватории за пределами РФ отнесены к компетенции Министерства транспорта РФ. В итоге, по выводу главы консалтинговой компании «КЕ-Консалтинг» Антона Щукина, за морское строительство в России фактически не отвечает никто.
Жестко устанавливаемое Градкодексом зонирование не предполагает создания резервов для развития портов, отмечает профессор Академии имени Ушакова Галина Тормосина на примере Новороссийска. Местные специалисты рассчитывали, что правовые проблемы, препятствующие модернизации порта, поможет разрешить новый федеральный закон «О морских портах». Однако, по оценке Г.Тормосиной, этот закон не только не помогает разрешить проблему разграничения собственности, структура которой в Новороссийском порту «напоминает слоеный пирог», но фактически легализует изменения, происшедшие в процессе непрозрачной приватизации.
При этом, как напоминает А.Щукин, введение федерального закона «О регистрации прав на недвижимое имущество» предполагает кадастровую съемку морского побережья в черте города, в результате чего владения вдоль побережья по существу утрачивают легитимный статус. Закон «О внутренних морских водах» делегитимизирует собственность на гидротехнические сооружения.
Некоторые специалисты даже подозревают депутатов в целенаправленном законодательном «вредительстве». Не успели крупные зарубежные инвесторы проявить интерес к строительству в акваториях российских городов намывных территорий многофункционального назначения, как поправки в Водный кодекс лишили градостроителей возможности преобразования участков водного фонда в территории, и следовательно, формирования земельных участков. Как признается президент УК «Морской фасад» Шавкат Кары-Ниязов, его компания потратила год на согласование правовых проблем, связанных с образованием новых территорий. Когда же в соответствии с правительственным распоряжением питерский намыв получил индивидуальный режим благоприятствования, пресловутые поправки создали дополнительные правовые проблемы. Когда на картах Правил землепользования и застройки вновь образованные территории отображаются пунктирной линией, интерес инвесторов к реализации проектов в «нелегальной» зоне, само собой, не возрастает.
Границы, навязанные извне
В Санкт-Петербурге, где территория морского торгового порта находится в городской черте, возлагали надежды на закон «О морских портах». И напрасно: он лишь еще больше запутал правовые отношения в силу неточности базовых определений. Главной проблемой, по словам советника губернатора Бориса Усанова, является «суверенитет» морской администрации порта, фактически лишающий город возможности управления на его территории. Как напоминает Б.Усанов, в царской России администрация портов подчинялась губернским властям, а не столичным. И российским региональным чиновникам остается только завидовать коллегам из Гамбурга, где муниципальный статус порта позволяет гибко управлять его экономикой в едином комплексе с развитием городских территорий.
Нельзя сказать, чтобы сами администрации морских портов были вполне удовлетворены законом, одаривающим их независимостью от губернаторов. Законодатели с непонятной целью совместили должность главы АМП с должностью капитана порта (ранее она соответствовала компетенции первого заместителя), создав дополнительные административные коллизии. В то же время вопрос о границах портов остался «за кадром». Поскольку он не урегулирован законодательно, Минтранс занимается определением границ каждого порта в отдельности.
Ожидается, что к концу 2008 г. проблема определения границы порта Петербурга (которую губернатор ставила еще в 2003 г. в беседе с тогдашним министром транспорта Сергеем Франком) наконец разрешится. Во всяком случае, такая надежда высказывалась на форуме «Транстек-2008» представителем юридического отдела петербургской АМП Еленой Губаревой. Он напомнила, что без уточнения границ (а в Петербурге эта процедура не осуществлялась с 1924 г.) Федеральная пограничная служба отказывается ввести в порту единый пункт пропуска.
Каким же образом до сих пор морские порты обходились без границ? Как разъясняет А.Щукин, установления границы портовых территорий от России требует членство в Конвенции по морскому праву. Та же Конвенция делегитимизирует намывные территории на побережьях открытых морей: как решило международное сообщество, намыв во Владивостоке или Советской Гавани является не землей, а гидротехническим сооружением.
Не очень понятно, почему требования международных инстанций, ограничивающие права и возможности РФ, ближе всех к сердцу воспринимает то российское ведомство, прямой функцией которого является отстаивание государственных интересов. Между тем пример с Конвенцией по морскому праву – не единственный. В рамках конференции «Развитие морских портов. Взаимоотношения с судовладельцами» глава бункеровочной компании «ЭКО Феникс Холдинг» Владимир Грызлов поинтересовался причинами спешки с отстранением однокорпусных катеров от перевозки топлива. Оказалось, что и здесь Россия старается как можно скорее придти в соответствие с международной конвенцией, на этот раз по борьбе с загрязнениями акватории. При том, что для бункеровочной отрасли было бы значительно целесообразнее ввести переходный период, за время которого наладить производство в стране катеров современного типа.
