Синдром недоговоренности
Экономический прогресс мегаполиса – великое благо, стимулирующее к новым инициативам, к масштабным проектам, к воодушевлению горожан. Снова расправляет крылья производство, снова востребованы кадры, сияют позолотой шпили и купола, и внести собственный вклад в возрождение Питера становится из хлопотной обязанности делом чести. Но сквозь пафос роста то и дело прорываются импульсы недоверия. Так уж устроена человеческая психология, что неудача в достижении цели вызывает досаду, повторение одной и той же неприятной ситуации – раздражение, а неопределенность исхода – тревогу. Когда такие эмоции возникают у людей со средствами, они стараются сменить сферу деятельности. А рядовой горожанин настороженно ждет, как бы громадье городских планов не коснулось его какой-нибудь неожиданной стороной.Верните на место!Если жители микрорайона в историческом центре Санкт-Петербурга не хотят восстановления храма, основанного еще при Петре I, это нехороший признак. Но именно такой странный феномен возник вокруг сквера на Большой Пушкарской ул., в котором православная общественность захотела возродить снесенный храм Св. Матфея. Местные жители привыкли к удобному пространству для прогулок с детьми.В Веселом поселке, где функциональное место храма занимает Ледовый дворец, жители роптали по иному поводу: их не прельщало исчезновение привычного, хотя и неблагоустроенного Хасанского рынка. Совершенно разные ситуации сходятся в том, что граждане не доверяют городской власти. Не из особого бунтарства, а от непонимания того, какое решение «наверху» завтра будет принято. По Хасанскому рынку их принималось множество, и каждое – из лучших побуждений. Последний вердикт – выставить рынок на торги и при этом помочь малому бизнесу – не радует ни местных торговцев, ни конкурентов-сетевиков, ни потребителя, благо итог все равно неясен.Прогресс есть, выбор есть, перспективы тоже, а нет того трудно осязаемого и вместе с тем необходимого условия, которое называется «правила игры». Ибо и у любителей неспешного променада на Петроградской, и у жильцов многоэтажной окраины возникает подозрение в том, что свои замыслы власть осуществляет не в их интересах, и не в интересах инвесторов, а по неким отдельным, сугубо абстрактным мотивам, логику которых уловить затруднительно. Слуга трех господЕсли инвестор соглашается говорить с прессой, но не хочет представиться, это не очень хороший признак. Совладельца ООО «Уникс», строящего спорткомплекс у железнодорожной станции «Ленинский проспект», казалось бы, можно уличить в эгоизме: он не подумал о потоке пассажиров, прибывающих на станцию, и не предугадал намерений железной дороги устроить здесь пункт контроля оплаты проезда. Но в реализацию его коммерческого проекта эти проблемы никак не входят. Однако об этом должны были подумать в Комитете по градостроительству и архитектуре, когда предоставляли разрешение на строительство.Кстати, разрешение это ему не удавалось получить 5 лет, ибо прежние власти хотели расширить тоннель под железной дорогой. Почему эти весьма логичные намерения затем позабылись, остается лишь гадать: с той поры хроническая пробка перед переездом только удлинилась. В громадье планов, ныне разрабатываемых городом, утонула и потребность в строительстве подземного перехода, хотя его можно было включить в инвестиционные обременения.Бросается в глаза и еще одно грустное обстоятельство: город вмешался в конфликт между инвестором и железной дорогой спустя 7 лет после его возникновения. Кроме того, правила игры предполагают, что предоставление разрешений на строительство не должно зависеть от того, удосужились ли город и железная дорога провести границу между своими территориями.