Заместитель главы департамента государственной политики Минтранса Виталий Клюев эти аргументы не принимает, требуя от бункеровщиков, чтобы они представили план утилизации «опальных» судов. Между тем, тот же чиновник в выступлении на конференции с удовлетворением отмечал, что отсрочка вступления в ВТО «развязывает руки России» и позволяет, в частности, обеспечить преимущества на рынке для российских перевозчиков. Однако нежелание уступать диктуемым стране условиям торговли странно сочетается со стремлением привести эту же страну «в соответствие» с духом и буквой узкопрофильных соглашений, сколь бы дискриминационными ни были их условия.
Возможно, разработчики положений этой конвенции исходят вовсе не из намерения поставить Россию с ее устаревшим флотом в неравные условия, а просто всем известными экологическими предрассудками, пронизавшими насквозь Европейское сообщество и подрывающие возможности самой Европы, притом как раз в энергетической сфере. Но непонятно, почему эти суеверия должны восприниматься в России как руководство к действию не только в области внешней торговли, но и во внутренних морских операциях. Что же касается статуса намывных территорий, то с тем же успехом Конвенция по морскому праву могла бы признать нелегитимными все территории Голландии, находящиеся ниже уровня моря. Это морское дно открытой Атлантики, однако, считается землей.
Аргументы, выдвигаемые российскими практиками и федеральными законодателями, обнаруживают, что споры в портовой деятельности имеют не только политико-правовую, но и чисто идеологическую подоплеку. В стремлении соответствовать букве либеральных догм депутаты Госдумы перещеголяли западных коллег. Пока заместитель главы петербургской АМП Александр Глухов говорит о необходимости прямых государственных мер по обеспечению безопасности при операциях с особо опасными грузами, думцы вносят законопроект, предполагающий замену лицензирования перевозчиков опасных грузов страхованием.
Практика опережает законодательство
В сложившейся правовой неразберихе регионы действуют по принципу «каждый спасается сам». У Санкт-Петербурга, безусловно, есть уникальное преимущество – особый статус города, оговоренный, в частности, в Законе о местном самоуправлении. Кроме того, как отмечалось на конференции GlobalPort-2008, петербургские депутаты Госдумы проявляют наибольшую активность во внесении поправок в федеральные законы о развитии транспорта.
Поправки к Закону о портах, как рассчитывают в Северной столице, позволят более широко толковать термин «портовая зона». При последнем уточнении границ Большого морского порта в их состав включили промышленные территории. Советник губернатора Борис Усанов считает само это решение серьезным прорывом. А по мнению главы Комитета по транспорту и транспортной инфраструктуре Ленобласти Леонида Теребнева, в портовых зонах должна быть сосредоточена деятельность по переработке или упаковке сырья, поступающего в порт различными видами внутреннего транспорта для последующего экспорта готовой продукции.
Инициатива создания Петербургского транспортного узла – тот благоприятный случай, когда планы Минтранса не препятствуют, а способствуют портовой деятельности. Столь же перспективен предпринимаемый ведомством бассейновый принцип формирования морских администраций, в соответствии с которым в сентябре в Усть-Луге создан филиал петербургской АМП. Единое управление, наконец, позволит портам общего бассейна не конкурировать, а совместно развиваться.
В рамках единого управления более эффективной станет и воплощение проектов развития аванпортов, предусмотренных Концепцией развития транспортно-логистического комплекса Петербурга. Здесь, впрочем, сохраняется существенное правовое препятствие: проект развития порта Бронка предусматривает намыв морской территории не только для погрузочных, но и для логистических целей. Между тем проект Закона о намывных территориях, поданный в Госдуму группой петербургских депутатов, по словам Е. Федорова, в 2008 г. вряд ли будет рассмотрен. Глава Комитета по транспортно-транзитной политике Николай Асаул, впрочем, считает, что приступить к реализации проекта следует не дожидаясь, пока законопроект завершит запутанное путешествие по коридорам ведомств. Тем более что завершение строительства Кольцевой автодороги и КЗС создаст для аванпортов все необходимые транспортные условия.