Получая разрешение на строительство, бизнес полагает, что городским чиновникам известно о всех побочных обстоятельствах, которые могут поставить проект под сомнение. В частности, это касается и объектов охраны, которые есть или были, и о том, что если эти объекты исключены из списка памятников архитектуры, это не означает, что зона охраны на этом участке исчезла. Тем не менее, даже для инвесторов столь значительного и давно вынашиваемого городом проекта, как «Набережная Европы», оказалось откровением сообщение КГИОП о том, что им следует озаботиться выводом бывшего памятника из охраны по процедуре закона №33-ФЗ. А авторы «Невской ратуши» столкнулись с решением КГИОП увековечить планировавшуюся прежде к сносу поликлинику бывшего трампарка. Почему бы не определиться со статусом объекта еще до конкурса? Скандалы, выросшие сами собойВозникновение сразу скандалов вокруг инвестиционных проектов в противоположных концах города – у метро «Ломоносовская» и у железнодорожной станции «Пискаревка» – на правительственном уровне комментировалось одинаково легковесно. В случае с проектом компании «Макромир» вице-губернатор Александр Вахмистров утверждал, что слухи о находившемся здесь кладбище преувеличены. Компания, принимая эти слова всерьез, заняла наступательные позиции. «Созрел» даже соцопрос, отражающий «страстное желание» большинства местных жителей, чтобы именно здесь было построено недостающее району развлекательное заведение. Но неделю спустя Совет по культурному наследию известил, что кладбище здесь было еще в 1958 г.; что при нем до 1940 г. была церковь; что КГИОП сообщал об этом Стройкомитету еще до выдачи разрешения на изыскательские работы.Какой вывод из этого недоразумения должен сделать инвестор? Как он должен воспринимать городские власти – как единый организм или совокупность не связанных между собой контор? Ожидать ли впредь от этого инвестора жажды реализовать более востребованные проекты?Одновременно возникший скандал в 43-м квартале Полюстрово, находящийся на территории МО «Пискаревка» (топонимическая путаница характерна уже сама по себе), вряд ли безобиднее по потенциальным последствиям. Дело не только в том, что против инвестиционного проекта компании «Стройкомплекс-XXI» изначально протестовала часть населения квартала, но и в том, что этот квартал позже был включен в Адресную программу развития застроенных территорий. А ведь А.Вахмистров говорил в ЗакСе, что первые проекты программы должны быть самыми убедительными для горожан.Публичная версия ответственных лиц описывает ситуацию достаточно просто. Дескать, в квартале живут люди, заинтересованные в реновации – прежде всего жители 5-этажек, подлежащих реконструкции, и незаинтересованные – обитатели сохраняемых 7-этажек. Естественно, есть и обычное взаимонепонимание между «консервативными стариками» и «прогрессивной молодежью».На самом деле это описание сугубо приблизительно. Предметом спора стала не сама реновация, а зеленые насаждения в центре квартала. В Стройкомитете уточняли, что это не сквер, а «дикорастущие деревья». Впрочем, это не снимало вопроса, возникавшего при простом осмотре: почему бы не отвести участок под строительство двух 14-этажных зданий в 300 м севернее, на месте двух расселенных аварийных строений?И опять источники, не желающие афишировать свои имена, дают простой ответ: если проект реализовать на территории «самозваного» Сквера Подводников, то подключение к коммуникациям окажется значительно дешевле.Это объяснение несколько озадачивает, учитывая, что «Стройкомплекс-XXI» намеревается участвовать в конкурсе на комплексную реконструкцию квартала, и именно эти планы создают ему поддержку со стороны многих местных жителей. Комплексная реконструкция подразумевает замену всех коммуникаций. Может быть, компания не уверена в победе? Но и город мог бы вначале инициировать этот конкурс, а затем уже выдавать одному из претендентов порубочный лист.Разъясняя местным жителям свою позицию, руководители Стройкомитета заверяли, что на каждое спиленное дерево будет посажены два новых. Аргумент не убедил целевую аудиторию: она полагает, что саженцы станут деревьями лишь лет через 30.Фактически по всей периферии 43-го квартала, равно как и на месте двух (на самом деле трех) расселенных аварийных строений можно было возвести более высокие и благоустроенные здания, с лихвой окупив затраты, и не тронув при этом случайно образовавшийся, нерегулярный, полудикий, но все же востребованный людьми парк.Чтобы успешно обновить спорный квартал, разумеется, начинать надо с прокладки инженерии. Если именно эта проблема составила препятствие, можно вспомнить о том, что соседние кварталы тоже скоро придется реконструировать. По существу Стройкомитет и районные власти хотели убить двух зайцев, а породили двух волков, одновременно создав очаг социальной розни в отдельно взятом квартале и породив недоверие к программе, в которую этот квартал включен. Точнее, как бы включен, ибо в официальном адресном списке закона, несмотря на решение ЗакС, он не числится.Но общая проблема состоит в том, что реконструкция будет эффективна лишь если вести ее по-московски – с заменой не только местных, но и магистральных коммуникаций. На такие подвиги инвесторов пока найти трудно. А если инвесторы не желают участвовать в городских программах – значит, у них не хватает уверенности. И каждый новый скандал продолжает подрывать эту уверенность. Дух и буквыНа что жалуются застройщики, когда уже после получения разрешения на освоение территории вдруг всплывают неведомые им побочные обстоятельства? На некую недоговоренность, в результате которой их оставляют наедине с общественностью, с КГИОП, с железной дорогой или иной федеральной инстанцией.30 июля В.Матвиенко напомнила бизнесу о необходимости детально информировать население о новых проектах в застроенных кварталах. Застройщики согласны. Более того, они не возразили и против предложения руководства КГА о предоставлении гражданам подробных иллюстративных материалов уже на стадии публичных слушаний по ВРЗ.Однако слушания по новым проектам транспортной инфраструктуры проводятся не всегда. Между тем, некоторые проекты, внесенные в Генплан, вполне могут вызвать волнения не меньшего масштаба. «Крайними» при этом могут оказаться инвесторы.Представители ООО «Стройкомплекс XXI» не скрывают, что рассчитывают на повышение привлекательности 43-го квартала в связи с новым путепроводом, который обеспечит прямой доступ из глухого угла микрорайона на пр. Непокоренных через пути Всеволожского направления Финляндской железной дороги. Между тем, окрылив инвестора транспортными перспективами, город не объяснил, каким образом проектируемая трасса преодолеет препятствие в виде Богословского кладбища. Заместитель главы КГА Виктор Полищук уверяет, что случай с пр. Энергетиков, который в конце 1970-х гг. проложили прямо по захоронениям, не повторится. Надо полагать, что продолжение проспекта пройдет по эстакаде. Но для этого трассу придется расширять – либо за счет упомянутых 7-этажек, которые до реконструкции «не дозрели», либо за счет западной части кладбища. Между тем, Градостроительным кодексом, как уже отмечал глава НИПЦ Генплана Сергей Митягин, не предусмотрены случаи, когда функциональные зоны расположены одна над другой. Скажем, зона ТУ над зоной К.Учитывая, что за время применения ВРЗ без иллюстративного материала понятие функциональной зоны у общественности ничего, кроме раздражения не вызывает, можно с большой вероятностью наметить очаг очередного потенциального скандала. Аналогичная ситуация грозит омрачить и без того малопопулярный проект «Охта-Центра». В связи с его реализацией НИПИ ТРТИ предложил создать дополнительную магистраль, связывающую ул. Помяловского и Магнитогорскую. Если речь идет о двух существующих трассах, а не о некоей новой улице на месте путей «Охты-Товарной», то на пути опять же лежит кладбище.На Совете по культурному наследию упоминалось, что и во Франции, и в Финляндии на месте утраченных захоронений строятся часовни и разбивается парк. Российское законодательство также не предусматривает в таких местах иного использования, кроме зеленых насаждений. Не очень понятно, как наши проектировщики собираются выходить из возникающих тупиков. Рассчитывать, что все уляжется само собой, как показала ситуация вокруг «Ломоносовской», не приходится. Есть и еще один нюанс: если нарушение, пусть и грубое, высотного регламента – проблема эстетическая, то пересечение зоны ТУ с зоной К таит в себе проблему этического свойства.Когда Градсовет утверждал проект спортивно-развлекательного центра между подворьем и воинским мемориалом в Веселом поселке, компромиссом стала внесенная в проект цветовая корректива: черный цвет стены, обращенный к памятнику, и белый – к церкви. Этот пример градостроительной логики весьма точно иллюстрирует механистичность способа мышления, в котором единственным «сакральным» элементом является Градкодекс. Перед ним (в столице, кстати, его почему-то не считают за божество) меркнут и людские чувства, и здравый смысл, и деловой азарт: все разбивается о стену отрешенного кабинетного расчета. В этом состоит странность петербургской градостроительной деятельности, которую один московский предприниматель деликатно назвал «любовью к процессу».