Конкуренты растут
Нетерпение петербургского КТТП объяснимо. Как только государство изыскало средства на опережающее развитие морских и речных портов, у действующих и развивающихся портов Финского залива появились конкуренты. Вызовы Петербургу достаточно серьезны, поскольку речь идет не только об альтернативной погрузке, но и об альтернативных транзитных маршрутах.
На конференции «Будущее российских портов» были презентованы проекты развития Мурманского и Беломорского портов. Как в Мурманской области, так и в Карелии делают ставку на территориальные преимущества. Оба города были построены именно в связи с развитием судоходства, и в обоих случаях транзит создает условия для развития городских агломераций.
По мнению министра экономики Карелии Михаила Юринова, порт на Белом море у выхода Беломорканала может стать «крупнейшим перевалочным центром, обеспечивающим кратчайший выход регионов Урала, Сибири, Средней Азии и Китая в Северную Европу», а также позволит более активно использовать Северный морской путь. Для создания мультимодального центра есть все условия: гавань для приема крупнотоннажных судов, автотрасса «Кола», железная дорога, выходящая к границе Финляндии. М.Юринов уверен в том, что развитие Северного транспортного коридора и строительство трассы «Белкомур» привлекут сюда грузы, ныне следующие через Балтику.
Мурманск рассчитывает на разработку Штокмановского газоконденсатного месторождения на шельфе Арктики, равно как и на возобновление добычи металлов – основного ресурса недр области. Помимо модернизации Мурманского порта и развития портов Витино и Кандалакша, областные власти планируют строительство еще трех портов на базе бывших мощностей Северного флота. Мурманчане предусмотрительно заключили соглашения о развитии энергосетей и учредили управляющую компанию совместно с «Роснефтью» и ОАО «РЖД». Ссылаясь на зарубежных экспертов, заместитель главы департамента промышленности области Сергей Леус утверждает, что «основной конкурент Мурманска, Петербург, имеет ограничения по дедвейту и пропускной способности».
Таким образом, Петербургу и Усть-Луге, ныне находящимся в едином управлении, следует поторопиться и с модернизацией причалов, и с развитием логистики, и с формированием «сухих портов» - для чего также потребуются совместные решения, а возможно, и общие государственные структуры города и области. На прямую поддержку региональных властей, в том числе на целевое предоставление земельных участков, рассчитывает и автотранспортный бизнес, работающий с Большим морским портом. Эта идея была встречена столичными либеральными теоретиками со скепсисом, однако в регионах, надо полагать, рассудят своим умом. Новое петербургское Положение о стратегическом инвесторе создает преференции для инвестиций в транспортную логистику. Амбиции города, основанного Петром, еще скажут свое.
Константин Черемных
Санкт-Петербург отличился перед всей Россией ранним и образцовым исполнением Генерального плана. Между тем федеральное законодательство, в соответствии с которым разрабатывался Генплан, далеко от совершенства. Поныне остаются неразрешенными противоречия между Градостроительным и Земельным кодексами. Помимо этого, в Градкодексе уделено непропорционально мало внимания развитию транспортной инфраструктуры. Самым же пагубным представляется то обстоятельство, что этот документ рассчитан на некий среднестатистический город и не учитывает ни особенностей быстро развивающегося мегаполиса, ни особых требований к застройке города с уникальным историческим центром. Но именно Петербург, в отличие от столицы, проявил недюжинное старание соответствовать законодательству, в рамки которого город логически и сущностно вместиться не может. Москва поступает по-другому, и уже ближайшее будущее покажет, кто прав.
Полярности двух столиц
Сообщество архитекторов и градостроителей составлено из людей необычных, даже внешне непохожих на других. Если оно и сопоставимо с какой-либо еще средой, то разве что с художниками и актерами. В градостроительстве, в отличие от индустрии, никакие перипетии реформ не разрушили преемственность: за редкими исключениями, архитектор и планировщик относит себя к той или иной школе, чтит пантеон предшественников и отстаивает его заветы. И даже такие сухие и далекие от эстетики понятия, как технические регламенты и правила планировки, становятся предметом ожесточенных споров, сравнимых с поэтическими дискуссиями начала XX в. в кабачке «Бродячая собака».
Особенно поразительное сходство с этими дебатами обнаруживается в обсуждении Градостроительного кодекса РФ, утвержденного Госдумой в декабре 2004 г. Позиции сторон вызывают в памяти гротескное художественное противопоставление москвичей и петербуржцев в романе Вениамина Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове». Там, напомню, московский профессор-филолог представлял шумливого экспансивного сибарита с практическим умом и небрежением ко всему отвлеченному, а питерский коллега обитал в общежитии, не слишком следил за своим внешним видом, зато поражал окружающих сочетанием детальной эрудиции в неприменимых в практике деталях и приверженностью к схематическим абстракциям.
Градкодекс, разработанный Фондом «Институт развития города», до той поры занимавшимся исключительно экспериментальными проектами, был раскритикован москвичами, в то время как в Петербурге его абстрактные положения нашли отклик в душе части местного градостроительного сообщества. Представители других регионов, озадаченные полярными суждениями градостроителей столиц, пребывают в некоторой растерянности. Их проблемы, как можно легко убедиться, сосредоточены в более практической плоскости: к примеру каким образом найти средства для осуществления предписанного Кодексом территориального планирования в муниципальных образованиях, и как для облегчения этого труда перевести документ с «птичьего» языка на человеческий.
Между инвестором и прокурором
Профессор-филолог из романа Каверина отличился докладом «О рационализации речевого пространства», где предлагал «разбить человеческую речь на группы по профессиональным и социальным признакам», а между группами «провести строгие границы, нарушение которых следует облагать соответствующим штрафом».
Примерно так и воспринималось представителями ведущих проектных НИИ положения Градкодекса о введении функциональных зон. В ходе дискуссии между представителями проектных институтов России, состоявшейся в Петербурге в середине апреля, один из участников иронизировал, что новый Градкодекс разделил всю Россию на ведомственные территории: «Только не понятно, что делать с земельными правами федерального почтового ведомства, если сельская почта находится на втором этаже местного магазина?».
В Москве критика Градкодекса звучала с самых высоких трибун: мэр города публично охарактеризовал его самым нелесным образом. И москвичи не только выразили свое несогласие с документом, но и по-деловому внесли целый пакет поправок в Госдуму.
В Северной столице новые правила тоже вызвали неприятие в профессиональных кругах. На вышеупомянутом семинаре с резкой критикой Градкодекса выступали представители НИИ урбанистики и НИИ Генплана, имеющие уникальный опыт работы в регионах. Однако критика носила, по большей части, характер обмена мнения в узком кругу профессионалов. Организаторы упомянутого семинара смущались присутствием прессы, недвусмысленно намекая на закрытый характер дискуссии.
Между тем городской Комитет по градостроительству и архитектуре внедрял реформу, педантично следуя букве федерального документа, хоть и спотыкаясь о понятия, не сопровожденные определениями, и давая им собственное толкование.
Ровно спустя полгода, как известно, Генплан пришлось переделывать. Как свидетельствует заместитель директора ЗАО «НИПИГрад» Владимир Аврутин, выделение множества разновидностей функциональных зон привело инвесторов в полное недоумение, и затормозило реализацию проектов. А в случаях, когда город был готов «поступиться принципами», вмешивалась прокуратура, требовавшая исполнения закона о Генплане.
Конечно, исполнять все желания инвесторов означало возвращение к практике 1990-х - ибо, по выражению В.Аврутина, для инвестора идеальный Генплан состоит из одной-единственной функциональной зоны, в которой разрешено все. С другой стороны, получить на каждый проект согласование прокуратуры – абсурд, явно не согласующийся со стараниями улучшить инвестиционный климат. С учетом интереса к Петербургу со стороны крупных корпоративных инвесторов – иностранных и московских – нужно было отказаться либо от денег, либо от «буквы закона».
Соломоново решение состояло, как известно, в унификации зон. Инвесторы были удовлетворены, прокуратура тоже, и только общественность остались в полном недоумении, поскольку измененный Генплан практически уравнял по статусу многоэтажки Купчина с историческим фондом центра. Не считая, разумеется, зоны охраны культурного наследия и высотных ограничений, утвержденных отдельным зонированием. При этом предполагается, что на все вопросы ответит новая редакция Правил землепользования и застройки, которые перерабатываются и поныне. Если недавно утверждалось, что закон о ПЗЗ будут внесен в ЗакС накануне депутатских каникул, то ныне его окончательное утверждение намечено на конец ноября. Во всяком случае, именно этот срок назвал председатель КГА Александр Викторов.
Утешительная галантность Москвы
Авторитетен ли опыт Петербурга для регионов России? Если судить по количеству делегатов XXV юбилейного заседания Совета главных архитекторов, прошедшего на прошлой неделе, в этом можно всерьез усомниться. Не было ни заявленных в программе высоких официальных лиц, ни даже главного архитектора Москвы Александра Кузьмина, хотя на прошлогоднем заседании в Казани он присутствовал.