Но город – не механический конструкт, а организм, причем не только в материальном смысле. Говоря о «духе места», глава КГИОП Вера Дементьева, должно быть, имела в виду нечто большее, чем условный рефлекс на «сайгонский» кофе или «желябовские» пышки.Здоровый дух, свободный от невротических синдромов, возникает там, где осознается ответственность между прошлым, настоящим и будущим. Чтобы, по Высоцкому, мертвые нас не оставили в беде, нам самим нужно быть чуть-чуть живее. Когда власть имеет оппозицию – это нормально. Но если эта оппозиция именует себя не «Демократический город» и не «Другой город», а «Живой город», это очень плохой симптом.Константин Черемных
В Комитете по градостроительству и архитектуре 7 февраля состоялось очередное заседание Комиссии по Правилам землепользования и застройки, которая рассмотрела несколько вопросов. На Комиссии обсуждался вопрос высотного регламента, в частности, в зоне ОЗ (охранная зона КГИОП) и в зонах ЗРЗ-1 и ЗРЗ-2 (зоны регулируемой застройки).Работа над проектом Правил землепользования и застройки Санкт-Петербурга завершается. Проведены общественные слушания, в адрес Комиссии внесено множество поправок. На последнем заседании среди прочих рассматривался вопрос высотного регламента.
Так, в ОЗ и ЗРЗ-1 высоты будут определяться в основном с учетом ранее действующего постановления №648 с небольшими отклонениями в большую или меньшую сторону.
Относительно ЗРЗ-2 специалисты склоняются к мнению, что здесь возможны локальные высотные повышения, принятые на основе процедур общественного согласия. Консультации специалистов будут продолжены с учетом мнения юристов.
На вопросы «Строительного Еженедельника» о работе над формированием высотного регламента отвечает вице-губернатор Санкт-Петербурга Александр Вахмистров.
– Александр Иванович, прежде всего, давайте определимся с самым главным – высотное регулирование нужно Петербургу или нет? Ведь охранная зона и так определяет высоту сооружений, а в других местах решение о строительстве принимается не кулуарно.
– Я считаю, что высотное регулирование нужно обязательно. Поэтому я и предложил 5 лет назад ввести в обиход понятие «высотный регламент», потому что отсутствие каких-либо правил работы приводит только к хаосу. Принцип «до основанья мы разрушим, а затем» – никогда не был эффективен. Вспомним активно меняющееся в последние годы законодательство в строительной сфере. Хоть раз новый закон дал возможность нормально работать? Нет, потому что своим выходом отменял предыдущие правила, но отсутствием подзаконных актов перечеркивал саму возможность работать. Так и здесь – да, высотный регламент требует корректировки, чем мы сейчас и занимаемся в рамках разработки новых правил застройки. Но ни в коем случае нельзя его отменять.
– Можно ли говорить о том, что на последнем совещании Комиссии по Правилам землепользования и застройки речь шла как раз о корректировке в части увеличения доли участия общественности в принятии решений?
– Общественные обсуждения проходят при реализации проектов уже давно, это не новость. На последнем заседании мы говорили о регламентировании высотности в разных зонах застройки, определенных Генеральным планом города. Сегодня общественность принимает очень активное участие в обсуждении градостроительных преобразований, зачастую выходя с транспарантами, не разобравшись в ситуации, когда возможен спокойный диалог и решение проблемы. Если у наших граждан столько энергии, желания и сил для участия в строительстве города – мы только будем рады. Сейчас в городе просто буря эмоций по поводу планируемой реализации проекта «Газпром-сити» – горожане ругают власть, политики используют в своей предвыборной гонке… И никто при этом не думает о том, что, во-первых, эта территория однозначно требует регенерации, а во-вторых – проекта же еще нет! Вот появится проект с общественной функцией – жители и решат, нужен им такой проект или нет.