В декабре
Москва так и сделала. Как рассказал заместитель директора столичного НИИ Генплана Георгий Юсин, столица вначале примет собственный Градкодекс, затем актуализирует Генплан, после чего примет правила землепользования и застройки – но не на весь город, а на районы с полностью сложившейся застройкой, где никаких серьезных изменений в обозримый период не предвидится. В остальных районах будут введены временные регламенты застройки. «Мы постоянно присматриваемся к опыту Санкт-Петербурга», - галантно сообщил Г.Юсин.
Учтивая фраза, впрочем, не может скрыть разницы между временными регламентами, рассчитанными на длительный и серьезный этап городского развития, и временными регламентами «на час», рожденными «соблюдением буквы». Как и вообще разницы между практикой двух столиц, разошедшихся в принципах городского управления: Москва зарабатывает на использовании недвижимости, а Петербург – на продаже. Москва решает градостроительные вопросы по собственному разумению, а Петербург – в рамках явно слабого федерального документа.
«Проблема в том, что в нашу профессиональную градостроительную деятельность вторглись юристы. Они все трактуют по букве, а за борт выплескивается суть градостроительного планирования», - считает директор петербургского НИПЦ Генплана Сергей Митягин. Что приобрел город, принеся в жертву эту суть? В.Аврутин не уверен в том, что уже измененный Генплан проживет до
В градостроительстве результат имеет значение для всех социальных слоев мегаполиса. И вопрос о том, кто больше юридически прав сегодня, никого не будет интересовать через 20 лет, когда следующее поколение будет пожинать итоги сегодняшних правовых баталий.
Федор Хлебников
До официально заявленного срока отмены государственного лицензирования в строительстве и перевода отрасли на саморегулирование – 1 июля 2008 г. – остался всего месяц. Несмотря на проведениe множества мероприятий, посвященных намеченной реформе, создание различных организационных структур, обилие публикаций в СМИ, до сих пор фактически ни у кого нет ясного понимания того, как новая схема должна работать. Причем этого понимания нет не только у строителей, но и инициировавших реформу думских депутатов.
Слово – «отжившей структуре»
Федеральный лицензионный центр (ФЛЦ) при Федеральном агентстве по строительству и ЖКХ (Росстрой) ревностные сторонники саморегулирования в отрасли давно уже окрестили «отжившей структурой». Впрочем, сейчас, в связи с удалением Росстроя из структуры нового Правительства РФ, это наименование можно считать вполне корректным. Судя по всему, именно специалистов ФЛЦ имел в виду генеральный директор Российского союза строителей М.Викторов, когда рассказывал о «чиновниках Росстроя, пытающихся присвоить функции контроля над саморегулируемыми организациями». Какова же позиция «отживших»?
В свое время первый заместитель генерального директора ФЛЦ Владимир Воеводский резонно отмечал, что никакой универсальной модели в этой сфере, принятой, как нас пытаются убедить, во всех странах мира, в принципе не существует: «Действующая в Германии система саморегулируемых организаций (взятая у нас за основу) своими корнями восходит к деятельности средневековых цеховых объединений. Она формировалась и выстраивалась постепенно, чуть ли не в течении полутысячелетия. Нам же предлагают эту модель создать приказным путем за полгода. Между тем, во многих странах (например, в США) существует другая схема. Там существует институт лицензирования различных видов деятельности, а концепция саморегулирования как бы дополняет его. При этом саморегулируемые организации объединяют компании не «по вертикали» (делегируя выход на рынок и обеспечивая взаимную ответственность за выполнение стандартов), а «по горизонтали» (объединяя отдельные секторы отрасли, отстаивая их консолидированные интересы на рынке, формируя стандарты качества и финансируя перспективные разработки, важные для всей организации). В Китае же, который, между прочим, строит сегодня, наверное, больше всех в мире, в частности, в сфере жилого домостроения, возводя более 1 кв. м на жителя страны (а численность населения Китая, напомню, около 1,5 млрд. человек), наоборот, действует только принцип лицензирования. Кстати, используемая там схема фактически позаимствована у нас, в России. Только требования к участникам строительного процесса выставляются значительно более жесткие, и контроль за их соблюдением ведется гораздо строже». К этому можно добавить, что системы работы на рынке, действующие, к примеру, в Индии, Японии или арабском мире, также совершенно непохожи на германскую модель, принятую в России за некий эталон.
Впрочем, принимая во внимание принятие Закона о саморегулируемых организациях и – в первом чтении – Закона о саморегулирунемых организациях в строительстве, говорить сейчас о разнообразии мировой практики в этой области становится не актуально. Законодатели уже решили, что саморегулированию – быть.
Тем не менее, генеральный директор ФЛЦ Александр Толкачев ставит вполне серьезные вопросы, внятного ответа на которые до сих пор услышать невозможно. А без оного, возможность эффективной работы новой системы представляется очень сомнительной. А.Толкачев говорит: «Согласно принятым документам, саморегулируемую организацию имеет право создавать не менее 100 компаний, работающих в той или иной сфере деятельности. Принимая во внимание то, что на строительном рынке России сегодня действует более 220 тысяч различных компаний, счет СРО может пойти на сотни и даже тысячи мелких структур, отстаивающих свои частные и территориальные интересы. И каждая из них будет иметь свои требования и подходы». Перспективы неразберихи – налицо.
В рамках системы лицензирования, документ, выданный в любом регионе, действует на всей территории страны. Строители из Йошкар-Олы могут работать в Калининграде, а архангелогородцы – во Владивостоке. Лицензия гарантирует им это право. А.Токачев отмечает: «Саморегулируемые организации будут формироваться на местах, и, принимая во внимание человеческий фактор и амбиции разных деятелей, надо думать, не по одной в регионе, и будут отстаивать свои узкие интересы. Допустит ли, к примеру, екатеринбургская СРО к работе в «своем» регионе строителей из Орловской области? Начнется какое-то полуфеодальное деление страны между различными конкурирующими саморегулируемыми организациями. Вместо стабильности и гарантии качества работы строителей, мы рискуем получить целый спектр враждующих структур, отстаивающих частно-групповые и территориальные интересы, и отнюдь не пекущиеся о пользе отрасли в целом. А если компания намерена работать сразу во многих регионах, ей что, нужно вступить в десяток СРО?».
Также, по его мнению, «Совершенно неясно, как быть с объектами, которые строятся для обеспечения безопасности государства, военных нужд, а также с объектами повышенной опасности (атомные электростанции, например) или особой сложности. Кто будет иметь право участвовать в реализации таких проектов?». Резюмируя, А.Толкачев подчеркивает: «Я не против принципа саморегулирования, я противник скоропалительных, неосторожных действий в сфере, которая не терпит «кавалеристских наскоков», а требует тщательно взвешивать каждый шаг, тем более, что предпринимается он в масштабах всей страны».
Единым фронтом?
Впрочем, было бы странно, если бы структура, созданная для выдачи государственных лицензий в отрасли, стала бы проводником идей саморегулирования. Как говорится, отстаивание корпоративных интересов. Однако, Федеральный лицензионный центр не одинок в своих сомнениях.
Вот, что писал Глава администрации Краснодарского края Александр Ткачев Виктору Зубкову, в бытность того премьер-министром России: «Инициируемые рядом экспертов предложения по переходу с 1 июля 2008 г. строительной отрасли на саморегулирование не могут быть реализованы в связи с отсутствием в России практического опыта саморегулирования в строительстве, правил и стандартов предпринимательской деятельности в строительной отрасли, механизмов финансовой ответственности субъектов предпринимательства, а также действенных методов контроля в сфере безопасности и качества строительства и технических регламентов. Необходим достаточно продолжительный период времени для перехода отрасли к новому хозяйственному механизму». По мнению А.Ткачева, эта проблема особенно актуальна для возглавляемого им региона, в связи с интенсивным ростом работ на строительстве олимпийских объектов.
Ему вторит губернатор Белгородской области Евгений Савченко, писавший Президенту РФ Владимиру Путину: «15-летний опыт лицензирования строительной деятельности доказал способность данного механизма функционировать в условиях рыночной экономики и оказывать реальное воздействие на недобросовестных субъектов предпринимательства. Кроме того, лицензирование отвечает интересам национальной безопасности, четко определяя сферу государственного влияния в отношении особо опасных, технически сложных и уникальных объектов. В условиях практического отсутствия действенных методов контроля в сфере безопасности и качества строительства, технических регламентов, правовой базы, иных методов регулирования в строительной отрасли отмену института лицензирования считаю преждевременной».
С подобными обращениями к различным органам федеральной власти обращалось руководство Московской, Челябинской, Саратовской, Новосибирской, Тамбовской, Пензенской, Брянской областей, Башкирии, Татарстана, Удмуртии, Бурятии и многих других регионов. Показательно, что среди них немало субъектов Федерации, наиболее успешно развивающих строительную отрасль.