– А как же Правила застройки и входящий в них высотный регламент? Где они действуют, а в каких случаях будет решать общественность?
– Правила действуют везде. Просто в определенных зонах они предусматривают участие общественности. Основная идея высотного регламента – регулирование панорамных видов. Это значит, что новые сооружения не должны нарушать сложившиеся за 300 лет жизни города исторические панорамы. И именно в таком ключе на очередном заседании Комиссии по правилам землепользования и застройки мы обсуждали проект высотного регламента, который войдет в новые правила застройки. Можно назвать 6 секторов, так называемых воздушных перспектив – видовых пространств, которые не могут быть «перечеркнуты» новыми объектами. Это Адмиралтейство, Исаакиевский собор, Александро-Невская лавра, Петропавловский собор, Смольный собор и стрелка Васильевского острова. Определены пространства протяженностью 6 километров, которые должны быть незыблемы для строительства выше установленного регламента.
Как я уже говорил, в соответствии с Генеральным планом города определены зоны высотного регулирования. Прежде всего, это «охранная зона» – исторический центр города, где расположены памятники истории и архитектуры. Здесь не может идти речь ни о каком строительстве – только реставрация, реконструкция, регенерация, возможно, строительство мансард. И высотное регулирование здесь очень жесткое – как и в действующем сегодня временном регламенте застройки.
Затем идет зона регулирования застройки 1, где также очень жестко определена возможная высотность, однако возможно новое строительство – «фоновое». И зона регулирования застройки 2, где определены «рекомендованные» параметры высотности и допускаются от них отклонения – создание доминант. Инструментом для этого должна служить процедура общественного согласия – соответствующее решение должен принять Градостроительный совет, Совет по культурному наследию, а также жители Петербурга на общественных слушаниях.
Что же касается городских территорий, которые находятся далеко от центра города и не попадают в зоны высотного регулирования, то здесь будут даже места, где не только можно, но и нужно строить высотные объекты – так называемые кластеры. Однако здесь при отсутствии градостроительных ограничений есть ограничения функциональные: например, малоэтажное строительство в Пушкине, а также ограничения технические: как, например, при строительстве аэропорта.
Таким образом, мы возвращаемся к основной идее высотного регулирования – сохранение и создание нового. Но при этом должны быть четкие правила работы, которые не могут быть отменены.
– Как Вы полагаете, появится ли в городе большое количество небоскребов? И проиграет от этого облик Петербурга или выиграет?
– Большое количество в ближайшие годы не появится – это просто технически невозможно. Кроме того, Зона регулирования застройки 2 представляет собой определенное количество локальных пятен за пределами, соответственно, Зоны регулирования застройки 1. Грубо говоря – у нас не так много места не на окраинах для строительства небоскребов и иных масштабных объектов. А создание новых, современных объектов, общественных, деловых, развлекательных центров – просто необходимо. Ведь все жители хотели бы жить в комфортных условиях, хорошо зарабатывать, иметь интересную работу, карьеру, условия труда, парковку для своей машины, саму машину, в конце концов. Мы все хотим жить достойно. И уровень жизни сегодня в среднем неплохой. Но ведь чем это все обеспечивается? Развитием города, его экономики, в частности, привлечением инвестиций, «пиаром» в хорошем смысле города как европейской столицы, как центра деловой активности – города, с которым можно работать, у которого есть потенциал. Не случайно именно строительство является сегодня одним из наиболее активно развивающихся направлений экономики Петербурга, прочно занимая третье место по перечислению в бюджет города средств после торговли и промышленности. Пора понять, что мы живем не только в городе-музее, но и крупном мегаполисе. Разве в случае консервации города-музея и запрета вообще что-либо менять возможно будет создать тот уровень жизни горожан, о котором я сказал? Дальнейшее развитие такого уникального города, как Санкт-Петербург, должно идти параллельно по двум направлениям – сохранение культурного наследия и новое строительство. Конечно, мы должны сохранять шедевры архитектуры, созданные зодчими на протяжении трех столетий, но и современные архитекторы, несомненно, достойны того, чтобы их имена вошли в историю. Ведь город не был построен в том виде, в котором мы его знаем, ровно 300 лет назад. Все эти столетия Петербург рос, строился, изменялся. И наверняка не один объект, вошедший сегодня в список памятников архитектуры, в свое время в ходе строительства встречал сопротивление. Поэтому мы и проводили общественные обсуждения проекта Правил застройки, создаем общественный совет по вопросам градостроительства и архитектуры.
Трехлетняя эпопея с проектированием второй сцены Мариинского театра завершилась провалом для всемирно известного архитектора Доминика Перро. Государственный контракт между ФГУ «Северо-Западная дирекция по строительству, реконструкции и реставрации» и ООО «Архитектурное бюро Доминика Перро» расторгнут. Все, что так долго делал Доминик Перро для воплощения своей идеи, доработают российские проектировщики.Итак, контракт с Домиником Перро расторгнут, дорабатывать его будут российские проектировщики. По крайней мере, заказчики искренне верят в то, что россияне устранят недочеты, отмеченные экспертами, и в целом доведут проект до ума.
Когда французский архитектор Доминик Перро выиграл в международном конкурсе право проектировать вторую сцену Мариинского театра, он и не предполагал, чем все это для него закончится. Тогда он еще не знал, через какие препятствия ему предстоит пройти для воплощения звездной идеи построить театр под «золотой» оболочкой. Преодолеть их французскому архитектору так и не удалось. С самого начала его проект подвергался критике с разных сторон. Многие петербуржцы до сих пор остались верны консервативному мнению о том, что архитектура Мариинки-2 не впишется в исторический центр классического Петербурга.
Сегодня, когда история с Мариинкой-2 достигла своего апогея, петербургские архитекторы смягчились. То ли из солидарности со знаменитым коллегой, то ли из-за каких-то субъективных опасений они предусмотрительно отказываются от комментариев по поводу архитектуры новой сцены Мариинского театра. «Не хочу вставать на чью-то сторону», – объясняет руководитель архитектурного бюро «Земцов, Кондиайн и партнеры» Юрий Земцов.
Архитекторам Санкт-Петербурга порядком надоела затянувшаяся тяжба с согласованием «звездного» проекта. Впишется архитектура Доминика Перро в исторический центр или нет – уже никого не волнует. Главное, чтобы новый театр поскорее был построен. «Иначе вся работа теряет смысл, – говорит директор ООО «Архитектурная мастерская Митюрева» Юрий Митюрев. – Уверен, что проект нужно реализовывать в том виде, в каком его создал Доминик Перро, а впишется ли он в архитектурный ансамбль города – время покажет».
В скорейшем строительстве второй сцены Мариинского театра сегодня заинтересованы все стороны, имеющие к этому хоть какое-то отношение. В первую очередь Мариинка-2 нужна разрастающейся и активно развивающейся театральной труппе, которой уже давно стало тесно в стенах старого здания. Во-вторых, разрешения вопроса с Мариинкой-2 терпеливо ждет другой, менее известный, французский архитектор Ксавье Фабр, руководитель архитектурной мастерской Fabre/Speller, который уже подготовил проект реконструкции исторического здания Мариинского театра. Сегодня г-н Фабр тоже находится в несколько подвешенном состоянии, поскольку российская сторона и с ним расторгла договор о сотрудничестве.
На днях Доминик Перро посетил Петербург, чтобы раз и навсегда разобраться со злополучным проектом. Заказчики работ, сотрудники ФГУ «Северо-Западная дирекция по строительству, реконструкции и реставрации» уверены, что переговоры со знаменитым архитектором прошли в «позитивной и конструктивной атмосфере». В этой дружественной обстановке и было подписано финальное соглашение о расторжении государственного контракта на проектирование второй сцены Мариинского театра между ФГУ «СЗД» и ООО «Архитектурное бюро Доминика Перро». Как информируют представители заказчика, «соглашение предусматривает прекращение контракта с 12 февраля 2007 года и передачу французской стороной всей разработанной на сегодня проектной документации, которая оплачена из госбюджета и является собственностью Российской Федерации».