Наконец, неоднократно против скоропалительной отмены государственного лицензирования высказывались власти Москвы. Последнее заявление в этом смысле столичный мэр Юрий Лужков сделал в конце марта 2008 г., уже после принятия в первом чтении Закона о саморегулировании в строительной отрасли. «Категорически нельзя снимать вопрос лицензирования. Желающих строить у нас больше, чем хороших специалистов. Без лицензирования они будут строить то, что одному Богу известно»,- отметил тогда Ю.Лужков.
Всего же, по свидетельству А.Толкачева, «в различные органы власти – в администрацию Президента, Правительство России, Государственную Думу и др. – поступило более 1700 обращений с просьбой сохранить в настоящее время систему лицензирования. Эти предложения исходят и от руководства регионов, и от общественных организаций строителей, и от компаний, работающих на строительном рынке».
В разное время с призывом не торопиться с введением саморегулирования высказывались общественные организации строителей из разных регионов страны. Среди них Союз строителей (работодателей) Кубани, Союз строителей Кузбасса, Союз строителей Калужской области, Архангельская гильдия риэлторов, Национальное градостроительное общество и др. Любопытно, что в свое время, такие заявления делали и те структуры, которые в сегодня стали флагманами саморегулирования. Так, с обращениями к властям о необходимости сохранения лицензирования выступали и Российский союз строителей, и даже «Союзпетрострой». Его директор Лев Каплан в конце
Официальную позицию, не желая, «плевать против ветра», изменили многие, в том числе и крупные коммерческие компании. Но и по сей день случается сталкиваться с тем, что представители руководства фирм, нынче активно участвующих в строительстве саморегулируемых организаций, в приватном общении признают, что лучше бы лицензирование было сохранено.
По словам А. Толкачева, ФЛЦ провел в конце 2007 г. опрос по проблематике лицензирование/саморегулирование среди иностранных фирм, работающих на российском рынке, по результатам которого выяснилось, что «почти две трети фирм (64%) относятся к отмене лицензирования отрицательно, и совсем не понимают почему местные саморегулируемые организации будут определять их право выхода на российский рынок».
АСН-инфо тоже провело среди посетителей сайта голосование по вопросу отмены лицензирования в строительной отрасли и введения принципов саморегулирования. Не претендуя на высокую репрезентативность и выборку, отметим, что посетители сайта в большинстве своем «в теме», и знают проблемы строительной отрасли не понаслышке. Впрочем, имеет смысл констатировать не соотношение долей процентов (которые при малой репрезентативности могут быть неточны), но общие тенденции. Большинство (почти 59%) респондентов в принципе отрицательно относятся к отмене государственного лицензирования в строительстве. Причем 23,3% считают целесообразным сохранить существующую систему, а 35,6% полагают необходимым создать модель, которая сочетала бы лицензирование и саморегулирование в отрасли. Принципиальных сторонников введения саморегулирования, среди принявших участие в опросе, около 41%. Но подавляющее большинство из них (26,7% от общего числа голосовавших) считают полезным существенно продлить (до 2010 г.) переходный период от лицензирования к саморегулированию в строительстве. Лишь 14,4% опрошенных считают возможным и целесообразным введение саморегулирования в отрасли 1 июля 2008 г.
Переходный период must go
Между тем, работа над созданием саморегулируемых организаций – и специализированных, и на уровне регионов, федеральных округов, и общенациональном – активнейшим образом продолжается. И происходит это несмотря на неясность с федеральным законодательством (в Закон о СРО в строительной сфере вносится множество поправок, порой взаимоисключающего свойства), несмотря на отсутствие государственного органа, который должен вести реестр СРО, несмотря на проблемы с регистрацией.
Тем не менее, для всех становится все более очевидно, что в силу всех перечисленных и многих других причин, строительная отрасль совершенно не готова к переходу на саморегулирование и отмене государственного лицензирования. Об этом говорит и сохраняющийся правовой вакуум, и отсутствие самих СРО во многих регионах страны, и полное отсутствие минимального опыта работы в сфере саморугулирования у уже созданных СРО.
Интересно, что косвенно неготовность строительной отрасли к переходу на саморегулирование косвенно подтверждают даже самые ревностные его сторонники. Так генеральный директор Ассоциации «Строительно-промышленный комплекс Северо-Запада» Алексей Белоусов, пишет: «Градостроительный кодекс четко указывает срок окончания действия лицензий – 1 июля 2008 г. Как следует трактовать это. Да самым прямым образом - с 1 июля все лицензии, выданные ранее прекращают свое действие. И если к этому моменту они не будут заменены на другие разрешительные документы, или если не будут внесены изменения в Федеральные законы, изменяющие дату отмены лицензирования, все работы на строительных площадках будут незаконными и, следовательно, должны быть приостановлены». То есть, фактически попытка ввести саморегулирование в соответствии с заявленными планами – 1 июля 2008 г. – либо остановит работу строительного комплекса, либо сделает ее абсолютно незаконной.