Вряд ли подобные визиты доставляют удовольствие французскому архитектору. Доминик Перро, наверное, и рад бы больше не приезжать в Россию, но примерно через месяц ему, скорее всего, придется-таки это сделать. ФГУ предложило г-ну Перро осуществлять авторский надзор в рамках существующих СНиПов. Подписать соответствующий контракт с Домиником Перро заказчики планируют в конце февраля этого года. Будет неудивительно, если архитектурная знаменитость гордо откажется от этого контракта. Уже сейчас его коллега, главный архитектор проекта ООО «Архитектурное бюро Доминика Перро» Николай Смолин предполагает, что «авторский надзор, видимо, будет осуществлять та компания, которая подготовит рабочую документацию». «Если г-н Перро не будет разрабатывать рабочую документацию, что ему там контролировать?» – резонно вопрошает специалист.
Между тем, по информации архитектурного бюро DOMINIQUE PERRAULT ARCHITECTURE, архитектор все же намерен осуществлять авторский надзор, «чтобы дать свою оценку будущему зданию».
Французские коллеги Доминика Перро акцентируют внимание на том, что теперь, после расторжения контракта, российский проектно-строительный комплекс может беспрепятственно воспользоваться результатом сложной работы, выполненной международным коллективом, включающим в себя специалистов из Германии, Японии, США, Франции и России. Однако такой исход ситуации может, по мнению специалистов, в корне изменить проект. «Всем памятна история с Ле Корбюзье, который убрал свое имя из списка авторов здания Центросоюза в Москве, поскольку его проект, победивший в международном конкурсе, был искажен в процессе реализации», – напоминают французские архитекторы.
Николай Смолин говорит, что теперь г-н Перро ничего в Петербурге делать не будет. Сказать «никогда» архитектор не решается, хотя в этом больше чем уверен. Уверен он и в том, что российские эксперты дали отрицательную оценку проекту из субъективных соображений. «В одном из интервью г-н Мельников (заместитель начальника Главгосэкспертизы России Юрий Мельников – прим. редакции) говорил, что пока у театра есть «золотая» оболочка, проект никогда не получит согласования экспертизы, – вспоминает Николай Смолин. – Позиция экспертов противоречит условиям конкурса». Архитектор признает, что в целом все эти три года работать было «очень тяжело». «Не вина Перро в том, что эксперты отказались рассматривать неполный комплект проектной документации в августе прошлого года, – заявляет Николай Смолин. – Это неправильная политика заказчика, поскольку именно он сдает проект в экспертизу».
В этой «темной», как выражается Юрий Земцов, истории трудно разобраться: кто прав – кто виноват. Доминик Перро, отказавшись от каких-либо комментариев, умывает руки. В его практике такое происходит впервые. Специалисты DOMINIQUE PERRAULT ARCHITECTURE отмечают, что с Россией работать нелегко.
Руководитель архитектурной мастерской «Студия-44» Никита Явейн говорит, что «звезд» в профессиональной сфере не любят. Тем более, в другой стране. «В Париже предпочитают парижские проекты, в Лондоне – лондонские. «Звездная» архитектура далеко не безопасна, – говорит Никита Явейн. – Ведь это экспериментаторский проект. Доминик Перро – очень сильный архитектор. Норманн Фостер и Кисе Курокава ниже по уровню. Конкурс на проектирование второй сцены Мариинского театра – единственный, который отозвался во всем мире, и Доминик Перро его выиграл! Я очень хочу, чтобы мы все поскорее увидели то, что спроектировал Перро».
Приедет ли посмотреть на это сам автор нашумевшего проекта, покажет время. Два с лишним века назад другой французский архитектор Этьенн Морис Фальконе не увидел конечных результатов своей работы в России – знаменитого памятника Петру I, установленного на Сенатской площади. Он тоже затянул сроки. В 1769 году Фальконе создал модель будущего памятника и обязался закончить работу за восемь лет. На самом деле, как пишут историки, он работал над памятником двенадцать лет и, «рассорившись с начальством», уехал из России.
Был прецедент, и ни один из архитекторов не застрахован от подобных случаев.