Такое развитие событий, безусловно, совершенно недопустимо. И понимание этого есть и у депутатского корпуса Государственной Думы, которая, собственно, и была изначально главным инициатором введения саморегулирования в отрасли. Во всяком случае, как рассказал первый заместитель председателя Комитета Госдумы по строительству и земельным отношениям Сергей Петров, участники прошедшего в Москве совещания по вопросам внедрения Закона о саморегулируемых организациях, с участием всех заинтересованных сторон, пришли к мнению о необходимости в очередной раз отложить отмену государственного лицензирования.
«То, что сейчас происходит в обсуждении этой темы на высшем уровне, меня радует, - сообщил С.Петров. – Сложилось мнение о том, что при внедрении саморегулирования необходим переходный период, в течение которого будут действовать как государственное лицензирование в строительной сфере, так и саморегулирование. В этот период сформированные саморегулируемые организации должны будут доказать свою эффективность».
По его словам, до 1 января 2009 г. будет продолжаться предоставление всех видов лицензий по различным направлениям строительной деятельности. Они будут действовать до 1 января 2010 г., после чего будут действовать только саморегулируемые организации. «Разумеется, если они докажут свою эффективность», - подчеркнул С.Петров. По мнению С.Петрова, 1,5 года – необходимый период для перехода к практике саморегулирования. В течение переходного периода также будут рассматриваться предложения о совершенствовании Градостроительного кодекса РФ, а также о приведении ряда федеральных законов в соответствие с Градостроительным кодексом.
Он сообщил также, что найден консенсус по вопросам о минимальном числе организаций, необходимых для создания СРО, и размерам компенсационных фондов. Для изыскателей и проектировщиков эти цифры соответственно составляют 25 и 6,5 млн. рублей, а для строительных и комплексных СРО не менее 50 и 13 млн. рублей, соответственно.
А генеральный директор Российского союза строителей М.Викторов сообщил на днях, что в ходе еще одного совещания, в котором участвовали представители Министерства регионального развития РФ, Министерства экономического развития РФ, Комитета по строительству и земельным отношениям Госдумы РФ и Экспертного совета по строительству, найден консенсус еще по ряду вопросов.
В частности, определился список категорий СРО в строительстве, куда вошли не только изыскательские, проектные и строительные СРО, но и четвертый тип – комплексные СРО. На уровне федеральных министерств также достигнуто понимание того, что в регионах с развитым и дифференцированным строительным сектором, в особенности в Москве и Санкт-Петербурге, целесообразно создание целого ряда СРО, в том числе узко специализированных. Представители министерств, Госдумы и Экспертного совета также согласились в том, что решение о допуске компании на строительный рынок, принимаемое на уровне региональной СРО, будет распространяться и на деятельность этой компании в других регионах России. При этом СРО, принимающая положительное решение, также берет на себя материальную ответственность за деятельность своих членов, работающих в других регионах.
В то же время, как рассказал М.Викторов, по настоянию «эмоционально выступавших» представителей Минрегионразвития РФ, в законодательство будет внесена поправка о том, что минимальное число членов саморегулируемой организации в сфере изыскательства и проектирования должно составлять 50, а строительных – 100. Как известно, ранее предполагалось введение вдвое меньшей численности.
Таким образом, постепенно обрисовывается схема будущей работы СРО, вырабатываются базовые положения, по сути, даются ответы, на вопросы гендиректора ФЛЦ, цитировавшиеся в начале статьи. Однако, очевидно, что эта работа еще далека от завершения, в том числе и в смысле юридического оформления саморегулирования в строительстве. Поэтому и необходимо и сохранение лицензирования до 1 января 2009 г., и переходный период до 1 января 2010 г. За это время должны быть восполнены многочисленные пробелы и неясности в законодательной сфере, созданы, официально зарегистрированы, внесены в реестр сами СРО, накоплен хотя бы базовый опыт работы саморегулируемых структур. Остается надеяться, что на заседании Госдумы 5 июня этот подход возобладает, и переход от государственного лицензирования к саморегулированию пройдет без «революционных» эксцессов, способных повлечь самые негативные последствия.
Михаил Добрецов